Помоги проекту - поделись книгой:
Как выяснилось, оба не были готовы и боялись вступать в новые отношения. У обоих за спиной были неудачные браки и романы. Но решение рискнуть и попробовать что-нибудь построить пришло обоюдно. Они никогда не обсуждали это решение, но на деле давали друг другу понять, что им хорошо вместе.
Точно так же, не обсудив ничего, Вера ушла. Вчера она покинула его навсегда.
Воспоминания прервал телефонный звонок, отразившись острой болью где-то в центре головы. Все-таки сознание – странная и жестокая штука: первым делом Антон подумал о том, что это, возможно, звонит Вера. Тут же осек себя, и боль стала еще нестерпимее. «Марина» – издевательски высвечивалось на настойчиво вибрирующем аппарате. Зачем-то он ответил. Вера терпеть не могла Марину, эту «сшитую по частям куклу с отверстиями для надува в нескольких ключевых местах и носом Майкла Джексона». Природная аристократичность в Вере прекрасно уживалась с жаргоном, приобретенным за годы проживания с музыкантом и вращения в рок-тусовке Северной столицы, пусть и культурной.
– Антоша, хочу напомнить, что жду тебя сегодня в шесть на своем дне рождения. Если хочешь, можешь взять с собой эту свою… Веру. Хотя ты знаешь, что больше всего я обрадуюсь, если ты будешь один.
– Я уже один, – прохрипел Антон и отключил телефон.
Ему удалось снова уснуть на несколько часов, но когда он проснулся, голова еще побаливала. Он поискал, что можно выпить, но дома ничего не оказалось. Он собрался было в магазин, но вспомнил про приглашение на праздник. Там уж точно будет чем залить свою печаль. Он слегка привел себя в порядок и отправился к Марине.
Не слишком долго он выдерживал общество золотой молодежи, но влить в себя успел достаточно и, решив, что хватит, рано собрался домой. Выходя из заведения, он с трудом отбился от блондинки в соболином манто, которая пристроилась к нему у бара и старалась пить наравне с ним. В какой-то момент он устал сопротивляться, и у него промелькнула мысль пуститься во все тяжкие, оправдываясь чувством невосполнимой утраты, но что-то остановило его.
И в этом для него состояла большая удача, потому что то, что он увидел около своего дома, было предназначено только для его глаз. Но, как знать – возможно, если бы он приехал к дому не один, то не начал бы сходить с ума.
5
Мы рождаемся с криком,
Умираем со стоном.
Остается только жить со смехом.
Вера сладко потянулась после крепкого сна. Пробуждение в незнакомой квартире на чужом диване ее не сильно смутило. Что-то подсказывало, что страшнее, чем вчерашнее пробуждение в железной ячейке морга, уже ничего не будет. Самое ужасное позади.
Вчерашней одежды на ней не было. Только длинная свежая футболка. «Ну, ничего, Пахом уже видел меня голой», – успокоила себя Вера. Вчерашний таксист отвез ее именно к нему. Девушка огляделась. Скромная квартирка, в советских мотивах, «однушка», максимум «двушка». Но все довольно аккуратно и чистенько. Вкусно пахло свежеприготовленной едой. У Веры свело желудок – она почти сутки ничего не ела, если не считать черный хлеб, которым она закусывала медицинский спирт. Девушка пошла на запах.
– Какое умиление! – обратилась она к стоящему у плиты в нелепо повязанном фартуке Пахому. – Вот каждое утро наблюдала бы такую картину! Мужчина в фартуке готовит завтрак, – мечтательно протянула Вера.
– Начнем с того, что я уже пообедал. Ты проспала целый день. Но я подумал, что супом угощу тебя попозже, а пока решил пожарить яичницу. Ты как?
– Валяй, я сейчас слона съем.
Вера продолжала с умилением наблюдать за хозяином квартиры.
– А шарфик зачем нацепил? Тут тепло. – Поверх домашней футболки у Пахома действительно был намотан легкий шарф. – Хочешь походить на итальянского шеф-повара? – веселилась она.
– Я в магазин ходил, – серьезно ответил Пахом и кивнул на пакет, стоящий в углу. – Там для тебя кое-какая одежда, в том числе нижнее белье, так что можешь одеться.
– Спасибо, мне и так комфортно пока. Да и у тебя, наверное, не часто по дому расхаживают полуголые красотки, которым ты готовишь завтрак, – заговорщически подмигнула Вера. – Так что продлю тебе удовольствие. Можешь даже вообразить себе, что развлекался со мной всю ночь. Разрешаю, – прыснула она.
В ответ перед ней на стол упала тарелка с чуть подгоревшей глазуньей.
– Приятного аппетита.
– Ну ладно, не злись. Будет и на твоей улице праздник.
– Меня волнует вопрос, что делать с тобой дальше.
– Сейчас я позавтракаю – кстати, вкусно, еще и с сыром, м-м-м!.. – рассуждала Вера, уплетая за обе щеки. – Потом схожу наконец в душ. А потом ты отвезешь меня к Антону. Тачка у тебя есть?
Пахом смотрел на нее устало, не веря в столь легкое избавление от нежданной гостьи.
– И все?
– Ну как все? Потом вернемся к тебе и будем думать, как нам разгребать все дерьмо, в которое я влипла.
– Нам? Что-то я не понял. Я думал, вам с Антоном.
– Нет. К Антону мы едем за другим. Сам все увидишь. Я уже все придумала. Сведу его с ума за предательство.
Пахом в очередной раз закатил глаза и принялся заваривать чай для своей гостьи.
– Ну и? – поинтересовался Пахом, припарковавшись спустя несколько часов там, где указала ему Вера.
– Теперь ждем. Дома его нет.
– С чего ты взяла?
– Свет не горит.
– И сколько ждать?
– Не знаю. Сколько нужно.
– А если он не придет сегодня?
– Если он посмел загулять на следующий день после моей смерти, то я ему просто голову оторву.
После этого замечания Пахом напрягся и замолчал. Вера тем временем принялась снимать с себя одежду.
– Жарко? Давай печку убавлю.
– Нет. Мне нужно подготовиться.
– Что ты задумала?
– Хочу, чтобы он увидел меня именно такой, какой оставил в морге.
– Мертвой?
– Нет. Обнаженной.
Вера сняла всю одежду и, накинув на плечи пальто, принялась ждать.
– Ничего что на улице минус десять? – опасливо покосился на нее Пахом.
– Это не займет много времени. А я в юности ныряла в прорубь на Крещение. Хотя вчера в морге было все равно холоднее. О, такси! Это он!
Вера скинула пальто, в чем мать родила вышла из машины и пристроилась за углом дома. Прислонив указательный палец к губам, она выпучила глаза и замахала в сторону Пахома. Тот погасил фары, выключил зажигание и принялся наблюдать за разворачивающейся на его глазах трагикомедией, разыгрываемой полоумной девахой.
Молодой человек, которого вчера Пахом видел в морге, покачиваясь, вышел из такси. Еще с минуту, держась за дверь, он расплачивался с водителем, после чего, пошатываясь, направился к подъезду.
– Твой выход, детка, – Пахом, зарядившись Вериным энтузиазмом, довольно потер руки.
Обнаженная девушка с длинными темными волосами появилась из-за угла дома и окликнула молодого человека. Тот остановился, замер и долго вглядывался в ее черты. Пахому показалось, что Антон пустил слезу. Вера протянула руки вперед и медленно, как будто плывя по снежному насту, направилась в его сторону. Ее губы едва заметно шевелились – она что-то шептала. Пахом готов был аплодировать стоя. Панночка из гоголевского «Вия» нервно курит в сторонке по сравнению с сегодняшним выходом Веры. Антон что-то сказал в ответ, всего одно слово, и скрылся в подъезде.
Пахом, не выдержав, вышел из машины и протянул Вере пальто. Она, довольная, бросилась ему навстречу.
– Ты, оказывается, трезвая такая же дурная, как и пьяная.
– А ты меня еще и не видел пьяной, – парировала Вера, просовывая окоченевшие запястья в рукава.
– Боже упаси! – рассмеялся Пахом.
– И все же, мой театральный дебют нужно обмыть, – заключила Вера, сев в машину.
– Мне пора на смену.
– Окей, я с тобой. Только за вискарем заедем по дороге, а то местное пойло я пить больше не хочу.
Пахом понимал, что сопротивляться бесполезно.
– Что он сказал тебе?
– Кто?
– Антон. Он что-то сказал, перед тем как уйти.
– А-а, – протянула Вера. – Я позвала его с собой. А он сказал: «Прости».
Девушка задумчиво уставилась в окно. Пахом понимающе кивнул.
6
Всю жизнь ночами мы привыкаем к смерти…
Заливисто хохоча, Вера впорхнула в помещение морга, сжимая в одной руке открытую бутылку шампанского, во второй – виски.
– Нет, жаль, ты не видел его выражения лица! Просто умора! Я гениальна!
– Тише, – шикнул на нее Пахом.
– А что такое? Боишься, что разбудим еще какую-нибудь сумасшедшую вроде меня? Не-е-ет, я одна такая!
– Просто хочу убедиться, что нас здесь никто не ждет.
– А, ты про вчерашних бугаев? Погоди, сейчас накрою нам на стол, и будешь рассказывать мне про них.
В морге больше никого не было. В уже знакомой подсобке Вера нарезала сыр, открыла банку оливок и помыла фрукты.
– Профессионально и быстро, – присвистнул Пахом.
– В общежитии при питерской консерватории в начале двухтысячных такой стол показался бы пиром.
– Ты училась в консерватории?
– Нет, мой бывший муж учился.
– А теперь с ним что?
– Спился.
– А-а, я б тоже спился, – понимающе кивнул Пахом.
Вера хлопнула его по плечу.
Едва они уселись за стол, с улицы послышались звуки подъезжающей машины. Пахом нервно встал и прильнул к окошку.
– Новое поступление? – разочарованно протянула Вера.
– Хуже, – выдохнул Пахом.
Вера попыталась встать, чтобы тоже выглянуть в окно, но Пахом приказал ей сидеть:
– Если не хочешь остаться здесь навсегда, то не двигайся с места и веди себя тихо, как мышь. Я закрою тебя здесь на некоторое время. Не высовывайся.
– А что, если…
Пахом повернул к ней искаженное то ли злобой, то ли страхом лицо:
– Он сам приехал сюда, ты понимаешь?
– Кто? – прошептала Вера.
Но ответа не последовало. Дверь захлопнулась с той стороны, и несколько раз лязгнул замок.
Пахома не было почти полчаса. Вера все это время провела, прилипнув к окну, чтобы отследить таинственного посетителя, когда тот будет уходить. С позиции «крота» ей плохо удалось разглядеть гостя, тем более что он сразу нырнул в свой дорогущий автомобиль. На этот раз не «Мерседес», а что-то вроде «Бентли». Это был высокий статный мужчина, силуэт которого показался Вере смутно знакомым. Она с удивлением задумалась, что может быть общего у этого состоятельного господина и работника морга, и даже едва успела занять свою изначальную позицию до того, как вернулся Пахом.
– Собирайся, едем домой.
– А как же дежурство?
– Есть дела поважнее. Да и они не перестанут сюда шастать.
– Может, объяснишь?
– Все дома.
– Брать с собой что-нибудь?
– Как хочешь.
Поделиться книгой: