Честь дороже славы

– Что вы намерены предпринять? – поинтересовался Голицын, просмотрев отчет агента. – В нашей картотеке оные лица не обозначены.

– Вернусь в гостиницу, а после полудня навещу пана Манульского, конфедерата, богатого землевладельца. У него здесь свой дом. Возможно, он имеет связи с теми, кого разыскиваем.

– Достаточно ли у вас средств для задуманного предприятия? Я буду ходатайствовать об увеличении выделяемой вам годовой суммы.

– Покорно благодарю. В финансах я покамест не стеснен.

– Желаю божьей помощи. Не забывайте, чья жизнь в опасности. Граф Орлов-Чесменский – великий сын России. Действуйте!

И без того напряженную дипломатическую работу усложнили новости из Парижа, как если бы у играющих за столом кто-то перетасовал карты. Голицын с тревогой отметил, сколь непредсказуем этот год: смена фаворита в Петербурге, бунт Пугачева, моровая язва, уносящая тысячи жизней в Европе, новый султан в Порте и как следствие – оживление военных действий на Дунае, обострение отношений со Швецией, самозванка с претензией на русский престол и, наконец, предстоящее обновление в Версале. И всё это ему, русскому посланнику, необходимо учитывать, разгадывать, осмысливать. Слова и действия государей зачастую не совпадали. И в первую очередь необходимо было выяснить дальнейшие планы австрийского императора Иосифа и его матери, чтобы государыня Екатерина могла принимать решения, несущие России пользу и долговременную выгоду. Он всегда помнил о родной стране. Вне этой службы Отечеству Голицын не представлял своего существования…

В затрапезном платье, в котором его можно было принять за венского бедняка, Зодич окольными улочками добрался до гостиницы. Пьер, расторопный и смышленый бургундец, посвященный в секретную миссию, не маялся без дела, а успел вычистить и накормить лошадей, отгладить выходной костюм хозяина и даже познакомиться с горничной, белобрысой девкой, сразив ее комплиментами. Эта Габриэлла, к счастью, владела французским и, будучи разговорчивой от природы, выложила чернокудрому ухажеру всё, что знала о постояльцах. Оказалось, что вчера ночевала у них некая супружеская пара, направляющаяся в Италию. И, по словам ее, дама, скрывавшая лицо под вуалью, говорила со своим господином по-польски.

– Молодец, – похвалил Александр слугу, неукротимого бабника. – Их имена я постараюсь узнать сам.

Хозяйка гостиницы, подувядшая дама лет сорока, ничуть не оттаяла сердцем при виде красивого и изящно одетого парижанина. Выяснив, что он ищет среди поляков знакомых, она почему-то с подозрением посмотрела на него и лишь за деньги согласилась назвать постояльцев, которые накануне проживали в ее заведении.

Дворец Манульского, построенный в венецианском стиле, долго искать не пришлось. Он располагался в восточной части Вены, вблизи площади Святого Стефания. Придверный лакей, наряженный в национальный польский костюм, услышав родную речь, с таким рвением бросился докладывать о прибывшем госте, что сломал каблук.

Пан, пожилой рыжеволосый толстяк, страдающий сердечной жабой, принял визитера в маленькой комнатке, рядом с вестибюлем. Одет он был по-домашнему, в архалуке и мягких сапожках, и, судя по блеску в глазах, находился подшофе. И, как уловил Александр, от одежды его исходил запах женских духов. Уж не прервано ли любовное свидание?

– Рад видеть вас, уважаемый мсье Верден. Что-то зачастили в Вену парижане, – зашелся тирадой хозяин, пожимая руку. – И превосходно, чудесно. Надобно чаще встречаться и поддерживать друг друга, как это принято у иудеев… А вас я, милейший Клод, уважаю больше других за то, что поддерживаете нашу борьбу с захватчиками. К тому же помогаете сплотить эмигрантские круги против России. Пся крев!

Слуга вскоре явился с вином и закусками. Они подняли бокалы за процветание Польши. И хозяин вновь пустился в разглагольствование о борьбе конфедерации против русской армии, о привлечении добровольцев из других стран, чтобы очистить польскую землю от врагов и вернуть славу Речи Посполитой. Но чем больше говорил Манульский, тем ясней ощущал Зодич его фальшивый пафос. Затягивать встречу не имело смысла. Александр, улыбнувшись, прервал блудливый монолог хозяина:

– В здешней гостинице, пан Тадеуш, я, к сожалению, не застал чету Сикорских. Пока ехал через Тироль, лошади выбились из сил. Не знакомы ли вы с ними?

В глазах Манульского промелькнула тревога.

– Наших немало в Австрии, – уклончиво проговорил хозяин, и Зодич интуитивно почувствовал, что толстяк знает Сикорских. Не они ли и есть агенты пане Коханку?

Зодич сказал с двусмысленной усмешкой:

– Надеюсь, они благополучно доберутся до места. Погода чудесная. И в Венеции не отменят карнавал.

Набрякшие красные глаза хозяина выпучились, он взволнованно и сбивчиво бросил:

– Я не совсем понимаю, о чем вы, мсье. Но в любом случае не стоит впустую болтать о польских патриотах. Мы сильны католической верой и единством! Нас не сломят никакие лишения. Выпьем за это! Пся крев!

«Очень похоже, что это они! – утвердился Зодич в своем предположении. – Почему пан так разволновался? Не доверяет мне? Похоже, покушение на Орлова готовится основательно».

– Нет, я уже пьян, – засмеялся гость и, всем видом показывая благодушие, поднялся. – Отложим ваш реванш до следующего раза. Карты, как известно, требуют ясности ума.

Брошенное вскользь напоминание о крупной сумме, проигранной этому французу полгода назад, вздернуло Манульского. Самолюбие пана взыграло, он высокомерно вскинул голову.

– Отчего же, я всегда готов к услугам.

– Не сомневаюсь! Но… Вынужден, пан, вас покинуть.

– Слушайте, Клод, я не совсем понял ваши намеки о карнавале. О чем вы, собственно, хотели сказать?

– О чем вы спрашиваете, пан Тадеуш? – вопросом на вопрос отозвался Александр, замечая, что из-за двери кто-то подглядывает.

– Вы странный человек, мсье Верден. Говорите какими-то загадками, – посетовал, следуя за гостем, Манульский и вдруг остановился. – Я хочу сделать вам подарок. Отменное охотничье ружьецо. Извольте подождать.

Толстяк проворно нырнул в боковую дверь. И спустя минуту впереди него в комнатенку втиснулись два рослых слуги.

– Взять шпиона! – завопил Манульский. – В подвал его!

Зодич кулаком сбил на пол немолодого рыжего поляка, метнулся по лестнице на второй этаж. С разбегу ступил на подоконник открытого окна и прыгнул вниз. Цветник смягчил удар о землю. Александр перемахнул через решетчатый забор и бросился по улочке к дому, где ждал его экипаж. Пьер, увидев хозяина, выхватил пистолет и пальнул в сторону дворца. И только убедившись, что недруги не преследуют мсье и он цел и невредим, лихой бургундец взбодрил лошадей кнутом…

7

Следующая запись была сделана Зодичем два месяца спустя…

До первого после Великого поста карнавала оставалось всего несколько суток, и с каждым часом на улицах и площадях, на фасадах домов прибавлялось разноцветных гирлянд и фонариков, чаще слышалась разноплеменная речь гостей, съезжавшихся со всей Европы. Зодич уже неделю находился в Венеции, познакомился со многими здешними людьми, владельцами домов и уличными музыкантами, офицерами и купцами, постоянно бывал на пристани и в кафе, разыскивая Сикорских. Но никто о них не слыхивал. Это, однако, ничуть не поколебало его уверенности в том, что диверсия против русского главнокомандующего намечена на период карнавала.

Он добился аудиенции у Орлова-Чесменского, но его предостережения как будто растворились в воздухе. Генерал-аншеф отнесся к угрозе с легкой насмешкой, возразив, что, во-первых, любит потехи уличных комедиантов, а во-вторых, отказаться от приглашения дожа посетить праздник республики, увы, не позволяет дипломатический этикет. Более сговорчивым, к счастью, оказался генеральский адъютант Христинек, заверивший, что на карнавале ни на шаг не отойдет от командира, который, кстати, будет в костюме пирата и маске с длинным носом. Условились они и о том, в каких нарядах будут сами.

На Большом канале, у старинного моста Риальто, Александр снял гондолу и велел крепкому черноволосому парню плыть к Пьяцетте. Оживление предстоящего празднества угадывалась повсеместно. Вопреки запрету, еще до начала гулянья во встречных гондолах многие венецианцы и венецианки были в масках. Беззаботный громкий хохот и песни разносились по гулким улочкам из открытых окон верхних этажей и веранд. Развеселая музыка оркестриков не умолкала на набережной вблизи Пьяцетты и в других местах.

Зодич, откинувшись на спинку кожаной скамьи, любовался мраморными дворцами и массивными каменными зданиями, которые изумляли не только архитектурой и цветом, разнообразием стилей, но, отражаясь в подернутой зыбью воде, создавали неповторимое ощущение, что выросли из глубины! Он не мог оторвать взгляда от барочной церкви дельи Скальци, от красно-белого строения Турецкого подворья, с двухэтажной колоннадой, с арками, с башенками по краям. С восторгом осматривал дворец Редзонико, с галереями и балкончиками, украшенными цветами, особняк Якопо Корнера, фасад которого состоял из просторных венецианских окон, а торец увит плющом и виноградными лозами. Вечереющее небо бросало на поверхность канала бронзовый отблеск, и панорама Большого канала впереди, с белостенными и темными зданиями, с лабиринтом разновеликих крыш, с плывущими гондолами и суденышками, с пляшущими мелкими волнами у ног, – всё это великолепие, на протяжении веков создававшееся человеческим гением, потрясло Александра. И тем тревожней были вернувшиеся к нему мысли о диверсантах, след которых не удавалось отыскать.

Гондольер, приняв монеты, помог ему ступить на берег, запруженный народом. Карнавал откроется именно здесь, на площади Святого Марка, в присутствии правящего дожа Альвизе Мочениго и высоких заграничных гостей. А началом его будет считаться та минута, когда циркачка на канате, подвешенном к колокольне, пролетит над толпой и осыплет ее конфетти. И сейчас, пройдя мимо красной гранитной колонны и очутившись на площади, он заметил, как на смотровой галерейке колокольни возились смельчаки, готовя опасный трюк. Крики и громкий говор собравшихся на площади не отпугивали голубей, то и дело слетающих с длинных крыш Дворца дожей и тюрьмы на мостовую. Следя за ними, Александр поднял голову и увидел на втором этаже прокурации господина в широкополой шляпе, с лицом, обрамленным рыжими бакенбардами. Внешность этого человека показалась Зодичу примечательной. Он остановился и, наблюдая за странным господином, стал перебирать в памяти всех, с кем когда-либо знакомился. Нет, пожалуй, он видел его впервые.

Зодич, лавируя в толпе, пробрался в конец площади, к дощатой сцене. Но опоздал. Публика, наградив комедиантов аплодисментами и одобрительным свистом, уже расходилась. Традиционные персонажи спрятались за светлым матерчатым занавесом, расписанным под лес. Однако двое молодых зрителей в форме матросов задержались.

– У меня достаточно дукатов, чтобы купить ее на ночь, – хвастливо выкрикивал один, большеголовый и смуглый, как алжирец. – За такую женщину я готов отдать все свое жалованье и каравеллу в придачу!

– Да, она стоит этого. Но откуда у тебя каравелла, Джузеппе? – захохотал приятель, крепыш с длинными ручищами. – Ты пропил сегодня запасную пару башмаков. И наш хозяин будет страшно сердит на тебя за это и наверняка вычтет за них.

– Я никогда не видел такой хорошенькой Изабеллы![7] Не зря мы поверили капитану, знатоку женщин, и пришли сюда. Я хочу сейчас же познакомиться с красоткой! А если я сказал, дорогой Альберто, то так и сделаю, дьявол меня побери! – ожесточился «алжирец» и, покачиваясь, обогнул помост и скрылся за кулисами. Вскоре оттуда послышался разговор, сменившийся перепалкой, – сначала между женщиной и Джузеппе, а после между ним и неким мужчиной. Знакомство матроса с артисткой, похоже, приобретало скандальный оборот. Вдруг столбик, на котором был укреплен занавес, с треском рухнул, и с помоста слетел комедиант в костюме Панталоне. Александр увидел Джузеппе с разъяренной физиономией, перепуганных комедиантов и ту, которой восхищались гуляки. Молодая женщина, с длинными светлыми локонами, еще не успевшая снять грим, и в гневе была необыкновенно хороша.

