Помоги проекту - поделись книгой:
Михаил Шкаровский
Русская и Болгарская Православные Церкви в первой половине XX века: (история взамоотношений)
Санкт-Петербургская духовная академия
Рекомендовано к публикации Издательским советом Русской Православной Церкви ИС Р17-702-0075
Рецензенты:
Введение
В данном учебном пособии освещается развитие церковной жизни Болгарии в первой половине XX века, которое проходило очень драматично и характеризовалось целым рядом заметных потрясений, конфликтов и преобразований: значительным сокращением территории болгарского экзархата в результате поражений страны в ходе второй балканской и Первой мировой войн, конфликтами с правительством и безуспешными попытками преодолеть схизму в 1920-1930-е гг.; временным расширением экзархата в период второй мировой войны и в то же время борьбой с прогерманской политикой правительства, отменой схизмы в 1945 г., существенным ухудшением положения Церкви в социалистической Болгарии и, наконец, восстановлением Патриаршества в 1953 г. Многие из этих событий были так или иначе связаны с отношениями Болгарской и Русской Православных Церквей, имевшими тысячелетние традиции, но особенно развившимися в XX веке.
Значительное внимание уделено истории русской церковной эмиграции в Болгарии, так как эта страна с 1920-х по 1945 гг. была одним из важнейших центров той части эмиграции, которая принадлежала к юрисдикции русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ). Межвоенный период и годы Второй мировой войны представляли собой уникальный период, когда русское духовенство играло значительную роль в религиозной жизни восточной Европы и, в частности, Болгарии. Оно было более образованно, активно, креативно, чем местные православные священнослужители, и поэтому с начала 1920-х гг. зачастую выступало инициатором многих важных духовных процессов: содействовало возрождению монашества, созданию духовных учебных заведений, развитию богословской науки и т. д. Этому способствовала историческая вековая традиция воспринимать Церковь могущественной Российской империи (хотя уже и не существующей после 1917 г.) как ведущую в православном мире.
Предлагаемое читателю учебное пособие написано по материалам современных исследований, также в нем активно используются архивные документы: источниковедческую базу составляют материалы десяти государственных (двух болгарских, трех германских и пяти российских), а также пяти церковных архивов.
Следует отметить, что в конце 1990-х – 2000-х гг. вышло несколько сборников документов, прежде всего о советской религиозной политике в Восточной Европе в 1945–1953 гг., которые были использованы при создании этой книги.
Также при работе над пособием привлекались статьи и публикации документов из православных периодических изданий Болгарской и Русской Православных Церквей – прежде всего газет «Църковен вестник» (София), «Държавен вестник» (София) «Православная русь» (Ладомирова, Словакия), журналов «Церковная жизнь» (Белград), «Церковное обозрение» (Белград), «Гласник» (Белград), «Сообщения и распоряжения Высокопреосвященнейшего Серафима, митрополита Берлинского и Германского и Средне-Европейского митрополичьего округа» (Берлин).
Глава 1
Развитие Болгарской Церкви и ее взаимоотношения с Русской Церковью в 1900-1930-е гг
1. Русско-болгарские церковные отношения в X – начале XX века
Принятие христианства в Болгарии произошло около 865 г., в правление св. князя (царя) Бориса (в крещении Михаила). С 870 г. Болгарская Церковь в виде автономной архиепископии находилась в юрисдикции Константинопольского Патриархата. В 919 г. по личному решению царя Симеона Великого она стала называться Патриархатом, а в октябре 927 г. Константинополь официально признал патриарший титул предстоятеля Болгарской Православной Церкви владыки Дамиана при заключении Византией мирного договора с царем Петром. Завоевание Болгарии Византийской империей в 1018 г. повлекло за собой временную ликвидацию Болгарского Патриархата, но через несколько десятилетий после возникновения в 1187 г. 2-го Болгарского царства – в 1235 г., Болгарский (в то время называемый Тырновским) Патриархат был восстановлен и признан всеми другими Православными Поместными Церквами. В 1393–1396 гг. болгарские земли завоевала Османская империя, последний Тырновский патриарх свт. Евфимий в 1404 г. скончался в изгнании, и в 1410-е гг. все болгарские христиане вновь – теперь на несколько столетий – попали под духовную юрисдикцию Константинопольского Патриархата.
Уже в конце X–XI веках возникли тесные связи между Болгарской и Русской Церквами. Об этом, в частности, можно судить по русским спискам XI–XII веков христианских произведений болгарской книжности (Остромирово Евангелие, Учительное Евангелие Константина Преславского, Изборник Святослава, Слово священномученика Ипполита, епископа Римского).
Связи между Болгарской и Русской Церквами полностью не прерывались даже во время османского владычества в Болгарии. С XVI века российское государство регулярно посещали болгарские иерархи, настоятели монастырей и другие представители духовенства. Одним из них был Тырновский митрополит Дионисий (Рали), доставивший в Москву решение Константинопольского Собора 1590 г. об учреждении в России Патриаршества. Игумены Рильского, Преображенского, Лясковского, Билинского и ряда других монастырей в XVI–XVIII веках просили у московских патриархов и государей средства на возобновление пострадавших от нападений обителей и защиту от притеснений турок. Во время правления императора Петра I поездки в Россию за пожертвованиями на восстановление своих обителей совершили игумен Преображенского монастыря (1712 г.), архимандрит Лясковского монастыря (1718 г.) и др. Помимо щедрых денежных милостыней на монастыри и храмы из России в Болгарию привозили славянские книги, прежде всего духовного содержания, не дававшие угаснуть церковной жизни и национальному самосознанию болгарского народа[1].
После начала в 1820-е гг. борьбы болгарского духовенства за церковную независимость от Константинопольского Патриархата Россия, относясь с сочувствием к болгарскому народному движению, не поддержала эту борьбу, так как в основе российской политики на Ближнем Востоке тогда лежал принцип единства православия. Большинство русских иерархов в первой половине – середине XIX века не принимали идею автокефалии Болгарской Церкви. Лишь архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий (Борисов) защищал права болгар на восстановление патриаршества. Митрополит Московский святитель Филарет (Дроздов) считал необходимым, чтобы Константинопольская Патриархия предоставила болгарам возможность свободно молиться Богу на родном языке и «иметь единоплеменное духовенство», но отвергал идею о независимой Болгарской Церкви. В разгар болгарско-греческого противостояния по вопросу о церковной самостоятельности Российский Святейший Синод в послании Константинопольскому патриарху Григорию от 19 апреля 1869 г. выразил мнение, что до известной степени правы обе стороны – и Константинополь, хранящий церковное единство, и болгары, законно стремящиеся иметь национальную иерархию[2].
Современная история Болгарской Православной Церкви началась 27 февраля 1870 г. – в этот день фирманом турецкого султана Абдул-Азиза она была восстановлена в форме автономного экзархата, устав которого был принят в феврале 1871 г. на I Церковном Народном Соборе в Константинополе. Управление духовно-религиозными делами всецело предоставлялось Болгарскому экзарху, который был наделен и некоторыми светскими обязанностями, как представитель болгар перед султаном и иностранными державами, особенно в том, что касалось духовности и культуры. За исключением 16 перечисленных в 10-й статье фирмана болгарских епархий (Рущук, Силистра, Шумен, Тырнов, София, Вране, Ловча, Видин, Ниш, Пирот, Кюстендил, Самоков, Велес, Преслав, Варна, Пловдив), во всех «смешанных» епархиях с греко-болгарским населением вопрос о будущем устройстве Церкви подлежал урегулированию на основе местных референдумов, с учетом этнической принадлежности большинства населения. Согласно указанной статье фирмана, территории, две трети жителей которых выскажутся против подчинения Константинопольскому патриарху, после соответствующего расследования должны быть включены в состав Болгарского экзархата (используя эту статью, болгары уже к 1875 г. добились объединения в рамках экзархата почти всех этнически болгарских областей)[3].
Таким образом, оставался открытым вопрос о принадлежности к новой, стремящейся к автокефалии Церкви ряда епархий, на которые претендовал и Вселенский Патриархат. В результате возник острый конфликт, Константинопольский Патриархат объявил указ недействительным и подал османскому правительству жалобу, которая осталась без ответа. Затем Синод и Собор Константинопольского Патриархата 16 сентября 1872 г. принял акт о наложении схизмы на Болгарскую Православную Церковь, что привело к почти полной изоляции экзархата в межцерковных отношениях[4].
Впрочем, действия Вселенского Патриархата не встретили единодушной поддержки в православном мире. Постановление Константинопольского Собора не признал законным Иерусалимский патриарх Кирилл, большие разногласия это решение вызвало и в Антиохийской Церкви. В определенной степени поддерживали болгар Сербская, Румынская и Российская Православная Церковь, от которых Болгарская Церковь впоследствии получала святое миро[5].
Первым Болгарским экзархом 12 февраля 1872 г. был избран епископ Ловечский Иларион, но из-за политического давления со стороны турок и части болгар ему пришлось через несколько дней подать в отставку. 16 февраля 1872 г. новым экзархом стал митрополит Видинский Анфим I (Чалыков). После разгрома антитурецкого Апрельского восстания 1876 г. экзарх Анфим I пытался добиться от османского правительства смягчения репрессий в отношении болгар. В то же время он обратился к главам европейских держав с меморандумом, в котором говорилось о жестокостях турок над побежденными болгарами, и с просьбой к митрополиту Санкт-Петербургскому Исидору – ходатайствовать перед императором Александром II об освобождении болгар. Османское правительство добилось низложения отказавшегося опровергнуть свои заявления Анфима I; низложение произошло 12 апреля 1877 г. Через несколько месяцев – 17 июля, за пророссийскую позицию он был заключен в тюрьму в г. Ангоре (Анкаре) и вышел на свободу только в мае 1878 г. в результате событий русско-турецкой войны[6]. 24 апреля 1877 г. экзархом был избран митрополит Ловечский Иосиф I (Йовчев), возглавлявший Болгарскую Церковь почти 40 лет.
Сразу же после вынесения постановления Константинопольского Собора 1872 г. Болгарский экзарх Анфим I обратился с посланием к предстоятелям Поместных Православных Церквей, в котором не признавал законным и справедливым наложение схизмы, поскольку Болгарская Церковь сохраняла неизменную преданность православию. Святейший Синод Российской Церкви не ответил на это послание, но и не присоединился к акту Константинопольского Собора, оставив без ответа послание Вселенского патриарха Анфима VI о провозглашении схизмы. Против признания отлучения активно выступил архиепископ Литовский Макарий (Булгаков), считавший, что болгары отделились не от Вселенской Православной Церкви, а только от Константинопольского Патриархата, и канонические основания для признания Болгарского экзархата не отличаются от тех, по которым в XVIII веке произошло подчинение Константинополю Охридского и Печского Патриархатов, также узаконенное указом султана. Архиепископ Макарий высказался за сохранение братских отношений Российской Церкви с Константинопольским Патриархатом, что, однако, не обязывало, как он считал, признавать болгар схизматиками[7].
Стремясь сохранять нейтрально-примирительную позицию в разгоревшемся конфликте, Российский Синод предпринял ряд мер, направленных на преодоление изоляции Болгарской Церкви, из чего можно сделать вывод, что он считал недостаточными причины для признания ее раскольнической. В то же время в целом отношение Российской Церкви к Болгарскому экзархату до 1917 г. было довольно противоречивым. Святейший Синод не признавал схизму 1872 г., о чем заявил в 1878 г., и с 1880 г. до 1915 г. снабжал Болгарскую Церковь святым миром, но избегал евхаристического общения с ней, официально допускались лишь совместные молебны. При этом во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. российские военные священники многократно совершали богослужения вместе с болгарскими священнослужителями, в связи с чем Константинопольская Патриархия заявила протест. Российский Синод составил довольно резкий ответ с указанием, что акт о наложении схизмы на Болгарскую Церковь принял не Вселенский Собор, а Собор Константинопольского Патриархата, и поэтому его исполнение не обязательно для других Православных Поместных Церквей. Ответ был отправлен российскому посланнику в Константинополе с рекомендацией самому определить, вручать его Константинопольскому патриарху или нет, смотря по обстоятельствам. В итоге Послание Святейшего Синода так и не было передано.
В 1902 г. было совершено совместное освящение русскими и болгарскими священнослужителями Рождественского храма-памятника российским воинам на Шипке (в том числе митрополитом Старо-Загорским Мефодием). Кроме того, болгарские духовные лица, являясь учащимися российских духовных академий, по приглашению русских священнослужителей участвовали в совершении литургии соответственно своему духовному сану. Вплоть до 1918 г. болгары получали высшее духовное образование преимущественно в русских Академиях, и основная часть высшего болгарского клира была их воспитанниками. Например, только в Киевской духовной академии в 1887 г. обучалось семь, а в 1897 г. – одиннадцать болгар.
Российский император Николай II в 1901 г. отпустил из своих личных средств 3 тыс. руб. золотом на строительство в Софии болгарского храма св. мч. Николая Софийского. Когда болгарские и русские священнослужители при предстоятельстве митрополита Доростоло-Червенского Василия в ноябре 1914 г. совместно освятили российский посольский храм свт. Николая Чудотворца в Софии, Вселенский патриарх Герман в письме от 20 января 1915 г. выразил протест Святейшему Синоду, на что вскоре последовал ответ, что Российская Церковь схизму 1872 г. не подписывала и считает себя свободной в своих отношениях с Болгарской Церковью[8].
Однако, принимая во внимание позицию Константинопольского Патриархата, Российская Церковь не поддерживала полного канонического общения с Болгарским экзархатом. Так, например, митрополит Московский Макарий (Булгаков), исполняя предписания Святейшего Синода, не допустил к богослужению 15 августа 1879 г. митрополита Видинского Анфима (бывшего экзарха Болгарии) и епископа Браницкого Климента, прибывших в Россию для выражения признательности болгарского народа за освобождение от турецкого ига. Митрополит Варненский Симеон, прибывший во главе болгарской государственной делегации по случаю восшествия на престол императора Александра III в мае 1883 г., совершил в Санкт-Петербурге панихиду по почившему государю Александру II без участия русского духовенства. В 1895 г. митрополит Тырновский Климент был любезно принят Санкт-Петербургским митрополитом Палладием, но и в этот раз не имел евхаристического общения с русским духовенством[9].
После русско-турецкой войны 1877–1878 гг., завершившейся освобождением значительной части Болгарии, согласно решениям Берлинского конгресса 13 июля 1878 г., территория Болгарского экзархата была разделена между четырьмя государствами: княжеством Болгария, Турцией, Сербией и Румынией. Однако большинство болгар расценивали границы экзархата как линии, отмечающие территорию их будущего государства. Так Болгарская Православная Церковь стала основным средством сохранения единства болгар (без учета их гражданства) и восстановления значительно более обширных границ страны в рамках Сан-Стефанского мирного договора от 3 марта 1878 г., превратив это стремление в национальную идею.
Данная ситуация нашла отражение и в так называемой Тырновской конституции страны, принятой в апреле 1879 г. на заседании Первого Учредительного Народного Собрания в г. Велико-Тырново; в ней граница болгарской церковной области различалась от государственной. Согласно 39-й статье конституции, Болгарская Православная Церковь в княжестве Болгария и в пределах Османской империи сохранялась единой и неделимой. На практике церковное управление в Болгарии и на территории Османской империи было разделено и в значительной степени развивалось независимо друг от друга, поскольку турецкие власти не разрешали архиереям из княжества напрямую участвовать в управлении экзархатом. Лишь в 1908 г. экзарх впервые получил возможность сформировать законный Священный Синод.
Кафедра экзарха и после политического освобождения Болгарии осталась в Константинополе (Стамбуле). Митрополит Иосиф не хотел потерять влияния на полтора-два миллиона болгар, оставшихся проживать на территории Османской империи. До 1912 г. в состав Болгарского экзархата вошли семь епархий во главе с митрополитами, а также девять епархий, управляемых наместниками экзарха: восемь в Македонии и одна в Восточной Фракии. В княжестве Болгария первоначально существовали девять епархий. После объединения княжества Болгария и Восточной Румелии в 1885 г. к ним прибавились еще две епархии, в 1896 г. была учреждена Старо-Загорская епархия, а после Балканских войн 1912–1913 гг. к Болгарии отошла также Неврокопская епархия[10].
В Пловдиве, Созополе, Анхиале, Месемврии и Варне наряду с болгарскими иерархами находились греческие митрополиты, подчиненные Константинопольскому Патриархату. Они оставались в Болгарии до 1906 г., когда местное население, возмущенное жестокими репрессиями греческих властей против славян в Македонии, захватило храмы, где служили эти архиереи, и добилось их высылки[11]. На территории княжества Болгария в начале XX века было 1987 храмов, 1992 клирика и 104 монастыря, из которых самыми известными были Рильский (основанный в X веке), Банковский (XI века) и Троянский (основанный в XVII веке). Кроме того, в Македонии и Одринской епархии в состав экзархата входили 1600 храмов и часовен, 73 монастыря и 1310 клириков[12].
После освобождения страны Болгарская Православная Церковь активно заботилась о развитии учебного дела и подготовке своих будущих пастырей, открывая семинарии и богословско-пастырские курсы. Болгарская Православная Церковь неоднократно ставила перед правительством вопрос об открытии богословского факультета при Софийском университете, однако это произошло только в 1923 г. До Крымской войны 1850-х гг. болгары получали высшее духовное образование в основном в Высшей школе Вселенской Патриархии на острове Халки или в Афинах, а после окончания войны начали поступать в русские духовные учебные заведения. И с этого времени, как уже говорилось, болгарских священнослужителей посылали для обучения преимущественно в российские семинарии и академии. К 1910-м гг. основную часть болгарских архиереев уже составляли их выпускники.
В Болгарии активно возводились новые храмы, в том числе были построены кафедральные соборы в нескольких городах. Особенно важным событием в истории Болгарской Церкви в этом плане стало строительство храма-памятника св. благоверного князя Александра Невского в Софии, воздвигнутого в память освобождения Болгарии от турецкого ига и царя-освободителя императора Александра II (в настоящее время Патриаршего кафедрального собора). Храм был построен по волеизъявлению и на средства болгарского народа в знак признательности русскому народу за освобождение в ходе русско-турецкой войны 1877–1878 гг. 13 апреля 1879 г. на заседании Первого Учредительного Народного Собрания в г. Велико-Тырново, выработавшего и принявшего Тырновскую конституцию, видный болгарский общественный и государственный деятель П. С. Каравелов предложил воздвигнуть храм-памятник в честь освобождения Болгарии и посвятить его русскому святому – Александру Невскому небесному покровителю императора Александра II. Это предложение было единодушно принято и для его осуществления избран комитет во главе с председателем – епископом Климентом (Друмевым, впоследствии митрополитом Тырновским). 26 февраля 1881 г. была образована Центральная строительная комиссия с комитетом при ней, который 1 июня 1882 г. обратился с воззванием о сборе средств к болгарскому народу, освобожденному от пятивекового турецкого рабства русскими братьями-славянами, потерявшими в этой войне около 250 тысяч солдат.
19 февраля 1882 г. на самом высоком месте в центре Софии была совершена закладка храма. Но ориентированное на Австро-Венгрию и Германию правительство немецких принцев Александра Баттенберга и Фердинанда I Кобургского всячески тормозило осуществление проекта. Лишь в 1895 г. дружески настроенное к России правительство К. Стоилова вновь подняло вопрос о постройке храма. Архитектору А. Н. Померанцеву было предложено переработать проект И. С. Богомолова и воздвигнуть более обширный и величественный храм, который внешним видом отвечал бы своему высокому назначению, а в архитектурном отношении отражал характерные черты древнеболгарского зодчества. Подписание проекта состоялось 31 марта 1904 г.
Земляные работы были начаты 5 августа 1904 г., а общее строительство собора было закончено в 1912 г., во время Первой Балканской войны. Из-за последующих политических потрясений завершение работ и освящение собора затянулось и состоялось только в 1924 г[13].
Помимо возведения новых храмов, в ставшей независимой Болгарии печаталась духовная литература, выходила церковная периодика. С 1901 г. начался синодальный перевод Библии на новоболгарский язык, который был закончен в 1919 г. Церковь также стремилась заниматься духовно-нравственным воспитанием болгарского народа. При значительной финансовой и политической помощи Болгарии экзархат решал задачи просвещения и укрепления национального самосознания болгар, остававшихся на территории Османской империи. Экзарху Иосифу удалось добиться восстановления школ, закрытых здесь в период русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Значительную роль играли общество «Просвещение», основанное в 1880 г. в Салониках, и «Училищное попечительство». До 1913 г. в Македонии и в Адрианопольском (Одринском) вилайете Болгарский экзархат имел 1373 учебных заведения (школ и гимназий) с 2266 учителями и 78 854 учениками[14].
Существовавшее в Македонии в конце XIX – начале XX веков болгарское национальное движение было представлено четырьмя самостоятельными институтами – княжеством Болгария, экзархатом, внутренней македонско-одринской революционной организацией (ВМОРО) и верховным македонско-одринским комитетом (ВМОК), координировавшими свою деятельность[15]. Однако влияние Болгарского экзархата в Македонии накануне Балканских войн 1912–1913 гг. все же оставалось очень сильным – к нему в крае принадлежало 1180 церквей[16].
При этом светские власти Болгарии постоянно стремились вытеснить Православную Церковь на периферию общественной жизни. Экзарх Иосиф I был вынужден приехать в Софию, где оставался с 18 мая 1881 до 5 сентября 1882 гг. В результате 4 февраля 1883 г. вступил в силу «Устав экзархата, приспособленный для княжества», выработанный на основе устава 1871 г. В 1890 и 1891 гг. в него были внесены дополнения, а 13 января 1895 г. был утвержден новый устав, дополненный в 1897 и 1900 гг. Согласно этим законам, Церковью в Болгарском княжестве управлял Священный Синод, состоящий из всех митрополитов. Экзарх Иосиф I управлял Церковью в княжестве через своего наместника («делегата») в Софии, который должен был избираться митрополитами княжества с одобрения экзарха.
Во время правления князя Александра I Баттенберга (1879–1886) органы государственной власти редко вступали в конфликты с Болгарской Церковью. Ситуация изменилась в правление (1887–1918) князя, с 1908 г. царя, Фердинанда I Кобургского, католика по вероисповеданию. Наместник экзарха митрополит Тырновский Климент по указанию премьер-министра С. Стамболова был объявлен проводником крайнего русофильства и в 1887 г. выслан из столицы. В 1892 г. в связи с браком князя правительство предприняло попытку, проигнорировав Синод, изменить 38-ю статью Тырновской Конституции таким образом, чтобы и преемник Фердинанда I мог быть неправославным. Впрочем, вскоре Фердинад I, решивший нормализовать отношения с Россией, приказал освободить Тырновского митрополита Климента и объявил о своем согласии на переход наследника престола князя Бориса (будущего царя Бориса III) в православие. 2 февраля 1896 г. в Софии в кафедральном храме Святой Недели экзарх Иосиф I совершил таинство Миропомазания наследника[17].
5 октября 1908 г. в г. Велико-Тырново (столице Второго Болгарского царства) в церкви Святых Сорока мучеников состоялось провозглашение независимости Болгарии, при этом страна была объявлена царством, а Фердинанд I – «царем болгар». Тырновский митрополит Климент (Друмев) торжественно короновал его царской короной[18]. Следует отметить, что в целом после освобождения Болгарии влияние и значение Церкви в государстве постепенно снижались[19].
Во время двух Балканских войн 1912–1913 гг. Святейший Синод Российской Церкви послал в Болгарию утварь для 150 новых храмов и часовен в освобожденных болгарских землях[20]. Поражение Болгарии во Второй Балканской войне летом 1913 г., закрепленное текстами Бухарестского (10 августа 1913 г.) и Стамбульского (29 сентября 1913 г.) мирных договоров, было воспринято в стране как «первая национальная катастрофа»[21]. Это поражение привело и к значительному сокращению территории экзархата: пять епархий отошли к юрисдикции Сербской Православной Церкви, Солунская (Фессалоникийская) – Элладской Церкви, а приходы в Южной Добрудже – Румынской Церкви. Во всех этих местах были закрыты болгарские школы, изгнаны архиереи и частично высланы болгарские священники и учителя. В подчинении Болгарского экзархата за пределами Болгарии осталась лишь Маронийская епархия в Западной Фракии. Экзарх Иосиф I сохранил паству главным образом в Константинополе, Адрианополе (Одрине, Эдирне) и Лозенграде и в 1913 г. принял решение перенести свою кафедру в Софию, но на берегах Босфора было оставлено наместничество, которым до его ликвидации в 1945 г. управляли болгарские архиереи[22].
Несмотря на неблагоприятные для русских политические влияния, оказывавшиеся частью болгарского общества, руководство Болгарской Церкви поддерживало братские отношения с Россией. Так, когда болгарские австрофильские круги попытались навязать болгарскому народу унию с Римско-Католической Церковью, экзарх вместе с Синодом обратился с увещательным посланием от 19 декабря 1913 г. к своей пастве, призывая ее хранить святую православную веру и духовное единство с русским народом. Это было последнее послание и завет болгарскому народу экзарха Иосифа I, 3 июля 1915 г. он скончался. Вскоре первенствующий член Святейшего Синода митрополит Петроградский Владимир (Богоявленский) выразил телеграммой искреннее соболезнование наместнику-председателю Болгарского Синода по случаю кончины экзарха.
После кончины Владыки Иосифа I новый экзарх избран не был, и Болгарская Православная Церковь 30 лет управлялась Священным Синодом во главе с наместниками-председателями – местоблюстителями, которыми, как правило, являлись старейшие по рукоположению архиереи: в 1915–1916 гг. – митрополит Софийский Парфений, в 1919–1920 гг. – митрополит Доростоло-Червенский Василий, в 1920–1927 гг. – митрополит Пловдивский Максим, в 1927–1930 гг. – митрополит Врачанский Климент и в 1930–1944 гг. – митрополит Видинский Неофит.
2. Болгарская Церковь в 1918–1941 гг.
Во время Первой мировой войны 1914–1918 гг., в которую Болгария вступила в 1915 г. на стороне Германии, вместе с болгарскими войсками в Македонию и в Эгейскую Фракию вернулись на свои прежние кафедры и болгарские архиереи, однако после поражения коалиции противников Антанты осенью 1918 г. они вновь были вынуждены покинуть эти епархии. Сотни тысяч беженцев устремились в Болгарию. По договору, подписанному в пригороде Парижа Нёйи-сюр-Сен 27 ноября 1919 г., Болгарская Церковь потеряла большую часть Струмицкой епархии в Македонии и некоторые пограничные округа Софийской епархии, а по Севрскому (1920 г.) и Лозаннскому (1923 г.) договорам – отошедшую к Греции Маронийскую епархию в Западной (Эгейской, Беломорской) Фракии. В результате экзархат сохранил за пределами страны лишь Одринскую и соседнюю временную Лозенградскую епархии в турецкой части Восточной Фракии[23]
Условия договора в Нёйи-сюр-Сен болгарская общественность восприняла как «вторую национальную катастрофу». Крушение национального идеала вызвало глубокий духовный кризис в обществе. В мае 1920 – июне 1923 гг. у власти находилось левое правительство Болгарского земледельческого народного союза во главе с А. Стамболийским. В 1923 г. вспыхнул острый гражданский конфликт, наиболее ярким проявлением которого стал террористический акт в кафедральном соборе Святой Недели в Софии. Храм был взорван коммунистами, при этом погибло 150 человек. Кроме того, страна находилась в экономическом кризисе из-за тяжелых потерь в войнах и наложенных на Болгарию огромных репараций.
В атмосфере общественного смятения, охватившего народ после трех войн – двух Балканских и Первой мировой, Болгарская Православная Церковь старалась поднять религиозный уровень народа через деятельную жизнь приходских и других церковных обществ, развитие монашества и т. п.[24]. Создавались христианские общества молодежи, церковные хоры, проводились миссионерские проповеди по всей стране. В 1920-1930-е гг. заметно усилился приток болгарских паломников на Святую Землю, который, по свидетельству иностранных журналистов в Палестине, занял место прекратившегося после начала Первой мировой войны потока русских паломников[25].
В эти трудные для нее годы Болгарская Церковь при активном участии русских эмигрантов прилагала значительные усилия для развития духовного учебного дела. Она содержала две семинарии: Софийскую и Пловдивскую, организовывала богословско-пастырские курсы для повышения квалификации священников, при этом существовавшая в 1921–1935 гг. в Черепишском монастыре школа переросла в Богословско-пастырский институт, действовавший до 1948 гг. В 1923 г. начал работу богословский факультет Софийского университета, на котором в основном преподавали воспитанники российских духовных академий[26].
Еще в законе о народном просвещении, принятом Болгарским Народным собранием в июле 1921 г., предусматривалось открытие в Софийском университете богословского факультета[27]. В ноябре 1922 г. ученый совет университета назначил профессором кафедры систематического богословия доктора богословия архимандрита Евфимия (Сапунджиева), выпускника Киевской духовной академии, в январе 1923 г. профессором кафедры церковного права – протопресвитера доктора богословия и права Стефана Цанкова, а профессором по кафедре
Священного Писания Нового Завета – русского протопресвитера Александра Рождественского. Основателем факультета фактически был его первый декан – протопресвитер Стефан Цанков, один из крупнейших православных богословов первой половины XX века[28].
Учебные занятия на богословском факультете начались в сентябре 1923 г.[29] При этом Болгарская Церковь пригласила преподавать нескольких известных русских богословов: Н. Н. Глубоковского, протопресвитера Александра Рождественского, М. Э. Поснова, протопресвитера Георгия Шавельского и др. И вскоре богословский факультет Софийского университета стал элитным духовным учебным заведением. Правда, существенное влияние на жизнь факультета оказывали возникшие на Западе церковные течения, прежде всего экуменическое движение. Как преподавательская, так и студенческая среда была разделена на два противоборствующих лагеря: «либералов» («западников»), которых возглавляли декан о. Стефан Цанков и профессор Д. Дюльгеров, и «консерваторов» («русофилов») во главе с архимандриитом Евфимием (Сапунджиевым)[30].
После окончания Первой мировой войны возникло движение за проведение в Болгарской Церкви реформ, которые позволили бы расширить роль мирян, в том числе женщин, и усовершенствовать соборную систему церковного управления. Среди участников движения были как рядовые священнослужители и миряне, так и часть архиереев, однако некоторые его представители выступали за изменение облачения духовенства, литургического языка (введение болгарского вместо церковно-славянского), церковного календаря, образования и тому подобного по западным протестантским образцам.
В феврале 1921 г. был открыт II Церковный Народный Собор, который работал около года – до февраля 1922 г. Согласно разработанному в ходе заседаний новому уставу экзархата, Церковный Народный Собор рассматривался как высший законодательный орган Болгарской Православной Церкви. Устав представлял собой подробное и систематическое изложение болгарского церковного права; высшим принципом церковного управления объявлялось соборное начало, то есть участие в управлении священников и мирян на всех уровнях при сохранении первенствующего положения архиереев[31].
Устав был утвержден Архиерейским Собором и 24 января 1923 г. одобрен Народным собранием (болгарским парламентом), но так и остался неутвержденным из-за резкого изменения политической ситуации в стране. После свержения в результате государственного переворота 9 июня 1923 г. правительства А. Стамболийского реформа устава ограничилась законодательными распоряжениями, которыми в прежний вариант документа был внесен ряд поправок, в основном о составе Священного Синода и выборах экзарха. В дальнейшем, вплоть до 1939 г., Болгарская Церковь неоднократно предпринимала попытки внести рассмотрение нового церковного устава в повестку дня Народного собрания, однако они не увенчались успехом[32].
Послевоенные условия давали Болгарской Православной Церкви возможность освободиться от неопределенных обязанностей «гаранта национального единства» и «защитницы национально-религиозного пространства», однако этого не произошло. Одной из причин неудачи переговоров с Константинопольской Патриархией о ликвидации схизмы при посредничестве Иерусалимского патриарха в 1931 и 1936 гг. был отказ Болгарской Церкви признать подчинение юрисдикции Вселенского и Сербского Патриархатов фактически отошедших от экзархата епархий, а также официально перенести кафедру экзарха из Константинополя (Стамбула) в Софию. Национальные приоритеты у болгарских иерархов еще преобладали над каноническими, что способствовало продолжению изоляции экзархата от остальной части православного мира.
Лишь три Православные Церкви к началу Второй мировой войны установили евхаристическое общение с Болгарским экзархатом: в 1923 г. (окончательно в 1933 г.) – Румынская, в 1924 г. – Зарубежная Русская и в 1930 г. – Сербская. Румынская Церковь посланием от 12 декабря 1923 г. уведомила Болгарский Синод о том, что она решила войти в полные официальные и богослужебные отношения с Болгарской Церковью. С 1922 г. Румынская Церковь снабжала Болгарский экзархат святым миром, а с 1933 г. вошла в полное евхаристическое общение с ней.
Особенно активно в 1920-е – 1930-е гг. развивались связи с Сербской Православной Церковью. В 1927 г. сербский делегат на Балканской конференции Церквей Нови-Садский епископ Ириней совершил литургию совместно с болгарским духовенством в храме св. кн. Александра Невского в Софии. В 1937 г. в этом же храме была отслужена литургия тремя сербскими иерархами – митрополитом Нишским Досифеем и митрополитом Охридским Николаем (Велимировичем) и епископом Нови-Садским Иринеем совместно с болгарскими архиереями. Кроме того, в октябре 1939 г. Сербская Церковь передала Болгарской Экзархии 25 литров святого мира[33].
Благожелательно относилась к Болгарской Церкви и Иерусалимская Церковь. Иерусалимский патриарх Дамиан летом 1930 г. предложил свое посредничество в деле примирения Болгарской Церкви с Константинопольским Патриархатом. На Предсоборном присутствии Православных Церквей в Ватопедском монастыре на Афоне в октябре 1930 г. именно Иерусалимская Патриархия была определена посредником между Вселенским Патриархатом и Болгарским экзархатом. При ее посредничестве впервые с 1872 г. возобновилась официальная связь между ними. В апреле 1931 г. в Иерусалиме состоялись переговоры между Синодом Иерусалимской Патриархии и уполномоченным представителем Болгарского Синода и были выработаны условия примирения между Вселенской Патриархией и Болгарской Церковью, которые позднее, в 1945 г., послужили основанием для снятия схизмы. В 1936 г. переговоры продолжились, однако дальнейшие сложные политические события отложили на девять лет окончательное разрешение болгаро-греческого церковного конфликта[34].
Многовековые связи Болгарской и Русской Церквей сохранялись и после Октябрьской революции 1917 г. Так, в 1922 г. Болгарский Синод определил внести в ектении, произносимые во время совершения литургии, моления о благосостоянии Российской Православной Церкви и всего русского народа. В 1920-1930-е гг., несмотря на настоятельные просьбы польских властей, Болгарский Синод решительно отказался признать автокефалию Польской Православной Церкви и сделал это, лишь получив согласие Московской Патриархии в 1948 г.
Следует отметить, что до окончания Первой мировой войны Болгарская Церковь мало занималась благотворительной и просветительской деятельностью, так как главное внимание уделялось поддержанию церковных связей с болгарами в Македонии и Фракии. Только с 1930-х гг. Православная Церковь начала обращать внимание на просвещение и благотворительность. Приходские общины стали оказывать значительную помощь бедным, голодающим, сиротам и престарелым, организовывались летние детские лагеря при монастырях и т. д. Значительную роль в духовной и просветительской работе играли православные братства[35].
Экзархатом, Синодом и Епархиальными управлениями издавалось более 50 газет и журналов, самыми старыми и представительными из них были официальный орган Болгарской Церкви газета «Църковен вестник» («Церковный вестник»), журналы «Духовна культура», «Народен страж» и «Народен пастир» («Народный пастырь»). В 1923 г. в Софии был открыт Музей истории и археологии Церкви[36].
При этом Болгарская Церковь со времени Первой мировой войны находилась в кризисе, вызванным неумением приспособиться к деятельности в границах существенно сократившегося после окончания войны государства. Кроме того, Церковь раздирали глубокие противоречия. Одним из самых громких скандалов была афера с выходом в 1939 г. брошюры митрополита Варненского и Преславского Иосифа «И я сам – коммунист» и проведенным по этому случаю полицейскому дознанию[37].
В 1938 г. паства Болгарской Православной Церкви насчитывала около 4,5 млн человек (84 % населения страны были православными и 13 % – мусульманами), имелось 3000 приходов, которые окормляли 2486 священников, но 600 из них имели незавершенное среднее образование. В стране было лишь четыре духовных учебных заведения: Софийская и Пловдивская духовные семинарии, открытый в 1938 г. Богословско-пастырский институт в Черепишском монастыре и богословский факультет Софийского университета имени св. Климента Охридского, на котором обучались 110 студентов. Кроме того, периодически действовали школы для начального образования священников в Рильском, Банковском и Черепишском монастырях. В болгарских школах в обязательном порядке преподавали Закон Божий, а в 1938 г. во всех гимназиях был введен новый курс «Религия и история Болгарской Православной Церкви»[38].
Помимо управлявших епархиями 13 правящих архиереев имелось 5 викарных епископов. Наместником-председате-лем Священного Синода с 1930 г. был митрополит Видинский Неофит (Караабов). Кроме него в состав Синода входили еще 10 митрополитов[39]. В целом Болгарской Церковью управляло относительно молодое поколение архиереев, занявшее свои кафедры в 1920-е гг., с полученным за границей высшим богословским образованием (в основном, в России) и богатым преподавательским или церковно-административным опытом. Среди них наиболее яркой фигурой был митрополит Стефан (Стоян Поп Георгиев Шоков) – выпускник Киевской духовной академии. Владыка считал себя духовным сыном экзарха Иосифа I и в области международной и внутриболгарской деятельности стремился следовать его заветам. В 1938 г. митрополит Стефан возвратил польскому правительству пожалованные ему в разное время ордена, протестуя таким образом против происходившего в то время активного преследования Православия в Польше. В том же году он опубликовал воззвание в защиту гонимой в СССР Русской Православной Церкви, содержавшее очень теплые слова о патриаршем местоблюстителе митрополите Сергии (Страгородском): «Сам возглавитель Патриаршей Церкви, семидесятилетний старец, митрополит Сергий, бывший ректор С.-Петербургской Духовной академии, – большой христианин, богослов и аскет, и бессребреник, человек высокой души. Он всегда был далек от политики и на свое архиерейское призвание всегда смотрел, как на служение свету, правде и любви. Неужели чистая, невинная кровь м. Сергия и других, обвиненных вместе с ним иерархов, прольется лишь за то, что они были проповедниками Христовой веры?»[40].
С начала 1920-х гг. владыка Стефан являлся постоянным участником ежегодных всемирных церковных конференций, затем стал членом Всемирного союза за мир от Болгарской Церкви, участником работы Международного Красного Креста. В 1930-е гг. он уже был признанным авторитетом в международном христианском миротворческом и экуменическом движениях, в деятельность которых, стремясь «прорвать изоляцию», активно включилась Болгарская Православная Церковь[41].
Контакты Болгарского экзархата с зарождавшимся экуменическим движением начались еще в 1920 г. Несмотря на то, что в 1924 г. Болгарский Синод осудил основанное в США общество ИМКА (УМКА, Всемирный христианский союз молодых людей) как «антихристианскую организацию», в 1927 г. в Софии состоялось совещание представителей Православных Церквей и национальных движений под руководством генерального секретаря ИМКА известного экуменического деятеля американского методиста Джона Мотта. В 1929 г. в Болгарии прошла конференция ИМКА, при этом митрополит Стефан произнес речь, в которой пожелал религиозного обновления болгарскому народу и обещал ИМКЕ полную поддержку В августе 1937 г. в Эдинбурге состоялась конференция по вопросу «объединения Церквей», на которой митрополит Стефан представлял Болгарскую и Сербскую Церкви. На этой конференции была составлена «Декларация православных», одним из ее главных редакторов являлся протопресвитер Стефан Цанков, который за заслуги в развитии экуменического движения был удостоен Оксфордским университетом звания доктора[42]. Далеко не все члены Священного Синода разделяли подобное увлечение экуменизмом, и порой действия Софийского митрополита в этой области вызывали их открытое неодобрение[43].
После Первой мировой войны в болгарской армии не было института военного духовенства, но по предложению правительства 6 июля 1939 г. Синод назначил начальником таквоого духовенства Пловдивского митрополита Кирилла[44]. Отношения Болгарского экзархата с правительственными органами власти традиционно были достаточно напряженными и нередко конфликтными. Так, 14 ноября 1939 г. при открытии сессии Синода митрополит Неофит сообщил об обескураживающих результатах встречи с премьер-министром Богданом Филовым в связи с утверждением церковного бюджета – Филов не согласился с запрашиваемым увеличением кредита на содержание клира и церковных учреждений[45]. Следует упомянуть, что Богдан Филов (1883–1945) с осени 1939 по сентябрь 1944 гг. занимал пост премьер-министра и одновременно с 11 апреля 1942 по 14 сентября 1943 гг. был министром иностранных и религиозных дел.
Царь Болгарии Борис III, личный режим власти которого оказался фактически установлен в результате государственного переворота 19 мая 1934 г., принадлежал к немецкой Сакс-Кобург-Готской династии, при этом он был православным по Крещению[46]. Правда, совершенный с согласия Римского Папы брак Бориса III с католичкой был расценен ортодоксальной частью русской эмиграции как шаг к тотальной католизации Болгарии. В январе 1933 г. выходившая в Белграде русская монархическая газета «Царский вестник» «забила тревогу», в ней была опубликована статья под красноречивым заголовком: «Новый натиск латинской ереси на Православие»[47]. Не желая мириться с существующей в стране ситуацией, Синод Болгарской Православной Церкви на заседаниях 24, 25 и 27 ноября 1939 г. произвел «полную инвентаризацию» церковно-религиозной жизни, отношений архиереев и проблем в общении с гражданской властью. По мнению (вероятно, несколько преувеличенному) болгарского историка Светлозара Елъдрова, это «трехдневное синодальное заседание осени 1939 г. коренным образом преобразовало жизнь Болгарской Православной Церкви и стало началом наиболее славного, но и наименее изученного периода ее новейшей истории»[48].
Заседание сопровождалось очень откровенной дискуссией. Тон ей задал митрополит Стефан, заявивший, что после освобождения Болгарии Церковь была сознательно поставлена на задний план и постоянно находилась в конфликте с государством. Владыка призвал добиваться церковной автономии во всей полноте, без компромиссов, и, исходя из этого, коренным образом переработать устав экзархата, провести Церковно-народный Собор и создать центральный денежный фонд на случай возможного отделения Церкви от государства. С целью подготовки отделения Синод начал разрабатывать программу сбора необходимых моральных и материальных ресурсов[49].
На сессии в декабре 1939 г. Священный Синод принял новую редакцию устава экзархата (в которой глава Болгарской Церкви уже именовался не экзархом, а патриархом) и подготовил ее для утверждения органами государственной власти. Работа над основными направлениями программы создания моральных и материальных основ новой миссии Церкви в обществе была завершена летом 1940 г. 27–28 июля две специально созданные комиссии представили свои доклады на обсуждение Синода. Одна из них предлагала ввести изучение Закона Божия в качестве основного предмета в средних учебных заведениях. Этот вопрос был частично решен в 1938 г.[50].
Принятые на основе докладов комиссий конкретные решения Синода по существу представляли единую долгосрочную программу работы с различными социальными слоями, нацеленную на возвращение утраченных позиций и престижа Болгарской Церкви. Социальная деятельность и миссионерская работа были поставлены во главу угла деятельности Церкви, целью которой стало завоевание прочных позиций и авторитета во всех сферах общественной жизни.
4 мая 1940 г. в Болгарии вступил в силу «Закон о гражданской мобилизации», и в ноябре того же года митрополита Врачанского Паисия вызвали в Военное министерство, где заявили о необходимости для Болгарской Церкви оказать содействие духовной мобилизации. Выслушав сообщение митрополита об этой беседе, Священный Синод решил использовать ситуацию для укрепления позиции Болгарской Церкви и подготовить доклад о ее нуждах для правительства, а также отправить послание духовенству об усилении деятельности с учетом новых общественных потребностей. Оба документа, в которые вошли основные моменты июльской программы Синода, были приняты в окончательной редакции 29 ноября 1940 г.[51].
В ходе осуществления этой «программы духовной мобилизации» произошла существенная активизация общественной деятельности Болгарской Церкви (во многом вопреки ожиданиям органов гражданской власти). Укрепление позиций Церкви и сплочение иерархов позволили отстоять ее независимость от государства, и в период Второй мировой войны Болгарский экзархат нередко проводил самостоятельный, не совпадающий с государственным, курс внутренней и международной деятельности.
Глава 2
Испытания Второй мировой войны
1. Проблемы церковной жизни в Болгарии
Трудным испытанием для Болгарской Православной Церкви стали годы Второй мировой войны, в этот период существенно обострились противоречия между деятельностью Церкви в качестве защитницы национальных интересов (что было характерно для церковного развития Болгарии со второй половины XIX века) и каноническими нормами. В то же время это был яркий и по-своему героический период, что проявлялось в спасении Церковью евреев, помощью в возрождении русской религиозной жизни и т. д.
Следует отметить, что для Болгарской Церкви в 1930-е гг. была характерна ярко выраженная антивоенная позиция. Статьи, резко осуждавшие войну, неоднократно публиковал многолетний секретарь Синода и редактор официального печатного органа «Церковного вестника» протопресвитер Стефан Цанков, но самым последовательным и энергичным сторонником мира на страницах этого журнала являлся Софийский митрополит Стефан. С начала Второй мировой войны, в первом же военном номере «Церковного вестника» было заявлено: «Страшное зло пришло!» В ближайших последующих номерах журнала выражалась надежда на восстановление мира, и давался совет Болгарии сохранять нейтралитет. По мере разрастания войны владыка Стефан опубликовал в «Церковном вестнике» серию статей, ставших своеобразным манифестом христианского миролюбия: «Антихрист», «Второе Пришествие» и «Признаки конца света»[52].
Широкую известность приобрели четыре статьи митрополита Стефана, опубликованные в 1939-1940-е гг. в журнале «Духовная культура». Первые две – «Русская трагедия» и «Современное новоязычество», – были посвящены причинам антирелигиозной сущности российского большевизма и германского национал-социализма, которые владыка видел в вековой борьбе между христианской и языческой идеями: «Фашизм, национал-социализм, большевизм – это нынешние формы нового язычества, более агрессивного и опасного, чем старое». Говоря о жестоких гонениях на Русскую Православную Церковь, митрополит все же выражал уверенность в ее силах, и, отмечая, что она еще займет подобающее ей значительное место в жизни России, предвидел возможное улучшение отношения советского государства к Русской Церкви: «Но она является единым могучим объединяющим центром всех творческих сил нации. Даже всемогущий Сталин, – ужас для всякого коммуниста, в одной своей речи высказал много положительных мыслей о Православной Церкви в прошлом… Религиозные гонения все еще продолжаются, но эти признания диктатора звучат во многих ушах. Возблагодарим Бога, что последняя надежда России и славянства – ее Святая Православная Церковь – жива. А если она жива, то будет жить и русский народ»[53].
Вторая статья была полностью направлена против нацизма и разоблачала несостоятельность его основных принципов – от расизма до социальной этики. Владыка возмущался гонениям на протестантов и католиков и приветствовал их сопротивление «новой национал-социалистической религии с ее новым тройственным догматом крови, расы и почвы»[54]. Две другие статьи – «Церковь, война и мир» и «Два света», – доказывали, что война – это абсолютное зло и не имеет никаких оправданий[55].
Однако официальная позиция Синода была более умеренной и исходила из традиционной христианской доктрины, что война является относительным злом при добронамеренных целях. Эти взгляды проявились на страницах «Церковного вестника» уже в 1940 г., а в следующем году в болгарской церковной публицистике, освещавшей проблему войны, произошла резкая перемена, связанная с вступлением в нее самой Болгарии.
Вскоре после начала II Мировой войны, 15 сентября 1939 г. Болгария заявила о своем нейтралитете, однако через полтора года склонилась к союзу с нацистской Германией. 7 сентября 1940 г. был подписан Крайовский договор, по которому Румыния передала Болгарии Южную Добруджу. Священный Синод поздравил царя Бориса III с мирным решением проблемы. Болгарским архиереям казалось, что экзархат начал восстанавливать свою прежнюю территорию и вновь выполнять функцию гаранта национального единства.
Следует отметить, что советское правительство, пытаясь помешать вступлению Болгарии в союз с Германией, по некоторым сведениям, также обещало возможное увеличение территории страны[56]. Однако эти шаги не помогли, 1 марта 1941 г. правительство премьер-министра Б. Филова подписало договор о присоединении Болгарии к Тройственному пакту, и в тот же день на ее территорию вступили немецкие войска, которые 6 апреля совершили нападение на Югославию и Грецию. При этом Болгария, сохраняя определенную самостоятельность во внутренней и внешней политике, заняла особое положение по сравнению с другими странами-сателлитами нацистской Германии, которое современные болгарские историки определяют, как положение «своенравного союзника»[57].
В боевых действиях против Югославии и Греции Болгария не участвовала, но после военного разгрома этих стран, по заключенному 24 апреля 1941 г. соглашению с Германией, 6 мая 1941 г. оккупировала восточную часть Македонии (так называемая Вардарская Македония), Вранский и Пиротский округа Сербии и два небольших района Косова, а также греческую Западную (Беломорскую, Эгейскую) Фракию с прилегавшими островами Тасос и Самофракия. Однако Германия не признала все болгарские претензии, в частности, на г. Салоники и прилегающую область.
В занятых областях было организовано болгарское военное, гражданское и духовное управление, однако окончательное определение юридического статуса этих территорий было отложено до конца войны[58]. Вследствие постепенного ослабления Италии, значение Болгарии в немецких планах со временем выросло. Так, в начале июля 1943 г. болгарские войска под немецким командованием оккупировали Центральную Македонию (за исключением г. Салоники и Святой Горы Афон), где оставались до сентября 1944 г. без права административного и хозяйственного управления.
В декабре 1941 г. правительство Болгарии «символически» объявило войну Великобритании и США, но, несмотря на давление Германии, отказалось вступить в войну с СССР и удалить из Софии советскую дипломатическую миссию. Подобную позицию оно занимало вплоть до вступления советской армии на территорию Болгарии в сентябре 1944 г.
Болгарская Православная Церковь восприняла присоединение новых областей как освобождение исконных болгарских территорий и восстановление «тела нации», разорванного на части в 1878 и 1912–1918 гг., называя эти события «болгарской Пасхой». Провозглашалось, что национальная Церковь восстановила свою каноническую юрисдикцию на все епархии, «которые принадлежали ей на основе божественного и человеческого законов». 29 апреля 1941 г. Синод уполномочил митрополита Неофита посетить царя и лично поздравить его с историческим событием[59].
Но хотя Священный Синод и направил меморандумы правительствам Германии и Италии, одновременно в ряде статей церковной печати подчеркивалось, что акт национального объединения Болгарии был поддержан СССР. Выражение любви к России не исчезло из посланий и проповедей болгарских митрополитов даже после нападения Германии на Советский Союз 22 июня 1941 г. Многие архиереи советовали болгарским властям оставаться вне войны с СССР и теперь любыми способами старались освободиться от связей с Германией[60].
После вторжения немецких войск в СССР митрополит Стефан вновь стал резко негативно относиться к войне, правда, теперь органы цензуры уже не разрешали публиковать ему русофильские статьи. 9 июня 1942 г. владыка с гневом писал в своем дневнике: «Адская эпоха!.. Самые лучшие люди могут впадать в истерию, которой обладает злосчастный фюрер! Но где культура, великая цивилизация немецкого народа, если он поставил руководить людьми фюрера? Не была ли это только маска культуры на варварском обличие тевтонской расы?.. Я давно объявил войну войне, но “один в поле не воин”… Многие мои статьи, в которых объективно рассматривались вопросы мира, цензура не пропустила, и полиция делает мне внушения, чтобы я перестал писать и мыслить об этих деликатных вопросах… Невыносимое рабство»[61].
Критика большевистского режима не затрагивала братского отношения Болгарской Церкви к Московскому Патриархату, и эти симпатии были взаимными. Не случайно портрет Софийского митрополита Стефана – единственного из европейских православных иерархов, – появился в изданной в 1942 г. Московской Патриархией пропагандистской книге «Правда о религии в России». Владыка Стефан и в годы войны занимал активную гражданскую позицию, открыто выступая против политики сближения и сотрудничества с нацистской Германией.
В частности, он единственный из православных архиереев Восточной Европы публично протестовал против нападения на Советский Союз, называя в своих проповедях германскую агрессию «величайшим грехопадением, прелюдией ко второму пришествию» и обвинял тех, кто начал это невиданное братоубийство[62]. За подобные выступления митрополит неоднократно подвергался нападкам на страницах профашистской болгарской печати. После расстрела 1 июня 1942 г. сотрудничавшего с советской военной разведкой генерал-майора Владимира Заимова, владыка Стефан не побоялся совершить заупокойную службу по нему[63].
Однако среди болгарского духовенства были и прогермански настроенные священнослужители. Во второй половине 1930-х гг. различные ведомства III рейха, прежде всего МИД и Министерство церковных дел, пытались вовлечь Болгарскую Церковь в сферу своего влияния[64]. Болгарское же приходское духовенство и монашество очень сдержанно относилось к присутствию немецких войск в стране. Так, например, Рильский монастырь категорически отказался оказать содействие штабу германской армии в Болгарии[65].
Одной из важнейших проблем, которыми занималась Болгарская Православная Церковь в годы II Мировой войны, было административно-церковное управление занятыми болгарскими войсками территориями. С Южной Добруджей вопрос удалось решить относительно легко – ее 27 духовных округов до 1913 г. входили в состав Варненской и Доростольской епархий и теперь решением Синода от 10 сентября 1940 г. были вновь присоединены к ним[66].
Священный Синод считал, что и в отношении других занятых территорий Болгарская Церковь лишь восстанавливает историческую справедливость, возвращая себе то, что принадлежало ей до 1913 г. Однако существенная разница между реальной ситуацией и желанием восстановить свою юрисдикцию на всех занятых территориях препятствовала попыткам Болгарской Церкви проводить там последовательную единообразную политику. Синод вскоре понял, что в Македонии и Эгейской Фракии невозможно полностью применить меры, используемые в Южной Добрудже.
Первый вариант проекта духовной администрации на занятых югославских и греческих территориях был принят на чрезвычайном заседании сокращенного состава Синода 25 апреля 1941 г. Он предполагал восстановление существовавшей до 1913 г. структуры экзархата – воссоздание шести епархий: Маронийской (с включением двух городов – Софлу и Фере, оккупированных немцами), Струмичско-Сереской, Скопле-Велешской (с включением части итальянской зоны Македонии), Охридско-Битольской (с включением другой части итальянской зоны Македонии), Солунской (Салоникской) и Одринской (Эдирненской, Андрианопольской). Эта была своего рода программа-максимум, направленная на распространение юрисдикции Болгарской Церкви на все болгарское население Балкан, в том числе на территориях оккупированных итальянскими, немецкими войсками и даже в Турции[67].
Первоначальный проект был представлен на отзыв премьер-министру и в Министерство иностранных и религиозных дел, и после критической оценки переработан Синодом. В результате в соответствии с его решением от 29–30 апреля летом 1941 г. в Эгейской Фракии и Македонии были созданы четыре епархии: Маронийская (временное управление которой поручили митрополиту Пловдивскому Кириллу), Струмичско-Драмская (под управлением митрополита Неврокопского Бориса), Скопле-Велешская (под управлением митрополита Велико-Тырновского Софрония) и Охридско-Битольская (под управлением митрополита Ловечского Филарета). Управление Пиротским, Босилеградским и Царибродским округами, в соответствии с существовавшим до 1913 г. положением, было передано митрополиту Софийскому Стефану. Еще один небольшой район Югославии – 9 сел к западу от реки Тимок – был присоединен к Видинской епархии (митроподит Неофит организовал там 3 прихода).
Оккупированная немцами Салоникская, а тем более Эдирненская епархия воссозданы не были. Однако и в четыре новоучрежденные епархии вошли некоторые захваченные итальянскими и немецкими войсками территории, что создавало большие сложности; на этих территориях болгарская духовная администрация не могла полноценно функционировать. Принимая второй вариант проекта учреждения духовной администрации, Синод оговорил возможность после стабилизации ситуации в Македонии и Эгейской Фракии вернуться к данному вопросу и окончательно урегулировать проблему. Однако этого не произошло, учрежденная летом 1941 г. временная духовная администрация в основном сохранялась вплоть до осени 1944 г.[68].
Одной из основных проблем новых земель было заполнение вакантных священнических мест, что являлось хронической трудностью Болгарской Церкви и в старых границах. Скоро стало ясно, что только возвращением прежнего клира экзархата в четыре новые епархии проблему не решить. Поэтому уже с лета 1941 г. туда стали командировать священников, ранее никогда не служивших в новых епархиях. В данной связи Народное собрание одобрило выделение кредита для оплаты 375 болгарских священников и диаконов, которые были распределены по приходам и монастырям в Македонии (280) и Эгейской Фракии (95). Следует отметить, что среди присланных священнослужителей было немало русских священников, поселившихся в Болгарии после окончания гражданской войны в России[69].
Включение в состав Болгарской Церкви новых епархий в Македонии и Эгейской Фракии и сотрудничество на этих территориях церковной администрацией с военными и гражданскими чиновниками дало основание Синоду летом 1942 г. поставить перед правительством вопрос о проведении Церковного Народного Собора, восстановлении существовавшего в X–XIV веках Болгарского Патриархата и выборах патриарха «в связи с окончательным объединением болгарского народа». II Мировая война стала причиной и изменения отношения болгарских архиереев к проблеме схизмы. Иерархи понимали, что фактическое восстановление юрисдикции экзархата над Македонией и Эгейской Фракией не будет гарантировано без канонического признания Болгарской Церкви другими Поместными Православными Церквами и отмены наложенной Константинопольским Патриархатом схизмы[70].
Поделиться книгой: