Синее море

Л ю б а (играя). Вот и Настенька. Вот видите, какая дылда стала.

Н а с т е н ь к а (в упоении). Ой!

Л ю б а (продолжая игру). Входите. Я вас ждала…

Входят  д е д  С а б у н о в  и  А н д р е й  Н и к о л а е в и ч, высокий, красивый человек с седыми усами, в кожанке.

Ошарашенная Люба застывает.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Любовь Никитична… Люба, ахнув, убегает прочь, скрывается за перегородкой.

С а б у н о в. Опять Настька что-то выдумала. Она вечно устраивает. (Настеньке.) Возьми пальто, повесь на гвоздь и убирайся отсюда.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Я боюсь, что не вовремя я…

С а б у н о в (грозно). Как — не вовремя?

Н а с т е н ь к а. Нет, что вы! Мы как раз специально вас ждали! То есть я хочу сказать… Люба с утра дома. Я сказала? Люба сегодня выходная, днем бегала на рынок, потом торопилась платье починить, а тут ни с того ни с сего вы свалились, просто кошмар. Господи, что я… (Убегает.)

С а б у н о в. Ну? Видал! Это вот и есть ивашинская порода, мелкая рыба. Я всех своих так делю: на ивашинских, это по жене, и на своих — на сабуновских. А то еще у меня перчихинское отродье есть — Елизавета, жена моего старшего, но эта не в счет. Старика-то Ивашина знавал?

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Нет.

С а б у н о в. Кондуктора Ташкентской железной дороги? Отца моей жены Голгофы? Ну, да ты молодой, где тебе. А был он вылитая Настька: суетливый и дурак. И здоровье не то. Я считаю, он моего Алексея чахоткой наградил. Рядом с ним Сабуновы как огромные дубы. Мой отец женился вторично, когда ему стукнуло семьдесят лет. А в семьдесят пять он свернул челюсть товарному кассиру станции Туркестан, когда тот сунул ему взятку.

Появляется  Л ю б а. Она в своей обычной аккуратной железнодорожной курточке.

Л ю б а. Отец позабыл, что вы давно знаете все истории про Сабуновых.

С а б у н о в. Про кассира он не знает.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч (улыбнулся). Знаю.

С а б у н о в. Ну, тогда не знаешь, почему я свою жену прозвал Голгофой. Это из священного писания и обозначает — высшие муки.

Л ю б а. Так ведь тогда вы для нее были Голгофой.

С а б у н о в. Жена всегда Голгофа. Понимать надо. (Андрею Николаевичу.) Не унывай, Андрюша. Я пошел. (Идет к двери.) И соображай! Люба у меня «сабуновская», не «ивашинская». Не мелкая рыба. И ты давно уж в нашем доме свой. (Хитро подмигнув, ушел.)

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Постарел Никита Федорович.

Л ю б а. Вы давно у нас не были, чуть не с самой войны.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. В июле сорок первого. Время какое! Фашисты у Волги, к Кавказу подобрались. Из Баку — один путь — наша дорога. Минуты свободной не остается.

Л ю б а. Я знаю. И у нас тоже, а ведь раньше — на что тихо жили.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Да. Но вот все-таки приехал.

Молчат. В дверь просовывается  Г а л и н а  В а с и л ь е в н а.

Г а л и н а  В а с и л ь е в н а (шепотом). Что? Гости?

Н а с т е н ь к а (делает страшное лицо). Идите, идите, не до вас.

Утаскивает ее. Люба наливает вино и ставит тарелку перед гостем.

Л ю б а. Прошу вас, угощайтесь. Бедно у меня. Кручусь целый день, так что по домашности не успеваю.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Я думаю, что теперь больше, чем когда-нибудь, семья должна быть.

Л ю б а. Я согласна.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Без семьи человек ноль. Вот и я мыкаюсь, ни к чему не пристал.

Л ю б а. Я понимаю, хотя у меня Витюша, да и Настенька тоже, а вы одни.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Конечно. И к тому же вы в своем одиночестве крепко на ногах стоите. Витюшку, может, и напрасно взяли, но честь вам, Любовь Никитична.

Л ю б а (улыбнулась). Говорить нечего, немало терплю я с ним. Вроде бы и обуза он. А на самом деле — какая обуза? Нет, правда, сколько радости! Как ни устану, а помню, должна я быть на высоте. Витюша растет у меня, знаю — ради чего живу… Фу ты, расхвасталась. Что ж не угощаю вас! Выпейте, прошу вас.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Так ведь разве хвастаетесь? (Поднял рюмку.) За ваше счастье пью.

Л ю б а. А я не знаю, где оно — счастье? Может, оно и есть уже у меня, а может — будет?

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Безусловно, будет.

Л ю б а (опуская глаза). Знаю только — надо жить коли не для себя, так для малого, для него.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. И для себя, и для него. (Пьет.)

Молчат. Высовывается  Н а с т е н ь к а  и тотчас скрывается.

Я писал Никите Федоровичу, что заеду и буду говорить с вами.

Л ю б а (тихо). Я письмо это прочла.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч (улыбнувшись). Тогда нечего и добавить. Решайте.

Л ю б а. Я… я… думала… (Закрывает лицо руками.)

Не вытерпев, снова высовывается  Н а с т е н ь к а, Андрей Николаевич не видит ее. Молча закусывает.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Вы человек рассудительный, и это очень хорошо. Выслушайте меня.

Л ю б а (совсем тихо). Я слушаю.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Вам известно, живу я в Ташкенте. Езжу теперь начальником поездов и маршрутов специального назначения. Не скрою, приходится бывать и поблизости фронта. Работа у меня серьезная. И меня ценят. В районе вокзала у меня большая комната с террасой. Тут же — садик. Не скажу — большой, но фруктовый. У нас имеется закрытый распределитель и столовая повышенного типа. Одним словом, с этой стороны вам будет не в пример легче. И расчет тут полный. Я живу хорошо.

По мере того как он говорит, Люба становится все спокойнее.

Л ю б а (даже чуть насмешливо). У меня тоже обеспечение, хотя и не такое, как ваше, но зато у меня свой дом и сад. Первая вишня в этом году должна быть. И корова у меня, огород.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Дом и налаженное хозяйство — великое дело. Но семья — главное. Семья всему противостоит.

Л ю б а. Помогает семья, я согласна.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Вот. Но разве я могу в военное время просить о переводе сюда, в такое второстепенное место?

Л ю б а. И я с тем согласна, что сейчас нужно быть там, где труднее. Но если на то пошло, то наша станция тоже не второстепенное место. Мы не справимся, тогда и Ташкент не справится. Одна неразрывная цепь.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Верно, конечно. А перебираться все-таки вам надо…

Л ю б а. Коли жить вместе…

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Я, Любовь Никитична, уже говорил насчет вашего перевода. Люди рады помочь мне.

Л ю б а (прищурилась и вскинула голову). А что, если у нас с вами не сладится общая жизнь? Что тогда?

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Не допускаю. Я — старый друг ваш, я знаю вас давно.

Л ю б а. Друг — одно, а муж — другое. Да и я, может, стала другая?

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Семья сколотит воедино, и это уже навсегда.

Л ю б а. А коли нет? Коли не будет так?

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Любовь Никитична!..

Л ю б а. Люди, говорите, вам помочь рады? Вокруг меня тоже люди. И меня уважают саму по себе, а не ради другого человека.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Кто же сомневается, помилуйте…

Л ю б а. Я, Андрей Николаевич, не сразу, а с большим трудом достигла такого положения. И за войну — особенно. Баба-то я баба, а разве могу теперь думать о том, чтобы свою жизнь полегче устроить? Было бы зачем.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Как то есть зачем?

Л ю б а. Не для дома же с террасой? Нет, Андрей Николаевич. Было бы так, чтобы — достойно. А вы куда тянете? Куда меня тянете?

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Что вы хотите сказать этим, Люба?

Л ю б а (сдвинула брови). Вашим словом отвечу: не расчет.

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. То есть как это?

Л ю б а. Не расчет. Так я сказала. Неужто непонятно?

А н д р е й  Н и к о л а е в и ч. Понятно.

Он встает, молча надевает пальто, уходит, и она не провожает его. Выбегает  Н а с т е н ь к а  и бросается к Любе.

Н а с т е н ь к а. Люба… Люба!..

Л ю б а. Не смей жалеть меня! Уйди!

Сцена темнеет.

Слышен гудок паровоза. Далекий, он уносится еще дальше. И когда вновь возникает свет, уже совсем вечер. Горит керосиновая лампа. Л ю б а  движется по комнате, убирая. На большой деревянной кровати, постеленной на ночь, спит  В и т ю ш а. Люба прикручивает фитиль и подходит к мальчику.

Л ю б а. Спишь? Спи, маленький. Спи, золотенький мой. Намаялся за день, набегался. Ну, хочешь, расскажу тебе про сказку?.. (Присаживается около него и начинает тихонько напевать.)

Там, у самой сини моря, Есть заветная страна…