Помоги проекту - поделись книгой:
Уильям Брюстер работал печатником в университетской типографии, а также давал уроки английского языка студентам. Уильям Бредфорд нанялся красильщиком на текстильную мануфактуру. Старший сын Брюстера, шестнадцатилетний Джонатан, трудился в мастерской по изготовлению лент для женского платья. Брюстеры ютились в доме, находившемся на узкой и грязной улочке, которая на старинных лейденских картах именовалась Штинкстеег («Вонючий переулок»). Будущие пилигримы добывали хлеб насущный самым тяжелым и низкооплачиваемым физическим трудом, ибо они не допускались ни в одну из ремесленных гильдий. О тяжести труда на текстильных мануфактурах Лейдена говорит тот факт, что лишь в 1646 году рабочий день для детей был официально ограничен 14 часами. «Голландец выполняет за день работы больше, чем француз за неделю», – писал Кольбер, министр финансов Людовика XIV.
Если когда-то главной угрозой для английского престола были католики-паписты, то теперь в немилости оказались протестанты кальвинистского толка. Их презрительно именовали пуританами (от латинского
Все царствование Иакова I прошло в борьбе со своими подданными и чаще всего с английским парламентом, отстаивавшим свои исконные права. Дважды король распускал неугодный парламент, а наиболее активных противников абсолютизма отправил в Тауэр. Иаков не скрывал своих намерений в отношении пуритан. Плеть, колодки, тюрьма или виселица были уготованы за чтение запретных (кальвинистских) книг и непосещение приходской церкви, недоброжелательный отзыв о епископе и намек на расточительство королевских фаворитов. Вся Европа говорила о подозрительных пристрастиях Иакова к хорошеньким мальчикам. Сначала это был женоподобный красавчик Роберт Kapp, который прежде служил конюхом. В короткое время Kapp достиг высших должностей в государстве, получил графский титул и сделался канцлером. Его сменил Джордж Вильерс, не менее хорошо сложенный юноша. За несколько лет Иаков сделал Вильерса виконтом, графом, маркизом и герцогом Бэкингемом, кавалером ордена Подвязки, королевским шталмейстером, главным клерком Королевского суда, стюардом Вестминстера, констеблем Виндзорского замка и лордом-адмиралом Англии. Всемогущий Бэкингем не гнушался получать мзду со всех английских торговых и колонизационных компаний, а целая толпа его бедных родственников добилась при дворе власти и богатства.
В 1618 году тяжелая длань английского монарха обрушилась на маленькую эмигрантскую общину в Лейдене. Иаков I пришел в бешенство, прочитав анонимный религиозный памфлет, направленный против «священных прерогатив» короля. Памфлеты тайно переправлялись из Голландии в винных бочках с двойным дном. Английский посол в Нидерландах, сэр Дадли Карлтон, получил приказ разыскать их автора и доставить его в Лондон. Карлтон нанял нескольких агентов, которые через голландских печатников смогли установить тип используемого шрифта. След вел в известный лейденский переулок.
В Европе к тому времени разразилась Тридцатилетняя война, и правительству Голландии невыгодно было портить отношения с возможным союзником в борьбе с испанцами. С позволения местных властей английские агенты «навестили» дом Брюстера, где обнаружили на чердаке небольшой типографский станок, шрифт и образцы печатной продукции. Сам Уильям Брюстер сумел накануне бежать. С этого времени и до отплытия в Америку ему пришлось скрываться в подполье.
Не удовлетворившись расплывчатыми объяснениями голландцев, Лондон стал настаивать на выдаче помощника Брюстера, английского печатника-пуританина Томаса Брюэра, учившегося в Лейденском университете. Согласно старинной традиции, студент мог быть арестован лишь с согласия университетских властей. Лейденцы имели все основания опасаться за судьбу Брюэра. Еще свежи были воспоминания о судьбе нонконформистского проповедника Бартоломью Лигейта, обвиненного Иаковом в ереси и отправленного на костер весной 1612 года (Лигейт стал последним из сожженных в Лондоне «еретиков»).
Британское посольство оказало сильный дипломатический нажим на правительство Нидерландов. Английский подданный Брюэр в конце концов был отправлен в Лондон для допроса под обещание отпустить его обратно не позднее чем через три месяца. Король сдержал свое обещание, но не простил печатника. Спустя несколько лет Томас Брюэр все-таки оказался в лондонской тюрьме, где, спасая свою жизнь, отрекся от пуританских убеждений. Он провел в застенках четырнадцать лет и скончался через месяц после освобождения.
Руководители лейденских «сепаратистов» уже не первый год обдумывали мысль о переселении за океан в поисках «земли обетованной». Идея притягивала – и в то же время пугала. Цена обретения религиозной и гражданской свободы могла оказаться слишком высокой. Из книг Джона Смита будущие пилигримы знали о лишениях и трагедиях, разыгрывавшихся по ту сторону Атлантики. Колония пребывала в плачевном состоянии. В голодные зимы поселенцы в Джеймстауне доходили до каннибализма. Снаряженная в 1609 году Вирджинской компанией новая экспедиция в Америку попала в ураган, флагманский корабль потерпел крушение у Бермудских островов (трагедия, послужившая Шекспиру основой для его последней пьесы «Буря»).
«Сепаратисты» направили в Лондон дьякона общины Джона Карвера для ведения переговоров с правлением Вирджинской компании. Он вез с собой для передачи правительству документ, составленный предположительно Уильямом Брюстером. Члены лейденской общины выражали желание переселиться в Новый Свет, для чего им пришлось письменно признать государственную английскую церковь, епископат и супрематию короля. Заботясь о судьбе общины, Брюстер повел себя как настоящий дипломат. В тексте говорилось о подчинении королю, «если его повеления не противоречат слову Божьему». То же подразумевалось и по отношению к епископам. Брюстер хорошо понимал, что Лондону будет трудно контролировать духовную жизнь общины по ту сторону океана.
Вирджинская компания являлась частным предприятием, финансируемым крупной аристократией и лондонскими купцами, которые покупали и оснащали суда за свой счет. Ее казначеем был уже упоминавшийся Эдвин Сэндис, ставший лидером оппозиции королю в парламенте. В совет компании входило немало известных людей того времени. Среди них – философ и ученый Фрэнсис Бэкон, сэр Оливер Кромвель (дядя будущего протектора Англии), граф Саутгемптон, друг и покровитель Шекспира. Компания несла значительные убытки, вызванные смертью колонистов от голода, непосильного труда и эпидемий. Несмотря на все пропагандистские усилия таких популярных личностей, как Джон Смит и Фрэнсис Бэкон, находилось немного желающих переселиться в Новый Свет. Испанский посол граф Гондомар писал со злорадством из английской столицы в Мадрид: «…Здесь, в Лондоне, эта колония Вирджиния пользуется столь плохой репутацией, что не могут найти ни одного человека, который бы поехал туда».
Иаков I даже назначил комиссию, призванную формировать партии будущих поселенцев из числа осужденных в качестве уголовного наказания. Совет Вирджинской компании предпринимал самые разнообразные меры для оживления американского предприятия – от розыгрыша лотерей в Лондоне до попыток отправить за океан разорившихся итальянских ремесленников. Предложение лейденцев казалось спасительной соломинкой для лондонских акционеров. Однако на переговоры с королем и епископами по поводу экспедиции «сепаратистов» ушло долгих два года.
«Майский цветок»
Шестого сентября 1620 года перегруженный сверх всякой меры двухмачтовый парусник «Мейфлауэр»
«Мейфлауэр» оказался самым известным в американской истории пассажирским судном. С его плавания началась активная и целенаправленная британская колонизация Северной Америки. Основание в конце 1620 года Плимутского поселения, первого в Новой Англии, породило наибольшее число памятных дат и реликвий, столь почитаемых ныне в Соединенных Штатах.
Имя судна – «Майский цветок», как называли в старой Англии боярышник, – напоминало о весеннем деревенском празднестве, которое суровые и благочестивые пилигримы считали языческим. К тому же «Мейфлауэр» сильно пропитался изнутри спиртным – до этого парусник перевозил вина из Франции. Но, как оказалось впоследствии, винные испарения в трюме сыграли спасительную роль антисептика для пассажиров во время атлантического перехода.
На корабле находились сто два пассажира и двадцать пять членов команды. Среди переборок затхлого трюма скрывался до выхода парусника в океан разыскиваемый государственный преступник Уильям Брюстер. Не все переселенцы были членами лейденской общины; часть из них составляли наемные работники, завербованные по контракту с Вирджинской компанией. Чтобы возместить расходы экспедиции, руководители переселенцев подписали в Лондоне семилетний договор на самых кабальных условиях.
Английская копия парусника «Мейфлауэр» в Плимуте
Драматической страницей в судьбе лейденской общины стало решение, кому плыть первыми. Многие не отваживались на такой отчаянный поступок, семьи оказались разделенными. Уильям и Мэри Брюстер расставались с двумя дочерьми, родившимися уже в Голландии. Уильям Бредфорд со своей молодой женой Дороти оставляли на попечение друзей малолетнего сына. Никто не знал, соединятся ли когда-нибудь разбитые семьи. «Итак, они покинули этот добрый город, – писал У. Бредфорд, – который служил им домом двенадцать лет, но знали они, что есть они пилигримы…»
Первоначально лейденцы зафрахтовали два судна – «Мейфлауэр» в Англии и «Спидуэлл» в Голландии. Второй, меньший по размеру, парусник по прибытии в Америку предназначался для рыбной ловли и торговли. Корабли вышли в море 5 августа 1620 года из Саутгемптона. Через два дня на «Спидуэлле» обнаружилась течь, что заставило экспедицию вернуться назад. На ремонт ушло несколько недель. Вторая попытка оказалась столь же неудачной: «Спидуэлл» опасно протекал, и было решено оставить судно в Англии. Часть пилигримов перешла на борт и без того перегруженного «Мейфлауэра». Пришлось сократить припасы, скудные изначально. Некоторые павшие духом пассажиры отказались от эмигрантской затеи и сошли на берег.
В книге «Пересекая Атлантику» историк М. Мэддокс сравнивал «Мейфлауэр» с плавучей тюрьмой: «По своим параметрам "Майский цветок" оказался судном крепким, но очень валким. На волне его болтало как поплавок. Капитан Джонс занимал на судне лучшее место. Вместе с двумя своими помощниками он размещался на корме. Команда жила в тесном кубрике на полубаке. Что же касается пассажиров, то в хорошую погоду они могли размещаться на верхней палубе площадью 75 на 20 футов; ночью и в ненастье им приходилось тесниться в сыром трюме размером всего 25 на 15 футов. Потолок трюма был настолько низок, что мужчина не мог выпрямиться во весь рост… Тесный трюм судна практически не вентилировался, а единственными санитарными приспособлениями являлись простые ведра. Отвратительный запах исходил от воды, набравшейся в трюм еще 14 лет тому назад, с первых дней существования "Мейфлауэра". Если к этому добавить запах рвоты страдавших морской болезнью людей, экскрементов, давно немытого тела и испорченной пищи, то можно вообразить, какое зловоние наполняло трюм».
Настоящий библейский ужас вызывали у пассажиров штормы, когда тонны иссиня-черной воды накрывали кораблик. Но еще страшнее был штиль, затягивавший плавание. Ограниченные запасы продуктов и особенно питьевой воды неумолимо иссякали. К тому же встреча в ясный день с пиратами или испанским патрулем означала для протестантских «еретиков» неминуемую гибель. Атлантика, холодная в любое время года, не давала людям согреться в сыром и промерзающем трюме. Стылая, вкуса слез вода, сочившаяся отовсюду, оставляла пронизывающий до костей озноб. В какой-то момент тяготы пути и неисправности в корпусе парусника, обнаруженные после очередной бури, чуть не вынудили пилигримов вернуться.
Северная Атлантика в XVII веке оставалась совершенно неизученной. Она пугала суеверных моряков резкими изменениями погоды. Всерьез говорили, что там обитает страшное морское чудовище, пожирающее корабли. Суда часто гибли из-за несовершенной техники навигации. Капитаны пересекали океан в лучшем случае с компасом и секстантом, предназначенным для измерения углов между направлением на солнце или звезды и линией горизонта. Это позволяло высчитать широту местонахождения судна. Определить же долготу капитан не мог. Для оценки своего продвижения по направлению «восток-запад» он полагался на приблизительное навигационное исчисление с учетом скорости судна и течений. Таким образом, уже после первой серьезной бури Кристофер Джонс, капитан «Мейфлауэра», имел весьма смутное представление о местонахождении корабля.
«Был в числе моряков некий крепкий и нечестивый юноша, – вспоминал Уильям Бредфорд, – он презирал несчастных людей в их болезнях, каждодневно клял их и прямо говорил, что до конца пути надеется половину из них отправить за борт и поживиться их имуществом; а когда кротко увещевали его, бранился пуще. Но корабль не проплыл еще и полпути, как Богу угодно было поразить этого юношу тяжким недугом, от которого он в страшных муках скончался, так что оказался первым, кого бросили за борт».
Посередине затянувшегося атлантического перехода Элизабет Хопкинс родила в трюме сына. Мальчику дали имя Океанус. В пути из переселенцев умер всего один человек. Пилигримы усмотрели в успехе предприятия руку Господню.
Первое путешествие Колумба в Америку заняло тридцать три дня. Плавание «Мейфлауэра» продолжалось больше двух месяцев. Наконец один из матросов разглядел на линии горизонта землю. Сквозь хмурый ноябрьский рассвет пассажиры всматривались в темневшую вдали полоску земли, где не было ни огонька, ни какого-либо следа человеческого пребывания. Это совсем не походило на тот «рай», который описывался во многих книгах об Америке.
Корабль оказался у полуострова Кейп-Код, значительно севернее предполагаемого места высадки экспедиции. Капитан Джонс отказался направить судно на юг, к берегам Вирджинии, куда первоначально стремились колонисты. Им предстояло высадиться здесь, на казавшемся бесплодным побережье Новой Англии. «И знали они, что зимы в этой стране холодные и суровые, с жестокими и яростными бурями, опасные для путешествий даже в знакомых местах, а тем более для исследования неизвестного берега, – писал У. Бредфорд. – К тому же что могли увидеть они, кроме наводящих ужас дебрей, где обитали дикие звери и дикие люди? И как много их там было, они не знали…»
Еще на корабле, 11(21) ноября 1620 года, до первой высадки пилигримов на берег, было составлено самое известное в американской истории соглашение. Его подписали все совершеннолетние колонисты-мужчины, всего сорок один человек. Краткий текст «Мейфлауэрского договора»
Обелиск пилигримам на мысе Кейп-Код
В числе первых под соглашением стоят подписи Джона Карвера, избранного губернатором, Уильяма Бредфорда и старейшины Брюстера. «Мейфлауэрский договор» воплотил британский (и, в более широком смысле, протестантский) исторический опыт общинного самоуправления. С первого же дня были заложены начала демократической и договорной политической системы. Безусловная вера в закрепленные в документе индивидуальные права (сравним с нашим, чисто русским: «бумажка, она и есть бумажка») связана с традицией европейской Реформации. С «Мейфлауэрского договора» американцы ведут истоки своей национальной гражданской истории. Многие исследователи считают этот документ зародышем американской конституции, ибо в нем впервые – задолго до теории «общественного договора» Ж.-Ж. Руссо – содержится идея о суверенитете народа, о праве самого народа устанавливать и изменять государственное правление.
Этот столь важный для истории США документ был создан в промозглом трюме английского корабля у береговой линии мыса Код, в районе теперешнего Провинстауна. Спустя десять лет Уильям Бредфорд вспоминал тот памятный день: «Лето уже миновало, и все предстало нам оголенное непогодой; вся местность, заросшая лесом, являла вид неприютный и дикий. Позади простирался грозный океан, который пересекли мы и который теперь неодолимой преградой отделял нас от цивилизованного мира… Что могло теперь поддержать нас, кроме Духа Господнего и его милости?»
Именно в те дни у берегов Кейп-Кода написавший приведенные строки потерял свою жену Дороти. Она утонула, упав с корабля.
Тресковый мыс
Кейп-Код
Во все времена Тресковый мыс считался опасным для мореплавания из-за большого количества прибрежных отмелей, особенно коварных во время отлива. Капитану «Мейфлауэра» не удалось подойти близко к берегам Кейп-Кода. Корабль бросил якорь в миле от американской земли.
В день подписания «Мейфлауэрского договора» предполагалась высадка пилигримов на материк. Однако бот, предназначенный для нужд колонии, был поврежден штормом. Для его починки требовалось несколько дней. Решили воспользоваться корабельной шлюпкой и отправить на берег вооруженных мушкетами и топорами добровольцев. Колонистам требовались съестные припасы и топливо для камбуза и обогрева отсыревших помещений корабля.
Отряд из шестнадцати самых крепких мужчин возглавил Майлз Стэндиш – «капитан» пилигримов, ветеран войны в Голландии против испанцев. Разведчики долго бродили по дюнам Кейп-Кода и зарослям. Лес казался пустынным. Когда стемнело, они возвратились на корабль, принеся с собой сухой можжевельник и немного съедобных ракушек, которые выкопали из песка во время отлива.
Следующим днем было воскресенье, время поста и моления, когда пилигримы надевали темные одежды в знак памяти о Христе. Ранним утром 13 ноября на той же корабельной шлюпке переправили на землю всех пассажиров, способных двигаться. Туда же отбуксировали бот для дальнейшего ремонта. Впервые за шестьдесят восемь дней женщины смогли выстирать белье на берегу.
Капитан «Мейфлауэра» Кристофер Джонс, стремясь поскорее вернуться на родину, торопил колонистов с окончательной высадкой. Команда корабля, наспех собранная в Англии из случайного люда, также враждебно относилась к «божьим людям» и могла поднять бунт в любой момент. Из-за отсутствия лодки пилигримам было очень трудно найти подходящее место для поселения: с удобной бухтой, безопасное на случай возможного нападения индейцев и с надежным источником питьевой воды. Оставался единственный выход – пешая разведывательная экспедиция.
15 ноября отряд Майлза Стэндиша вновь отправился в глубь материка. В первый же день издали заметили нескольких индейцев с собакой. Завидя пришельцев, те скрылись в зарослях. Два-три часа преследования аборигенов ничего не дали, к тому же отряд потерял дорогу.
Ночь пришлось провести в лесу, поочередно меняя часовых. Люди сильно страдали от жажды.
Утром пилигримы набрели на расчищенное место, которое оказалось заброшенным маисовым полем. Неподалеку были невысокие песчаные холмики, покрытые старыми циновками. Они разрыли один из них и обнаружили, к своему ужасу, полусгнившие стрелы и останки индейского воина.
Среди разрушенных туземных жилищ кто-то нашел большой железный корабельный котел. Возможно, то был котел с французского корабля, потерпевшего крушение у мыса Код в 1617 году. Все спасшиеся члены французской команды, за исключением троих, были перебиты дикарями.
В результате поисков в селении обнаружили несколько корзин с зерном и початками маиса. Но еще большую радость доставил найденный источник пресной воды. После затхлого и скудного питья на «Мейфлауэре» люди глотали родниковую воду, по словам участника похода У. Бредфорда, так, «как будто они пили впервые в жизни».
Прихватив котел, наполненный кукурузным зерном, люди Стэндиша вышли к океанскому берегу и разожгли большой костер: для оставшихся на корабле это был знак, что с экспедицией все в порядке.
Обратный путь для тяжело нагруженных и ослабленных голодом людей занял более суток. Зерно, которое им удалось доставить на корабль, спасло не одну жизнь в грядущую жестокую зиму. Возвращение прошло относительно благополучно, если не считать того, что Уильям Бредфорд попал в искусно сделанную индейцами ловушку для оленей и чудом не получил при этом каких-либо серьезных повреждений.
Тем временем на борту «Мейфлауэра» родился мальчик, которому дали имя Пилигрим. В отличие от Океануса, умершего зимой, Пилигрим прожил долгую жизнь. Он получил впоследствии большой надел земли как «первый англичанин, рожденный в этих местах» и умер в 1704 году, став свидетелем многих событий ранней истории Новой Англии.
Когда корабельный бот наконец был исправлен, к брошенной индейской деревне вновь отправили разведчиков. На этот раз им удалось раздобыть не только кукурузное зерно, но и большой запас фасоли. Некоторые пилигримы склонялись к строительству здесь поселения. К этому их подталкивали и усиливающиеся угрозы моряков, желавших плыть домой. «Были и такие, – вспоминал Бредфорд, – которые говорили, что если вскоре не отыщем подходящего места, то выгрузят нас с имуществом на берег и там оставят».
По договоренности с капитаном Джонсом, переждав очередной шторм, выслали еще одну экспедицию. Бредфорд писал: «Было очень холодно, и морские брызги, замерзая на одежде, делали людей похожими на стеклянные фигуры». На берегу разведчики вновь заметили нескольких индейцев, которые потрошили «огромную рыбу, вроде дельфина». К вечеру второго дня разведчики выбрали удобное место для ночлега и огородили его сваленными деревьями. «Будучи очень утомлены, они расположились на отдых. Но около полуночи услышали громкий и отвратительный вой. Они вскочили и сделали несколько выстрелов из мушкетов, после чего наступила тишина. Решили, что это были волки или иные дикие звери».
На рассвете пилигримы снова услышали знакомый жуткий вой. В следующий миг из зарослей полетели стрелы. Все побежали к боту и, укрывшись там, начали отстреливаться. Индейцы же стремительно отступили и растворились в лесной глуши.
Отбив нападение, разведчики двинулись на боте дальше. По словам одного из моряков, бывавших здесь ранее, в нескольких часах плавания находилась удобная для корабля бухта. К вечеру погода испортилась: сначала пошел густой мокрый снег, затем налетел шквал, который сорвал парус, сломал мачту и едва не перевернул судно. «Тут оказалось, что моряк ошибся и сказал: "Помилуй нас Господь, никогда я этого места не видал"». С огромным трудом добрались на веслах до берега. Наступила морозная ночь. Мокрая одежда обледенела. Разводить костер было слишком опасно: боялись нападения индейцев. Без сна, не выпуская оружия из рук, они сидели, прижавшись друг к другу. Утром пилигримы обнаружили, что находятся на небольшом острове, расположенном в бухте, довольно удобной для стоянки кораблей.
Пилигримы сошли на каменистый американский берег 11(22) декабря. Теперь этот день считается праздничным и носит название «День праотцов»
Плантация
Известный писатель Айзек Азимов в книге «Освоение Северной Америки» справедливо заметил: «Астронавты на Луне, имевшие постоянную связь с Землей и возможность вернуться за три дня, были менее изолированы и чувствовали себя ближе к дому, чем первые колонисты…»
16 декабря 1620 года «Мейфлауэр» пересек залив, образуемый мысом Код, и бросил якорь в Плимутской бухте. Теперь было очевидно, что, несмотря на противодействие капитана Джонса и его команды, кораблю придется зимовать у американских берегов. Путь через Атлантику в середине зимы представлялся слишком опасным. Но это не мешало морякам подталкивать «божьих людей» поскорее покинуть судно.
Пилигримы выгружали свой скарб по пояс в ледяной воде – бухта во время отлива оказалась слишком мелкой даже для бота. На берегу сразу же приступили к сооружению из бревен баррикады от возможного нападения из леса. С наступлением ночи колонисты оставили на суше несколько часовых для охраны имущества, а сами вернулись на «Мейфлауэр». Утром следующего дня все работоспособные поселенцы вновь были на берегу и приступили к возведению первого жилища. За четыре дня, под нескончаемым ледяным дождем со снегом, пилигримы построили квадратный в плане Общинный дом, где можно было проводить ночи, тесно прижавшись друг к другу. Одновременно на близлежащем холме сооружали деревянную платформу, на которую потом водрузили небольшую корабельную пушку.
Наступил новый 1621 год. В первые же его дни из-за большой скученности людей и чьей-то неосторожности в Общинном доме вспыхнул пожар. Жертв, по счастью, не было (хотя внутри хранился порох), но пришлось заново начинать строительство на заснеженном берегу. В огне потеряли и часть столь драгоценного имущества. Первым жилищем колонистов стали наскоро построенные землянки.
Голод и физические лишения постепенно сделали свое дело: в ту зиму на плантации прочно поселилась смерть. В январе-феврале каждый день умирал по крайней мере один человек. Пилигримы хоронили тела тайно, по ночам, на близлежащем холме, чтобы индейцы не догадались, как слаба стала колония. В первую зиму в Плимуте погибла половина его жителей.
Колонисты ели моллюсков и древесную кору, откапывали замерзших насекомых и коренья, пытались ловить в силки белок и мелкую птицу, мясо которой было жестким и пахло рыбой. Помощи от команды «Мейфлауэра» было немного. Моряки сами страдали от недоедания и цинги, и отказывались делиться продовольствием. У. Бредфорд писал в своей плимутской хронике: «В самые тяжелые моменты здоровыми оказывались не более шести или семи человек и которые, да будут они помянуты добрым словом, не считаясь с собственными страданиями, трудились денно и нощно, рискуя собственным здоровьем и не жалея сил, рубили для других дрова, разжигали огонь, готовили им пищу, убирали постели, стирали их одежду, запачканную нечистотами, одевали и раздевали их; словом, делали всю необходимую работу… В числе этих семи были почтеннейший старейшина Уильям Брюстер и военный начальник капитан Майлз Стэндиш, коим я и многие другие в беспомощном нашем состоянии весьма были обязаны».
Как выяснилось впоследствии, индейцы знали о положении дел в колонии. Но местное племя вампаноагов само было ослаблено из-за эпидемии неизвестной болезни, и его численность резко уменьшилась (пилигримы увидели конечный результат этой эпидемии – заброшенные индейские поселения). Поэтому ни аборигены, ни пришельцы пока не стремились вступать в прямое столкновение. Работавшие в лесу колонисты периодически слышали воинственные крики туземцев; однажды те украли неосторожно оставленные без присмотра плотницкие инструменты.
Ранней весной 1621 года произошло событие необычайное. Из леса вышел индеец, который направился прямо к поселенцам и поприветствовал их на английском языке. После этого он попросил «огненной воды». Его угостили галетами и ромом из корабельных припасов. Индейца звали Самосет, и он мог изъясняться на ломаном английском. «Из беседы с ним выяснилось, что был он не здешний, а с побережья, куда английские корабли приходили ловить рыбу; он с ними спознался, у них-то и выучился языку», – рассказал Бредфорд. Целомудренных поселенцев весьма смущало, что индеец был одет лишь в символическую набедренную повязку. Джон Карвер подарил ему солдатский плащ.
Однажды Самосет вернулся в компании шестидесяти индейцев в боевом обличье, которые составляли стражу своего вождя по имени Массасойт («Желтое Перо»). Вождь остановился на безопасном расстоянии, ожидая ответного шага из Плимута. К нему навстречу отправился поселенец Эдвард Уинслоу с подарками – парой ножей, галетами и кувшином «огненной воды». Уинслоу при помощи Самосета сообщил, что «большой сахем» английский король Иаков желает непременно заключить союз с таким влиятельным воином, как Массасойт.
Вождь решил войти в Плимут в сопровождении двадцати индейцев, но мудро предпочел задержать Уинслоу в качестве заложника среди оставшихся воинов. Массасойта принимали в наиболее готовом плимутском доме. Губернатор Джон Карвер явился с торжественным эскортом под командой капитана Стэндиша; его выход сопровождался боем барабана.
После угощения и обмена вежливыми жестами индейцы отведали «огненной воды» и в благодарность спели и сплясали. Затем обе стороны подписали договор, согласно которому вампаноаги и колонисты брали на себя обязательства о ненападении и взаимной помощи в случае появления общего врага. Индейцы вернули украденные топоры, а колонисты расплатились за зерно, взятое в индейской деревне на Кейп-Коде.
Большинство историков сходится во мнении, что мирный договор с Массасойтом позволил Плимуту выстоять в крайне неблагоприятных условиях. Навещавшие поселенцев индейцы научили их сажать маис, ловить рыбу в реке, используя нехитрые приспособления. Местные способы выращивания кукурузы казались европейцам непривычными: «Когда молодые листья на белом дубе станут величиной с мышиное ухо, можно сажать маис в земляные лунки». Главным секретом успеха оказалось использование органических удобрений – вместе с семенами индейцы зарывали в лунки рыбные останки. Далее необходимо было охранять посевы от медведей, койотов и прочих лесных любителей рыбы.
5 апреля 1621 года «Мейфлауэр» поднял паруса и ушел в Англию. Отныне пилигримы могли полагаться только на собственные силы. В отличие от обитателей других американских колоний, никто из переселенцев не захотел вернуться на родину. Корабль отправился из Плимута без всякого груза: пилигримы не смогли выполнить соглашение с лондонскими акционерами о поставках колониальных товаров.
Спустя неделю после отплытия «Мейфлауэра» умер от солнечного удара работавший в поле Джон Карвер, первый губернатор колонии. Его именем впоследствии был назван соседний с Плимутом городок. Новым губернатором избрали Уильяма Бредфорда, который правил колонией без малого тридцать лет.
К лету жизнь молодой общины наладилась, хотя по-прежнему поселенцы жили впроголодь. Привезенные из Англии семена бобов и пшеницы взошли плохо, так что вся надежда оставалась на «индейский хлеб». Некоторые тайком воровали с полей еще не созревшую кукурузу. Пойманных нещадно секли. Наличных денег у большинства поселенцев было совсем немного, и роль расчетной единицы играло маисовое зерно, самая большая ценность в колонии.
Долгое время в Плимуте не было священника. Его обязанности исполнял старейшина Брюстер с помощью дьякона Фуллера. 12 мая 1621 года Уильям Брюстер совершил первый на территории будущих США обряд гражданского бракосочетания: вдовец Эдвард Уинслоу взял в жены овдовевшую прошлой зимой Сюзанну Уайт. С этого времени институт гражданского брака (по голландскому образцу) прочно утвердился в Новом Плимуте.
Осенью 1621 года прибежал гонец от индейцев с вестью о приближении «большой крылатой пироги». Поначалу решили, что это французский или испанский корабль и зарядили на всякий случай пушку. Капитан Майлз Стэндиш собрал и вооружил всех мужчин. Но приближавшееся к плантации судно подняло на мачте английский флаг. То был парусник «Фортуна», снаряженный лондонскими акционерами.
Поначалу корабль пристал к мысу Код, где англичане увидели лишь голое и безлюдное место. Как писал Бредфорд, «они предположили, что поселенцы умерли или перебиты индейцами». Тем большей оказалась радость встречи. Среди прибывших тридцати пяти пассажиров было несколько лейденцев, в их числе старший сын Уильяма Брюстера Джонатан. Колонисты не привезли с собой никакой провизии и сколь-нибудь существенного инвентаря. Зато было сердитое письмо от одного из лондонских акционеров с упреками о задержке «Мейфлауэра» до весны и отсутствии товара на нем. В письме содержалось предупреждение, что, если «Фортуна» не доставит какой-либо ценный груз в Англию, плимутской колонии откажут в финансировании.
Церковь пилигримов в Плимуте
Корабль нагрузили чем смогли. В основном это была дубовая клепка и небольшое количество бобровых шкур, выменянных у индейцев. Но «Фортуна» не оправдала своего названия. На пути в Англию судно было захвачено французскими пиратами. Корсары обобрали до нитки корабль и команду, но оставили живыми людей и позволили вернуться порожняком на родину.
Первый плимутский урожай маиса по осени, хоть и необильный, вселял надежду, что угроза голодной смерти зимой отступила. После жатвы поселенцы объявили трехдневное празднество, дабы отблагодарить Бога. На День Благодарения
День Благодарения сегодня, наряду с Рождеством, – самый любимый семейный праздник американцев. Он сильно отличается от того первого плимутского торжества: стол переселенцев был украшен не знаменитой индейкой с клюквенным соусом, а лишь скромными дарами природы – кукурузными лепешками, морскими моллюсками, сушеными ягодами на десерт. В ту осень 1621 года пилигримы праздновали не просто хороший урожай – они отмечали свой великий успех. Несмотря на все страдания и потери, это был триумф первой колонии Новой Англии. И сегодняшняя Америка хранит в памяти свершения «отцов-пилигримов».
Дни и труды
Повседневная жизнь Плимутского поселения, подробно описанная губернатором Бредфордом, состояла главным образом из многочасового тяжелого труда. Вызывавшими интерес событиями считались свадьбы и похороны, привлечение к наказанию нарушивших светские и религиозные установления, длинные воскресные проповеди, редкие появления торгового корабля. Реалиями были всегдашнее недоедание, ночные дежурства, нашествия саранчи летом, падеж домашних животных, постоянный ремонт соломенных крыш, пожары, пожирающие сухие деревянные строения, лесные тропы, размокшие после дождя, деревья, поваленные в бурю, зубная боль, цинга и дизентерия от плохого питания зимой. В далекой России А. С. Пушкин, познакомившись со сценами ранней американской истории, писал в статье «Джон Теннер»: «Это длинная повесть о застреленных зверях, о метелях, о голодных, дальних шествиях… о жизни бедной и трудной, о нуждах, непонятных для чад образованности».
Пилигримов нередко изображают упрямыми и ограниченными религиозными сектантами, что весьма далеко от истины. Известно, что старейшина Брюстер оставил после своей смерти в 1643 году библиотеку в четыреста томов. Среди книг капитана Майлза Стэндиша были «Илиада», «Записки» Юлия Цезаря, фолианты по английской и европейской истории. Крестьянский сын Уильям Бредфорд, судя по его ссылкам в «Истории Плимутского поселения», был хорошо знаком не только со Святым Писанием, но и с трудами древних – Плиния, Сократа, Сенеки.
«Основатели Новой Англии, – писал историк Р. Дж. Адамc, – были не просто образованными людьми – они были людьми хорошо образованными. Даже оставаясь в ограничительных рамках своих религиозных воззрений, они обладали способностью ясно видеть, размышлять».
В своей знаменитой летописи
В июне 1624 года, незадолго до своей смерти, король Иаков I ликвидировал Вирджинскую компанию, несмотря на активную парламентскую оппозицию с участием сэра Эдвина Сэндиса и Фрэнсиса Бэкона. Поводом послужил донос, что руководители компании намеревались создать в Америке «свободное государство». Король ошибся ровно на сто пятьдесят лет, увидев лишь начало американского самоуправления и развития демократических институтов.
Для Плимутской колонии, основанной вне пределов юрисдикции Вирджинской компании, указ короля означал лишь большую независимость де-факто. По истечении первоначального семилетнего договора в Плимуте смогли собрать значительную сумму в тысячу восемьсот фунтов, необходимую для того, чтобы расплатиться с лондонскими купцами, вложившими деньги в смелое предприятие.
В 1624 году Эдвард Уинслоу привез из Англии в Плимут первого быка и трех коров. Событие, важность которого трудно переоценить. После того как коровы на новом месте не стали доиться, пришлось завозить и сеять английский луговой клевер.
В «Общей истории» Джона Смита можно найти описание состояния дел в колонии в то время: «В Новом Плимуте около 180 жителей, небольшое количество крупного рогатого скота и коз, но много свиней и домашней птицы; 32 жилых дома, 7 из которых сгорели во время пожара прошлой зимой, а также на 5 тысяч фунтов остального имущества и товаров; город занимает территорию в полмили окружностью…»
Коммерческая деятельность колонистов находилась под постоянной угрозой из-за пиратства на морях, экономической и политической нестабильности в самой Англии и продолжавшейся Тридцатилетней войны в Европе. Первые товары колонии, отправляемые в Англию, были достаточно скромны – древесина, зола для мыловарения, деготь. В 1625 году плимутцы смогли с большим трудом полностью загрузить сушеной треской торговый корабль «Литл Джеймс», специально построенный лондонскими купцами-компаньонами. На судне был также груз бобровых шкур. Уже в проливе Ла-Манш, вблизи британских берегов, «Литл Джеймс» захватили пираты, которые привели корабль в Марокко и продали капитана и всю команду в рабство.
27 марта 1625 года Иаков I умер; его сын, двадцатипятилетний принц Уэльский, стал «королем Англии, Шотландии и Ирландии» Карлом I. Вместе с короной отца он унаследовал не только стремительно приближающуюся к кризису страну, но и ненавистного всей Англии фаворита герцога Бэкингема, который и при Карле оставался полновластным хозяином государства. Никто тогда не мог и помыслить, что три года спустя офицер-пуританин вонзит кинжал в грудь всесильного временщика, а сам монарх впоследствии будет предан суду и взойдет на эшафот.
В 1627 году Новый Плимут посетил голландец Исаак де Расьерс, секретарь губернатора колонии Новые Нидерланды (будущего Нью-Йорка). Годом позже в письме к купцу в Амстердам он подробно рассказал об увиденном. Описания Расьерса оказались наиболее основательным и точным свидетельством жизни и быта колонии, и легли в основу реконструкции Плимутского поселения, проведенной в середине XX века. Голландец писал: «Дома построены из тесаных бревен, за ними сады, огороженные заборами; дома и дворы расположены в строгом порядке и обнесены частоколом на случай неожиданного нападения; в конце улиц находится трое ворот. В центре, на перекрестке улиц, – дом губернатора, перед которым лежит квадратная площадь, окруженная изгородью с четырьмя небольшими пушками над нею, направленными вдоль улиц. На холме у них – мощное квадратное здание, построенное из толстых досок, укрепленных дубовыми брусьями; на плоской крыше этого здания установлено шесть пушек, господствующих над окружающей местностью… Все это говорит о том, что ни днем, ни ночью не забывают они о необходимости быть на страже».
Постоянные меры по укреплению поселения не были лишними. Еще в первый год существования Плимута колонисты получили «послание» от воинственного племени наррагансетов – пучок стрел, завернутых в змеиную шкуру. Индеец-переводчик пояснил, что это означает вызов на бой. Ответ поселенцев был, по словам Бредфорда, «решительным»: аборигенам передали ту же змеиную шкуру, наполненную порохом и пулями. Аргументы пилигримов оказались весомыми – удара дикарей так и не последовало. В Плимуте знали о вероломном нападении индейцев на поселенцев в Вирджинии в 1622 году, в результате которого погибли почти четыреста человек, а сама колония была разорена.
Поделиться книгой: