Темный Адепт

— Как видишь, культ оставил на прощание свой подарочек, — пожал я плечами. — Но ты не об этом думать должен. Может быть, заметил кто, как они подбирались? Или вообще что-то странное происходило?

Всучив стоящему рядом со мной мужику из деревни поводья коня, я взял Сымона за худое плечо и, подивившись его костистости, поволок старосту в сторону домов.

Вообще, в Черной народ оказался под стать месту своего обитания — мелкие, костлявые, с вечным и поголовным конъюнктивитом, они пропахли потом, сыростью и тиной. Кожа желто-зеленая, не знавшая нормального солнца — вечные туманы и тучи на небе мешают светилу.

Толковая одежда если у кого и имелась, то явно хранилась для других, более праздничных дней. А так каждый носил простые рубахи из плетеной травы, такие же плетеные сапоги, больше похожие на лапти с высоким голенищем, да штаны.

Ели тут в основном всю ту же рыбу, да изредка умудрялись промышлять болотной птицей. Периодически староста посылал телеги с добытым торфом и простыми поделками жителей на ярмарку в Чернотопье, откуда везли зерно и муку. Но жили, как и все, впроголодь, поставки были делом редким, да и транспорт тащили вручную, не прибегая к тягловым животным — их просто в Черной не имелось.

— Никто ничего не видел, ваша милость, — заявил Сымон, когда мы дошли до скопившейся на границе селения толпы. — Мы же в туман не работаем, и магов у нас нет, чтобы такие вещи чувствовать.

Я кивнул, похлопав собеседника по плечу, и, судя по чуть напрягшемуся лицу старосты, едва не сломал ему кости.

— Ладно, будем считать, что с тварями покончено. Вам они вредить не собирались, а напали только из-за того, что пришел я. Сам видел — тела уже прогнили насквозь, набрали воды и кое-где всерьез пожеваны болотными тварями. Так что если бы я не пришел сегодня, они бы там и сгнили окончательно.

Мое объяснение не особо успокоило народ, но Сымон с готовностью закивал, принимая мою версию за правду. Я же пробежался взглядом по лицам людей, пытаясь определить, кто из них может быть связан с культом. Но, увы, то ли такого среди них не имелось, то ли он хорошо владел лицом.

— А теперь, — сменяя тему, заговорил я, — представляю вам своего первого помощника, соратника и защитника. Ченгер.

Я махнул рукой, и демон подошел ближе. Отсеченную конечность чудовища он выбросил в болото и, отряхнув испачканные жижей ладони, встал рядом со мной. Демонические глаза тоже рассмотрели деревенских, но, в отличие от меня, при виде Ченгера народ действительно испугался. И то верно — про демонов они до сих пор только в сказках слышали, и ничего хорошо там не было. А я же, если бы прогневался, только Сымона бы и обезглавил.

— Он прекрасно чувствует ложь, а потому крайне советую не врать, когда разговариваете рядом со мной, — напустив строгости в голос, сообщил я. — Сейчас мы с Сымоном поговорим о делах деревни, а ваши мужики пока соберут головы убитых чудовищ. За каждого из этих уродов Аркейном назначена награда, орден ныне сидит в Чернотопье, и скоро начнет строить анклав на месте Лесной деревни. Все вырученные деньги за убийство монстров Хибы я, клянусь своим посмертием, пущу на нужды Черной, так что постарайтесь выловить побольше.

Староста, услышав о награде, даже нашел в себе силы улыбнуться. И то правильно, барон не злится, деревня не пострадала, а тут еще и такие деньжищи на голову свалились. Так Сымон теперь станет в глазах односельчан еще более важным человеком, чем прежде, ведь это при нем Черная распустится, как лилия.

Ченгер остался на улице, каким-то непонятным образом сумев не только организовать сбор частей тел уничтоженных монстров, но и начав диалог с парочкой крестьянских девчонок. И при этом я видел, как, слушая его, девушки сперва переставали бояться, а потом и вовсе подходили все ближе, будто желая прикоснуться к такому могучему воину. А то и не только прикоснуться.

Задумавшись, бывают ли в Эделлоне полудемоны, я выбросил эту мысль из головы, как только Сымон поставил на стол кружку с пенной брагой. Пива в Черной не было, а вот на болотных ягодах напитки настаивали. Впрочем, чем им еще заниматься, если промысел зависит от погоды?

Дом старосты, собственно, ничем особенным не отличился от остальных жилищ в деревне. Небольшие сени, стены которых завешаны сетями. Клетушка с печкой по-черному, в Черной разрешено использовать добытый торф для обогрева без ограничений. В единственной комнате пара лавок, на которых ночуют хозяин с хозяйкой да обеденный стол.

— А что, ваша милость, вы хотите сделать с той наградой? — садясь напротив меня с точно такой же деревянной кружкой в руке, негромко поинтересовался Сымон.

Я вздохнул, вынимая из сумки, которая всю дорогу оставалась на коне, и только по этой причине уцелела, бумагу и чернильницу с ручкой. Староста с готовностью метнулся в угол и установил незажженные плошки жировых светильников так, чтобы мне не приходилось держать лист.

В доме царил утренний полумрак, но окна уже распахнуты, и слабый рассеянный свет проникал в помещение вместе со свежим воздухом, подмоченным ароматами гнили и тухлой воды. Но для местных это привычно, а я, искупавшись, благоухал ничуть не лучше.

— Прикажи пока сообразить мне помывку, — распорядился я, не спеша приступать к делам. — А пока я запишу, что случилось и сколько чудовищ мы с Ченгером перебили. Ты же грамотен, Сымон?

— Да, ваша милость, я же староста, — кивнул он, подрываясь на ноги.

— Да ты не спеши так, выпьем спокойно по кружке, — усмехнулся я. — Так вот, запишу, сколько было этих уродов, потом ты прочтешь и заверишь, что я не соврал. А то сдается мне, большинство чудовищ нам никаких следов не оставило. Но с бумагой, да еще заверенной тобой как старостой, да частью привезенных голов, орден поверит нам больше. Понятно?

Сымон не был дураком, и выгоду свою понял моментально. И то верно — сожгли мы тварей порядочно, а ведь за каждую деньги должны быть выплачены.

— Конечно, я все подпишу, — закивал он.

— Ну вот и хорошо, — улыбнулся я, делая глоток. — Итак, сколько ты насчитал чудовищ?

Он мгновенно смекнул, к чему я клоню.

— Три десятка, ваша милость.

— Так и запишем, Сымон, так и запишем.

Глава 6

Здание купальни было единственным, что топилось нормально, без копоти. А все потому, что она формально принадлежала мне.

В каждой деревне должен быть дом для барона, на случай его приезда. А что тут спать нельзя — уже другой вопрос. Черная была слишком маленьким поселением, чтобы даже одно жилое строение простаивало, а потому в доме жил староста, готовый по свистку освободить помещение, а купальня при нем числилась за бароном.

Когда я заглянул внутрь, меня встретило приятное влажное тепло бани. Светильник был один и тоже нетипичный для деревни — настоящая свеча. И именно благодаря ей я сразу же заметил девушку в тонкой, почти прозрачной тканой рубахе до середины бедер.

Подобное одеяние подчеркивало достоинства приставленной ко мне помощницы, и вместе с тем недвусмысленно намекало, как мне на самом деле следует распорядиться миловидной служанкой. А уж буду я после этого отмытым — вопрос другой.

— Ваша милость, — наклонившись вперед, она позволила мне заглянуть за вырез.

Он оказался достаточно глубоким, чтобы из такого положения я мог оценить небольшую, но приятную грудь. Что никак не отменяло остальной худобы, хотя тощей девчонку точно назвать было нельзя.

— Я буду вам помогать, если позволите, — сообщила она, все еще глядя в пол.

Однако, несмотря на ситуацию, я ясно видел, что девушка и сама не против лечь под барона. Еще бы, ведь всем известно, как Кристоф любил простых девушек, а я его сын, стало быть, распутство у меня в крови. Да и вообще, когда дело касается аристократа, это даже и не распутство вовсе, а улучшение породы простолюдинов.

Но я вырос в другом обществе, и задирать подол каждой встречной просто не хотел. Зачем? Чтобы наплодить новых бастардов? И кем их вырастят в этой деревне? Такими же глупыми и необразованными крестьянами, как и местные жители?

Я не смогу просто взять и забыть, что у меня есть дети. Понятно, что для здешнего общества подобное в норме. Но я-то из других краев и не собираюсь подстраиваться под ожидания окружающих. У меня противоположная цель: заставить мир прогнуться под меня.

— Хорошо, тогда поможешь мне, — после короткого молчания, кивнул я и принялся раздеваться.

Девушка тут же подхватилась и, едва не прижимаясь ко мне вплотную, стала торопливо стягивать с меня рубаху. Суетливость ее движений намекала, что передо мной девственница, как бы не специально на такой случай подготовленная, но за дело служанка взялась со всем возможным рвением.

Атмосфера, созданная интимным полумраком и приятным теплом, и близость молодой — при этом чистой, что удивительно! — девушки не могли не сказаться. Так что реакция моего тела не заставила ждать, проявившись быстро, как и положено молодому парню. Но если окружающие и могут вести себя, как животные, которыми правит инстинкт, я себе такого позволять не собирался, не в канаве же родился, чтобы на каждую щель в заборе бросаться, как сумасшедший.

Служанка расстегнула пряжку на моем поясе и, просунув руку под штаны, плавным движением ладоней спустила их до деревянного пола.

— Ваша милость, — улыбнулась она, заглядывая мне в глаза.

Вместе с тем ее рука нащупывала то, чего касаться не следовало. Я же, в конце концов, не железный.

— Меня интересует только мытье, — решительно взяв девушку за запястья, я прервал пусть и будоражащий, но неуместный контакт. — Так что лучше принимайся за работу.

Через несколько минут труда служанка уже не мыслила о приставаниях. Изначально она собиралась окатить меня нагретой водой из ведра, да обтереть сухой тряпкой. Но я заставил ее забыть о подобном, приказав делать нормально.

Мыла в Черной не имелось, поэтому кожу она мне растирала золой и песком. Не самые приятные ощущения, но в итоге я был настолько чист, что скрипел. Сама помощница упахалась и теперь уже не глядела на меня с вожделением, как перед мытьем. Да и взопрела она настолько, что ее тоже стоило бы тщательно отдраить — тонкая рубаха пропиталась потом насквозь, облепила тело и пахло от помощницы соответственно.

Так что, освежившись, я оделся в приготовленный Сымоном наряд из полотняной рубахи и штанов с местными лаптями и покинул помещение, не оглядываясь на уставшую девушку. Ей еще предстояло стирать мою одежду, о чем я перед выходом напомнил дополнительно — мало ли, решит, что и так сойдет.

Время близилось к вечеру. Народ закончил со сборами останков и уже готовился расходиться по домам. Я же направился к жилищу старосты, уверенный, что Сымон уже готов к моему возвращению. Нам предстояло многое сделать, осмотреть, посчитать и запланировать. Потому оставалось надеяться, староста не слишком налегал на ягодную брагу.

Однако проходя мимо соседнего дома от сымоновской хибары, я на мгновение замер, сбившись с шага. Изнутри доносились женские стоны, сопровождающиеся знакомым рычанием. Ченгер действительно смог уломать какую-то жительницу Черной на секс. Поразительное обаяние!

Хмыкнув, я пошел дальше, даже не подумав вмешиваться. Демон был полезен, и сегодня, можно себе честно признаться, спас меня от смерти. В одиночку завалить такую толпу монстров я бы не смог. Так что пусть развлекается, тем более что, судя по стонам, дело шло по обоюдному согласию.

Староста встретил меня радушно, сразу же послав жену накрывать на стол. Супруга Сымона была женщиной в теле, но при этом все еще сохранила очарование молодости, я даже мысленно прикинул, что ей на самом деле куда меньше лет, чем кажется.

Да и сам Сымон — ему же около сорока, плюс-минус пара лет. Просто быт в таких условиях не предусматривает крепкого здоровья. Вот и стареют люди раньше, чем положено.

На ужин была вязкая пшенная каша с копченой рыбой. Для утоления жажды предполагалось пить местную брагу или морс — кисловатый, с тем же ярким ягодным привкусом, что и в сивухе. За столом, естественно, разговора не шло, мы просто работали ложками до тех пор, пока все выставленное хозяйкой не исчезло в животах.

А когда супруга старосты освободила стол, мы с Сымоном вновь достали бумаги. Свои документы он тоже вел, но в них без хозяина разобраться на трезвую голову можно и не пытаться.

— Так, начнем с того, сколько у нас в Черной семей, — кивнул я, приготовившись писать. — Только не по родам считать станем, когда в одном доме дед, сын и внук, а только по мужу и жене.

— Зачем, ваша милость? — удивился он. — Вы ж налоги все равно со двора берете.

Была в этом правда. К тому же поселение на болоте весьма ограничено в пространстве и свободных жилищ просто нет. Но я планировал расширять обжитые земли, и если от соседей в этом вопросе помощи ждать не приходится, нужно справляться своими силами.

— Потом объясню, — махнул рукой я. — Для начала мы должны понять, сколько у нас конкретно людей в деревне.

Сымон, чуя подвох, вздохнул, но все же начал перебирать свои записи. Я же вносил на бумагу имена и старался не напутать, так как фамилий тут, само собой, ни у кого не было. Не в ходу они были среди простолюдинов, хотя во многом облегчили бы учет.

Подбив итог, я пересчитал список. Итак, в Черной на сорок дворов, включая старосту, имелось сто две привычные для меня ячейки общества. Однако это совсем не значило, что можно хватать их всех и пересаживать в другую деревню. Как минимум три четверти населения необходимо оставить здесь, так как старики уже не так продуктивны, за ними требуется уход. А помимо этого — кто-то должен взять в руки их ремесло. Но на тридцать человек — мужчин и женщин, естественно, у кого из них уже и дети есть — я могу рассчитывать.

— Хорошо, — кивнул я, довольный результатом. — Теперь слушай, зачем мы вас всех пересчитали.

По лицу старосты было видно, он ожидает какой-то пакости вроде изменения налогов. Впрочем, на его месте, уверен, многие бы так решили. Но я не стал долго мариновать уважаемого человека.

— В Чернотопье полно земли, пригодной для возделывания, — заговорил я. — И я бы с радостью заселил ее, не прибегая к вашей помощи. Но это будет долго, дорого и, прямо скажем, практически неосуществимо. Ни один владетель не станет уступать такую толпу народа, чтобы сосед разбогател. Да и люди со стороны — они ведь не наши, они чужаки. А много ли с них пользы будет, если они ничего в нашем Чернотопье не смыслят? Верно я говорю, Сымон?

Он кивнул, почесав затылок.

— Верно, ваша милость.

— То-то же, — усмехнулся я. — Поэтому мне нужно брать тех, кто уже мне верен. Да и потом, ты прекрасно знаешь, не каждый сын желает взять в руки дело отца. У вас вот торф добывается уже сколько поколений?

Староста задумался, даже пальцы чуть заметно подгибая.

— Можешь не считать, я и так скажу — много, Сымон. Да только с тех пор деревня не выросла, добыча снизилась, и люди лучше жить не стали. Или скажешь, я не прав?

— Так всегда так было, ваша милость, — пожал плечами тот. — Деды наши так жили…

— Но мы-то уже не наши деды, — улыбнулся я. — Много воды утекло с тех пор, многое изменилось. И нам тоже нужно меняться, если хотим хорошей жизни. Вот, к примеру, не жир вонючий топить, — я указал на светильник, — а нормальные свечи использовать. Плохо разве?

— Так дорого, ваша милость.

— Да, дорого, — согласился я. — Но это оттого, что мастеров их лепить — мало, и работать они могут спустя рукава, никуда не торопясь. Все равно их свечи любой купит, сколько бы и как они слеплены ни были. А ведь если бы каждый знал, как такую свечу слепить, да желание имел этим заняться, а потом и сам стал свечным мастером. Работали бы те мастера от случая к случаю?

Сымон молчал, укладывая в голове идею конкуренции. Так-то понятно, что ремесло от отца к сыну передается. А потому производители не множатся, в лучшем случае оставаясь в том же количестве, что и раньше. Но жизнь простолюдина такова, что в большинстве своем умельцы сокращаются, а знания исчезают. Их просто некому передать.

— Но на чем тогда зарабатывать? — закончив обдумывать мои слова, спросил староста. — Если каждый сможет, то зачем…

Я улыбнулся.

— Так ведь каждый разное делает. У кого-то лучше свечи тонкие выходят, у кого-то толстые. Третий вообще цветные лепит. А четвертый сами свечи плохие делает, но фитили к ним у него такие выходят, будто сам Райог помогает. Понимаешь меня?

— Ваша милость, но вы ведь не только про свечи? — уточнил он.

— Все правильно ты думаешь, Сымон. Свечи — это же всего лишь для примера. На самом деле это любого ремесла касается. Но прежде чем начать всем этим заниматься, нужно, чтобы имелись те, кто твои труды оплатят. Те же свечи жрать не станешь.

— Не станешь, — подтвердил староста.

— Вот я и хочу, чтобы у нас новые поля появились, — кивнул я. — А для этого нужно часть людей по деревням собрать и новые пашни устраивать. Дело это не быстрое, но мы справимся. Я же со своей стороны и инструмент дам, и первое время помогать стану. Так, глядишь, через пару лет у нас и деньги появятся, и вот тогда нужно будет поднимать ремесла, чтобы было, куда их тратить. Понимаешь мою мысль?

Сымон с готовностью закивал. Но я по глазам видел — кажется ему, что барон какую-то блажь замыслил. Сейчас он со мной соглашается, но я же тут устои ломаю, так что понимания не найду.

— И ты не думай, я не только с Черной народ возьму, но и с других деревень. Как говорится, с мира по нитке — голому рубаха. А теперь давай пройдемся по списку и посмотрим, сколько вам нужно продуктов закупить, чтобы не голодать.

— Так никто столько не продаст, ваша милость, самим тогда не хватит! — вставил Сымон.

— Вот видишь, мы даже себя прокормить не можем, — усмехнулся я в ответ. — Так что поля нам все равно нужны. И не такие, с которых взять нечего, так как половина урожая птицы расклюют, а хорошие, чтобы не только на себя хватило, но и на продажу хоть мешок да нашелся.

— Но, ваша милость…

— Скажешь, так не делают? — кивнул я. — А вон в Черноземье прекрасно справляются. И что, скажешь, мы в Чернотопье хуже соседей?

Согласиться с подобным доводом старосте не позволила гордость. Все же знают, самые умелые и умные люди — в Чернотопье живут. А лучшие из них — в деревне Черной. Уж здесь-то знают, как правильно.

— Вот поэтому давай считать, — улыбаясь, предложил я. — А завтра мы с тобой еще по добыче посмотрим. Много чего я повидал, пока скитался по ближайшим землям. И если с умом подойти, да к нам приспособить, нам же на пользу и пойдет.

О том, что увеличение дворов путем расселения деревень, приведет к росту налога Сымон и не подумал. Его желания и стремления ограничивались Черной. А те жители, которых я заберу, уже к ней отношения иметь не будут. Вот и не волнуется за них староста. Барона дурость — ему и отвечать.

Через час, когда за окном совсем стемнело, я вышел подышать свежим воздухом на улицу. Дом отапливался по-черному, да коптили жировые светильники. Так что долго так просидеть не получалось — я банально задыхался. А ведь, казалось бы, сам Киррэл примерно так же и жил в своей деревне, разве что периодически у них с матерью не было даже чем печь растопить. Но это уже другой вопрос.

В будущем, конечно, можно будет изменить традиции, чтобы народ больше не угорал в собственных домах. А то ведь это тоже для здоровья не особенно на пользу. Если всю жизнь вдыхаешь гарь, долго так не протянешь — рано или поздно, но убитые легкие все равно дадут о себе знать.

По нашим подсчетам у меня вполне хватит денег, чтобы обеспечить Черную припасами, избавив ее жителей от голода. Вот только это самая маленькая деревня, а ведь мне еще и в других нужно что-то делать. Конечно, можно снизить потребление пищи, уведя с собой выбранных после составления семейного списка, но ведь они продолжат есть и пить все то время, что уйдет на создание нового поселения.

Кроме того, на рынке должно иметься нужное количество продуктов. А если их нет — необходимо будет закупать у соседей. Я не врал, Черноземье действительно способно предоставить нам достаточное количество зерна и мяса. Однако закупать на стороне — не выход. Ладно бы мы сами чеканили монету, тогда я бы с легкостью наштамповал мешки денег и поехал на оптовые закупки. Один раз такое провернуть вполне можно, это после второго рейса соседи поинтересуются, откуда бабки.

Нет, закупить скотину на расплод и зерно на посев — это обязательно. Здесь я могу пока что ничего не менять, просто наметив, кого заберу, когда придет время. Да и опять же, нормального рынка в Чернотопье не существует. Так, продают какие-то излишки, но это ведь капля в море.

Заложив руки за голову, я обвел деревню взглядом. Вокруг стояла тишина, периодически под настилом плескалась вода, вдалеке квакали лягушки. Скрипели изредка доски домов — кто-то ходил по своим делам.

— Любуешься? — спросил Ченгер, появившись рядом.

— Что-то вроде того, — кивнул я не оборачиваясь. — Обдумываю положение…

— А что с ним не так? — уточнил демон.