Помоги проекту - поделись книгой:
Г. А. Эйкен
Инструкция для дракона
(Драконья семейка — 3)
ПОЛНОЕ ИЛИ ЧАСТИЧНОЕ КОПИРОВАНИЕ БЕЗ УКАЗАНИЯ ГРУППЫ И ПЕРЕВОДЧИКОВ — ЗАПРЕЩЕНЫ!
Глава 1
Уже не в первый раз он бежал, чтобы спастись… вероятно, и не в последний. Хотя в последние несколько десятилетий он в основном убегал от рассерженных отцов, которые находили его там, где, как считали, ему не место. Или бежал от стражей города, которых посылали рассерженные отцы, находившие его там, где, как считали, ему не место. Но сегодня Гвенваель бежал от своей семьи. Хотя это не совсем в новинку, но уже давно такого не было.
Правда в том, что ему следует держать рот на замке. Хотя он задал вопрос по делу! Как всегда, его родственники раздули из мухи слона и решили выместить зло на нём.
Почему им просто не признаться, что они ревновали? Ибо он — Гвенваель Красивый. Третий сын и четвёртый ребёнок Королевы драконов, бывший командир северной армии драконов Королевы и самый любимый мужчина на всём Диком Острове. Гвенваель всегда был великолепным, великодушным и любвеобильным.
И из-за этого семья его ненавидит. Кроме того, кто знал, что королева будет настолько чувствительной? Пусть даже и человек.
Он всего-то спросил, должна ли она на седьмом месяце беременности быть такой огромной? Простой вопрос привёл к слезам, шмыганью носом и швырянию оружия. Оказалось, что королева теперь не так быстра, но кидает всё так же метко.
«Едва мне ухо не отрезала».
И теперь, супруг королевы — также известный, как старший брат Гвенваеля и будущий Король Драконов Южных земель, Фергюс — почувствовал необходимость поймать его, словно кролика.
Поэтому Гвенваель убегал. Ведь Фергюс Разрушитель разрушит прекрасное лицо Гвенваеля, и ему ничего за это не будет. Потому что все его грехи прощались, в то время как чувственные оплошности Гвенваеля нет. Его нашли голым с несколькими горничными дедушки? Отец дал ему такого подзатыльника. Предложение матери, что когда она в облике человека, ей стоит избегать продуктов, от которых её зад увеличивался в размерах? Вновь подзатыльник от отца. Устроить небольшой праздник на восьмидесятилетний день рождения младшего брата Эйбхира, в котором участвовали несколько девушек из местных борделей? Подзатыльник от матери.
А вот Фергюс больше века назад отломал Гвенваелю кончик хвоста, и всё ещё не был наказан. В то время как другие драконы использовали кончик хвоста, как оружие в схватке, Гвенваель таскал за собой обрубок.
К счастью, он нашёл иной способ применения изуродованного хвоста. И этот способ многие женщины высоко ценили. Гвенваель забежал за угол, направляясь к конюшне и заднему входу. Тогда он и заметил милую Иззи, дочь прекрасной Талит и идиота-братца Бриёга.
Иззи племянница Гвенваеля не по крови, её настоящий отец — человек с южных земель. Он умер много лет назад, ещё до того, как Талит и Бриёг познакомились. Но Иззи всё же семья, и он обожал её, как и она его.
Или, он так думал, пока она не врезалась в него, откидывая на одну из створок конюшни. Он постоянно забывал, насколько сильна его человеческая племянница.
Её мать может и крохотная ведьма, которая убивает по заказу, но Иззи — что-то наподобие сорванца, чем собственно наслаждалась.
Она встала над ним и закричала:
— Я его поймала!
— Изабель! — закричал он, опустошённо. — Милая моя! Моя приёмная племянница! Как ты можешь?
— Не стоило ранить её чувства! Это было подло. — Она погрозила ему пальцем. — Не будь подлым.
Иззи. Милая, красивая, но всегда со странностями. Её преданность королеве никогда не ставилась под сомнение. Сейчас она ежедневно тренируется с войском, надеясь, что её отправят на сражение, чтобы кровью доказать преданность. Причины этого Гвенваелю были непонятны.
Он не хотел истекать кровью, или ранить кого-то. Ему нравились все свои части тела именно там, где они находились и так, как они работали. И ему не раз приходилось напоминать отцу, что он сражался за трон матери, но умирать за него не собирался. И всегда добавлял, чтобы вывести старого ублюдка: «Ты разве не считаешь, что я слишком хорош, чтобы умирать?»
— Я думал, ты меня любишь! — проговорил Гвенваель.
— Не тогда, когда ты такую подлость выдаёшь. — Её доброта была настолько искренней, что его лишь однажды… ну может дважды, посетила мысль о том, чтобы её сжечь за это предательство.
Гвенваеля грубо схватили за волосы и потащили из конюшни.
— Отпусти меня, ублюдок!
— Ты вернёшься, сукин сын, — прорычал Фергюс. — Вернёшься и извинишься, даже если это последнее, что ты сделаешь.
— Мне не за что извиняться.
И в доказательство своей точки зрения, Фергюс остановился и вмазал ногой Гвенваелю в живот.
— Ай!
— Она из-за тебя плачет. А не должна плакать из-за кого бы то ни было
Они шли по главному залу замка острова Гарбан. Когда-то он был местом ужаса, точкой всевластия Лоркана Мясника. А теперь он принадлежал женщине — внебрачной сестре Лоркана, которая лишила его головы.
— Я сам могу идти, — сказал он Фергюсу, когда понял, что стонущая ящерица не собирается останавливаться. И хотя Гвенваель мог обратиться в свой естественный — и куда более замечательный — облик, чтобы уйти, он лишь навредил бы тем, кто здесь живёт.
Что он ненавидел делать. Ему нравились люди… Ну, в основном женщины. Без мужчин он мог бы прожить.
— Я больше не стану за тобой бежать, — сказал Фергюс, поднимая Гвенваеля по жестким каменным ступеням. Когда Гвенваель начал пинаться и вырываться из хватки Фергюса, второй по старшинству брат, Бриёг схватил его за ноги и помог Фергюсу.
— Ты предательский ублюдок!
— Что нам с ним делать? — нетерпеливо спросил Бриёг. — Выбросим из окна? Давайте выбросим, а? Или с крыши!
— Мы отведём его к Аннуил.
— Разве мама не заметит, что у него больше нет головы?
— Заметит, — ответил Фергюс, не обращая внимания на дёрганье Гвенваеля. — Вопрос в том, а не всё ли ей равно?
Подойдя к двери спальни королевы, Фергюс ногой распахнул дверь и, вместе с Бриёгом, закинул Гвенваеля в комнату. Дверь резко захлопнули, и Гвенваель понял, что его братья оставили его на милость Королеве Дикого Острова. Также известной, как Кровавая Королева Тёмных Равнин, Лишающая голов, Сумасшедшая Сука острова Габран, но чаще употребляемое: Аннуил Кровавая. Почему-то, человеческая королева обладала малой толикой терпения.
Приготовившись, Гвенваель посмотрел на Королеву Аннуил и произнёс:
— Моя милая, хорошая Аннуил. Моя душа болит за тебя. Сердце по тебе тоскует. Скажи, что ты простишь меня за необдуманные, глупые слова, и что наша любовь никогда не ослабнет
Она долго смотрела на него, а затем — к ужасу Гвенваеля — ещё больше залилась слезами.
Он знал, что никогда не простит этого своим братьям.
Они звали её Зверь Рейнхольда. Или, для краткости, Зверь.
Она этого не понимала, особенно, что настоящее имя её было Дагмар, но смирилась. В её мире были вещи гораздо хуже, чем получить имя, которое не заслуживала.
Ну да… вероятно, она заслужила своё имя.
Закрыв книгу, Дагмар вздохнула. Она знала, что не могла весь день прятаться у себя в комнате, неважно как велико было её желание. Знала, что должна встретиться с отцом и рассказать о том, что сделала. Хотя факт, что она делала это ради территории отца и его людей, ничего не значил для Рейнхольда, сурового военачальника Северных Земель.
Но она с детства научилась игнорировать «час отца» — как она любила это называть — если в итоге получала то, что желала.
Отложив в сторону книгу, она встала и надела серое шерстяное платье. Расправив его, Дагмар затянула на талии кожаный пояс, на котором висели ножны. В эти ножны она и положила небольшой кинжал. Затем повязала на голову серый платок, оставив свисать на спину длинную косу. Прежде чем оценить своё отражение в зеркале у кровати во весь рост, Дагмар нацепила очки. Чтобы читать, они ей были не нужны, а в остальное время — да.
Многие годы назад, монах — дорогой бра Рагнар — дал Дагмар очки. Он заметил, что когда она пытается увидеть что-то дальше дюйма своего носа начинает щуриться. Он сам сделал ей пару, и с тех пор, она их носит.
Быстро окинув себя в зеркале, она не нашла того, чтобы портило её ансамбль и вышла из комнаты, дав псу себя обогнать. Дагмар заперла дверь и дважды проверила замок, прежде чем направиться к покоям отца.
Она здесь родилась и не уезжала дальше ближайшего города. Она знала, что когда-нибудь умрёт в этих стенах, если только не убедит отца отдать ей маленький домик в окружающем замок лесу. К сожалению, ей придётся подождать ещё с десяток лет, пока за ней не укрепиться звание «старой девы».
В Северных землях женщины не могли далеко отходить от родственников, пока не были отданы мужьям. После трех неудачных попыток вступления в брак, она сомневалась, что какой-то мужчина будет достаточно глуп, рискнуть своей шкурой, чтобы затащить её в постель. Что, если — и когда — она честна с собой, было огромным облегчением. Кое-что было для неё естественным. Она знала многих женщин, которые от природы обладали терпимостью, обожанием, очарованием и привлекательностью.
Дагмар же нет… хотя, на недолго она могла притвориться, что они у неё есть. Особенно, если это вело к тому, чтобы получить желаемое. Ведь Дагмар знала, что есть кое-что похуже, чем притворяться заботливой, слабоумной женщиной. Например, быть заботливой, слабоумной женщиной. Северные земли — суровы и тяжелы для тех, у кого кроткая душа или слабый дух, что по-настоящему волновало — и что было правдой — та слабость, которую ожидают от женщин Северных земель, вела к смерти в молодости.
Дагмар намеревался, прожить лет сто. Как минимум.
Уткнувшись в бумаги, которые несла в руках, Дагмар смогла проигнорировать всё, что происходило вокруг. Жестокие драки, пьяных родственников валяющихся на полу, извивающиеся тела в тёмных углах. Очередное утро в Крепости Рейнхольд.
Уже очень давно Дагмар научилась не обращать внимания на всю постороннюю деятельность, которая лишь отвлекала от важного.
Пёс — Кнут — шёл рядом, внимательно осматриваясь и охраняя Дагмар. Она вырастила его, и теперь он стал ей верным спутником.
Он — один из многих бойцовских собак, которых она выдрессировала с момента, как ей стукнуло девять зим, но Кнут был лишь её. Последние три года он защищал её так, как отец Кнута защищал отца Дагмар. Яростно. Так яростно, что никто не мог к ней подойти. Ей это нравилось. Дагмар понимала, что странно женщине дрессировать бойцовских собак для военачальника. Обычно этих собак обучали сражаться, но отец Дагмар не мог не заметить, как она обращалась с псами.
Но ещё больше он не мог игнорировать тот факт, что она дрессировала собак так, чтобы слушались они лишь её команд.
Лишь месяц минул после её десятого дня рождения, когда она начала планировать интригу и одержала в ней победу. Она хорошо помнила, как стояла перед отцом, окруженная со всех сторон злобными, неконтролируемыми собаками, которые ожидали её команд.
Щурясь на отца, хотя всё равно его не увидела чётко, Дагмар тихо пояснила:
— Мне жаль, отец, что твой дрессировщик потерял руку. Вероятно, тебе нужен тот, кто справится с этими животными лучше. Добром, а не жестокостью
— Ты лишь девчонка, — отрезал он, указывая на неё оторванной и окровавленной рукой дрессировщика. — Что ты можешь знать о войне или битвах?
— Я ничего не знаю, — почти прошептала она, потупив взор. — Но я знаю собак.
— Покажи. Покажи мне, что знаешь.
Встретив взгляд отца, она указала пальцем на пса, а затем на стража, который когда-то сказал про неё «уродина». Лишь одна из восемнадцати собак бросилась на стража.
Отец смотрел на то, как пёс выполнял то, чему его обучали, не обращая внимания на крики стража.
— Очень хорошо, — наконец, сказал он, но она знала, что проверка ещё не закончена.
— Спасибо.
— Теперь отзови его
Они оба знали, что это серьёзная проверка, потому что боевые псы Рейнхольда, вкусив крови, могли стать неуправляемыми. Многих собак дрессировщики убивали после сражений.
Так что, все так же, не отводя глаз, Дагмар вновь подняла руку, коротко свистнула и опустила ладонь. Пёс отпустил кричащую, плачущую и истекающую кровью добычу и рысцой подбежал туда, где сидел до этого. Высунув язык, он повернул окровавленную морду к Дагмар, ожидая следующей команды.
Хотя тогда её отец, бурча, ушёл, неся за собой оторванной руку дрессировщика, из которой всё ещё текла кровь, к шестнадцатой зиме Дагмар полностью контролировала питомники и каждую собаку — боевую или домашнюю — на земле её отца
Кнут резко остановился и Дагмар так же, ожидала, когда тарелка влетит в стену позади. Очередная драка её брата с женой.
Даже не удосужившись посмотреть, она перешагнула через, катящийся по полу, кубок и направилась в главный зал. Ее отец сидел за обеденным столом, некоторые братья рядом или напротив него, как и их жены, но стул рядом с отцом был пуст, потому что это -
место Дагмар. И это раздражало невестку Кикку, которая сидела на другом конце стола и буравила её взглядом.
Когда она заняла своё место, её отец запихнул еду в рот, словно боялся, что каша убежит из тарелки. Дагмар, как обычно, не обратила внимания на вид того, как отец ел.
В её мире существовало кое-что хуже отсутствия манер.
— Отец.
Он усмехнулся. Отец всегда был неразговорчив, но единственной дочери он говорил и того меньше. После двенадцати сыновей от трёх разных жён — две из которых сбежали, а мать Дагмар умерла при родах — он меньше всего ожидал дочь. И никогда не ожидал дочери, как она. Напиваясь, он часто причитал, жалуясь, что она не родилась мужчиной. Тогда он бы смог сотворить больше, чем просто защищать.
Ей причиняло боль, то, что отец до сих пор, так и не узнал, что она сделала для своей вотчины.
Она столько внесла! Разработанную ею стратегию защиты, выдрессированные ею собаки, которые спасали жизни его людям или важные перемирия, которые она помогла заключить.
Но, зачем тратить время на обиды? Это ничего не изменит, а лишь лишит драгоценного времени.
Дагмар отломила себе кусок хлеба.
— Новые щенки, отец, кажется многообещающие. Сильные. Быстрые. — Она разломила кусок хлеба напополам и отдала одну половину Кнуту.
Отец хмыкнул, но Дагмар и не ожидала ответа. Она быстро почерпнула кашу, которую один из слуг поставил перед ней.
Их совместные утра, если он не защищал земли, всегда проходили так. На самом деле, она настолько привыкла к тишине и хмыканью, что едва не подавилась, когда отец заговорил.
— Извини? — вставила она, сглотнув.
— Я спросил, какое послание ты пару дней назад отправила с моей печатью?
Проклятье.
— Ты позволил мне использовать печать и своё имя для любых посланий. Так что, будь более конкретен, оте…
— Короче, — отрезал он.
Так она и сделала.
Поделиться книгой: