Я перевожу стихи с 1939 года, который был для меня очень удачным. Я встретил учителя – Цянь Чжуншу. Я встретил товарищей, с которыми вместе учился, – это Ян Чжэньнин и Чжоу Яньюй. Первое стихотворение, которое я перевел, – «Не покидай» Линь Хуэйинь[21]. Сделал я это потому, что мне нравилась однокурсница.
Дун Цин: Как же этот перевод связан с тем, что она вам нравилась?
Сюй Юаньчун: Линь Хуэйинь написала стихотворение «Не покидай» в память о Сюй Чжимо[22], которого она очень любила, но замуж она вышла за Лян Сычэна. И вот Сюй Чжимо погиб в авиакатастрофе – самолет врезался в гору. Когда Линь Хуэйинь поехала на родину Сюй Чжимо, увидела места, где он жил, то с небывалой отчетливостью ощутила:
Когда видишь – лучше чувствуешь… Стихотворение показалось мне очень искренним, прекрасным, и я перевел его на английский. Потом послал однокурснице. Еще и письмо написал, не знал, что у нее кто-то есть…
Дун Цин: Получается, что вы напрасно перевели «Не покидай» …
Сюй Юаньчун: Совсем не напрасно – через пятьдесят лет она мне ответила, прислала письмо.
Дун Цин: Спустя полвека?
Сюй Юаньчун: Через пятьдесят лет я получил премию, и об этом написали в газетах. Она узнала об этом из новостей – тогда она уже жила на Тайване – и ответила на мое письмо. В это время я уже был женат, она тоже замужем. Надо наслаждаться каждым днем, так что в поражении тоже есть своя красота. Всё-таки это было чудесное время. Я считаю, что самое главное удовольствие в жизни – это творить прекрасное, находить прекрасное. Ту же самую фразу я переведу лучше, чем другие, или еще лучше, чем сам раньше перевел, – и радуюсь. Эту великую радость никто не отнимет.
Дун Цин: В таком почтенном возрасте вы каждый день работаете до трех – четырех утра. Не каждый молодой человек на это способен…
Сюй Юаньчун: Я люблю работать по ночам. Я «украл» эту идею у ирландского поэта Томаса Мура. Он писал: «And the best of all ways to lengthen our days is to steal some hours from the night, my dear!» – «…У тьмы для нас… Похитим час, день удлиним слегка, мой друг!»[23]
Дун Цин: Тогда уж лучше совсем ночью не спать… (
Сюй Юаньчун: Я каждый день краду у ночи несколько часов, чтобы восполнить то, что теряю днем.
Дун Цин: Вы сейчас переводите что-нибудь?
Сюй Юаньчун: Последнее время перевожу Шекспира.
Дун Цин: Всё еще работаете над Шекспиром? Ведь вы уже перевели его трагедии…
Сюй Юаньчун: Я опубликовал шесть томов, а подготовил к печати – десять. Если бы был один том, так и сказал бы – один, не стал бы врать. Пока я жив, каждый день на счету.
Дун Цин: Теперь говорят, что нужно ставить небольшие конкретные цели. А у вас как?
Сюй Юаньчун: Если я доживу до ста, планирую перевести всего Шекспира.
Дун Цин: Осталось еще тридцать с лишним томов?
Сюй Юаньчун: Нет, меньше тридцати…
Дун Цин: Я смотрю, у вас даже «ближайшая маленькая цель» поразительно масштабна. (
Сюй Юаньчун: Это совсем не сложно! (
Дун Цин: Неудивительно, что Нобелевский комитет по литературе назвал перевод господина Сюя «Триста древних стихотворений Китая» образцом великой китайской классической литературы. При этом в 2007 году у господина Сюэ был диагностирован рак. Тогда врачи сказали, что вам остается максимум семь лет жизни…
Сюй Юаньчун: Да. Видите? Жизнь – в твоих руках! Врачи говорят: тебе осталось всего семь лет. А по-моему, семь лет – это совсем неплохо, если можно делать то, что тебе нравится.
Дун Цин: И все семь лет вы продолжали работать?
Сюй Юаньчун: За это время я многое успел сделать. Я уже не помню, сколько именно, просто как обычно выполнял свою работу, – и вот, живу себе до сих пор.
Дун Цин: Вы не просто живете – в 2014 году, когда, по словам врачей, ваша жизнь должна была закончиться, вы получили высшую награду…
Сюй Юаньчун: Верно! Я уже забыл, что мне говорили. Не знаю, кто из писателей сказал: «Жизнь – не те дни, что прошли, а те, что запомнились»[25]. Надо жить так, чтобы каждый день хотелось запомнить.
Дун Цин: Замечательная мысль! Господин Сюй в свое время учился в Юго-Западном объединенном университете, в гимне которого есть такие слова: «Чтобы поднять Китай, нужны таланты!» Это означает, что вдохнуть жизнь в нашу страну можно, вложив в это весь свой талант. Вам это удалось. Еще раз огромное спасибо!
Чтения. Мао Цзэдун. Снег[26]. На мелодию «Циньюаньчунь» («
Пейзажи северной страны, на сотни
По обе стороны от линии Стены – один пустой простор; Великая река вдруг замерла на всём своем теченье.
Серебряные змеи гор танцуют – словно стадо восковых слонов поспорить хочет высотой своей с Небесным властелином.
Восходит алым солнце в чистом небе, так яркое своей красой на строгой белизне.
Родные горы-реки столь прекрасны – и потому бессчетные герои готовы были жизнь свою за них отдать: и циньский император, и ханьский У, хоть книг и не читали; и танский Цзун и сунский Цзу, которые стихов не много знали.
За ними – череда вождей племен, умевших лук тянуть да беркутов сбивать, и Чингисхан…
Все минуло, и ныне глаза многих сюда устремлены!
Snow
Компания
Зачем человеку нужна компания? Компания – это тепло. Компания – это значит, что в мире есть люди, которые готовы отдать нам самое дорогое: свое время. В конце концов, компания – это привычка, такая же обыкновенная, как само слово «компания», которое мы повторяем изо дня в день и из года в год.
«Трава – чтобы созрели семена, а ветер – чтобы колыхать траву. А мы вдвоем – стоим, не говоря ни слова…» В стихах Гу Чэна[27] чувство общности выражено так просто и прекрасно. На жизненном пути каждый из нас находит себе спутников, самых разных – от компании одноклассников, дружба с которыми длится несколько лет, до супругов, верно поддерживающих нас десятилетиями. С родными, особенно родителей с детьми, кровные узы связывают на всю жизнь.
В этом сюжете – трогательная история Ян Найбиня, в восьмимесячном возрасте потерявшего слух, и его матери, которая с самого первого школьного дня составила ему компанию, стала его одноклассницей и сопровождает его уже 16 лет. Такая поддержка – огромная сила.
Нет на свете человека, который был бы как необитаемый остров: без поддержки друзей и спутников – без компании – жизнь теряет свой смысл.
Ян Найбинь
В этом мире сколько счастья, столько и несчастья. Когда Ян Найбиню было всего восемь месяцев, он тяжело заболел. Из-за высокой температуры произошло кровоизлияние, повредившее барабанные перепонки, и он потерял слух. Несмотря на это его мать твердо решила отдать сына в обычную школу с полным обучением. Для этого с самого первого дня она училась в одном классе с ним. Начальная школа, средняя школа, университет – полных шестнадцать лет. Эти годы были очень трудными и полными борьбы.
Маму Ян Найбиня зовут Тао Яньбо. Она бросила работу ради сына, специально поехала в Пекин из Хэйлунцзяна, чтобы научиться читать по губам, потом стала понемногу учить сына говорить, различать иероглифы. Она каждый день с утра до вечера была рядом с ним, стала ему «мамой-одноклассницей», помогла сыну закончить обычную школу и в конце концов поступить в университет. Со стороны сложно понять, сколько труда на это потрачено. Но Тао Яньбо никогда не жалуется: «Заниматься образованием Найбиня – моя работа на всю жизнь. Любая мать для своего ребенка отдаст всё. Просто у нас получается немного дольше, чем у других».
Ян Найбинь говорит: «С самого детства вокруг меня была тишина. Врачи уверяли, что так будет всегда. Моя мама с этим не согласилась; целых шестнадцать лет – 5840 дней, 34560 часов – она потратила, чтобы быть рядом со мной и в конце концов научила меня говорить. Меня называют чудом. А я скажу: настоящее чудо – это моя мама».
Беседа
Дун Цин: Когда я впервые услышала вашу историю, то просто не могла поверить. Как может быть, чтобы мама целых шестнадцать лет училась вместе с сыном? Если бы вы отдали своего ребенка в школу для глухонемых, наверное, вам бы не пришлось тратить столько сил, быть всё время рядом… Почему же вы решили отдать сына в обычную, полную школу?
Тао Яньбо: В школе для глухонемых нет языковой среды. Подумайте, как ребенку войти в общество, если он не умеет говорить, не может выразить того, что у него в душе? Поступать так с детьми совершенно несправедливо.
Дун Цин: С позиции матери, которая всеми силами хочет защитить своего ребенка, как можно определить вашу цель? Вы хотели, чтобы он мог быть таким же, как все?
Тао Яньбо: Я хотела, чтобы он жил счастливой полноценной жизнью.
Дун Цин: Но ведь обычные школы не берут глухонемых детей…
Тао Яньбо: Да. В семь лет, когда пришло время поступать в школу, сына нигде не хотели принимать. Я раз за разом уговаривала директоров.
Дун Цин (
Ян Найбинь: Да, помню. Как-то мы пошли с мамой в одну начальную школу. Был уже вечер. Директор спрятался от мамы, и потом она сидела на спортплощадке и плакала. Я сказал: «Мама, не плачь, школ много, мы еще не везде были. Завтра пойдем в другую». Мама вытерла слезы и сказала, что я очень стойкий, и мы не сдадимся, завтра пойдем в новую школу, попытаемся. Она поклялась, что, если только она будет жива, я буду учиться как все дети.
Дун Цин: Когда ты только начал учиться, учитель говорил с обычной скоростью, не так терпеливо, как мама. У тебя не было ощущения, что из-за этого ты будешь отставать и не сможешь войти в мир обычных людей?
Ян Найбинь: Мама была моими ушами. В школе я смотрел на губы учителя и на то, что он писал на доске. А мама слушала, что он говорит. После занятий мы шли домой, и мама вечером снова пересказывала мне то, что днем говорил учитель в классе.
Дун Цин: И в котором часу вы вдвоем вставали каждый день?
Тао Яньбо: В шесть. Он надевал на спину ранец, я брала портфель, и мы вдвоем шли в школу. У меня в портфеле была толстая тетрадь и еще игрушки – играть после занятий. После уроков я как вожатая класса играла с детьми – это было развлечением и обучением одновременно.
Дун Цин: Чтобы у сына была возможность общаться с другими детьми?
Тао Яньбо: Да. Это создавало базу для общения, разговора с остальными. Хотя иногда это давалось тяжело, зато каждый день у ребенка был заметен прогресс.
Дун Цин: Другие дети не удивлялись, что вы такая необычная мама?
Тао Яньбо: Нет. Одни называли меня «тетя Тао», другие – «мама Тао».
Дун Цин: А после перехода в среднюю, в старшую школу? Вам и самой, наверное, иногда не всё было понятно…
Тао Яньбо: Да, английский, например. В школе я учила русский, даже английского алфавита не знала. Учитель говорит, а я ничего не понимаю. Однажды так разволновалась, что расплакалась прямо в классе. После урока учитель спрашивает: «Мама Ян Найбиня, я слишком эмоционально говорил? Почему вы плакали?» «Вы, – отвечаю, – даже задание на дом диктовали на английском, я не поняла». Тогда учитель велел мне купить диктофон и записывать все уроки, а дома слушать заново. Всё свободное время слушать, а если будет непонятно – у него спрашивать. Мы с сыном так и сделали, всё время подбадривали друг друга.
Дун Цин: А экзамены вы тоже сдавали?
Тао Яньбо: Нет, не сдавала. В дни экзаменов я провожала сына до ворот школы. Каждый раз мы с ним делали так
Дун Цин: «Дай пять»?
Тао Яньбо: Да, это означало «Успеха тебе на экзамене, сынок». И он шел сдавать, а я – домой: обед готовить, стирать, убирать…
Дун Цин (
Ян Найбинь: Мы с мамой не соревновались. По некоторым предметам, например, по физике, я сильнее. А в английском сильнее мама.
Дун Цин: Меня особенно восхищает то, что Найбинь в итоге всё-таки поступил в университет из «Списка 211»[28] – в один из лучших вузов страны.
Тао Яньбо: Сын мечтал об этом, и эта мечта стала действительностью. Когда на торжественной церемонии декан факультета помогал выпускникам надевать шапочки, я фотографировала. И вдруг он говорит: «Мама Ян Найбиня, я считаю, что у вас есть полное право присоединиться к нам и вместе с нами сфотографироваться!»
Дун Цин: Конечно, вам надо было стоять рядом! Когда ты в последний раз видел, что мама плачет?
Ян Найбинь: Когда пришло уведомление, что меня зачислили в университет.
Дун Цин: Бывало ли, что вы сомневались в успехе, боялись не выдержать?
Тао Яньбо: С того дня, как мой ребенок пошел в школу, и до самых вступительных экзаменов в университете я каждую ночь плохо спала, то и дело просыпаясь от страха. Я всё время думала: что если он говорит недостаточно хорошо, что если его речь так и останется неразборчивой – какое будущее его ждет? Только когда он поступил, у меня сердце вернулось, наконец, на место, и я обрела уверенность.
Дун Цин: Я думаю, вашу шестнадцатилетнюю историю невозможно рассказать полностью даже за несколько дней.
Тао Яньбо: Как бы там ни было, у нас всё хорошо, а значит, оно того стоило. Это радует меня больше всего. Недавно я придумала мужу прозвище – «вожак стаи».
Дун Цин: Почему?
Тао Яньбо: Потому что все эти годы он каждый фэнь, который зарабатывал, отдавал мне, потому что заботился о нас, как настоящий вожак стаи. Он нас любит – глубоко, искренне, по-настоящему.