– Ты пойдешь со мной, кукла! Сегодня ты будешь моей, – требовал матрос, хватая ее за плечо. Артистка успела уклониться и стукнула его сжатым кулачком в грудь. Сопротивление лишь раздразнило Джузеппе. Он пьяно усмехнулся и за рукав потащил упрямицу за собой. Зодич шагнул к помосту, но его опередил тот самый мужчина в широкополой шляпе, что сверху наблюдал за площадью. Мастерским ударом в челюсть он отбросил Джузеппе. Нахал попятился, едва переставляя ноги. Дружок бросился ему на помощь. По всему, этот матрос был чертовски силен. Орудуя кулаками, он обрушился на защитника Изабеллы. По лицу господина потекла кровь, и Александру пришлось поспешить. Правая сабельная рука его, безо всякого оружия, с одного раза сокрушила верзилу.

Поверженные матросы, посылая ругательства, удалились. И Зодич предстал перед труппой комедии дель арте. Повременив, пока Изабелла вытрет с его лица кровь, незнакомец благодарно произнес:

– Так поступить, уважаемый синьор, мог только истинный мужчина. Не зная никого из нас, вы вступились за женщину. Примите мою глубочайшую признательность.

– Матка боска помогла нам… – сбивчиво заговорила артистка с расплывшейся краской на веках. – Вы – благородный человек. Я присоединяюсь к словам директора!

«Директора? Почему же он наблюдал издалека? Изучал площадь?» – удивленно подумал Зодич.

Красавица улыбнулась, и в больших синих глазах ее Александр уловил ласковый огонёк.

– Надеюсь, синьор, мы сойдемся с вами ближе, – прибавила она, слегка покраснев.

Но директор перебил ее, выказывая раздражение.

– С кем имею честь знакомиться?

– Клод Верден, барон.

– Пан Сикорский. Польский эмигрант, цирковой стрелок и устроитель комедийных представлений. А это моя жена Люция.

Зодич краем глаза заметил, что артистка иронично усмехнулась. Вышла заминка. Сикорский понял затянувшееся молчание по-своему:

– Портреты Люции писали знаменитые художники. Но то было давно, когда мы жили в свободной Польше. Но час настанет, и мы вернемся домой. И оставим это несвойственное нам занятие смешить людей. Поляки не созданы для унижений. Впрочем… Вы на карнавал, мсье Клод?

– Да, мне давно хотелось побывать здесь.

– Осталось всего два дня. Я приглашаю вас на представление. У нас есть чудесная придумка. Не так ли, Люция?

– Мне было бы приятно видеть вас, мсье, – призналась актриса, пристально взглянув на «рыцаря». – Однако, если вам не нравится комедия, не смею вас неволить.

– Напротив! Во Франции есть свой театр комедии. Наша жизнь столь сурова, что душа требует забвения и веселья. В гостинице «Палаццо Белла», где я остановился, ночи напролет пируют купцы и матросы, и мне это нравится. Счастливый человек не станет воевать или… убивать.

Сикорский пожал плечами и с излишней бравадой заметил:

– Первая заповедь Христа для людей верующих. Дело освобождения родной земли требует борьбы, вооруженной борьбы. Так что, мсье Клод, согласен с вами. Несчастный человек, как я, готов на все. Однако не лучше ли знакомство подкрепить винцом? Я хочу угостить вас!

– Покорно благодарю. Но, к сожалению, у меня запланирована встреча. В другой раз не премину воспользоваться вашей любезностью, пан Сикорский.

Александр прощально кивнул, ловя напоследок пытливый взгляд прекрасной польки.

8

Зодич той же ночью в Ливорно встретился с Христинеком и доложил ему о знакомстве с Сикорскими. Вдвоем они направились к начальнику охраны главнокомандующего капитану Тарасову, который предложил тайным образом арестовать злоумышленников и вывезти морем в Петропавловскую крепость. Его слова сначала показались Александру верными. Но одни ли Сикорские могут участвовать в покушении? Да и не было уверенности в том, что это Ярошевский и Браницкая, аристократы, снизошедшие до положения шутов, чтобы участвовать в диверсии. Зодич упорно искал выход. Необходимо встретиться с комедиантами еще раз и выяснить, кто они на самом деле. Приглашение «пана директора» на спектакль в день открытия карнавала вовсе не гарантирует, что они будут в нем задействованы. А кто же исполнит диверсию? И мудреные загадки, и тревожные мысли нагромождались, мелькая, как в калейдоскопе…

За день до открытия карнавала хозяин гостиницы передал Зодичу записку, которую, по его словам, принесли из приютного дома. На листочке по-французски значилось: «Жду вас в полдень в траттории Вилозо. Люция». Это была или западня (мог предупредить Манульский), или….

Полька опоздала на полчаса. В тратторию она вошла вместе с толстой провожатой, таранящей всех, кто попадался на пути. Лицо актрисы скрывала вуаль, но Александр сразу узнал ее по высокой стройной фигуре. Извинившись, что задержалась, пани открыла лицо и опустилась на стул. Взгляд ее был ироничен и смел. Заговорила красавица по-французски:

– Мое время ограничено. За мной следят. Очевидно, вы не помните меня, Александр?

Зодич с недоумением улыбнулся, вглядываясь в лицо актрисы, но ответить не успел.

– Мы с отцом приезжали к вам в Петербург. Он и ваша матушка Ганна были родственниками, кажется, в третьем колене. Тогда я была девочкой и влюбилась в вас, молоденького офицера. Вы удивлены? Так, пан? Впрочем, об этом никто не знает, кроме меня. Вчера вас дважды выдал польский акцент. У меня абсолютный слух. Так что… Зовите меня, как прежде, Ядвигой.

Зодич выжидающе улыбался, поглядывая на дверь и ожидая внезапного нападения. Слова этой загадочной женщины ошеломили его, человека опытного и бесстрашного. Впрочем, колебался конфидент недолго.

– Да, вы правы. Меня зовут Александром, и я русский офицер. Но совершенно не помню тех дней, когда вы приезжали к нам…

– В вас, пан, течет шляхетская кровь! – вскрикнула полька. – А служите нашим врагам… Об этом мы узнали от пана Манульского, который прибыл вчера. Вас хотят прикончить! Но это – безумство… Я не могла не предупредить! – Ядвига опустила вуаль и поднялась. – Возможно, я прокляну себя за этот приход… Для меня ничего нет дороже Польши!

– Ответьте, пани, только на один вопрос! – воскликнул Зодич, поспешно встав. – Ярошевский ваш муж?

На сей раз от неожиданности замерла Ядвига и, помедлив, произнесла с вызовом:

– Мужчине-рыцарю не подобает быть столь любопытным… Не провожайте!

Порывистой и легкой походкой она выскользнула за дверь. Зодич перевел взгляд на два чудесных бокала синего муранского стекла, полные вина, и с усмешкой вздохнул. Пожалуй, приход Ядвиги был действительно тайным…

Тот, кто впервые попадал на Венецианский карнавал, утрачивал на время обычное представление о мире, оказываясь в эпицентре этого феерического зрелища. Вместо людей город наполнялся неведомыми существами, облаченными в «баутту» – черно-белый наряд, состоящий из светлой атласной маски, черного плаща, вуали, шляпы с серебряными галунами, блестящих туфель и белых шелковых чулок. Одним этим одеянием празднующие не ограничивались. Экстравагантные костюмы потрясали воображение и венецианцев, склонных к изобретательности, и многочисленных гостей. Но сильнее всего поражала свобода в отношениях между костюмированными участниками карнавала. Каждый делал то, чего ему хотелось. Не было предела ни в чревоугодии, ни в любовных утехах, ни в пирушках! Совершалось это открыто и без всякого стеснения, так что парочкам, прилюдно занимающимся любовью, приходилось выслушивать циничные советы и замечания. Невообразимый гам сотрясал город, уличные клоуны и канатные плясуны до изнеможения смешили прохожих, виночерпии не успевали разливать тосканское по кувшинам и бутылкам, а на площади, где давал представление театр комедии дель арте, протиснуться было невозможно, потому что места зрителями занимались заранее. Целое столпотворение было в центре города. Несмотря на то, что здесь находились гвардейцы дожа Мочениго и гости-иностранцы, простой люд упрямо ломился, желая посмотреть представление заезжих комедиантов…

Александр в сопровождении двух матросов из охраны Орлова, одетых пиратами, пришел на площадь Сан-Марко в разгар карнавала. Протиснуться к сцене оказалось весьма непросто. Тумаки, удары локтями, шиканье и брань захмелевших зевак сыпались со всех сторон. Только вблизи сцены он заметил, что здание прокурации прикрыто оцеплением из солдат, чтобы высокопоставленные особы могли свободно подходить к театральному помосту и наблюдать за зрелищем. На выходки скупого Панталоне и Доктора, одетого в традиционный черный костюм с белым воротником, глазели несколько приближенных дожа и двое тощих англичан, морских офицеров.

Вскоре к играющим присоединился красавчик Бригелла, которого тут же хотели заманить в ловушку два старика. Его реплики и шутки зрители воспринимали с одобрительными криками. Вдруг на сцену по-заячьи выскочил его слуга, Арлекин, в пестром лоскутном наряде, и, корча рожи, забегал в наклонку по сцене. Дикий хохот накрыл площадь. «Где моя Изабелла?» – вскричал красавчик и тронул свои пышные усы. Арлекин метал петли, пока не сделал ловкий переворот через голову. На отработанный трюк публика ответила радостным оживлением. Бригелла повторил свой вопрос, и вновь дурашливый слуга промолчал. Из-за кулисы появилась Коломбина, служанка, с корзинкой фиалок, и Бригелла воспылал к ней страстью, разразился монологом влюбленного.

– Стоим уже час, – посетовала маска рядом с Александром, взглянув на Часовую башню, возвышающуюся над площадью. – Где же Изабелла? Она до сих пор не появлялась. Говорят, очень смазлива!

Спутник ответил циничным намеком и, засмеявшись, они двинулись прочь от сцены.

Минул еще час. Встревоженный тем, что Ядвига не участвует в спектакле, Зодич терялся в догадках. Он, в полумаске и плаще, был легкоузнаваем. А то, что за ним следили, Александр догадался еще вчера, когда подходил к своей гостинице. Вдруг кто-то тронул за плечо, он оглянулся и увидел полную девушку в голубой тунике, лицо которой скрывала маска.

– О, господин, с вами желает встретиться моя хозяйка! – вкрадчивым голосом сообщила римлянка. – Она молода и красива, и знакома вам.

– Знакома? – насторожился Александр.

– О, да! Следуйте за мной. Вы не пожалеете!

Он сразу догадался, что девушка подослана. И его хотят увести с площади как раз в тот момент, когда здесь может появиться свита Орлова-Чесменского. Впрочем, и торчать здесь также бесполезно, пока не определены участники заговора. Зодич оглянулся на своих спутников, «пираты» уловили его красноречивый взгляд.

Костюмированная римлянка провела мимо Дворца дожей и свернула в сумрачную улочку. Пахнуло застоявшейся сыростью. Вода канала мелко зыбилась. Одолев крутой мостик, они подошли к старому зданию, у которого возвышался каменный колодец для сбора пресной воды.

– Сюда, – указала, собираясь уходить, толстушка. – С вас денежка!

Зодич протянул ей монету и, обернувшись, заметил невдалеке своих помощников.

Тяжелая дверь под рукой Александра подалась, и он очутился в полутемном просторном помещении. В узкое окно едва проникал свет. И лица людей, представших пред ним, были бледны и расплывчаты. Он, с замершим сердцем, узнал всех: и мнимого Сикорского, и пана Манульского. «Цирковой стрелок» вскинул для острастки пистолет и неприязненно спросил:

– Мсье не ожидал такой встречи?

– Разумеется! Вот и пан Манульский меня было заподозрил. Даже хотел арестовать, – с вызывающей иронией возразил Александр.

– Вы хорошо владеете собой, милостивый государь, но… Finita la comedia![8] Из-за двери, ведущей в соседнюю комнату, раздался стук и донесся голос Ядвиги:

– Они выследили вас… Спасайтесь!

– Вот как? – хладнокровно произнес Зодич. – Стоит ли ревновать женщину, которая просто беседовала с мужчиной?

– Когда наша венская патриотка передала, что вы интересуетесь поляками, мы еще не знали, с кем имеем дело, – грубо выпалил Сикорский. – Вы просчитались! Спасти Орлова уже не удастся! Человек из свиты Дожа предупредит, когда этот обжора появится на площади. А я попадаю в монету с тридцати шагов!

– Жаль, я не прикончил тебя, подлый шпион, у себя дома! – заорал, выступив вперед, Манульский.

– Ждать некогда, мсье, – отрезал «стрелок», подлинный пан Ярошевский. – Я не убью вас при одном условии. Вы напишете согласие быть нашим агентом и перечислите всех, кто враждебен конфедерации. У вас нет иного выхода. Да или нет?