Помоги проекту - поделись книгой:
Фридрих Кельнер
Одураченные
Из дневников (1939–1945)
Тетрадь первая
Сентябрь 1938 — 30 августа 1940
Смысл этих записей я вижу в том, чтобы зафиксировать настроения в моем окружении. Чтобы впоследствии не возникло соблазна увидеть в событиях нынешнего времени нечто значительное, тем более героическое.
Никакого воодушевления — вот что бросается в глаза. Люди надеются, верят в чудеса и выстраивают для себя такую картину мира, которая говорит только об их близорукости.
В воскресенье, 25.09.1938, здесь формировали ветеринарную роту. Нельзя сказать, что все шло как по маслу. Солдаты выглядели понурыми. Их возраст я оценил бы в 35–40 лет, делились они на уже служивших и еще не нюхавших пороха. <…>
Мнения у горожан самые разные. Франция и Англия сохраняют нейтралитет. Поляки и венгры вторглись в Чехословакию. О России никто не говорит. «Чехов сомнем одним ударом, и через два-три дня вся страна в наших руках». Не устаю повторять, что недооценивать противника нельзя. Если бы к этому прислушивались! Самонадеянность не знает пределов.
По-моему, война должна образумить весь народ. А пока страдать приходится тем немцам, которые сохраняют трезвость ума в любой ситуации. Вот если все и вправду поймут, что значит испытать ужасы войны на собственной территории, тогда, может быть, вырастет поколение, которое очистит страну от наглых, жестоких крикунов.
Д-р Шмитт[1]: «Ни одному вражескому пилоту не пересечь нашу границу целым и невредимым». (Господин сей как-то сказал, что война с Россией была бы не более чем приятной прогулкой.) Должен, увы, констатировать: примитивность мышления у немецкого народа достигла такого уровня, что дальше и ехать некуда. Это плоды твоей работы, господин министр пропаганды[2]! Всем голову заморочили!.. Как тут не впасть в отчаяние! Что ж, подождем. «К небу лететь и низвергнуться вновь»[3] — это нам еще предстоит испытать.
Бургомистр Ларденбаха (пг![4]): «У меня есть револьвер. Если войну проиграем, застрелюсь. Войну мы обязательно должны выиграть». (Фольксгеноссен[5], «люди второго сорта», должны, стало быть, способствовать тому, чтобы политика членов партии, людей благородных, увенчалась успехом. От этого бургомистра и иже с ним так и разит благородством.) Будьте уверены, господа-товарищи, небо с овчинку вам еще покажется!
Сегодня Геббельс чувствует себя хозяином положения, не стыдясь, утверждает, что мир удалось сохранить
День за днем живем в чудовищном напряжении. Явные признаки мобилизации должны насторожить даже самого большого оптимиста.
26 августа в четыре утра судебный пристав Франц Ш. постучал в окно нашей спальни. Он только что получил повестку с приказом немедленно явиться в Гиссен[7]. Этой ночью почтальоны разнесли 120 таких предписаний.
Единого мнения о нынешней ситуации среди населения, разумеется, пока еще нет. Но те люди, которые узнают информацию из официальных источников, в большинстве своем верят, что наша армия обладает какой-то сказочной мощью и прямо-таки моментально завладеет Польшей. Когда можно что-то присвоить, голос разума едва ли услышишь. Тут-то и понимаешь, насколько людям присущи хищность и алчность! Никто не думает, что завтра его по такому же «праву» могут согнать с родного клочка земли.
Практически все убеждены, что ни Франция, ни Англия на помощь Польше не придут. Ну а после заключения зловещего пакта с Россией акции тех, кто хочет «взять», поднялись еще выше. «Союз» с этим государством производит все-таки жутковатое впечатление, ведь против России, в которой живут «низшие люди», годами велась злобная кампания по радио и в печати, да и своей победой национал-социализм во многом обязан ожесточенным атакам на коммунизм. Не проходило ни одного заседания рейхстага, ни одного партийного съезда, на котором не звучали бы громогласные призывы вести неустанную борьбу против Сталина, «заклятого врага всего человечества». <…>
Адольф Гитлер писал в «Майн кампф»: «Уже в самом факте союза с Россией кроется неизбежность новой войны. Ее исходом было бы крушение Германии».
Как это расценить простому человеку? Что подумать верующим в национал-социализм? Гитлер как пророк не прав, а как рейхсканцлер прав? Или наоборот? Ход истории покажет.
Подобно вопиющему в пустыне, я чувствовал потребность изложить мысли, владевшие мною в роковое время и разрушавшие мою нервную систему, чтобы потом — если это будет возможно — нарисовать моим потомкам истинную картину событий.
Народ опьянен первыми успехами в Польше, хотя они явно преувеличены. В нашей полной победе следует усомниться хотя бы из-за введения продуктовых карточек. Однако детская вера в непогрешимость богов и полубогов еще не поколеблена. Что и говорить, если даже люди, которые в силу жизненного опыта должны бы иметь собственное мнение, проглатывают нелепицы и слухи, как голодные собаки — кусок мяса, и вновь мнят себя героями.
А чего только не болтают о державах оси! <…> Несмотря на провал в 1915 году, многие немцы по-прежнему верят в их неодолимую мощь. После заключения антикоминтерновского пакта я говорил в узком кругу, что Италия никогда не вступит в войну на стороне Германии, ответом на это в лучшем случае было молчание, никто не хотел со мной согласиться. <…>
Правильно говорят: Господь поражает преступника слепотой. Как можно вести и выиграть войну с фактически порабощенным народом?
Жизнь ныне такова, что цена ей — полушка в базарный день. Люди, которых мучили, терзали, запугивали, лишили элементарной свободы, должны умирать под градом пуль за тирана. Неслыханный и невиданный разгул террора. Партийные бонзы в роли шпиков. Порядочный немец не осмеливается говорить что-нибудь из ряда вон выходящее. Бургомистр Хёги предупредил господина X., чтобы тот был осторожен в разговорах. Последний сказал какой-то женщине, что в наших войсках на Западном фронте есть колониальные части. Разве это не чудовищно?
Если бы правительство хотело совершить благодеяние для всей страны, то пошло бы по единственно возможному пути: распустило бы партию и все прочие организации!
Не стало бы немцев первого и второго сорта (партайгеноссен и фольксгеноссен), а были бы только немцы! Как в окопах — только солдаты. Но такая идея абсолютно не в духе национал-социализма и потому нереальна. <…>
В подтверждение этого приведу несколько высказываний из народа. Майор Г.: «Через шесть дней война будет закончена»; Фрау Анна Шт.: «Это действительно великое, чудесное время!»; Садовник В.: «Муссолини приберет к рукам Суэцкий канал, Тунис и Корсику». При этом у нас полное, постоянное затемнение; кладбищенская тишина на улицах по вечерам (с 20.09.39 в это время запрещается движение автотранспорта); прослушивание зарубежных «голосов» карается тюрьмой или смертной казнью.
Кого бы ты ни встретил в последние дни, непременно услышишь вопрос: «Как вы оцениваете обстановку?» Конечно, необходимо соблюдать величайшую осторожность. Откровенные высказывания возможны только в очень узком кругу, среди верных друзей. Сохранивших ясный ум крайне мало. Во всяком случае здесь, в сельской местности.
Оптимизма, царившего в первые дни, слегка поубавилось, однако население слишком охотно верит в скорое победное окончание войны. Я все-таки высказываю некоторые сомнения, напоминаю о войне 1914 года, она тоже должна была закончиться через шесть недель. Вера в чудеса исключительно сильна. За шесть лет нац.-соц. пропаганда совсем задурила народу мозги. Невероятно, но, к сожалению, факт.
