В шкуре зверя (СИ)

   Йонард мгновение помедлил, потом решительно тряхнул головой так, что края его бурнуса, и до того едва прикрывавшие подбородок, разлетелись в разные стороны. Они отошли на десяток шагов, миновав невысокий барханчик слева от них, шагая плечом к плечу так, словно делали это всегда. И сразу стало ясно, что один другому не уступит. Меч и камень - у кого из них больше шансов уцелеть в противостоянии. Мудрый человек не станет ставить последнюю монету ни на то, ни на другое. Разве только камень превратится в воду. Воду, которая пропустит меч сквозь себя и вновь сомкнется за ним. На воде не останется и следа, а меч от неосторожного соприкосновения с таким "текучим камнем" может заржаветь и рассыпаться в прах. Когда их голосов не смог бы расслышать даже человек с самым тонким слухом (который наверняка имелся в отряде как Керама, так и Йонарда), они остановились. Варвар встал так, чтобы ни на миг не упускать из виду разбойников. Северянина терзали сомнения на счет беспрекословного подчинения приказам в этом оборванном отряде.

   - Есть дело, - многозначительно произнес Керам.

   - Я догадался, - усмехнулся Йонард

   - Дело рискованное. Вроде бы тебе такие нравятся.

   - Врут люди.

   Керам с удивлением окинул взглядом северянина с головы до ног. Но так и не понял, смеется над ним варвар, или нет.

   - Я люблю ВЕРНОЕ дело, - снизошел до объяснения Йонард, - а рискованное оно, или нет... - варвар красноречиво пожал плечами.

   - Это - ВЕРНОЕ, - откликнулся Керам. Пожалуй, слишком поспешно для такого утверждения. Могучий варвар скрестил руки на груди и, повернув голову к иранцу, словно ожег его холодным взглядом.

   - Послушай, друг. Если ты хочешь, чтобы мы с тобой сделали дело, скажи об этом прямо. Не ходи вокруг да около, словно шакал вокруг падали. И есть хочется и в рот брать противно. Говори быстро и ясно, или ищи другого на мое место.

   - Если ты об оплате, - сразу сообразил Керам, - так ведь не только не обижу, а все, что унесешь - твое.

   - Ну да, я как-то уже слышал подобное. А уносить пришлось лишь свои собственные ноги, - недоверчиво буркнул варвар.

   - Все возможно, - отозвался Керам, - в некоторых случаях собственные ноги - это много. Но в этом деле тебе понадобятся не столько ноги, сколько руки. Сначала - чтобы поработать твоим знаменитым мечом, потом, чтобы выгрести из одного скверного места пару сундуков с побрякушками, которые очень любят женщины. Так как, договорились? - Керам нетерпеливо положил руку на плечо северянину. Йонард медленно опустил голову и стал разглядывать руку Иранца так, словно раньше ничего подобного не видел. Керам снял руку с его плеча и положил на свой пояс с ножами.

   - Пару сундуков, - недоверчиво хмыкнул Йонард, - что же это за "скверное место"? Часом, не сокровищница Вех-Ардашира?

   - Подробности узнаешь потом. Сейчас не время и не место.

   - Угу, - с готовностью кивнул Йонард, - вот потом, - он сделал заметную паузу, - и договоримся. Когда...

   Закончить мысль он не успел, со стороны, где они с Керамом оставили своих людей, раздались отчаянные крики, брань, проклятья подхваченные верблюжьим ревом и лошадиным ржанием. Йонард отпихнул Керама, одним движением выметнул надежное боевое копье, мощным прыжком перелетел через гребень бархана, и уже съезжая по осыпавшемуся склону к оставленному им каравану наконец увидел, что произошло: троим особо нетерпеливым разбойникам как то удалось подобраться к одному из крайних верблюдов с поклажей, тех двух, что были без седоков, и стояли чуть поодаль. Своей острой, кривой саблей он разрубил веревку, на которой крепился тюк с поклажей и хотел, было, раскатать его, да поглядеть, что за добро везут на базар Эрака господа-купцы. Но вдруг тюк развернулся сам, выпала шкатулка и желтый песок пустыни вспыхнул рубинами и алмазами. Солнечные лучи отражались в их отшлифованных гранях, дробились и путались и над горкой драгоценных камней вспыхнули сотни крохотных радуг. Зрелище было завораживающее и не только для троих грабителей. В тихой панике уставились на него купцы, с детским интересом и любопытством смотрели на необыкновенное зрелище нанятые в Асгалуне погонщики. На одно мгновение оцепенел и Керам. Видно, светловолосый грабитель и не рассчитывал на такую удачу.

   - Назад!

   Повелительный голос его легко перекрыл небольшое расстояние и заставил разбойников вздрогнуть и обернуться. Зрелище рассыпанных по песку драгоценностей влекло их несказанно, и эту тягу они побороли не сразу. Но привычка слушаться этого, негромкого, вообще-то, голоса, сделала половину дела. Вторую половину доделали широкие ладони Керама, которые мягко опустились на пояс. Видимо, это движение предводителя знали в шайке, и оно не сулило ничего хорошего. Пожалуй, этот молодой, обаятельный и красноречивый человек не замедлил бы положить на песок рядком половину своих людей. В случае неповиновения. Купцы кинулись подбирать тюки, а Керам, стоя по колено в песке обернулся и встретился взглядом с невозмутимыми глазами проводника. Для Йонарда не было новостью, что за караван он ведет. Видно, и плата была соответствующей. Десятая часть, а может и пятая...

   - Послушай, северянин, - рискнул Керам, после недолгого раздумья, - а ведь здесь богатства королей.

   Йонард шевельнул могучими плечами и не ответил ни "да" ни "нет".

   - А чем мы с тобой хуже королей? - продолжил Керам, ободренный молчанием варвара, - Я не знаю тебя, германец, но слышал о тебе достаточно. Согласись, глупо оставлять такое богатство в руках жадных купцов и глупых разбойников.

   Серо-зеленые глаза не мигая смотрели на Керама, и были похожи на два зеркала, которые отражали все, не выражая ничего.

   - Если мы сговоримся, - решился Керам, - так ведь мы сейчас, вдвоем, всех этих "искателей удачи" здесь и закопаем. А караван поделим пополам.

   Брови Йонарда грозно сдвинулись.

   - Или тебе две трети, а мне треть, - торопливо добавил Керам, что-то прикидывая про себя.

   - А то твое верное дело? - низким голосом проговорил Йонард.

   - Деньги лишними не бывают, - резонно возразил разбойник. - тем более для тех, кто знает, как их потратить. Решайся, друг, и мы с тобой - два шаха.

   - Или два покойника, - хмыкнул Йонард.

   - Трусишь? - презрительно сощурился Керам. Слово это было безотказным средством, и тот, кому бросали в лицо такое обвинение, обычно, вспыхивал, как порох, и кидался с головой в любое безрассудство. Но Йонард лишь усмехнулся:

   - Ты сказал, что слышал обо мне, - произнес он.

   - Я слышал, что Йонард из Германии - отважный воин.

   - Тот, кто ценит свое слово дешевле бабьих побрякушек, не ходит дорогой отважных, грабитель караванов, - ладонь Йонарда поудобнее перехватила древко копья и это движение не осталось незамеченным внизу. - Будем драться.

   На мгновение, Керам, казалось, смутился, но, почти сразу лицо его озарилось широкой белозубой улыбкой:

   - Драться не будем, северянин. Ты хорошо сделал, что вспомнил о Кашмере. Керам не грабит своих. А что до "верного дела" - забудь о нем. На время. Дороги судьбы сплетают и расплетают звезды, так говорят свитки мудрости. И у нас, в Иране, не спорят с ними. Возможно, звезды еще раз сплетут наши дороги в одну, и тогда мы поговорим более откровенно.

   С этими словами Керам повернулся спиной и пошел к каравану, совершенно не заботясь о том, что не видит вооруженного копьем германца. И Йонард подумал о том, что грабитель либо глуп (что сомнительно), либо слишком умен. Конечно, человек, который отверг его предложение, не станет бить в спину.

   Йонард поспешил за ним, на тот случай, если шайка не послушает предводителя. Однако его опасения оказались напрасными. Несколько повелительных слов, брошенных Керамом, его имя и упоминание Кашмера остудили горячие головы. Та троица, один из которых щеголял огромным синим носом, похожим на крупную сливу, поогрызалась, но возражать не посмела. Видно в том, что рассказывали люди о Кераме, было много правды. Через некоторое время разбойники скрылись за горизонтом и купцы, словно сбросив оцепенение, заговорили все разом. Слово "Кашмер" им не понравилось, но чудесное избавление от разбойников вознесло Йонарда на такую высоту, что германец начал смутно надеяться на повышение обещанной платы. Впрочем, на этот счет, зная Ашада, можно было не обольщаться. После короткой остановки караван снова тронулся в путь, среди барханов, почти белых в косых лучах солнца, в море сыпучих песков, вслед за ветром.

   Ночью звезды здесь бывают низкими, словно кто-то развесил светильники, стоя прямо на земле. Кажется, стоит лишь протянуть руку и в ней окажется таинственно мерцающий хрустальный сосуд, наполненный светом, благодать богов, песня вечности, красота мира. На многие лиги простираются пески с горбами барханов, и кажется в темноте, что вокруг колодца на тропе расположился караван исполинских верблюдов, которые спят чутко и тревожно, и их глубокое дыхание иногда слегка шевелит горбы. Может быть, это только чудится в темноте под звездным небом. А может быть, пустыня, действительно, дышит.

   Пески бесконечны, как время, и жестоки, как жизнь, и прекрасны, как вечные звезды над ними, и непредсказуемы, как женский каприз, и незыблемы, как небесный свод.

   Маленький караван расположился на ночлег. Сняв с усталых животных поклажу, напоили верблюдов. По давней традиции, неизвестно где и кем установленной, но свято хранимой, ночевку торжественно "огородили" веревкой из конского волоса. Считалось, что эту преграду не могут преодолеть ядовитые пауки и змеи. Купцы и погонщики слепо верили этой легенде, и улеглись спать в огороженном пространстве так же спокойно, как у себя дома. Йонард не спал, хотя очередь сторожить была, в общем-то, не его. Просто отчего-то не заспалось. Странное чувство овладело Йонардом. Он знал эти бескрайние и непредсказуемые пески почти так же хорошо, как родные горы. Знал слишком хорошо, чтобы спать спокойно. Например, в отличие от наивных погонщиков и суеверных купцов, Йонард знал совершенно точно, что если какой-нибудь гюрзе взбредет в голову полакомиться верблюжьим молоком, она минует волосяную веревку совершенно свободно, и горе тому, кто окажется у нее на пути, да еще шевельнется не вовремя. И Йонард всматривался в ночную тьму, понимая, впрочем, что не его глазам увидеть крадущуюся в ночи змею, и не его ушам услышать слабый звук трущегося о песок гибкого тела. Понимал он и то, что встревожили его и прогнали сон не змеи с пауками, а мысли, которые подчас бывают такими же смертельно-опасными и умеют подкрадываться так же неуловимо. Дневное происшествие не волновало Йонарда. Он бывал в переделках и поопаснее. Одни из них оставили на теле его страшноватые отметины, другие не оставили ничего, даже воспоминаний. "Хочешь жить - умей забывать", так гласили кстати помянутые Керамом свитки мудрости. Йонард умел забывать, но лишь тогда, когда дело закончено. Эта встреча, Йонард чувствовал это, должна была иметь продолжение.

   Внезапно в ночи послышался звук. Далекий и неясный, он нарастал с каждым мгновением и Йонард с беспокойством приподнялся на локте, всматриваясь в темноту. Погонщики верблюдов безмятежно спали, но часовой тоже привстал и беспокойно завертел головой. Зашевелились и купцы. Спустя совсем немного времени звуки стали явственнее, и уже можно было различить глухой топот множества копыт по песку, звяканье сбруи и, далекие пока, человеческие голоса. По ритмичности звука Йонард определил, что идут не верблюды, а лошади. Через мгновение он был уже на ногах, а рукоять меча удобно лежала в ладони. За спиной встали, словно выросли из темноты оба купца. Видно, нападения конных грабителей никто не забыл, и появление ночных всадников разбудило самые худшие подозрения.

   Небольшой отряд подъехал почти вплотную и спешился. Раньше, чем прозвучали приветствия, чем выяснилось, кто и зачем пожаловал, люди и животные потянулись к воде, и Йонард посторонился, давая им дорогу. "Если твой враг умирает от жажды - дай ему напиться. Он станет тебе братом", говорили здесь. Поступали, конечно, по-разному, но говорили именно так. Впрочем, Йонард уже видел, что подъехавший отряд ничуть не похож на оборванцев, которые наскочили на него днем. Во-первых, их было почти в два раза больше. Во-вторых, их лошади были гораздо крупнее и упитаннее разбойничьих. Это, вообще-то, говорило не в пользу пришельцев. Их лошади выглядели красивее, да и нагрузить их можно было изрядно, но по выносливости они далеко уступали неказистым собратьям, которых предпочитали "псы пустыни". Да и сам Йонард, если уж на то пошло.

   Когда люди и животные утолили жажду северянин, уже не рискуя показаться невежливым, поинтересовался:

   - Кто? Куда? Откуда?

   На что раздалось неторопливое:

   - Купец Патмарк. В Эрак. Из Асгалуна.

   Быстро прикинув в уме расстояние Йонард решил, что это вполне возможно. Хорошая лошадь под седлом шла вдвое быстрее верблюда. Конный караван купца Патмарка вполне мог выйти из Асгалуна позже и догнать их как раз у этого колодца. Человек, который назвался Патмарком, вышел вперед, поклонился и произнес цветистое иранское приветствие: что-то о том, что боги благословили всех продающих и покупающих, дающих и отнимающих, странствующих и ожидающих. Йонард попытался сообразить, кого иранские боги обделили благословением, но бросил это занятие. Человек, подошедший к Ашаду и Зикху не вызывал у него ни симпатии, ни доверия. Испросив, как это положено по здешним правилам вежливости, разрешения ночевать у колодца и получив его, Патмарк махнул своим людям, чтобы скидывали поклажу на землю, многословно извинился и исчез, но почти сразу возник опять с флягой, в которой была не вода. И даже не кислое вино, которое продавалось в тавернах Асгалуна, а сладкое греческое. Йонард, в свою очередь отведал его (поскольку угостили), и с большим удовольствием, но подумал про себя, что скорее разделил бы ночлег с Керамом и его шайкой, чем с этим вежливым и предупредительным человеком. Германец мог бы поклясться, что никогда прежде не встречал купца и не слышал про него ничего: ни плохого, ни хорошего - тем более необъяснимой была внезапная неприязнь к незнакомцу. И только отведав вина, после того, как развели костер, Йонард наконец понял, что его насторожило. Уж больно пристально приглядывался ко всему ночной гость. И больше не к Ашеду и Зикху, не к тюкам с поклажей. С жадным вниманием, словно не веря в негаданную удачу, купец рассматривал его, Йонарда. И когда варвар сообразил это, купец понравился ему еще меньше.

   Впрочем, Ашад настроения проводника, как будто, не разделял. Потрескивал костер. Языки пламени, оранжевые и медно красные плясали, освещая руки и лица, и от этого ночь вокруг казалась еще темнее. Йонард прислушался. В разговоре об общих знакомых купцы ушли далеко, и обсуждали сейчас не Асгалун, и даже не Эрак, а Хорасан, до которого было сейчас "как до Китая раком".

   - А знаешь ли ты, почтенный, Рашудию-ювелира? - спрашивал Ашад, разглядывая приезжего сощуренными глазами.

   - А как же! - отзывался тот, - Кто же из нашего брата-купца не знает Рашудию-ювелира. Того, кто богат, как сам шаханшах Валшу и щедр, как базарный меняла. Как-то раз один купец из Хорезма помог ювелиру выгодно сбыть три больших алмаза...

   Народ у костра оживился. Те, кто уже спали - проснулись и потянулись к огню, не сколько для того, чтобы согреться и глотнуть сладкого вина, которым без устали оделял всех без разбора щедрый Патмарк, сколько потому, что нюхом угадали притчу. А здешний народ лепешке с медом в голодный год предпочтет послушать что-нибудь новенькое, поучительное и, желательно, смешное.

   - Так вот, - продолжал Патмарк когда установилось молчание, - человек тот, купец, рассчитывал на щедрое вознаграждение, но ювелир сделал вид, что не понимает купца и принялся ласково, но настойчиво выпроваживать его из своего дома. Купец же, сообразив, что его обманули, решил сам перехитрить ювелира и, чтобы сделать невозможным его отказ, повел речь так:

   - Почтеннейший. Я полюбил тебя, как родного отца и хотел бы вечно помнить тебя, твое мастерство и твое гостеприимство. Дай мне на память один из своих перстней. Вот хотя бы тот, с изумрудом, - к общему удовольствию искусный рассказчик указал на большой перстень на руке Ашада, - в далеком пути, глядя на него, я буду вспоминать тебя.

   На что хитрый ювелир ответил:

   - Смотри на палец, где нет моего кольца и вспоминай меня на здоровье.

   Дружный хохот раздался в остывающем воздухе и взметнул искры костра. Даже Йонард криво улыбнулся: притча о жадном купце и хитром ювелире показалась ему забавной и он повторил ее про себя, чтобы, при случае, рассказать кое-кому в Эраке. Его подозрения стали мало-помалу затихать. Он уже не помнил, что недавно смотрел на купца из Асгалуна как на разбойника, если не на кого похуже. И, широко улыбаясь, Йонард спросил, подражая Ашаду:

   - Почтенный, а не знаешь ли ты некоего Керама?

   Брови Патмарка взметнулись в изумлении:

   - Кто из купцов, ведущих караваны по этой дороге, не знает про Керама? - ответил он словно бы нехотя. - Слышали о нем все. Некоторые даже видели. А кое-кто из тех, кто видел, даже живой ушел. Говорят, сам он - юноша не злой, но люди его - сущее отребье.

   - Твоя правда, почтенный, - перебил Йонард, - действительно отребье. Которое доброго слова не стоит. Но предводитель их и в самом деле неплох. Хотел бы я знать, так ли он ловок со своими ножами, как об этом говорят.

   Патмарк вопросительно посмотрел , но не на Йонарда а на Зикха. И тот едва заметно кивнул головой, словно подтверждая какую-то догадку купца из Асгалуна. Погруженный в свои мысли, Йонард этого не заметил.

   Они проснулись с рассветом. Сухая утренняя прохлада бодрила. Ветер тоже проснулся и звал в путь. У колодца возникла неизбежная толчея: поили лошадей и верблюдов, пили сами, наполняли водой бурдюки. Погонщики навьючивали животных покрикивая на своем гортанном, малопонятном наречии. Впрочем, верблюды и лошади их понимали. Тех верблюдов, которые не хотели вставать, приходилось поднимать пинками. Колодец оказался вычерпан до самого дна. Йонард подумал, что пройдет немало времени, прежде чем он снова наполнится водой и сможет утолить жажду тех, кто идет за ними. Но сейчас его беспокоило другое. Утром выяснилось, что Патмарк не прочь "сократить путь" и для этого желает присоединиться к каравану Ашада и Зикха. Разумеется, услуги Йонарда будут оплачены, пусть доблестный воин не сомневается. Йонард и не сомневался. В Эраке он сумел бы получить с Патмарка все, что ему причиталось. Не больше, разумеется, но и не меньше. Но Йонард весьма сомневался, что они доберуться до Эрака. Будь у Патмарка верблюды, объяснение выглядело бы вполне правдоподобно. Но лошади, двигаясь по проторенной караванной тропе , вполне могли достичь Эрака вровень, а то и раньше верблюдов, идущих напрямик. Идя же в одном, общем караване, Патмарку поневоле пришлось бы придерживать своих скакунов, приноравливаясь к медлительности кораблей пустыни. И, вдобавок, Йонард не был уверен, что лошади Патмарка выдержат такой переход, до Зверя им было ой как далеко! Но Патмарка это, казалось, не беспокоило и Йонарду не оставалось ничего иного, как примириться с присутствием подозрительного купца и удвоить бдительность. Палевого цвета клочковатый верблюд Ашада полностью разделяя мнение проводника и подозрительно косясь в сторону лошадей, неспешно встал, и, гордо выбрасывая свои лохматые ноги с широкими копытами, уверенно повернул на восход. Следом за ним потянулись другие верблюды с поклажей и всадниками, сзади пристроились лошади и, вытянувшись в цепочку, подобно гигантской пестрой змее, караван углубился в пески.

Глава 2

Эрак встретил караван суетливым гамом. Впрочем, ничего иного Йонард и не ожидал. Шумели торговые площади, ломились лавки купцов от изобилия товаров, навезенных туда со всего света. Ехал торговый люд из Ирана в Византию, а кто побойчее, забирались и дальше, в Афр. И уж оттуда, с новым грузом, отправлялись назад, домой. Везло, конечно, не всем. Тысячи следов искателей прибыли затерялись среди бескрайних пустынь и снежных перевалов. Кто будет искать их? На смену им придут новые. Быть может, более удачливые. И круг вновь, вот уже в который раз, замкнется. Вот снова идут вьючные животные по улочкам Эрака. Мрачные римляне косо поглядывают на своих недавних данников, молча пристраиваясь к длинному торговому ряду. В Иране не слишком любят римлян, или ромеев, как зовут себя выходцы из Византии. В народной памяти еще жива недавняя война, из которой Вех-Ардашир вынес не только поучительный урок тактики, но и обязательство платить Риму, а ныне его могучей восприемнице дань с обширных и богатых земель. Нет, не за что было иранцам любить римлян. Да и эхо падения Рима еще не отзвучало.

   Германец проталкивался среди бурлящей толпы к ближайшему постоялому двору. Верблюды ревели, теснимые со всех сторон людским морем. Лучшие индийские товары везли перекупщики из Хорезма. На одной из маленьких улочек, круто уходящих вбок, Йонард с сожалением простился с Ашадом, получив оговоренную плату сполна. На другой без всякого сожаления расстался с Патмарком, хотя деньги тоже получил. Любезный купец из Асгалуна на своем сумасбродстве потерял трех лошадей, но не выглядел из-за этого чрезмерно опечаленным, напротив, казалось, что Патмарк был чем то чрезвычайно доволен, и это не нравилось Йонарду. По мнению северянина, для всякого удовольствия должна была быть причина, но в положении Патмарка он никакой причины не видел.

   На прощание, одарив его улыбкой, Патмарк предложил:

   - Ты далеко не исчезай, северянин. Мне вскоре понадобится хороший проводник и я скупиться не буду.

   Йонард кивнул, принимая деньги, а про себя решил, что лучше наймется в погонщики верблюдов, чем выйдет из Эрака с этим скользким и непонятным человеком. О чем он немедленно сообщил Зикху, как только Патмарк скрылся из вида.

   Проводник и купец свернули на узкую улочку, удаляясь от суеты. Против компании приятеля Ашада Йонард не возражал. Молчаливый торговец нравился ему тем, что не лез с праздными разговорами, был не прочь хорошо выпить, но не пьянел, и не имел дурной привычки через слово именовать Йонарда варваром. Шум постепенно стихал. В узких изгибах переулков вполне можно было заблудиться, но Йонард был здесь не впервые и знал, что приличными кабачками изобилует любая улица, и на какой-нибудь из них он точно наткнется, куда бы ни направился, а это было все, что он сейчас хотел знать о планировке Эрака. Кто ищет тот найдет. Вскоре Йонард и Зикх наткнулись на заведение, которое показалось им подходящим, с какой стороны ни взгляни. Маленькая потертая вывеска с надписью "Приют уставших" понравилась приятелям. Открытая дверь ненавязчиво приглашала зайти.

   - Хрофт! Подходящее название, - произнес варвар, спешиваясь. Зикх последовал его примеру. Откуда ни возьмись, появился темнокожий мальчик, и смело ухватил за узду сразу и верблюда и Зверя. И оба мальчишку послушались.

   - Держи, - Йонард на ходу бросил ему мелкую монетку и шагнул внутрь. Зикх задержался на пороге и поманил паренька.

   - Знаешь, кабачок "Красавица Гюлли", на соседней улице, - вполголоса спросил он. Мальчик кивнул. Тогда Зикх отсчитал ему сразу три монеты и так же тихо приказал:

   - Найдешь там купца Патмарка, скажешь, что друг его остановился в "Приюте уставших", но в гости не ждет. Все понял? Повтори!

   Мальчик послушно повторил, не переврав ни слова.

   - Умница, - кивнул Зикх, - а теперь беги, да поживее.

   И мальчуган стремглав бросился исполнять поручение.

   Йонард проснулся оттого, что в дверь негромко постучали. Рука его метнулась к мечу раньше, чем северянин открыл глаза.

   Заходи, - зевнув, разрешил он.

   Потревожил его сам хозяин. С его стороны было не слишком вежливо будить гостя так рано (хотя время было уже далеко за полдень) но хозяин наверняка знал, что прошлой ночью уставшему путнику поспать так и не удалось. Сначала они с Зикхом наперебой пробовали местные вина, потом Йонард свел приятное знакомство с молоденькой служанкой. Вернее, бойкая служанка познакомилась с ним, стрельнув зелеными глазами. Эти изумрудные глаза, светлые волосы и необычное, северное имя служанки "Регана" послужило причиной того, что Йонард и Зикх до полуночи проспорили, кто лучше: Регана или новая наложница правителя Эрака. Саму девушку этот спор скорее забавлял, чем обижал. К тому же северянин сразу отдал предпочтение ей, и поэтому Регана звонко смеялась каждый раз, когда Зикх принимался описывать прелести женщины, которой он никогда не видел, а Йонард, в цветистых выражениях принимался доказывать, что Регана ничуть не хуже. Кончилось тем, что германец стукнул кулаком по столу и побился об заклад, что докажет Зикху свою правоту, даже если для этого ему придется залезть в сераль владыки Эрака. После чего Регана с торжеством увела его наверх, и покинула только после восхода солнца. Так что выспаться варвар не успел.

   - Пусть господин простит меня, - с ходу начал хозяин, - но тот человек, купец, ждет его внизу.

   - Иду, - коротко ответил германец, легко поднимаясь с постели.

   Снизу доносились громкие голоса пьяных гуляк, и Йонард немедленно пожалел, что проспал так много интересного. Рука по привычке нащупала перевязь. Брудер был на месте. Нельзя сказать, что народу было много, но зато все как на подбор. Хмельные дельцы, денежная братия, хотя и не такая родовитая, как те, что сидят в роскошных дворцах, но любить жизнь тоже научились. Ромеев или северян, подобных ему, как успел заметить Йонард, не было совсем. Кругом сплошь неказистые, но хитрющие еверы. Но одно лицо среди них явно выделялось: длинное, сухое и смуглое, с большим носом, слегка свернутым на левую сторону и узким подбородком. Разницу мог заметить и глаз менее зоркий, чем у варвара. Впрочем, Хрофт с ним, с незнакомцем. В темном углу северянин заметил знакомый тюрбан Зигха и неторопливо пошел к недавнему приятелю, огибая столы. Краем глаза он заметил любопытные взгляды, которыми награждали его еверы. Зикх сидел, склонившись над чашей вина. Йонард сел напротив, поискал глазами Регану, но девушка куда-то исчезла. Впрочем, это обстоятельство печалило варвара недолго.

   - Зачем звал? - спросил он.

   Прежде, чем ответить, Зикх сделал знак, чтобы принесли еще вина и мяса. Сам он со своим обедом расправился уже давно, и сидел в этом шумном зале, ожидая лишь его, Йонарда. Но потом, видно, терпение у него лопнуло, и Зикх послал за ним хозяина. Широкий жест Зикха был кстати, желудок Йонарда ворчал, как вулкан, готовый вот-вот проснуться. Йонард сам налил себе вина и энергично принялся за угощение. Зикх ждал но, как вскоре выяснилось, не окончания его трапезы. Мягким широким шагом к столу подошел тот самый непонятный человек. На нем был легкий халат с причудливым рисунком, который так искусно мог нанести только истинный мастер. Белый тюрбан из тонкого китайского шелка плотно облегал его голову, но слишком крупные черты лица и светло серые, внимательные глаза окончательно подтвердили подозрения варвара - этот человек родился значительно севернее песков Палестины. Зоркий взгляд его с ног до головы обежал варвара, и только после этого незнакомец кивнул Зикху и сел.

   - Это ты правильно придумал, - первым заговорил Йонард, - в этом наряде ты, конечно, сойдешь за полукровку, но тебя выдает взгляд. Еверы не имеют привычки смотреть в глаза. Богач смотрит поверх голов, бедняк - в землю.

   - Спасибо за науку, Йонард из Германии, - усмехнулся сероглазый и, в ответ на его удивленный взгляд, кивнул на Зикха, - Вот он рассказал мне о тебе, и, похоже, вопреки обычаю, не особо приврал.

   - У господина Ритула есть для тебя работа, - вставил до этого молчавший Зикх. Аланское имя окончательно убедило Йонарда, что сероглазый "носит халат с чужого плеча".

   - Умеешь ли ты держать язык на привязи, северянин? - понизив голос, спросил Ритул.

   - Смотря, сколько стоит веревка, - серьезно ответил Йонард.

   Ритул улыбнулся одними глазами.

   - Не обижу, - заверил он.

   Йонард проглотил последний кусок мяса, полил его вином прямо в желудке и, справившись с отрыжкой, выразил полную готовность слушать.

   - Завтра на рассвете из Эрака выходит караван, - тихо проговорил Ритул, - Караван большой, сильная охрана, но нужен надежный проводник. Именно ты, - сказал Ритул. - Я слишком не надеялся найти тебяnbsp; тут, но, слава Богам, я искал там, где нужно.

   - Куда идет караван? - деловито спросил Йонард, ковыряя в зубах.

   - Не очень далеко. В Хорасан, - сдержанно ответил Ритул. Йонард поморщился.

   - Не люблю я Хорасан, - проговорил он, - да и он меня не слишком любит.

   - Но ты не отказываешься? - не то утвердительно, не то вопросительно проговорил Ритул.

   - Что везешь?