Каждый за себя. Начало игры

— А еще говорят, что идиоты долго не живут, — мужик потерял интерес к стакану, откинулся на стуле, и на миг его руки исчезли из поля зрения собеседников. — Десять секунд. Время пошло.

— Чего? — мордоворот потянулся к поясу, а его спутники напряглись.

— Того. Пять секунд.

Мужик положил руки на стол.

— А не… — договорить полудурок не успел.

— Время вышло.

На столешницу перед троицей, звякнув, упала чека. Правой рукой несговорчивый собеседник подкинул гранату, левая же нырнула в карман куртки.

Толстошеий дёрнулся, за что получил первую пулю, пущенную без затей прямо сквозь ткань. Напарники убитого вскочили. Тот, который оказался быстрее, схлопотал свою порцию свинца и сразу упал, опрокинув стул. Третий рванул полу затасканной парки, попытался вытащить оружие, но в этот миг его противник ловко поймал брошенную гранату левой рукой, тогда как в правой у него неизвестно откуда появился маленький двуствольный пистолетик. Выстрел осадил последнего из дебиловатой троицы — с дыркой в голове не повоюешь.

Ну вот, тремя полудурками меньше. Мир стал чуточку чище. А значит, день прошел не без добрых дел.

Немногочисленные посетители лениво глянули, как победитель вставляет чеку обратно в так и не взорвавшуюся гранату, и вернулись к своим разговорам.

— Слушай, Керро, а что ты будешь делать, когда твой трюк не сработает? — Джувз огладил длинные усы, после чего налил две стопки и вышел к столику, возле которого валялись трупы говорливых ребят. Переступил через крайнего и продолжил: — Ну, скажем, успеют заметить, что рычаг приклеен скотчем?

— Если увидишь, что мой трюк не сработал, — Керро вставил в дерринджер новый патрон и достал из левого кармана второй пистолетик, — то мой тебе совет — сразу прячься под стойку. Не в курсе, что за уёбки?

Он кивнул на бездыханные тела.

— В курсе, — бармен поставил стопки на стол. — Новьё из десятых секторов. Не то Ангелы Ада, не то Демоны Рая… какая-то такая мутотень. На двадцать шестой обретаются. Ну, помнишь тот домик, по которому корпы с вертушек отработали? Вот там. Рыл двадцать.

— Ага, помню, — Керро перезарядил и спрятал второй пистолет, после чего взял стопку: — Ну, не кашляй! Всё с этих — тебе за беспокойство.

— Тогда все, что ты сегодня выпил — за счет заведения.

Мужчины, не чокаясь, опрокинули в себя рюмки, после чего Джувз, вытерев усы, спросил:

— Забьёшь на них? Или пойдешь разбираться?

— Схожу…

— Сразу валить станешь или поговоришь? — бармен забрал пустые стопки.

— Сперва поговорю, а там по ситуации, — пожал плечами собеседник.

— Ушлый подмять их хотел. Если переживут твой приход, то удобный будет случай. Задержишься на пару кружек?

— Не вопрос. Тащи. — И Керро отпихнул ногой того из убитых, что, падая, перегородил проход.

…Керро ушел минут через сорок. За это время все клиенты уже успели смениться, только один мужик с несчастной рожей, сидевший у стойки, все наливался пивом.

После того как дверь за Керро закрылась, посетитель, цедящий очередную кружку и уже порядком осоловевший, чуть выждал и спросил Джувза:

— Он ведь рейдер. Так? И почему рейдер не берет с бонз деньги за работу? Поговаривают — ни с Бивня, ни с Ушлого. Правда, что ли, задолжал? — язык у мужика порядком заплетался. Да трезвый бы и не стал задавать таких вопросов.

Джувз в ответ на пьяное любопытство хмыкнул, поставил грязные стопки обратно на полку и ответил:

— Керро, конечно, рейдер. Одиночка. Но по авторитету равен бонзам. Он Ушлому какие-то дела порешает, Ушлый в ответку — ему. И все довольны. Зафига им бабки из кармана в карман гонять?

Посетитель хмыкнул и покачнулся:

— Равен… под Ушлым ходит две сотни, под Бивнем — полторы. А под Керро? Никого.

Джувз пожал плечами:

— Во-первых, не будь бакланом и не повторяй глупые слухи. Под кем сколько реально ходит, знают только сами бонзы, и то про своих. А во-вторых, если понадобится, за Керро половина сектора впишется. Другое дело — заточен он иначе.

— Брехня… — усмехнулся посетитель. — Он хороший боец, тут и спорить нечего, но…

— Он еще и при бабках, — сказал равнодушно бармен. — Всегда при бабках. Очочки его видел? Они ведь не для понтов, как многие таскают, не поддельная херь с минимумом функций, а реальный комплекс. Хоть представляешь, сколько такая приблуда стоит? Хватит, чтоб в равной доле и к Ушлому, и к Бивню в дело войти. И еще на четверть дела «связистов» останется.

Посетитель присвистнул и с опаской покосился на дверь, словно ждал возвращения парня в очочках.

— А рейдерство-то, дело прибыльное… — протянул он.

— Ага, — кивнул Джувз. — Еще какое. Только проигрыш — либо смерть, либо корпам на опыты. И ты глупые мысли о бабках Керро из головы выброси. Зачем мне клиента, который столько пива выпивает, терять?

* * *

Двое часовых играли в карты под натянутым перед подъездом тентом. Подошедший Керро, заметив в углу пустую бутылку из-под крепкого пойла, только усмехнулся. Охраннички, мать их. Зато у обоих рога на куртках. Красиво, да.

— Ты, — рейдер кивнул ближайшему, — проводи к старшему. Он меня вроде видеть хотел.

— А ты кто… — сперва парень было не сообразил, но, вглядевшись, осекся и исправился: — Да, конечно, только…

— Только что? — Керро в душе вздохнул — задолбали, гребаные ангелы. Или демоны. Или хрен поймешь кто.

— Оружие оставь.

— Твое — себе?

И он, не таясь, осклабился. Собеседник вроде как начал понимать, что над ним издеваются, встрепенулся, вскочил, но Керро будто того и ждал. Подшаг, уход вниз, удар кулаком по яйцам.

Затем рейдер спокойно выпрямился, добавил скрутившемуся в узел «охраннику» локтем по позвоночнику, после чего вытащил из-за пояса парня пистолет и, брезгливо осмотрев, швырнул в лужу.

— Не. Не оставлю. Барахло. Давай тогда ты веди, — кивнул он второму из охранников.

Тот оторопело сморгнул и кивнул.

Ну, хоть один с мозгами.

* * *

Когда Керро вышел из подъезда, на улице его уже ждал невысокий печальный мужчина, похожий на школьного учителя из старого кино: с гладким лоснящимся лицом, в полупальто прямого кроя, сером костюме и шляпе на гладкой, будто шар для боулинга, голове. Не маячь за его спиной два амбала с бандитскими рожами — в жизни не поймёшь, как такое чудо здесь бродит живое и до сих пор в шляпе.

— И еще раз здравствуй, — протянул руку «учитель». — Живы? — он кивнул в сторону двери.

— И даже почти все здоровы, — ответил Керро, пожимая протянутую ладонь.

— Снова мне жизнь облегчаешь… деньгами, как обычно, не возьмешь? — Ушлый грустно поглядел на небо.

— Было б за что. Знаешь, почему они ко мне полезли в «Девяти жизнях»?

— Ладно, отдарюсь как обычно, — мужчина вздохнул: — «Почему» — вопрос, я так понимаю, риторический?

— Ага. Кому-то понадобился тот донор, которого не успел разделать Док. И этот кто-то нанял этих вот недоумков, — рейдер кивнул на подъезд, из которого только что вышел. — Ты их как — на постоянку собрался подписывать или разово? — ему и впрямь было интересно.

— Сперва разово, а там как себя покажут, — задумчиво ответил собеседник.

— Есть у них такой… тощий и на левом виске маленький шрам. К нему присмотрись. Единственный, кто был готов всерьез драться. В спину мне целился, — тут Керро коснулся дужки темных очков. — И догадливый таки. Не рискнул. Остальные — хлам. На разовую можно и взять. С оплатой по итогам. Сдохнут — бабло сбережешь. Цифирь не знаешь как сейчас? Очки донастроить надо.

— Присмотрюсь к тощему. Спасибо. Цифирь вчера свою рабочую дурь брал, так что в самой форме.

— Ну, бывай тогда. Успешных переговоров.

— И тебе удачи, — сказал Ушлый и, небрежно кивнув своему эскорту, направился в подъезд.

* * *

Ее вывернуло чуть ли не наизнанку. А потом — от воспоминаний — еще раз, уже желчью. Потому что больше выворачивать было нечем. Айя стояла на коленях, привалившись плечом к стене, и старалась больше не смотреть на тело, пристегнутое ремнями к операционному столу.

Худой мужчина, вскрытый от шеи до паха, лежал внутренностями наружу. И запах при этом стоял… Не передать. Айю снова скрутило. Уже не столько от вони, сколько от понимания неизбежного — ей придется встать и подойти к телу, чтоб обшарить карманы, так как там, наверняка, есть деньги и коммуникатор… Только вот идти придется через лужу черной загустевшей крови, и в придачу босиком.

Что за дерьмовый день?!

Истерика так и рвалась наружу, но Айя гасила ее, заставляя себя дышать ровно, а заодно сдерживать все еще подкатывающие к горлу рвотные позывы.

Входная дверь была распахнута настежь — не защелкнулась. Надо закрыть. И запереть. Пока никто не заметил. К выходу девушка пробиралась вдоль стены, а створку захлопнула с грохотом, от которого содрогнулись и зазвенели пробирки на полках. Засов был надежный и легко вошел в пазы.

Айя, наконец, огляделась. Грязь. Вонь. Вскрытый труп. Темно-красные брызги на стенах и дверцах шкафов.

Она все же догадалась бросить на пол пакет с мусором и встать на него босыми ногами. Халат Дока задубел от крови, и коммуникатор тоже был весь измазан, но зато хоть цел. В кармане халата нашлись несколько кредов, сменивших цвет с голубого на бурый.

Девушка держала их кончиками пальцев. Надо отыскать воду, ополоснуть, будут как новенькие. И коммуникатор протереть. Главное — не смотреть на тело. Но оно как-то само собой постоянно попадалось на глаза, и когда Айя искала одноразовые полотенца, и когда шарила в поисках спирта или канистры с водой, и когда оттирала коммуникатор, и даже когда подобрала валяющийся у стены пистолет.

Задница! Вот же задница! К горлу снова подступила не то тошнота, не то истерика. Айя их проглотила. Обеих. С истерикой, как с рвотой: начнешь — не остановишься. А времени на это нет. Девушка перебралась в соседнюю комнату и прикрыла дверь, чтобы не видеть труп. С закрытой дверью почему-то стало еще страшнее. Будто бы мертвец мог встать!

— Он же пристегнутый, дура, — сказала Айя и сама не узнала свой голос — сиплый, дрожащий, жалкий.

Но снова открывать дверь она не стала. Зато нашла возле раковины непочатую бутыль с чистой водой и бросилась пить, захлебываясь, задыхаясь. Пила, пока не перестала дрожать. Потом, все еще трясущимися руками, разблокировала коммуникатор и ввела телефонный номер интерната. Надо сообщить, где она и что с ней. Может быть, скажут, что делать дальше, куда идти. Вдруг где-то поблизости пропускной пункт? Браслета, удостоверяющего личность, на ней, конечно, нет, но ведь любой из преподавателей легко подтвердит, что это действительно она — Айя Геллан, выпускница школы-интерната номер восемнадцать корпорации «Виндзор», сирота, чьи родители погибли пять лет назад.

Она ведь не совсем бесполезная. Ей прочили неплохое будущее. Конечно, звезд с небес девушка не хватала, но обещала вырасти в хорошего спеца. Ее часто хвалили преподаватели и в шутку прозвали Флэшкой за фотографическую память и способность с первого раза запоминать даже сложнейшие цифровые комбинации. Конечно, сейчас это бесполезно — полно электронных носителей и не надо все держать в голове, но она ведь и училась неплохо. Да, прикладная электроника — ее слабое место, но по микробиологии были успехи! И она продолжит стараться! Еще активнее, чем прежде!

Айя с размаху ударила себя по щеке, понимая, что потихоньку скатывается в истерику. Нельзя терять ясность ума. Не здесь. Это не корпоративная зона, где безопасно. Это либо черный, либо мертвый сектор. И еще неизвестно, какой из двух вариантов хуже.

В интернате на уроках безопасности показывали голографильмы про сектора за периметром и то, что в них творится. От увиденного делалось жутко. А еще возникало какое-то опасливое недоверие: разве может быть подобное правдой? Разве люди могут так жить?

Теперь же Айя вспомнила перестрелку, мат, разговоры о том, куда ее определить — в бордель или на органы — и покосилась в сторону манипуляционной, где лежал вскрытый заживо человек… Пожалуй, на уроках по безопасности не показывали даже десятой доли правды.

Да что же так долго не отвечают!

Ее снова начало колотить. Полминуты уже. Гудок идет, а ответа нет. Быть такого не может. На вахте постоянно кто-то есть. И в преподавательской. А дежурный номер вообще всегда… В этот миг щелкнул сигнал установленного соединения и приятный голос автоответчика сказал:

— Вы дозвонились в школу-интернат номер восемнадцать для детей-сирот корпорации «Виндзор». Ваш звонок очень важен для нас. Пожалуйста, оставайтесь на линии.

Айя вскочила и забегала по комнате. В ухо пиликала раздражающая электронная мелодия гимна корпорации, автоматически в голове всплывали слова, которые впрочем, проскальзывали, не задерживаясь в сознании.

Наконец, музыка оборвалась и бодрый, но незнакомый Айе голос ответил:

— Катрин Миосс, дежурный администратор. Слушаю вас.

Кто такая Катрин Миосс?

— Здравствуйте, — голос Айи дрожал и прерывался. — Меня зовут Айя Геллан, я воспитанница группы «2Б». Меня вчера выкрали с территории интерната, и…

Она все-таки всхлипнула:

— И я не знаю, где я, но, похоже, в каком-то из черных секторов.

В трубке повисло молчание, после чего «Катрин Миосс, дежурный администратор» с равнодушной любезностью сказала хорошо поставленным голосом:

— Воспитанница группы «2Б» Айя Геллан погибла позавчера по дороге с производственной практики. Останки были кремированы, а имя и фамилия девушки занесены на Стену Памяти сотрудников корпорации. При этом хочу уведомить вас, что за телефонное хулиганство полагается штраф в двести кредов с сообщением о нарушении по месту работы или учебы. Я буду вынуждена известить о вашем звонке службу…

Коммуникатор выпал из ослабевшей руки, ударился об пол и разлетелся — крышка в одну сторону, аккумулятор в другую. Дисплей треснул. Айя же стояла и смотрела в пустоту перед собой.

«Останки были кремированы, а имя и фамилия девушки занесены на Стену Памяти сотрудников корпорации».

Получается, ее — Айи Геллан — больше нет? Отныне она стала записью на Стене Памяти корпорации? Все данные о ней отправлены в архив, да и то, если сочли нужным архивировать такую мелочь — она ведь еще даже не студентка, не сотрудник корпорации, так, ничто — ноль без палочки.

Девушка опустилась на липкий холодный пол. Сидеть уже через минуту стало противно, и она поднялась. Надо привести себя в порядок. Одеться, обуться, хоть что-то съесть и уходить. Попытаться найти ближайший блокпост и объяснить: произошла ошибка, она — Айя Геллан — жива, и ей рано на Стену Памяти. Рано!

Вода воняла химией и казалась скользкой, словно глицерин, зато ее хватило, чтобы кое-как отмыться, а в шкафу даже нашлось более-менее чистое полотенце. Там же отыскалась и одежда: штаны, толстовки, куртка, несколько пар ботинок. Носки, правда, все были дырявые, а обувь оказалась Айе велика на четыре размера. Штаны пришлось завернуть и, чтобы не спадали, затянуть ремнем. Повезло в одном: ремни Док носил безразмерные — на металлической пряжке-фиксаторе. Свитер на Айе повис, как на вешалке, но длинный рукав оказался неожиданно удобен. Если проделать дырки под большие пальцы, будет тепло, как в перчатках. И ворот высокий, плотный. А она намерзлась…

Несвежие вещи пахли застарелым мужским потом, который даже не пытались отстирать, видимо просто замачивали одежду в воде, а потом сушили. Воняло… Но, по крайней мере, стало тепло.

Айя надела все носки, какие нашла в шкафу, и выбрала самые легкие ботинки. Но нога все равно болталась — ходить, пусть и с трудом, можно, а вот бегать уже не получится.

Девушка бессильно огляделась. Может, напихать чего-нибудь внутрь? Например, тампонов ватных или тряпок каких. Взгляд упал на кучу барахла, вываливающуюся из-под кровати. В ворохе засаленных рукавов и грязных обтрепанных штанин чернела подметка стоптанного ботинка. Айя опустилась на четвереньки и вытянула шмотки.

При виде одежды с пятнами засохшей крови вокруг ножевых или пулевых прорех снова затошнило. Сдержаться удалось с трудом — старые тряпки невыносимо воняли. Были тут и ботинки, и куртки, и джинсы — взрослые, подростковые, нашлись даже одни детские штанишки с цепочкой из сердечек на хлястике. Айя закрыла глаза. Повернись все чуточку иначе, ее интернатское белье, наверное, тоже оказалось бы в этом ворохе.

Довольно быстро удалось подобрать подходящие ботинки — тяжелые, с крепкими шнурками и на толстой подошве. А велики они были всего на размер. Пяток Доковых носков решил проблему. Больше рыться в вещах девушка не стала, хотя понимала: если всё перебрать, возможно, удастся отыскать штаны или толстовку по размеру. Но пересилить себя не сумела. Ногами затолкала вонючее беспризорное шмотье обратно под кровать. Почему не оставила валяться посреди комнаты? Сама себе не смогла бы ответить.