Второй сон

— В каком Чертовом Кресле?

— Так называется место, где он упал. Жуткое, безлюдное место.

— Не слушайте его, преподобный отец, — поспешила вмешаться одна из женщин. — Он просто старый пустомеля.

— Вовсе я не пустомеля! Черти существуют, а ежели кто в них не верит, тот еретик! Разве не так, преподобный отец?

— В мире, вне всякого сомнения, существует зло, сэр, какой бы облик оно ни принимало. — Фэйрфаксу внезапно захотелось поскорее завершить этот разговор. — Не смею дольше вас отвлекать. Я искал мистера Кифера.

В ответ одни пожали плечами, другие устремили на него пустые взгляды. После похорон причетника никто не видел.

Фэйрфакс подошел к Агнес, которая разрезала пирог:

— Вы потрудились на славу, миссис Бадд. Угощение получилось выше всяких похвал.

— Отведаете кусочек пирога, преподобный отец?

— Нет, спасибо. Мне нужно ехать. Ты прекрасно играла, Роуз. — Девушка, слабо улыбнувшись, потупилась, и Фэйрфакс снова обернулся к Агнес. — Где мистер Кифер?

— Пошел в церковь, сэр, за приходской книгой.

— А! — воскликнул священник с облегчением. — Так вот куда он запропастился! В таком случае, раз уж все равно придется ждать, я, с вашего позволения, и впрямь подкреплюсь кусочком вашего пирога перед дальней дорогой.

— Вы прочтете молитву, преподобный отец?

— С радостью. — Фэйрфакс постучал ножом по стеклянному кувшину, и гул быстро стих. Он склонил голову. — Благослови, Господи, эту пищу для нашей силы и Твоей славы и не дай нам забыть о тех, кто не имеет пропитания. Аминь.

— Аминь.

Гомон возобновился. Фэйрфакс взял тарелку и воткнул вилку в пирог. Он проголодался; он постоянно испытывал голод и при этом, сколько бы ни ел, умудрялся оставаться худым, как бездомный пес. Создавалось впечатление, что его тело твердо решило восполнить все годы недоедания, от которого он страдал в семинарии. К тому же пирог с начинкой из дичи и крутых яиц и впрямь оказался на редкость вкусным. Фэйрфакс запил его кружкой эля, который принесла Роуз.

Видя, как он ест и пьет, местные жители понемногу осмелели и начали подходить к нему, чтобы поблагодарить за службу: по одному, по двое, робко и нерешительно. Вскоре, однако, его обступила небольшая толпа. Агнес представила ему сельчан: Джорджа Ревела и Джорджа Рогана, фермеров; Джона Ганна, кузнеца, одного из тех четверых, что несли гроб; Элисон Керн и ее сестру Мерси, хранительниц огня, горевшего перед статуей Девы Марии; Джейкоба Роту, золотаря; Джека Сингера, пастуха, с лицом, выдубленным от долгой жизни под открытым небом, и его друга Фрэнка Уотербери, крысолова, который ходил за стадом овец, принадлежащим церкви; Джона Ласти, Пола Фишера и Пола Фуэнте, ткачей…

Фэйрфакс не успевал улавливать все имена и занятия, но было совершенно ясно, что старый священник в той или иной мере оказал влияние на жизнь каждого из этих людей: крестил их, учил в деревенской школе, женил, хоронил их родителей, братьев, сестер и даже — печальная обыденность! — детей. Мало-помалу образ отца Лэйси начал оживать, становиться зримым, и Фэйрфакс пожалел, что не смог поговорить с этими людьми до того, как сел писать надгробную речь.

— Он любил нашу долину… исходил ее вдоль и поперек, знал как свои пять пальцев…

— Ходок был неутомимый…

— И всегда на своих двоих…

— Не припомню, чтобы я хоть раз видел его верхом…

— Это его и сгубило, конечно.

Последнее замечание, вышедшее из уст Ганна, кузнеца, было встречено грустными кивками.

— Очень, очень образованный джентльмен…

— Никогда не выходил из дому без лопатки и мешочка для своих находок…

— Больше всего любил малышей…

— А помните, когда мы были маленькими, он давал шиллинг тому, кто приносил ему какое-нибудь сокровище?

— Полкроны, если вещица оказывалась стоящей…

— И что это были за сокровища? — заинтересовался Фэйрфакс.

— Всякая всячина из древних времен. Монетки с портретом престарелого короля Карла[10]. Бутылки. Осколки стекла. Большей частью всякий мусор.

— А помните старую куклу, которую я нашел на лугу у Трембла? Он был в восторге! Отвалил за нее целый фунт.

— Наверное, тем, кто его не знал, он мог казаться странным…

— В последнее время так и вовсе…

— Многие за это его недолюбливали…

— И в чем это выражалось? — вмешался Фэйрфакс.

— Ну, всегда есть люди, которые говорят… а уж в отрезанной от всего мира деревушке, как наша, таких еще больше.

— И что же о нем говорили?

Местные замялись и принялись переглядываться.

— Я лично так не считаю, но кое-кто говорил, что он пренебрегает Священным Писанием в угоду собственным идеям…

— Да, проповеди у него были странноватые…

Рота, золотарь, страдавший жестоким косоглазием, сложил руки на груди и со значением произнес:

— Поговаривают, епископ подослал священника в обычной одежде, чтобы шпионить за ним по подозрению в ереси…

— Я слыхал то же самое…

Фэйрфакс перевел взгляд с одного на другого. В разговоре с ним епископ не упоминал о расследовании такого рода. Он в задумчивости умолк, и кто-то — кажется, Ганн, кузнец — принялся наседать на него, советуя затянуться табаком. Фэйрфакс вежливо отказался, но кузнец настаивал:

— Я сам его ращу. Лучшего самосада по эту сторону Эксфорда вы не найдете.

Фэйрфакс неохотно взял замызганную трубку с длинным черенком и обтер кончик. Табак оказался крепким, чересчур крепким: губы защипало, глаза заслезились. Он закашлялся, как школяр, сделавший первую в жизни затяжку, отвернулся и, не глядя, протянул трубку кузнецу.

— А ну-ка, Джон Ганн, — послышался громкий и строгий голос, — сейчас же прекрати травить преподобного отца своим гнусным зельем.

Это подействовало мгновенно. Собравшиеся переглянулись, расступились, точно по мановению Ааронова жезла, подумал Фэйрфакс, и, не говоря ни слова, смиренно вернулись к огню.

— Надеюсь, они не очень докучали вам своими глупыми россказнями. — Это был тот самый здоровяк, который встал со своего места в церкви, чтобы утихомирить кричавшего. Он подошел и протянул Фэйрфаксу крепкую, широкую ладонь. — Джон Хэнкок. А это, — он взмахнул рукой с видом коллекционера, представляющего жемчужину своей коллекции, — Сара, леди Дарстон из Дарстон-Корта.

— Понятия не имею, почему он всякий раз, произнося вслух мое имя, тут же добавляет название поместья. — Леди Дарстон улыбнулась Фэйрфаксу и протянула ему затянутую в перчатку руку. — Иногда мне кажется, что он считает его моим главным достоинством.

— Вы прекрасно знаете, что это не так! — возмутился Хэнкок; судя по всему, вопрос вставал уже не впервые. — Не понимаю, зачем вы это говорите.

Она никак не отреагировала на его слова, по-прежнему глядя на Фэйрфакса. У нее были колдовские голубовато-зеленые глаза, скуластое, с твердым подбородком, лицо, бледная, как фарфор, кожа, покрытая россыпью веснушек, которые гармонировали с огненными волосами. Возраст — чуть за тридцать; наверняка замужем, подумал Фэйрфакс, но не похоже, чтобы за этим мужчиной. Под перчатками не было видно, есть ли на ее безымянном пальце кольцо.

— Очень благородно с вашей стороны — приехать в нашу маленькую церквушку из самого Эксетера.

— Эта поездка навсегда останется в моей памяти. И благодарю вас, ваша светлость, за ваше чтение.

— Она прекрасно читала. Я так и сказал ей, правда, Сара?

— Вы надолго собираетесь задержаться в нашей долине, мистер Фэйрфакс?

— Увы, я должен сегодня же отправиться в обратный путь.

— Что ж, значит, нам не повезло. Образованные люди в наших краях — большая редкость.

— Ну не настолько уж и большая! — Блеснул золотой зуб; Хэнкок рассмеялся, давая понять, что это шутка, но в его взгляде не было ни капли веселья. — Если хотите ехать, поезжайте прямо сейчас, сэр. В это время года дорога всего одна, и в сильный дождь путника на ней подстерегают опасности.

— Это, без сомнения, мудрый совет. И спасибо вам за то, что утихомирили того горлопана в церкви. Похоже, в деревне его никто не знает.

— Раньше я не видел его и уверен, что больше не увижу.

— Почему?

— Я сказал ему, что, если он не в состоянии удерживать язык за зубами, я затолкаю свой кулак в его глотку и помогу.

Сара Дарстон перехватила взгляд Фэйрфакса. Глаза женщины слегка расширились: все это явно забавляло ее, как и его.

— Что ж, если позволите, я займусь приходской книгой, а затем поеду. Леди Дарстон. — Он кивнул ей. — Капитан Хэнкок.

Он вышел под дождь, одной рукой придерживая полы сутаны, а второй пытаясь прикрыть голову от потоков воды, и побежал через двор к церкви. В каменоломне вдали что-то снова бабахнуло; воздух задрожал, по долине разошлось эхо. Фэйрфакс добежал до крыльца и взялся за массивное кольцо, вделанное в дубовую дверь, обитую гвоздями. В пустынном нефе металлический лязг показался особенно громким.

— Мистер Кифер! — Он двинулся к алтарю, оглядываясь по сторонам в поисках причетника. — Мистер Кифер!

Святые покровители прихода взирали на него из своих ниш. В неверном свете свечей выражения их лиц, казалось, постоянно менялись. Одних он знал: святого Георгия (как же без него!), покровителя Англии, с копьем, разящим в брюхо крылатого змея; святого Антония со свиньями, врачевателя зверей; святую Анну, покровительницу рожениц, указывающую на младенца в своем чреве. Другие были ему незнакомы: безымянные образы, сплошь мужские, значение которых затерялось в веках, некогда почитаемые в этих краях святые — теперь же поклонение им считалось идолопоклонничеством. Если бы их увидел епископ, его хватил бы удар.

Он остановился перед алтарной оградой. Дверь слева от нее была приоткрыта. До Фэйрфакса донесся грохот, а следом за ним — стон.

— Мистер Кифер?

Он осторожно двинулся вперед, толкнул дверь и, спустившись на одну ступеньку вниз, очутился в крохотной ризнице с низким потолком. Кифер стоял на коленях, спиной к нему, и что-то бормотал себе под нос. Поначалу Фэйрфакс решил, что причетник молится или совершает какой-нибудь обряд, но потом увидел, что тот роется в деревянном шкафчике. Вокруг него, на полу, были разбросаны молитвенники, свечи, потиры, ризы, бутылки причастного вина и облатки, пыльные бумаги.

— Мистер Кифер? Что вы делаете?

Кифер с паническим видом оглянулся. Все его прежнее нахальство как рукой сняло.

— Приходская книга исчезла.

— Что?

— Она должна быть здесь, — беспомощно произнес он. — Всегда хранится здесь, под замком, вместе со всем остальным.

— Может, ее положили в другое место?

— Но я тут все обыскал!

К изумлению своему, Фэйрфакс обнаружил, что в глазах у причетника стоят слезы.

— Ну-ну, мистер Кифер, не стоит плакать. Я уверен, что книга рано или поздно найдется. У кого еще есть ключ?

— Только у священника.

— Наверное, он куда-нибудь ее унес — возможно, в дом.

— Но пропала не только нынешняя книга. Нет всех четырех!

— Четырех?

— Есть прошлые тома, которые содержат сведения более чем за тысячу лет! «Древние книги огромной ценности», так он их называл. У меня ужасное чувство, что нас ограбили, преподобный отец.

— Да нет, не может быть. Следы взлома есть?

— Нет… насколько я могу сказать, нету.

— Ну тогда их почти наверняка забрал отец Лэйси. Вы пока наведите здесь порядок, а я схожу к миссис Бадд и возьму у нее ключ от дома священника.

Фэйрфакс пошел к выходу, затем вновь нырнул под проливной дождь. На этот раз он не стал прикрывать голову или приподнимать полы своего одеяния, чтобы не заляпать их грязью, а вместо этого быстрым шагом направился мимо свежей могилы Лэйси к церковной пивной. Кто-то взялся за скрипку и играл заупокойную песнь; сочетание заунывной мелодии, звучащей под дождем, могильных камней и низкого серого неба вызвало у Фэйрфакса крайнюю меланхолию. Он вошел внутрь, не обращая внимания на вопросительные взгляды, которыми было встречено его повторное появление, и настойчиво поманил к себе Агнес.

— Отец Лэйси не забирал из церкви в дом приходские книги?

— Нет, сэр. Они всегда хранятся в церкви.

— И тем не менее он, по всей видимости, перенес их, потому что сейчас книг там нет. Можете дать мне ключ от дома?

— Нет… то есть этого не может быть. Это огромные старинные фолианты. Я увидела бы, если бы он принес их домой.

— Надо найти их, где бы они ни находились, и быстро. — Он заметил, что леди Дарстон и Джон Хэнкок смотрят на него. — Это важные юридические документы. Я сам займусь поисками. Скорее всего, книги у него в кабинете. Пожалуйста, дайте мне ключ.

— Я пойду с вами.

— Нет, вы нужны здесь.

— Нет, сэр, я должна тоже пойти. Роуз справится без меня.

Фэйрфакс всплеснул руками. Ему нравилось думать о себе как о человеке уравновешенном, но он уже начал терять терпение.

— Как пожелаете.