Дива

— А ваш отец, позвольте узнать?..

Мне-то, наивной, думалось, в наши прогрессивные времена уже непринято мериться родословной.

— Лорд Эндрю Стоцци, министр обороны Вессекса, — с чуть ядовитой гримасой сообщила я.

Маруа замер, слегка нахмурившись, вероятно пытался что-то припомнить.

— Титул получен не так давно?

О господи, впору почувствовать себя едва не нищенкой, и это после того, как лордство мои предки получили два века назад!

— Не сказала бы, — пожала я плечами, чуть ежась от дуновения ветра. — Впрочем, если сравнивать с Лестерами или Фелтонами, мы действительно едва не простонародье.

Филипп Маруа как будто взял себе что-то на заметку.

— А месье Бхатия… Такая экзотичная фамилия…

Аллилуйя, меня всего лишь допрашивают на тему положения в обществе, моего и Солнышка.

— Его отец бхарат, а матушка в девичестве Фелтон, племянница нынешнего лорда Фелтона, — сдала я аристократизм Арджуна с потрохами.

Тонкие, как будто выщипанные брови галатийца чуть поднялись, обозначив удивление.

— Наполовину Фелтон, стало быть. Что же, это многое объясняет.

Бедный Солнышко! Всю жизнь считал себя целым Бхатией, а для кого-то он всего лишь половинка от Фелтона. Какая незадача. Но он-то хотя бы половина Фелтона, мне же выпала участь полного нуля на этой шахматной доске.

— Что же именно объясняет? — уточнила я подозрительно.

Маруа пожал плечами, не самыми широкими, но как ни прискорбно, признать его фигуру женственной язык не поворачивался.

— Идеальные манеры месье Бхатии.

Удержаться от смешка мне не удалось.

— О, это у него безусловно от отца, месье. Миссис Бхатия после многих лет службы в полиции имеет довольно… специфические манеры.

К примеру, дядя Дэниэл до сих пор с благоговением рассказывает, как миссис Бхатия еще в бытность вдовой лорда Гринхилла возила его лицом по столу. За дело, конечно, но, по словам моей матушки, такой поступок категорически неприемлем для благовоспитанной леди.

Оговорка не прошла незамеченной.

— Вероятно, вы близко знакомы с месье Бхатией и его семьей? — не преминул поинтересоваться советник по культуре, не пытаясь как-то особенно активно демонстрировать свое мужское внимание к моей скромной персоне.

Может, меня и минует чаша сия…

— Более чем близко. Наши семьи дружат уже не первое поколение, — решила я использовать эту давнюю связь, чтобы немного поднять себя в глазах собеседника. — Какое-то время считали, моя матушка станет супругой наследника лорда Фелтона, а мой отец по сей день остается одним из самых близких его друзей.

Первый раз за всю жизнь довелось доказывать свое право на существование в высшем свете выгодными знакомствами. В Вессексе семейство Стоцци находилось на вершине пищевой цепи, и мы были ровней тем же Фелтонам.

— И после такого… любовного треугольника ваши семьи все еще дружат? В самом деле? — усомнился в правдивости моих слов Маруа. Закономерно усомнился на самом деле… Собственно говоря, все, кто знал об этой давней истории исключительно с чужих слов, считали, после такого можно только расплеваться.

— Да, — упрямо задрала я подбородок.

— Что же, отношения поистине высокие, — обронил с полуулыбкой галатиец.

Прозвучало почти как пощечина. Одной фразой Маруа словно облил грязью мою семью и все самые счастливые воспоминания детства, которое прошло в окружении не просто друзей, почти родственников. Мы всегда были одним нерушимым целом, равные друг другу и одинаково друг друга любящие.

— Думаю, мне пора возвращаться к Арджуну, месье Маруа. Никогда не знаешь, когда может понадобиться личный помощник, — произнесла я, намереваясь покинуть собеседника и его сомнительное остроумие.

Мужчина поставил свой фужер на перила балкона.

— Я допустил бестактность, полагаюсь на ваше великодушие, мадемуазель, и смиренно молю о прощении.

Отлично, значит, промашку осознал или хотя бы делает вид, что осознал.

— Позвольте проводить вас к месье Бхатии.

А вот то, что и не думает оставлять в покое — уже дурно.

— Благодарю за такое любезное предложение, однако это лишнее, — решительно отказала я и, пожалуй, излишне поспешно метнулась в зал. Пока еще чего не понарассказывала. И с чего это, в самом деле, меня вдруг повело на откровенность?

Подобная доверительность почти неприлична с людьми малознакомыми! А мои манеры отточены воспитанием с пеленок!

Глава 2

К Солнышку я вернулась в крайне расстроенных чувствах, что старательно скрывала, но не так легко обвести вокруг пальца того, кто знает тебя в прямом смысле с пеленок.

— Мелкая, кто посмел испортить тебе настроение? — поинтересовался Арджун, отводя меня в сторону.

Младший Бхатия относился к тому сорту людей, которым лучше сразу сказать правду и не мучиться в безуспешных попытках обмануть. Гены преподавателя университета, который поднаторел в ловле жульничающих студентов, и начальника полиции в итоге дали просто адское сочетание. Ложь Арджун чуял мгновенно.

— Меня застал одну этот накрашенный фат, — ответила я, предварительно убедившись, что мою нелестную характеристику в адрес советника министра услышит только Солнышко. — Мало того, что я почувствовала себя нищенкой на празднике знати, так еще и разоткровенничалась ни к месту и без какой бы то ни было причины! Боже, так стыдно…

Арджун поджал губы, призадумавшись буквально на пару секунд.

— Выложила что-то серьезное? — спросил он строго, явно пытаясь просчитать последствия. В этом весь Арджун Бхатия: он вечно все просчитывает на десять ходов вперед и пытается управлять окружающими и всем миром заодно.

Тягаться с ним из наших ровесников брался только один человек, но с ним Солнышко благоразумно не просто имел хорошие отношения, но вовсе держал конкурента на роль серого кардинала в статусе лучшего друга.

— Нет, он расспрашивал больше о том, чьи мы с тобой дети… О родственниках и друзьях, словом. Но выкладывать нечто настолько интимное совершенно не в моем духе, особенно человеку постороннему и незнакомому!

Солнышко ободряюще улыбнулся на мгновение ослепив меня светом черных глаз, как умел только он один.

— Успокойся и просто не попадайся ему на глаза без меня. Катастрофы не случилось, Бель.

Хотелось верить.

— А что нищенка… Темная аристократия, милая, вот и все. Для них я имею какой-то вес вне моих профессиональных обязанностей, вероятно, сугубо из-за крови матери. А ты… Ну, что поделать, светлые в здешнем высшем свете котируются еще ниже, чем я ожидал.

Вот оно, деление на темных и светлых. Интересно, а местная «знать» не забыла еще о том забавном факте, что изначально их выводили искусственно, даже не как рабов — как скот, черные маги для собственных прихотей? Так и хотелось бросить эту злую правду кому-то в самодовольное лицо… Но служба и воспитание обязывали нежно улыбаться и быть самой любезностью во плоти.

Арджуну еще предстояло продавить в Галатии торговое соглашение, а мне… мне по мере скромных сил следовало помочь нашему Солнышку осуществить его поистине эпический подвиг. Галатия была известна тем, что добиться от нее хоть чего-то было невозможно. Почти невозможно. Эта страна играла сугубо на своей стороне, что вообще-то противоречило всем принципам политики…

Однако в Галатии плевать хотели на любые условности.

— Бель, ты все документы подготовила? — крикнул мне из своего кабинета Солнышко.

Я как раз заканчивала оформлять последние слайды презентации, после которой галатийские ослы просто обязаны решить, что без понижения таможенных пошлин на ввоз продукции из милого и такого дружелюбного Вессекса просто спать по ночам не могут.

Тезисно мы с Арджуном создавали это чудо дипломатической мысли три дня с очень короткими перерывами на сон. Буквально не разгибались с самого приема. Для Солнышка победить было делом чести, для меня — принципа. И за честь, и за принцип стоит биться до последнего, даже если шансы выиграть предельно малы.

— Пара минут, и все для тебя! — крикнула я в ответ, пытаясь вообразить, какие фантазии посетят голову нашей общей на двоих секретарши Клэр. Эта особа была патологической сплетницей, которая всегда и у всех видела признаки тайного романа. Судя по тем обрывкам разговоров, что мне удалось узнать, от нее уже успели избавиться везде и всюду в посольстве, а теперь передали как эстафетную палочку Арджуну, поскольку он новичок. Солнышко отличался долготерпением исключительно тогда, когда видел личную выгоду, и мне уже было любопытно, куда попытаются сослать эту болтливую девицу, когда и мой друг от нее откажется.

Сама Клэр искренне рассчитывала заручиться благосклонностью молодого и очевидно темпераментного начальника на первой попавшейся горизонтальной поверхности, тем самым оградив себя от всех возможных проблем. Единственную угрозу своей спокойной жизни секретарша видела во мне. Одна беда, наш дорогой Большой брат категорически не приемлел служебных романов.

Через оговоренные две минуты я закончила подготовку презентации и сбросила файл на рабочую почту Арджуна.

— Пришло! — крикнул друг, наверняка тут же начав просматривать готовые документы.

Солнышко не страдал от отсутствия недостатков, но работал с полной отдачей, как говорят в народе «как вол».

— Отлично сработано. Сохрани этот фон. Пригодится. Покажем начальству, надеюсь, одобрит, — опять-таки крикнул Арджун. Мы вообще друг с другом пиетет не разводили, а в случае недоумения окружающих ссылались на чрезвычайно долгое знакомство. Длиной в одну мою жизнь.

Посол Эренхард Арджуну внимал благосклонно и улыбался вполне умильно, но в искренность его мины я не то чтобы не верила… Для него в первую очередь имело огромное значение, кому Солнышко приходится сыном, кузеном: пожалуй, именно положение в обществе и родственные связи Виктор Эренхард видел в молодом дипломате Бхатии прежде всего, а вовсе не змеиную хитрость Солнышка и прочие его таланты. То же самое было и в моем случае: высокие должности отца и матери осеняли меня как два крыла и заставляли глядеть с благоговением.

Арджун был достаточно умен, чтобы понимать суть чужих мотивов, и достаточно прозорлив и сдержан, чтобы не показывать тихое бешенство никому, кроме одной меня. Сын знаменитого ученого и ректора престижнейшего магического университета страны желал добиваться своих целей своими же силами. Мужчины… Я не была настолько щепетильна и с легкостью использовала авторитет не только собственных родителей, но и родителей друзей. Если вхож в дома лорда Фелтона и лорда Лестера на положении человека, близкого к семье, на тебя в свете смотрят еще более благосклонно. Филипп Маруа, чтоб ему провалиться, был прав в том, что моя знатность не шла ни в какое сравнение с великолепием старых темных родов. Еще одна причина категорически близко дружить с Фелтонами и Лестерами.

— Мне Эренхарда придушить хотелось, — проворчал Солнышко, когда мы с ним вдвоем под неодобрительным и едва не гневным взглядом секретарши вошли в кабинет Бхатии. Подозреваю, щелчок закрываемого замка нанес бедняжке Клэр удар милосердия. — Ни одного замечания по делу! Только кивал как собачка на приборной доске!

Я пожала плечами и сбросила с плеч пиджак, который оказался чересчур теплым для такого солнечного дня. К сожалению, блузку я непредусмотрительно выбрала слишком уж прозрачную, напрочь забыв с утра о наших планах показать презентацию начальству. Арджун же, паршивец, с которым мы жили вместе, не счел нужным хоть как-то отметить мой исключительно неподходящий внешний вид за завтраком.

— Ты любишь страдать из-за ерунды, — фыркнула я, не особо вникая в душевные метания друга. Порой он такая королева драмы… — Эренхард может дуть щеки, но открыть рот, когда дело доходит до критики сына Бхатии и племянника Фелтона, он не рискнет. Пользуйся и не хмурься, а то морщины заложатся раньше времени.

Выражение во взгляде Арджуна описать можно было грубой, но емкой фразой «ну и дура же ты». Неприятно, но пока Бхатия не выдал подобного вслух, я не особо возмущалась, особенно в свете того, что сама считала Большого брата тем еще дураком. И тоже тактично молчала. На этом и зиждилась наша многолетняя дружба с Солнышком, который пусть и был мужчиной достаточно обходительным, однако в больших дозах быстро становился категорически невыносим.

Отец ратовал за то, чтобы я сошлась с Арджуном максимально близко и стала в итоге миссис Бхатия. Папу можно было, конечно, понять: Солнышко однажды станет премьер-министром, то, что в детстве воспринималось просто веселой шуткой, по итогу оказалось наиболее вероятным будущим. Но даже блестящие перспективы Большого брата не стали для меня достаточным основанием, чтобы хотя бы помыслить о том, как прибрать к рукам этого паршивца.

— Хватит уже закатывать истерики на ровном месте, есть пошли, — закатила я глаза, отлично видя, что Арджуна никак не отпускает. Официально считалось, будто флегматичным спокойствием Большой брат пошел в дядю Кирана, вот только близкие и друзья отлично знали, что под физиономией Бхатии кроется характер отпрыска рода Фелтон, причем вполне конкретного отпрыска — в некоторых вопросах Солнышка был точной копией своей драгоценной матушки, тети Дафны, а она умела закатывать такие скандалы и устраивать такие драмы, что оставалось только за голову хвататься.

Солнышко поминание истерик всуе не оценил, однако отобедать согласился. В очередной раз оценила мудрость своей матери: с сытым мужчиной общаться куда проще. Именно исходя из этого утверждения меня с детства приучили к готовке, хотя я вполне могла бы обойтись и без этого навыка в повседневной жизни.

Хлеб свой насущный мы обрели в маленьком ресторанчике с летней террасой на набережной, на которую уже успели выставить столики по случаю хорошей погоды. Не так пафосно, как мы с Арджуном привыкли на родине (все-таки не дело представителям высшего света шляться по забегаловкам, если пора беззаботного студенчества уже благополучно миновала), но вполне мило. Казалось, день проходит вполне приятно, однако судьба решила, что вот конкретно сейчас она не судьба, а рок.

Сперва ветер принес слабый аромат роз, а уже через пару минут мы с Солнышком имели сомнительное счастье лицезреть советника по культуре министра иностранных дел Галатии. Маруа был во все белом, аки ангел небесный, правда, свою спутницу, рыжеволосую и вполне хорошенькую, мужчина одаривал далеко не ангельскими взглядами.

— Господи ты боже мой, — пробормотала я, искренне надеясь, что нас с Бхатией не заметят, а если и заметят, то не подойдут.

Арджун только вздохнул. Ясно же, что и заметит, и подойдет здороваться, хотим мы того или нет. Если за столик не напросится, будет вообще чудо — прием, на котором мы познакомились с этим местным чудом, показал, что он может быть очень навязчив, даже не выходя при этом из формальных рамок приличия.

Все обернулось именно так, как я боялась больше всего. Маруа увидел нас, просиял удушающе дружелюбной улыбкой, сказал что-то своей спутнице, а после пара направилась к нам словно к старым знакомым.

— Давай его убьем? — почти взмолилась я, понизив голос до предела.

Казалось, в присутствии галатийского дипломата и его дамы мне просто кусок в горло не полезет.

— Не сейчас, — едва не прыснув, прошептал Арджун и изобразил просто образцовую любезность. Я, разумеется, последовала его примеру.

Вообще, наша работа — это все одна большая сплошная ложь под золотистым лаком вежливости. Ну, по крайней мере, так в минуты своего особенного, поэтического настроения поговаривал Солнышко. Обычно в подобные моменты он был слегка расстроен, слегка пьян и жаловался вообще на все без исключения, в том числе на лучшего друга, который уже то ли лучший, то ли ни нет, родителей, что бесконечно сильно давят на первенца, работу, которая далеко не всегда приятна… Словом, это опять-таки была закрытая информация только для узкого круга доверенных лиц: никто даже не догадывался, каким Бхатия может быть под настроение нытиком.

— Мадемуазель Стоцци, месье Бхатия, невероятно рад встретить вас. Поистине приятная неожиданность.

Маруа говорил… по-особенному. Обычно, когда я слышала от мужчин такой мягкий вкрадчивый тон, я вообще не сомневалась в намерениях говорящего. Это было настолько на грани флирта, что уже, скорее флирт. Однако советник по культуре, похоже, в принципе общался именно таким образом.

— Позвольте представить вам мадемуазель Адель Гриотто, мою хорошую подругу.

Для хорошей подруги мадемуазель Гриотто слишком плотно прижималась к спутнику, а сам Маруа слишком ласково касался ее руки, однако рыжеволосая девушка и не подумала оспаривать озвученный статус.

— Весьма рад знакомству, — предельно любезно отозвался Арджун, привставая.

Я вторила ему улыбкой и дежурным, отточенным до блеска набором любезностей.

Маруа осведомился, можно ли к нам присоединиться, и, учитывая все обстоятельства, мы с Солнышком выразили полнейший восторг от перспективы разделить трапезу с малознакомыми людьми. Галатийский павлин и его дама искренне и витиевато поблагодарили, тут же заведя беседу, настолько оживленную, что у меня заломило виски. Точней, щебетала мадемуазель Гриотто, Маруа только подавал реплики, как всегда томно и вальяжно, однако рыжей хватало и такой реакции, чтобы не замолкать.

Я же между делом оценивала внешний вид Филиппа Маруа, который и сегодня впечатлял не меньше, чем при первой встрече, просто теперь приходилось… приглядываться.

Все в облике галатийца буквально вопило о роскоши, начиная с запонок, вроде бы простых, с незамысловатой гравировкой, разве что… платиновых. Кто-то не мелочится. Белоснежная рубашка при ближайшем рассмотрении оказалась вышитой. Узор был таким же белым, как и ткань, потому не бросался в глаза. Костюм, опять-таки белый, шит на заказ, иначе и быть не могло. На каждой руке по два кольца — снова сплошь платина. Ну и лицо опять-таки с макияжем. Колоритный тип, чрезвычайно колоритный. Рядом ним мадемуазель Адель Гриотто с ее цветастым шифоновым платьем и изящными золотыми сережками от модного дизайнера просто меркла.

— Вы уже успели освоиться на новом месте? — непринужденно осведомился Маруа, когда в трескотне его дамы появилась пауза.

Поняв, что спутник решил принять более активное участие в разговоре, Гриотто тут же замерла, взирая на Маруа с восторгом и обожанием, причем не подобострастным, а таким искренним, что это даже в каком-то смысле пугало.

— В некотором смысле, — принял удар на себя Арджун. — У вас здесь очень мило, месье Маруа. Прекрасный город, дружелюбные жители. Что еще можно поделать тем, кто по долгу службы путешествует из страны в страну?

Я кивала после каждой фразы Солнышка, всем видом давая понять, что я присоединяюсь к мнению начальника, и, пользуясь случаем, продолжала разглядывать обоих непредвиденных сотрапезников. Представить их в таком же уличном ресторанчике в Вессексе было просто невозможном, причем, не только Маруа, с ним-то все ясно с первого взгляда, но и Адель Гриотто показалась бы на нашей с Арджуном родине слишком яркой, слишком… фривольной, неуместной.

— А вы что можете сказать о Лютеции, мадемуазель Стоцци? — все-таки решил лишить меня возможности благополучно отмолчаться Маруа. — Надеюсь, вам не скучно здесь?

Просияла улыбкой и заверила, что вот скука мне здесь точно не грозит.

Как вообще можно заскучать, когда в любой момент можно нарваться на таких вот незабываемых собеседников, в самом деле?

— Что же, чрезвычайно рад, что в Галатии вам понравилось, мадемуазель, — как будто удовлетворенно промурлыкал мужчина и поднял свою чашку с кофе, картинно отставив в сторону мизинец. Ну, точней это выглядело бы картинно и напоказ, проделай тот же самый трюк, к примеру, Арджун, однако, в случае с Маруа выглядело все почему-то совершенно естественно. — Вы уже успели посетить все достопримечательности?