На вокзале, здесь у нас, в Лаубахе, В. говорит мне: «Надеюсь, фюрер положит Францию на лопатки». Блокада со стороны англичан приводит его в ярость. Война есть война, возражаю я, Германия ведь тоже использует массу подводных лодок. Но у нас мало кто обладает чувством справедливости. У немцев это вообще слабое место.
Вот, например, некий господин разглагольствует по мюнхенскому радио о зверствах англичан в войне против буров. Неужели он никогда не слыхал, что в стеклянном доме камни не бросают? Отчего ему не жаль тех, кто томится в немецких концлагерях, кто стал жертвой нац.-соц. ненависти и кровожадности в условиях мира и спокойствия? Даже за безобидное высказывание туда бросали и фольксгеноссен. А сколько было застрелено «при попытке к бегству»? Может, этот идиот ничего не слыхал и о ноябрьских днях 38-го, когда были разрушены все синагоги?..
Разговор с д-ром Хемайером свидетельствует о полном совпадении наших взглядов. Почему таких людей меньше, чем хотелось бы[8]?
Злой рок довлеет над нашим бедным, достойным сожаления Отечеством. Его лучшие люди живут как отшельники, а всей полнотой власти наслаждаются подлые палачи! <…>
В случае сокрушительного поражения Польши западным державам придется принять упрек в свой адрес, ведь до начала войны они ровным счетом ничего не сделали для защиты этой страны.
Настроение подавленное. Военные мероприятия плохо действуют на психику. Особенно затемнение, которое все должны строго соблюдать. Вечером в городке гробовая тишина. Старики не отваживаются выходить на улицу. На дорогах необычное спокойствие. Автомобильная Германия спит. С 20 сентября передвигаться по трассам смогут только машины с особым разрешением и знаком. <…>
Ядом «солнечной» политики пропитаны миллионы моих сограждан[9]. Люди верят любым слухам, которые поднимают дух. Все ждут чуда. Стоит какому-нибудь чокнутому во всеуслышание заявить, что 30 000 немецких самолетов готовы к бомбовому удару по Англии или к иной мощной атаке против этой страны, как вокруг «глашатая» собирается толпа «верующих».
Напряженное ожидание: как пойдет война дальше? И кто решится предсказать ее конец? После опыта 1914–1918 годов мы с женой настроены в высшей степени скептически. Обжегшись на молоке, дуешь на воду. Может произойти что угодно, чего нельзя предугадать. Распалась карта континента. Разве уже не было сказано о закате Европы? Кто виноват? Народ без мозгов! Попрать демократию и отдать власть над почти 80 миллионами граждан одному человеку столь ужасно, что меня невольно охватывает дрожь.
Народ позволяет вдалбливать себе некую идею, позволяет топтать и мучить себя, издеваться над собой, высасывать из себя все соки, он тупо следует за каждым мановением руки, да еще ему приказано кричать «Хайль Гитлер!». Народ наш подобен стаду, которое ведут на скотобойню. Он не осознает ни своей силы, ни своего бессилия. Да призрит на тебя Господь светлым лицем Своим и помилует тебя[10]!
Согласно официальным сообщениям, русские войска вторглись в Польшу. Те, кто наживается на войне, торговле пивом и игре в скат, в выигрыше. Четвертый раздел Польши для этих людишек — свершившийся факт. Именно такая картина складывается в умах моих сограждан. Я снова стою особняком — не представляю, чтобы Россия предприняла что-нибудь на пользу Германии. Гитлер в своей книге «Майн кампф» прямо пишет о том, что расширение жизненного пространства Германии возможно лишь путем захвата земель на Востоке, и потому любому разумному человеку ясно: жесткое столкновение со славянами неизбежно.
Мы откровенно юлим в нашей внешней политике. Мы вели против России бешеную войну в газетах. И вдруг мы «закадычные» друзья. Так объясни мне, граф Эрендур, «сие явление — природы человечьей раздвоение»[11]. Хотя, говорят, в политике многое дозволено, но нельзя же уподобляться главарям средневековых разбойников. По-моему, Бисмарк как-то сказал, что история зафиксирует и подвергнет ревизии любую политическую ошибку с большей точностью, чем Счетная палата Пруссии.
