Новость Ергея ошеломила. Он замер неподвижно, внимательно вглядываясь в Андра, словно пытался понять, серьезно ли тот говорит. Андр выдержал испытание взглядом. Ему нечего было скрывать от вождя.

– Все к одному. Как есть все к этому шло, – забормотал Ергей, опускаясь на колченогий табурет.

– Да о чем ты? – закипая, спросил Андр. – Как идиот, стою и понять ничего не могу. Что у вас произошло тут?

– Таша родила … – опустошенно произнес Ергей.

– Я уже слышал это.

– Она родила Выродка.

Новость ошарашила Андра. Он упал на скамью рядом с Ергеем и уставился в пол. В голове не укладывалось, как могло такое случится. Ни в одной байке, что ходит по городу, что передают из уст в уста между племенами, не было еще таких историй. А раз не было, стало быть, и не случалось. Как Живая женщина родила от Живого мужчины Выродка? Разве это возможно? Какой позор для племени, если кто узнает об этом. Теперь Андр понимал, почему взбунтовалось племя и вышло на митинг. Люди заподозрили Ташу в том, что она согрешила с Выродком. Немыслимая история. Если бы такое случилось, вряд ли бы Таша смогла родить. Выродки после соития с Живой женщиной пожирали ее. К тому же они – Выродки. Она – Живая. Разве может сука понести от крысяка? Неслыханное дело.

Однажды Андр видел. Зрелище было воистину тошнотворным. Андр вошел в брошенную деревню, обнаруженную им возле реки. В этой деревне никто уже давно не жил. Покосившиеся домики с выщербленными стеклами и кривыми ставнями. Два колодца с обвалившимися крышами. Все указывало на запустение. Андр осторожно вошел в деревню, опасаясь столкнуться с Выродками. Это была их территория, потому и удивился Андр, когда нашел следы существования Живых. Он прошел по улицам, прячась в тени. Ему было любопытно. Он наделся отыскать в деревне что-нибудь полезное или то, что могло рассказать о событиях, приключившихся здесь. Тогда-то он и столкнулся с Выродками. Они стояли кольцом. Сквозь просветы Андр видел белое тело Живого, над которым усиленно трудились двое Выродков. Криков не было. Только пыхтение Выродков. И безвольное дрожание Живого. Андр ничего не мог сделать. Их было слишком много. Когда они насытились и слезли с еще живого тела, началось пиршество. Этого Андр не мог вынести. Он ушел.

Андр мотнул головой, избавляясь от видения.

– Она ведь не просто Выродка какого родила. Не Клоуна или Жаберца. Это еще мирные ребята. Она принесла в племя Слепца.

Андр почувствовал ледяную волну, которая окатила его.

– Кого? – переспросил он, не в силах поверить услышанному.

– Слепца, – повторил Ергей.

– Быть того не может! Сказки какие-то для молодняка! Как Живая могла Слепца родить! Это, того и гляди, все понесут! Слепцы! Клоуны! А Живым места не будет! Если одна смогла Слепца родить, кто даст зарок, что в следующий раз кто еще не принесет! А потом моя жена …

– У тебя нет жены, – напомнил Ергей.

– Но ведь может же быть. И кто поручится, что в следующий раз она мне в подоле Слепца или Клоуна не принесет? – возмутился Андр.

Он пребывал в смятении чувств. Его удивление было настолько сильным, что он никак не мог оправиться от него. Андр отказывался верить в реальность происходящего. Встретиться на безжизненных территориях лицом к лицу со Слепцом пугало меньше, чем происходящее сейчас. Появление от простой Живой Слепца грозило серьезными потрясениями племени Пяти Углов. Да и всего устоя жизни Живых.

– Нам мыслить нужно, что мы будем делать с младенцем и Ташей. – сказал Ергей. – Племя не примет. Никогда не примет их.

– Зачем людей взбаламутили. Нельзя было говорить, – сказал Андр. – Кто расчирикал? Ергей? Нельзя было Живым нести сразу. Надо было и Таше время дать, чтобы в себя прийти, и самим посидеть, покумекать, а теперь поспешное решение принимать – радости мало.

– Это все бабка Чуй. Она когда роды принимала, чуть от страха и копыта не отбросила. До того перепугалась, что ребенка об пол шмякнула. Руки, как у припадочной, дрожали. Мы ее и выгнали. Дамир ей самогону налил, чтобы нервы успокоила, да под ногами не путалась, а сам к роженице. Дело закончил. Последа дождался. Отвратная херовина. Точно сдувшийся бычий пузырь, в гноящихся язвах и бородавках. Слепец крепким оказался. Чуй его об пол, а он ничего, целенький. Живее всех Живых. А эта дурища поплелась по становищу и стала всем направо и налево трындеть, что у Таши залетный Выродок родился. Так что когда мы с Дамиром от роженицы вышли, тут уже столпотворение великое сделалось.

– Я хочу посмотреть на Ташу и на ребенка, – сказал Андр.

– Так, это, нет ничего проще. Они спят сейчас. Таша младенца пока и не видела. У нее все еще впереди. После родов уснула сразу.

Комната, в которой рожала Таша, находилась в глубине дома. Андр знал дорогу. Осторожно, старясь не растревожить роженицу и младенца, он вошел. Затворил дверь. Несколько минут стоял на пороге. В комнате было темно. Окна завешаны черными пыльными шторами, которые раньше валялись на чердаке дома. Егор никогда ими не пользовался. Когда глаза привыкли к сумраку, Андр смог различать очертания предметов, осторожно прошел глубже. Осмотрелся. Увидел мирно спящую на лежаке Ташу, укрытую какими-то тряпками и шкурами, и младенца, лежащего в яслях. Андра интересовал ребенок. С затаенным трепетом и страхом он приблизился к яслям и заглянул внутрь.

Густая вязкая жижа просочилась в его голову. Он почувствовал черный страх, изливающийся от маленького комочка плоти. Жижа протекала все глубже и глубже, отравляя голову Андра, парализуя его волю, подчиняя себе. Напор был слабым, но достаточным, чтобы испугать Андра. Младенец пользовался своими силами инстинктивно, не ведая, что творит, но уже сейчас он представлял опасность для Живого.

С трудом Андр сделал шаг назад. Жижа отступила. Андр не мог заставить себя подойти к яслям еще раз. Он боялся ребенка Таши. И понимал, что теперь младенец обречен.

5

– Это чудовищно.

Андра трясло, когда он вышел из комнаты, где спали Таша и младенец.

Ергей приобнял его за плечи, отвел к очагу, усадил на скамью, всунул в руки кружку с заранее нацеженным самогоном.

– Выпей. Не переживай. Все отлично будет. Это ничего. Со мной такой же кондрат случился, когда я мелкого увидел. Он же, зараза, еще пытался мне в мозги пролезть. Ну чистый Слепец. Жуть! Ты-то его без солнца видел. А я как есть, прям голенького. До сих пор вспомню, вздрогну. Это же словами не передать. У него даже глаз нет. Сукровица какая-то. Ну, чистый Слепец. Ты пей. Пей. Для сугреву нервов нужно. А то внутри прямо все крутит и крутит. Так что сто грамм на грудь самое верное лекарство.

Андр выпил самогон и не почувствовал. Он продолжал видеть перед собой черную жижу, которая втекала в глотку, просачивалась сквозь ноздри и глазницы, пробиралась в мозг. Он никак не мог избавиться от воспоминания. Андр знал, что оно будет преследовать его до гробового стука.

– С ребенком надо что-то делать. Нет ему среди нас места. И все тут. – сказал Андр, поставив кружку на стол.

– Да кто ж его оставит-то. У нас тогда в стойбище бунт поднимется. – вздохнул Ергей. – Я, это… Признаюсь честно, подумывал уже о том, куда можно мальца деть.

– И что надумал?

– Скоро грядет ежегодный приход Черва. И нам нужна Живая жертва. Так что скормить детеныша, и нечего голову ломать. Самое там ему и место.

– Нехорошо как-то: ребенка да Черву скармливать, – усомнился Андр.

– Так ведь не Живой он. Вовсе. Выродок чистой воды, – обиделся Егор.

Пришествие Черва повторялось из года в год с незапамятных времен. В одно и то же время от всех Живых и Выродков, что обитали на территории города, к заветному месту отправлялись паломники. Они несли подношения и вели Жертву, которой предстояло удобрить жестокое холодное сердце Черва. Хотя в наличии сердца Андр и сомневался. Паломники собирались возле высокой каменной колонны, на вершине которой стояло крылатое существо, обнимающее крест. Эта колонна стояла с зари времен. Кто ее установил, откуда она вообще взялась, никто из Живых не знал. Андр сомневался, что это было известно даже Людям. Во время пришествия Черва никто из паломников не трогал друг друга. Пришествие Черва – священное время. Грех убивать в такой день. На площади перед колонной собирались Живые и Выродки, разбивали лагерь и погружались в сакральное ожидание. Черв появлялся всегда ночью. Он разрывал глубины земли, пробивал каменные плиты и появлялся на поверхности. Андр никогда не видел Черва. Но поговаривали, что он напоминал жирную огромную колбасу с тысячью глаз, кривыми когтистыми лапами и мощным хвостом, который извивался из стороны в сторону. Им он отталкивался от стенок нор, по которым ползал. Под городом, предполагал Андр, тысячи туннелей, вырытых Червом. Как только Живые не провалились под землю вместе с городом. Еще Андр никак не мог взять в толк, почему Черв выползает на поверхность лишь один раз в году и только зимой. Вырвавшийся на волю Черв беснуется несколько часов, сжирает приготовленные для него жертвы, утаскивает под землю подношения. Андр думал, что подношения он уволакивал случайно, загребая их вместе с платами земли и камня. После его ухода паломники расходились в разные стороны, возвращаясь каждый к своему племени. На грядущий год Черв был сыт. Живые близлежащих племен, в чьи обязанности вменялось содержать в правильности площадь колонны, принимались за работу. Разравнивали землю, выкладывали обратно разлетевшийся в разные стороны булыжник. Это Андр тоже никак не мог понять. Зачем заново укладывать камень, если на следующий год Черв вернется и порушит все вновь? Ергей же пояснил ему, что во всем всегда должен быть порядок. Площадь колонны – культовое место для всех Живых и Выродков. Если же не содержать ее в должном здравии, то и зарастет она дерьмом пуще сортира. Андр вынужден был согласиться с Ергеем, хотя не понимал, почему племена кормили Черва, принося ему Жертвы. Не понимал, пока Ергей ему не рассказал историю. Однажды Черв остался голоден. Не все племена выслали Паломников к нему с подношениями. Были и такие, что уклонились, посчитав, что хватит кормить чудовище. Пора сбросить рабское иго и зажить свободно. Обезумевший от голода Черв вырвался на волю. Несколько недель он носился по поверхности города, изредка уходя под землю. Он разрушал здания и съедал всех попавшихся ему на пути, не разделяя на Живых и Выродков. Несколько племен исчезло с лица города после буйства Черва. С тех пор никто из Живых и Выродков не осмелился нарушать заведенный ритуал. Что бы ни случилось, Черв должен оставаться сытым. Так было и есть во все времена.

– Жестоко, – оценил Андр.

– Оставлять Слепца в племени… Да он пожжет нас всех, к Черву, и разбираться не будет. Представь, если он сейчас обижен на то, что родился, на то, что его уронили, – что будет с ним, когда вырастет. Ведь каждый синяк и шишка, каждая насмешка сверстника вызовет неконтролируемую вспышку ярости. За ней может последовать уничтожение всего племени. Стоит ему упасть, как ближайшие к нему Живые почувствуют всю прелесть Слепца. – описал перспективу Ергей.

– Он вырастет таким, каким мы его воспитаем. Сообщество воздействует на него, и он станет его частью, – высказался Андр.

– Ты сам-то веришь себе? – усмехнулся Ергей. – Волчонок среди людей всегда останется волчонком и однажды разорвет родителей.

– Ты очень мрачен, – усомнился Андр.

– Я реально смотрю. Я вижу то, что есть. Однажды мы уже взялись воспитывать детеныша Выродков, и это не привело ни к чему хорошему. – нахмурился Ергей.

– Ты никогда об этом не рассказывал.

– А чего говорить-то, когда грустно, – сказал Ергей.

– Расскажи, – попросил Андр.

Ергей отвернулся, не желая отвечать, но Андр настаивал.

Ергей прошелся по комнате, присел возле очага, подбросил пару палешков в затухающий огонь, протянул руки к пламени, собираясь с мыслями. Резко поднялся, обернулся и посмотрел на Андра. В глазах старого вождя блестели слезы.

– Это давно было. Чего ворошить. Память уже давно истлела. Только обрывки какие и держатся. Да и те настолько неприятны, что и говорить тут нечего. Одно скажу, приютили мы Выродка, а он семью мою под корень извел. Один я, как перст, и остался. Никого у меня нет, и не завелось за всю жизнь. А все из-за того чертявого, который мою жизнь навсегда поковеркал. Нельзя зверя переделать. Даже если он будет среди Живых воспитываться. На всю жизнь Выродком и останется. Не сейчас, так потом проявится.

– Ладно, Ергей. – отступил Андр. – Не мучайся. Не надо таких воспоминаний. Так что с младенцем делать будем?

– Так дело-то решенное. Нет ему среди нас места. Надо его отдать Черву, и всего делов.

– А не жалко? – усомнился Андр.

– Выродка – нет, – буркнул Ергей.

– Есть одна загвоздка. Ты не можешь решать такие вопросы в одиночку. Это дело надо выносить на совет стойбища Пяти Углов.

Ергей заскрипел зубами.

– Проклятая демократия, – выругался он. – Племя сейчас разозлено почище стаи диких шершней. Представляю, какое решение может оно принять.

– В любом случае, ты обязан созвать совет племени. И вынести решение о судьбе младенца на совет, – твердо заявил Андр. – Не думаю, что кто-нибудь начнет противоречить. Отдать младенца Черву и без того жестокая мера.

– Мы не можем поступить по-другому, – сказал Ергей, выходя на двор.

Через минуту раздался звон колокола.

6

На площади перед домом вождя собралось все племя. Живые высыпали на улицу. Старики – чтобы принять участие в совете, дети – из любопытства. Они не понимали, что происходит. Устроили возню, затеяв излюбленную игру всей детворы Охотников и Выродков. Старики расселись на солнышке, кутаясь в шубы и телогрейки, и подслеповато смотрели на крыльцо, где с минуты на минуту должен был появиться вождь в сопровождении своего любимчика. Старики внутренне ликовали. В этот раз никому из них не придется идти на заклание к Черву. О намерении вождя отдать новорожденного младенца вот уже битый час судачило все племя.

Мужчины зрелых лет и только вступившие во взрослый мир юноши стояли особливо. Подле них скучились почтенные матроны. Они гомонили, обсуждали Ташу, ее мужа-покойника, который, по их утверждению, не смог бы пережить такого позора и ребенка-Выродка. Последний внушал им ужас, хоть они и не торопились в этом признаться.

Первым на крыльцо вышел Андр. Он спустился на несколько ступенек и сел на крыльцо, положив на колени винтовку. Равнодушно скользнул глазами по толпе и замер безмолвно в напряженной позе, готовый к любому повороту событий.

Ергей вышел на крыльцо, встал, широко расставив ноги, и гаркнул:

– Братья и сестры, у нас проблема!!!

– Знаем мы ту проблему, – ответила толпа.

– Ты давай не тяни, – посоветовал Колай-кузнец, выступив из народа. – Решим. Дело с концом, и по домам.

Ергей поморщился.

– Хорошо. Живые! Я созвал вас, чтобы держать совет. Что будем делать, Живые? В нашем племени приключилась беда. Такой беды доселе не случалось посредь нас. Я хочу услышать, что вы думаете об этом.

– Сжечь их! Сжечь! – рявкнул Колай-кузнец, который только и ждал вопроса вождя.

Андр прожег его взглядом, но промолчал.

– … точно в топку их.

– … и шлюху, и младенца …

– … к Черву их. К Черву. Пущай полакомится, болезный …

– Молчать! – рявкнул Ергей.

Андр в удивлении оглянулся. Он и не подозревал, что старик способен так орать.

– Кончайте базар! Я совет держать пришел! А не торговаться! Скоро близится пришествие Черва! От каждого племени Живых и Выродков требуется жертва. Ежегодно мы отдавали либо пленных, либо стариков, которых и так осталось мало. В этом году я предлагаю отдать Черву младенца.

– Вы чудовища! – раздался из толпы голос.

Живые расступились, выпуская крикуна. Им оказалась молодуха, жена Сидора с окраины, вздорного человека, по мнению Андра. В стойбище Сидора не любили. Но молодуху жалели. Она была сиротой, к тому же другого племени. Сидор нашел ее в городе и привел на Пять Углов. Сперва она жила у него, словно дочь, а потом он объявил ее женой и собственноручно до кровавых соплей измолотил троих парней, которые имели несчастье захаживать к ним на двор да приглядываться к Асе.

– Это же младенец! Ребенок! Как же вы можете! Какому-то чуду-юду его отдавать на растерзание! – повернулась она к толпе.

Живые загоготали, расшумелись. Стали переругиваться друг с другом. Бабы замахивались на Асю кулаками, грозили расправой. Мужики обреченно качали головами: мол, чего с бабы-то возьмешь, дурища она и есть.

Колай-кузнец и тут оказался первым.

– Чего ей голос давать! Не нашенского племени она! Стало быть, пусть молчит в тряпочку. А если ей нечем рот заткнуть, так я уж найду!

Колай-кузнец схватился за пах, демонстрируя народу, что ему есть чем угостить молодуху.

– Точно. Если Семен бабу свою научить не может, то пущай к нам идет, уж мы ее научим! – загоготали мужики.

Ася раскраснелась, но не отступила. Только голос ее стал тише.

– Это же ребенок!

– Ему нет места в племени! Он не Живой! – сказал Ергей. – Кто считает так же?

Племя одобрительно загудело.

– Он Выродок. Ему место среди Выродков. Мы не будем множить их число! – рявкнул Колай. – Аська, приходи ко мне после всего, я уж тебя от души попотчую.

Ася в слезах убежала с площади. Никто и не подумал ее остановить. Бабы цыкали на Колая, но тот лишь довольно ржал.

– Стало быть, решено! – прогремел голос Ергея. – Выродка отдаем Черву на съедение! Кто согласен?

В воздух поднялись сотни рук. Племя проголосовало единогласно. Никто не пожалел малыша.

– И мамашку его, шлюху выродскую, туда же! – закричал Колай.

Андр напрягся.

– … правильно, правильно, туда ей и дорога …

– … к чертякам их …

– … змеюку и змееныша в одно пекло …

– … принесла сука приплод, в след раз еще принесет …