В нынешнюю ситуацию нас загнало тупое упрямство наших правителей. «Лишь в чувстве меры мастерство приметно»[12], но никак не в том, чтобы установить диктатуру над целым континентом и впрячь в свою карету другие народы.
Поистине, мы ничему не научились у истории. Европу можно завоевать мирными деяниями свободного духа и свободной экономики, но не финансовыми махинациями и не гонкой вооружений.
Фрау Анна Е. решила докладывать ортсгруппенляйтеру[13] о каждом, кто утверждает, что на Западном фронте стреляют. По ее мнению, там царит мир.
Дурдом, да и только! Отныне нам не дозволено обсуждать даже военные сводки. Из коих следует, что бои таки идут.
День пасмурный, дождливый. Господин «старший» секретарь Б. упорно развивает фантастическую идею: германские войска высадятся в Англии. Поддерживать их будут 30 000 самолетов, а также подводные лодки.
Мои возражения отскакивают, как от стенки горох. Начинаю понимать, что говорить с коллегами и знакомыми о военных делах больше не имеет смысла. Успех в Польше сбил многих с толку, попросту отучил думать.
В связи с вступлением немецких войск в Варшаву приказано вывесить на зданиях флаги и не снимать их неделю. Не могу не заметить, что население осталось к этому равнодушным. Народу от всех этих «побед» никакого прибытка. Хлеба по карточкам выдают все меньше. За право получить талон на что-нибудь из нижнего белья или одежды надо бороться.
Пытаться убедить мир в том, что после оккупации Польши в Европе все успокоится, — значит втирать миру очки. Бессмысленная затея! Как раз наоборот. Каждый поляк будет питать к нам негасимую ненависть и рано или поздно, причем в самый не удобный для нас момент, отомстит. Чтобы предсказать такое, особой прозорливости не требуется. У моих потомков будет возможность проверить это, и они будут гордиться тем, что в стране жили немцы, которые на дух не переносили политику 1933–1939 годов. Приходится, к сожалению, признать, что эти стоики были тайной кучкой еремитов.
Слишком много моих сограждан дали ослепить себя нац.-соц. пропагандой. Даже те, кто должен был бы распознать подлый обман. Хотя бы в силу своего образования. Но — только бы ни о чем не думать. Это ведь так прекрасно, когда все за тебя решает так называемый фюрер. Один знакомый мне так и сказал: «Не думайте ни о чем, все и так будет в ажуре».
Во власти — шарлатаны и карьеристы. Главный козырь — террор. Подавление инакомыслия возведено в ранг закона. «Старые борцы» окружены ореолом святости. Начиная с гауляйтеров, все чиновники — боги. И в такой атмосфере страна живет без малого семь лет.
Разве может разумный человек считать, что столь изощренная (и преступная!) система зиждется на вечных ценностях?
Так на каких же постулатах держится нацистская тирания? Вот они: обязательное приветствие[14] «Хайль Гитлер!»; разделение народа на «партайгеноссен» и «фольксгеноссен»; единомыслие в прессе; подавление любого свободного высказывания; защита «старых борцов»[15] и приверженцев партии, даже если за ними числятся преступления; преследование и уничтожение евреев; пренебрежительное отношение к религиозным убеждениям человека; беспрестанное изменение законов, тысячи постановлений (даже специалисты больше не могут разобраться в этой материи); свирепая бюрократия и раздутый чиновничий аппарат; расходы без учета доходов; защита разного рода подонков; непрерывное увеличение налогов; попрошайничество со стороны государства (нац.-соц. организация народного вспомоществования, «Зимняя помощь»); тепленькие местечки для пг (мелкие должности, посты, униформы, парады, факельные шествия, цирк, барабанная дробь, звон литавр, гром победы — зиг хайль! зиг хайль!); слепое повиновение фюреру.
Снова и снова задаешься вопросом: как могло случиться, что такой культурный народ, как немцы, передал всю власть одному человеку? От тупости вкупе с трусостью приходишь в отчаяние. То, чего наши предки достигли веками непрерывных борений, было утрачено в 1933 году вследствие безумного легкомыслия, совершенно непонятной доверчивости и проклятой «бюргерской» мягкотелости.
Если раньше идеалистически настроенная молодежь боролась за свободу, то сегодня молодые люди идут на поводу у фигляра и демагога, защищая омерзительную тиранию. Такой народ не достоин дальнейшего существования. <…>
М. получил по полевой почте письмо от своего зятя. Тот стоит на реке Саар. От письма веет унынием. «Надеюсь, все это не продлится долго. Мы сыты муштрой по горло». <…> Горькую чашу национал-социализма народу надо выпить до дна, иначе ему не достигнуть зрелости. Только когда не останется надежды на обещанные воздушные замки и чудеса, карточный домик развалится. Тогда каждый, конечно, скажет, что так оно и должно было быть. Никто, мол, на самом деле не был нацистом. Хотя 99 % кричали «Хайль Гитлер!» и «Зиг хайль!», когда партия была на пике популярности. Одни делали это потому, что рассчитывали извлечь для себя или своих детей какие-то выгоды, другие — из-за слабости характера и нежелания «плыть против течения». Крестьянин верил, что Гитлер освободит его от налогов. Но хуже всего была, несомненно, газетная пачкотня. Любому пустомеле и лизуну дозволялось внести свою лепту, если он мог восхвалять нацистский режим. И ни нотки сомнения, не говоря уж о критике по существу.
Правители ежечасно возвеличивали свои деяния и осыпали себя похвалами. Они слышали только себя. Не видели сжатых кулаков, не чувствовали гнева угнетенных. А что говорил господин Геббельс в годы борьбы[16]? Они, мол, гордятся тем, что всегда прислушивались к мнению народа, знали его нужды и чаяния. Но как только эти господа взяли власть, устроились в своих кабинетах и изрядно прибарахлились, так сразу же спустили на своих противников цепных псов. Снисхождения не знали. В лучшем случае прощали мелкие прегрешения партийцу, из опасения, что тот может выдать какие-нибудь секреты.
Чтобы гнев народа не обращался против собственных угнетателей, правители во все времена умели скрыть свою вину с помощью отвлекающих маневров. Вся антиеврейская кампания была не чем иным, как куском мяса, брошенным голодным зверям. «Евреи — наше несчастье», — восклицали нацисты. Правильным ответом народа было бы: нет, не евреи, а нацисты — несчастье для немецкого народа. Теперь они ополчились на англичан. Хотя каждому понятно, что можно было установить с Англией неплохие отношения. А вот постоянное бряцание оружием способно привести лишь к войне. Мы пользовались любым случаем, чтобы нагадить англичанам. Например, в Палестине. Изгоняя из Германии евреев, мы в то же время подстрекаем арабов к тому, чтобы они не давали евреям селиться на Ближнем Востоке. Где тут последовательность в политике? Почти все, что мы, начиная с 1933 года, «свершили», в высшей степени грубо и неуклюже. Деликатность, хорошие манеры, благородство исчезли как понятия.
На днях побывал по служебным делам в Эттингсхаузене, Фрайензеене и Альтенхайне. Даже не надеешься встретить людей, которые хоть в какой-то мере понимали бы, что происходит. Повсюду ужасающее невежество. Люди выхватывают что-нибудь из газет и выдают за плод собственных размышлений. Кажется, нет даже проблеска свободной мысли. Масса, называемая «народом», — отвратительная куча дерьма.
В Альтенхайне я сказал Хорсту, что Германия проиграет и эту войну.
Вчера Гитлер выступал в мюнхенской пивной «Бюргерброй» перед партийцами. Как обычно, славил павших за дело «движения». Должен сказать тем, кто правил страной в 1923 году, что своими поблажками этому «движению» они рыли республике могилу. С самого начала НСДАП не скрывала своих намерений, планируя государственный переворот. Любого фанатика (афериста, авантюриста, уголовника, отпетого киллера) принимали в ее ряды с распростертыми объятиями. «Героем» слыл каждый, кто показывал себя революционером в борьбе против тогдашнего правительства.
Матерые преступники, шуты гороховые, прожженные карьеристы обрели со временем статус «старых борцов». Самовосхваление с виртуозной легкостью вознесло их на высшие посты в государстве, а там, где это не получалось, — на важные посты в партии. Теперь их можно было спустить, как голодных псов, на несчастный народ.
С чувством глубокой горечи думаю о том, что никто так и не смог преградить этой банде путь к власти. А ведь сегодня уже даже мыслить опасно. И каким же образом была завоевана власть? Хитростью и обманом. Систематическим подрывом всех авторитетов. Сколько проклятий сыпалось на головы «чиновников с партбилетами»! А что сейчас? Сплошь чиновники с партбилетами. Ушаты грязи выливались на министров с их высокими окладами. Когда к власти придем мы, национал-социалисты, возглашал каждый оратор, годовое содержание не превысит 10 000 рейхсмарок. А сегодня? Господа не стесняются класть в карман в три раза больше, занимая, помимо основной, еще две-три «жирных» должности.
Возьмем хоть Геринга! Он и генерал-фельдмаршал (в 32-м году — только капитан), и военный министр, и председатель рейхстага, и рейхсегермейстер, и главный уполномоченный по выполнению четырехлетнего плана. <…>
Слышу, как В., зайдя в кабинет к П., говорит: «Кайзер Вильгельм был слишком деликатен, правильно действует наше нынешнее руководство. Беспощадную войну подлодками надо было начать уже тогда, в 14-м году».
Этот партиец с его пониманием деликатности — типичный нацист. Разведен, у него от первого брака три дочери, о которых он, конечно, не заботится. Во второй раз женился на женщине моложе его лет на тридцать. Не считаться ни с кем и ни с чем — это сегодня козырь! Каков поп — таков и приход!
Выступая вчера в Мюнхене, фюрер сказал также, что поручил Герингу подготовить пятилетнюю войну. Нобелевской премии мира ему за это, пожалуй, не получить. Победитель может быть только один, и это — мы. Так говорил Гитлер 8 ноября 1939 года.
Сбор верхней одежды (!!), несмотря на наличие соответствующих карточек, и сбор игрушек. В сущности, попрошайничество, организованное государством.
Фройляйн Р. собирает одежду, берет и деньги. Мы говорим, что одежды дать не можем, поскольку не знаем, как долго война продлится.
Фрл. Р.: «Война долго не продлится».
Фрау Кельнер: «Это утверждали и в 14-м году, а война длилась до 18-го».
Фрл. Р.: «Но теперь же у нас есть фюрер!»
После очень лаконичного сообщения о том, что экипажу броненосца «Граф Шпее» пришлось затопить корабль перед устьем Ла-Платы, не могло тут же не последовать «победной» реляции. Поводом послужило воздушное сражение над Северным морем: из 44 английских бомбардировщиков сбиты 34, мы же потеряли только два самолета. Англичане сообщают о 12 сбитых «мессершмиттах» и о потере семи своих машин. Вопрос: где правда?[17]
Густосупное воскресенье[18]. Господин сборщик не появился.
Так как есть все основания предполагать, что против меня что-нибудь замышляется, я через Кетэ[19] заплатил Мённигу[20] одну рейхсмарку.
Господин Шердт спрашивает нашего квартиранта, как ему у нас живется. Бывший шуцман старается собрать против нас компромат, забывая, видно, хорошую поговорку: отольются кошке мышкины слезки.
Обращение с немецким народом нельзя назвать иначе, кроме как постыдным и позорным. Во времена самого мрачного Средневековья и в самых непроходимых джунглях права человека не подвергались такому надругательству, как при этой «славной» тирании.
Поделиться книгой: