Помоги проекту - поделись книгой:
Эфирные контрабандисты
Глава 26
— Как ты вообще мог нас на это подписать? — хмуро спросил я, остановившись посреди улицы, а Рубари виновато развёл руками, благоухая перегаром.
— Ну так… Был пьян, — ответил он, а мне только и оставалось, что тяжело вздохнуть и выдать ему флягу.
Механик присосался к ней и долго глотал, пока не вошёл в чуть более пьяное состояние.
— Значит, дело было так… — виновато пояснил он под моим осуждающим взглядом. — Дядя Фабило, он же мне седьмая вода на киселе, но отец с ним дружил… Я его всё донимал-донимал нашей проблемой, а он всё отмахивался-отмахивался. А тут сам предложил посидеть, поговорить, в том числе и о нашей проблеме. Ну так я к тебе, отпросился… Мы пошли с ним в его кабак, слово за слово — так вот посидели…
Да, Рубари может не заикаться. Но для этого ему надо накидаться… Не в зюзю, а чтоб слегка веселее стало, чтобы лёгкий шум в голове… Я, каюсь, этого всего не знал и держал его на сухом пайке. И к чести этого человека — он честно держался. Но получив официальное разрешение выпить с родичем — набрался так, что в ангар, где стоял наш дирижабль, вползал, думая, что он тихий и беззвучный (только очень вонючий) хамелеон или змей…
Утром я узнал, что от нашего имени он принял заказ у своего дяди Фабило. Точнее, тот передал нам старый заказ от мэрии города, который сам выполнить не мог, поскольку не нашёл надёжного исполнителя. Сроки заказа поджимали, неустойку он платить не хотел, и вот тут-то ему и подвернулись мы с нашим отремонтированным и доведённым до ума дирижаблем.
Да ещё и оплата, которую он обещал, была просто фантастической… Если всё сделаем — а по уверениям Фабило, всех дел там на несколько дней — мы получим полста тысяч единиц пневмы. В довесок он обещал договориться с одним чиновником и выправить нам папиры. Мне, Рубари и даже Нанне. Куда ни кинь — всюду выгода сплошная. Но только если не знать Фабило…
А я Фабило уже успел узнать, причём со стороны его теневой деятельности. Дело в том, что Фабило был контрабандистом. Именно он обеспечил нас новыми временными документами, он помог снять ангар и причал — и даже поспособствовал покупке материалов по бросовой цене. Вот только каждый раз его помощь оборачивалась целой кучей проблем. И это, надо заметить, когда платили мы. А в этот раз платить будут нам, и он со своей стороны вроде бы оплаты не требовал… Во всяком случае, сразу.
Да любой, как мне кажется, смекнул бы, что к чему. Цепочка проблем, потенциально связанных с этим заказом, терялась за линией горизонта. И даже Рубари бы смекнул, что дело дрянь. Вот только к моменту приёма заказа он уже еле ворочал всем, кроме языка — зато этот орган в тот момент пребывал на пике своей формы.
— …А я ему и говорю: да как ты Фанта-то впишешь? А он говорит: так у меня все данные есть, и копия его подписи… Ну вот так и подписал!.. — Рубари покаянно развёл руками. — Там и но-о-о-о… Н-т-р-ус был, всё з-в-рил.
Действие волшебной фляжки закончилось. Если бы я давал ему по фляжке в день, он, наверно, мог бы выдавать целые простыни речей. Однако сейчас новой порции алкоголя хватило всего на десять минут объяснений. Но главное я уловил: меня подписали без меня, а вполне себе аккредитованный нотариус всё заверил. Нотариус — это Ланго, и он — та скотина, которая работает на Фабило. Если предложить хорошую сумму, то он заверит даже собственную смерть.
И всё это было вывалено на меня уже сегодня утром, как только я добудился механика. Такая вот чудесная история… Впрочем, было бы странно, если бы в моей жизни всё шло гладко и мирно. А ведь именно так всё и шло всю весну и половину лета!
Покинув негостеприимные места, мы спокойно, в обход прямых путей, почти полтора месяца двигались в центр обитаемых земель. Туда, где шумят многолюдные скалы, где тёплое солнце даже на скале обеспечивает настоящую жару, где можно скрыться в толпе и остаться незамеченным. А ещё туда, где по уверениям Рубари, у него был родственник. Да-да, тот самый дядя Фабило…
И пусть с ним много проблем, но всё же он нам существенно помог. Свёл Тараки с одним чиновником из местного банка, который помог ей устроиться на работу. Выправил временные документы мне, Рубари и Нанне — что, к её несказанному счастью, позволило девочке жить с сестрой. Помог нам с ремонтом дирижабля. Даже навёл на пару совсем небольших заказов, когда наши запасы пневмы начали таять. Хорошо, блин, всё было…
Но я ждал беды со дня на день, и она пришла. Кто бы мог подумать, что придёт она из-за невинного приглашения на родственные посиделки, в которых каким-то случайным образом приняли участие: писец, подделавший мою подпись в договоре на передачу контракта, нотариус, заверивший подделку, и даже график из мэрии, всё дополнивший городской визой. Копию этого документа я и обнаружил на столе в ангаре, где болтался наш дирижабль…
— Поздравляю, это наш первый крупный заказ… — хмуро заметил я Рубари.
— Да, — грустно кивнул тот и покосился на флягу, но та была совсем пуста.
— Дай догадаюсь, — заметил я. — Если мы профукаем работу, то неустойку платить именно нам, да?
— Да…
— А если выполним работу, нам ещё надо будет что-то оплатить Фабило?
— Да…
— А залог, который упоминался в договоре на передачу контракта — это наш дирижабль? — подвёл я итог всей серии блестящих догадок.
— Да…
Я боялся и ждал этого ответа.
— Ну всё, нам конец… — я развёл руками, а Рубари активно и виновато закивал.
Вот только заднюю было давать поздновато… И возмущаться обманом тоже было поздно: кто мы, а кто на этой скале Фабило? Мне кажется, что любой поймёт, на чьей стороне в данной ситуации будет местное кривосудие (отнюдь не на нашей). Оставалось только выпрыгнуть из кожи вон, но выполнить заказ, не подставив самих себя, Нанну и Тараки…
Я огляделся и понял, что мы с Рубари начинаем привлекать внимание прохожих, после чего махнул рукой и двинулся дальше. Несмотря на выданные нам документы, любая глубокая проверка их подлинности установит, что мы неблагонадёжные мошенники — и совсем не те, за кого себя выдаём. В лучшем случае, тогда нас выкинут со скалы (вместе с дирижаблем), а в худшем — вполне гуманно казнят (отобрав дирижабль). К этому времени я, конечно, подстраховался, привязываясь на всех скалах, где нам довелось побывать, но и там я тоже, надо сказать, оставался бы нелегалом…
В этом мире остро не хватало поговорки про медленные божьи мельницы. Вроде как тебя никто не преследовал, вроде бы и документы не спрашивали на каждом шагу. Можно было прожить с временной бумажкой и сотню лет… Но рано или поздно то, что ты человек без личности и папира, вскроется — и вот тогда ты сполна получишь то, от чего долго бегал.
Так что внимания я лишний раз старался не привлекать — и вообще на скалу выбирался по исключительным поводам. За лето я отпустил бороду и стриг её под эспаньолку, а волосы тоже отрастил и стянул в хвост. Хвост, правда, пока что выходил куцым, как у зайца, но это как раз проблема временная — вообще при хорошем питании волосы имеют свойство быстро расти.
Скала, где мы находились, называлась Саливари. Впрочем, мне было глубоко наплевать на её название. Она могла называться хоть Куличками, хоть Тридесятой — я всё равно не собирался на ней долго жить. И если бы не отсутствие папира и какое-никакое заступничество Фабило, я бы уже летел отсюда на всех парах, потому что делать здесь было абсолютно нечего…
У Саливари была странная судьба. Когда-то через неё проходили караваны дирижаблей, уходя на север, и городок на скале активно рос, как большой торговый центр. Однако около двух веков назад группа поселенцев начала обживать неподалёку неудобное, но весьма просторное плато Тиаран. За десять лет стены плато были скошены так, что туда перестали наведываться чудовища, а большое количество земли обеспечило просто взрывной рост поселения. И сто лет назад Саливари оказался на обочине истории, торговых путей и производства…
В городе имелась маленькая типография, городской архив, публичная библиотека, два храма, училище пневматиков, алхимический цех, больница, техническое училище для ремесленников и небольшие сельскохозяйственные угодья. Казалось бы — ну чем зарабатывать-то? Но… Саливари не умер окончательно, и порт, и частные его причалы всегда были полны дирижаблей.
Я на эти дирижабли каждый день любовался. Видок у всех был настолько сомнителен, что будь я стражником, то сразу похватал бы все команды и устроил бы допрос с пристрастием: кто такие, откуда будут, что перевозят… В кого ни ткни — все уголовные типы, самой невинной забавой которых была злостная контрабанда. Но стража Саливари старательно отводила глаза и от дирижаблей, и от членов их экипажей, и от всех мутных личностей, что с ними работали. Потому что если бы не они — жизнь на Саливари стала бы невыносимо скучной, бедной и печальной…
Город выжил, став перевалочным пунктом для всевозможной контрабанды. И пока «белые и пушистые» торговцы останавливались в процветающем Тиаране, чтобы отдохнуть, пополнить припасы и распродать товар — контрабандисты находили приют в Саливари при полном попустительстве властей, стражи, служителей храма и добропорядочных граждан города (конечно, если тут таковые ещё остались).
Однако у большинства контрабандистов всё-таки был папир, а вот у меня и Рубари — нет. Так что привлекать лишний раз к себе внимание я не собирался. Да и Фабило советовал нам то же самое, а он был тот ещё жук — и понимал, о чём говорит. Мы шли по запруженной людьми улице в сторону центра города, где и обитал наш покровитель. И с каждым шагом мне становилось всё неуютнее и неуютнее, потому что вокруг было всё больше стражи — и больше прилично одетых людей, среди которых я чувствовал себя белой вороной.
Особнячок Фабило располагался в уютном тихом переулке, куда редко заглядывали чужие. Стены домов здесь поросли вьюном, под окнами в красивых вазонах росли всевозможные цветы — и только одинокий газетный лист, метавшийся между стен под порывами ветра, портил создающуюся идиллию. Мы с Рубари подошли к нужной двери и постучали, переминаясь с ноги на ногу. Несколько секунд ничего не происходило, а потом изнутри раздались шаркающие шаги, и дверь отворилась, пропуская нас внутрь. Открыла нам домработница Фабило — старушка, выполнявшая функции домохозяйки.
У неё были стянутые в тугой пучок седые волосы, добрый смешливый прищур и очень тихий голос. Она была стара, еле ходила, но это не мешало ей выполнять свои обязанности по дому — и, как я подозревал, возможно, и по защите самого Фабило. Однажды я увидел, как лихо эта седенькая старушка пользуется остро наточенными ножами на кухне… Знаете, мне хватило, чтобы понять, что на тот свет я отправлюсь раньше, чем успею нацепить свой жезл-кастет на руку. Лютая бабка, в общем. Ужас берёт от мысли, что эта благообразная фурия творила по молодости…
— Дверку сами прикройте, мальчики, — попросила она, уже уходя вглубь дома. — Хозяин ждёт в кабинете.
Мы с Рубари переглянулись и отправились к нашему нанимателю и покровителю. Фабило, как и всегда, был великолепен. Одет он был в лёгкий, по случаю летнего тепла, пиджак и белую накрахмаленную рубаху без воротника, а на руках его были перчатки из белой кожи. Дополняла его образ золотистая брошь со слегка светящимися логосами на отвороте пиджака и золотая цепочка, тянущаяся к карману с часами. У Фабило было круглое лицо, тонкие губы, прямой нос и слегка выпученные глаза, как у жабы. Волосы он всегда зачёсывал назад, натирая жиром. Той же судьбы удостаивались и залихватски закрученные тонкие усы. И только длинный колышек бороды, доходивший до груди, избежал участи блестеть и лосниться. Бороду Фабило, наоборот, старался сохранять в чистоте и тщательно расчёсывал.
Когда мы вошли, он о чём-то сосредоточенно думал, сцепив руки на состоятельном пузике в замок.
— А! Дорогие мои! — обрадовался он, махнув нам плотной ладошкой. — Вы запамятовали постучать, но ко мне можете заходить и без стука. А вот к другим серьёзным людям лучше проявить вежливость.
— Доброе утро, Фабило, — кивнул я, проигнорировав замечание, но особо выделив слово «доброе». — Мы пришли поговорить по поводу договора, который заключил вчера Рубари…
— А малыш Рубари может сейчас говорить? — удивился Фабило, засмеявшись, но, заметив, что Рубари собирается что-то сказать, сразу отмахнулся. — А-ха-ха-ха!.. Не надо, родич, не отвечай — это будет слишком долго.
Краем глаза я заметил, как покраснел от возмущения механик, и сразу постарался перейти к делу, потому что слушать родственные препирательства мне совершенно не хотелось.
— Фабило, зачем было делать всё вот так? — с укором спросил я, пытаясь найти стул, на который мог бы сесть, но Фабило в этот раз позаботился о том, чтобы его гостям было неудобно долго у него гостить.
— Мальчик мой, если бы у меня было время, я бы обязательно обсудил с тобой этот вопрос, — жёстко сказал контрабандист, выходя из образа доброго родственника. — Но у меня никак нет времени с тобой советоваться. Это ваш заказ, и вам его выполнять. И, кстати, у вас тоже нет времени тут рассиживаться. Это всё, что ты хотел спросить, Фант?
— Нет. В чём суть контракта? — спросил я самое важное.
— У вас на руках договор! Посмотрите там! — посоветовал Фабило, поморщившись, как от зубной боли.
— Фабило, в договоре нет ничего о том, что именно нам придётся делать, — заметил я. — Только отсылки к контракту, но вот его нам как-то не озаботились выдать…
— Фант, милый мой, ну какое «выдать»? — Фабило снова вошёл в образ доброго родственника. — Это слишком важная бумага, чтобы её можно было отдавать в кривые руки. Но, в самом деле… Вам и вправду надо знать, что делать…
Контрабандист огляделся, встал, подошёл к шкафу и вытащил с полки толстую кожаную папку. Вернувшись за стол, он протянул папку мне:
— В контракте тоже есть только отсылки, — заметил он. — В этой папке всё, что вам нужно знать… и что нужно предъявить в мэрии.
Я взял папку, но открыть её не успел, когда Фабило продолжил:
— Когда выполните часть контракта, то идёте с нужной вещицей и заказом-нарядом в мэрию, к гра Пали. Второй этаж, пятнадцатый кабинет. И не забудьте постучать, перед тем как войти! Не надо портить о себе впечатление!..
— Мне казалось, что главное — выполнить заказ… — пожал я плечами, искренне не понимая, почему надо произвести исключительно благоприятное впечатление на какого-то чиновника.
— Главное! — Фабило поднял указательный палец к потолку. — Понравиться этому буллу!..
— Кхм… — я не удержался и кашлянул, скрывая смех.
Буллой здесь называли породу птиц, облюбовавших окрестные скалы для проживания. Я бы назвал их голубями местного разлива, но они голубями не были — скорее, помесью баклана и идиота: глупые, наглые и жадные.
— И я серьёзно, Фант! Характер у него — полное дерьмо! — строго сказал Фабило. — Жаден, вспыльчив и самодоволен. Но именно он сейчас проводит ревизию по архиву родившихся на Саливаре. Понимаешь, к чему я клоню?
— Он… Нет, — признался я, и тут до меня дошло. — Так это он может выправить нам папиры?
— Молодец! — одобрительно кивнул Фабило. — Он обнаружил уже более десятка безвременно покинувших этот мир молодых людей, которые могут стать донорами своих имён и жизненного пути. Двое местных бандюков, попавших два года назад под выброс, по возрасту вполне подходят вам. Так что если аккуратно изъять бандюков из архива и не отправлять их бумаги на Большую Скалу, то место этих несчастных займёте вы двое.
Большая Скала — поселение, в которое мне пока соваться было никак нельзя… Это было огромное горное плато, где располагалась столица людей. Там жили семьи местной аристократии, там располагались лучшие храмы и университеты, там подбивались данные со всех скал… Одним словом — столица.
— Фабило, а наши… Будущие личности, они хотя бы не в розыске? — поинтересовался я с тревогой.
— За ними есть несколько хулиганств, — отмахнулся контрабандист. — Но ничего серьёзного. Заплатите три-четыре тысячи единичек пневмы штрафа и снова станете честными людьми.
Вообще-то три-четыре тысячи единичек — это чуть больше чем «дофига», но я не стал об этом напоминать самодовольному пижону…
— А Нанна? — уточнил я, хотя и не сомневался, что Фабило ни о чём не забыл.
— Для неё есть тоже подходящая позиция. Года четыре назад у нас тут прошлась пренеприятнейшая эпидемия жизненной немочи… — Фабило посмотрел на меня и пояснил. — Есть у нас тут заболевания, которые сложно лечить, и если всё-таки умрёшь, то окончательно. Жизненная немочь — как раз из них. Вот у одной семейной пары с сыном и дочкой, но без близких родственников и связей, не хватило денег на услуги пневматика из храма, и они покинули сей бренный мир всей семьёй. Но дочка у них вполне могла и выжить, знаешь ли…
— Понятно, — кивнул я. — Так ты серьёзно говорил про папиры?
— Я всегда говорю серьёзно, Фант, — строго сказал Фабило. — Если сказал, что есть такая возможность — значит, она есть. Всё остальное в ваших руках. Закроете большую часть контракта, и я помогу с папирами. А не закроете или разозлите чиновника — пеняйте на себя.
— Постараюсь ему понравиться… — понятливо кивнул я, вспоминая про школьный курс Гоголя с его «Мёртвыми душами».
— Ты не можешь ему понравиться!.. — отмахнулся Фабило. — Он ненавидит всех и особенно таких, как ты, но хотя бы не зли его. Он любит единички пневмы, и ради них он наступит на горло своей ненависти. Просто выполните контракт.
От Фабило мы выходили в приподнятом настроении. Я зажал кожаную папку под мышкой и счастливо улыбался. «Уверен, что сложностей с этим контрактом будет просто куча, но я сделаю всё, чтобы его выполнить. Хотя бы частично… — подумал я. — И чиновника вытерплю!».
Очень уж хотелось стать признанной в этом мире личностью с официальной бумажкой в кармане… Наверно, именно поэтому я не стал сразу смотреть, что внутри папки. Хотелось почувствовать себя почти счастливым обладателем документа, поделить в мыслях шкуру неубитого медведя…
— Йоп! — только и сказал я, открыв папку, когда мы добрались до ангара с дирижаблем.
Поверх толстой пачки листов, объединённых в сшитые нитью стопки, лежало изображение огромной мохнатой твари, напоминавшей того самого неубитого медведя — только со слишком большими зубами и когтями. И судя по подписям рядом с изображением, злобная тварь была высотой метров пять, если на задние лапы вставала. Звали тварь «фимомениарк» — и встречаться мне с ней очень не хотелось…
Перевернув лист, я обнаружил карту окрестностей Саливара, где красными крестиками были обозначены места обитания этих тварей. Это меня, конечно, напрягло, но я всё ещё надеялся, что на мишку мне придётся любоваться исключительно с высоты птичьего полёта. На следующей странице имелась схема разделки туши твари с пометками: что внутри есть, как называется и какие функции выполняет. А ещё ниже обнаружился заказ-наряд на три таланта костей фимомениарка, навсегда похоронив мои надежды не встречаться с мохнатым чудовищем…
— К-пец! — заключил заглянувший в папку Рубари, и вот тут я был с ним полностью согласен.
Я закрыл глаза и принялся считать до десяти. Больше всего мне хотелось крыть матом Рубари, Фабило и вообще весь проклятый Саливар. Я готов был бы чистить зубной щёткой склон скалы от птичьего дерьма, но я никак не готов был становиться местным охотником. И ещё мне сейчас очень хотелось пойти к Фабило и высказать ему в лицо всё, что я о нём думаю, но вот уверен, во второй раз меня бабушка-домоуправительница даже на порог не пустит. Оставалось только вздохнуть и приниматься за тяжёлую и опасную работу…
Глава 27
До полудня я ходил как пришибленный и контуженый. Под внимательным (и слегка опасливым) взглядом Рубари я пытался делать то одно дело, то другое — но у меня всё валилось из рук. В результате я соорудил себе на обед огромный бутерброд с копчёным мясом и местными растениями, запил это всё отваром из трав, до слёзной радости напоминавшим мне чёрный чай с Земли, и уселся за стол, открыв папку с заданием.
Десять стопок листов, десять заказов-нарядов, десять целей. За каждую цель мэрия обещала пять тысяч единиц пневмы и грозила штрафами за невыполнение в десять тысяч единиц. Чтобы просто остаться в плюсе, требовалось выполнить семь заказов из десяти. Но вот вопрос — удовлетворит ли гра Пали выполнение только семи заказов? Или он вообще лояльно отнесётся, если мы выполним только шесть? Ведь главная цель — это всё-таки папиры, а не пневма…
Хотя нет, вру — пневма тоже нужна. В накопителе корабля оставалось пятнадцать тысяч единиц. В моём накопителе из храма — ещё три тысячи шестьсот. И ещё было полторы сотни чешуек на мелкие текущие расходы. Но единички были потрачены не зря. Наш гордый «Шарк» теперь хотя бы не напоминал сарай с прицепленным к нему воздушным шаром…
Мы с Рубари заменили несущие конструкции гондолы из обычной древесины на каркас из белого дерева, тем самым значительно увеличив грузоподъёмность дирижабля. Все внутренние механизмы были перебраны, и где было можно — использованы более надёжные аналоги. Внутри аэростата появился жёсткий каркас, так что больше можно было не бояться, что ткань попадёт в сферу пустоты. И дорожки пневмы заботливо были убраны в специальные трубки. Рулевое колесо от телеги было заменено нормальным штурвалом, за которым теперь можно было сидеть, а система передачи позволяла работать с каждым винтом отдельно.
Но самое главное — нам удалось добавить ещё два винта, которые работали не на ветряной тяге, как на большинстве дирижаблей, а на вполне себе паровой. Заказ механизмов обошёлся в копеечку, зато теперь, если понадобится показать настоящую скорость, с обоих бортов гондолы запускались винты, раскручивающиеся аэолипилами. Вот ведь как получается: греки у себя применения машине не нашли, а тут кто-то откопал конструкцию, усовершенствовал и — вуаля! Правда, под него пришлось дополнительный конденсатор влаги покупать, потому что воду он жрал просто в промышленных масштабах…
Вообще, как я понял, местные очень не любили знания песочниц. А выходцы из тех миров, где технологическое развитие уже достигло определённых высот, регулярно пытались что-нибудь внедрить. Паровая машина с Земли могла бы тут произвести технологическую революцию, но её не приняли — слишком много нужно металла, а его и так тяжело добывать. А вот аэолипил был достаточно прост, чтобы прийтись местным по душе. Преврати шар в цилиндр, сделай больше раструбов, подай внутрь пар под высоким давлением — и всё. Три часа по бортам будут крутиться два винта со скоростью десять тысяч оборотов в минуту, исходя паром, гудя и радуя сердце механизатора.
В каютах появились нормальные кровати, простенькая мебель и внутренняя отделка. Снаружи корпус был покрыт защитным покрытием и синей краской. У нас даже появились в рубке часы, работавшие от механического взвода. На эту модернизацию мы потратили почти сорок тысяч единиц пневмы, честно намародёренных в Экори. Так что оплата нам бы тоже пригодилась… Очень пригодилась бы!..
Но главное всё-таки — это папир.
Десять заказов… И хочешь — не хочешь, но надо выполнять. Я отложил верхнюю стопку листов по фимомениарку и уставился на изображение двухвостого скорпиона, который, судя по описанию, был под метр длиной. Звали это чудовищное порождение местного ада «атнимнибр». И от него требовались сумки с ядом — ровно десять штук. Аккуратно оторвать хвосты пяти скорпионам? Да как делать нечего! Наверно… Что там дальше?
Если следующая тварь и была кем-то в прошлой жизни, то явно кабаном. Или бегемотом. В любом случае, судя по клыкам и зубам — теперь он питается не желудями, а мясом. Здесь его звали пул-таром, и нам надо было притащить его шкуры по весу на четыре таланта. Сто килограммов шкур — куда столько-то? И для чего, интересно?..
Следующий заказ мне сразу не понравился: нужно было найти и убить урнтахури. Или просто хури. Это был летающий змей. И завалить их надо было двадцать штук, потому что у каждого летающего змея имелся только один пузырь с газом, с помощью которого он летает. А таких пузырей требовалось ни много ни мало двадцать штук…
Впрочем, следующая позиция включала в себя снова пузыри с газом. На этот раз в количестве полусотни и от других чудищ — кафармов. Только вот, судя по описанию, кафармам пузыри требовались не для полётов, а для обездвиживания жертвы. И для этого они вырабатывали в теле парализующий газ.
У меня появлялось к заказчикам всё больше и больше вопросов. И самый главный — вот это вам всё зачем?!
А вот шестая позиция была просто шикарна — надо было добыть яйца птиц. И не каких-то чудовищных птиц, а обычных, только очень быстрых птичек — аратруи. И главное, сразу понятно и для чего яйца, и что с ними будут делать. Аратруи были местными почтовыми голубями. Летают быстро, всегда стремятся к гнезду и легко тянут необходимый вес. Одна беда, не размножаются они на скалах — только на поверхности. Вот и собирают люди иногда их яйца, чтобы пополнять штат почтовых птиц.
Следующая позиция — кулмары — живо напомнила русскую борзую, с той лишь разницей, что это была не милая собака-улыбака, а злобная тварь, способная за один ужин при желании сожрать человека целиком. Одна радость — от русской борзой она всё-таки отличалась в меньшую сторону. А вот желание жрать у неё было всегда, потому что надо было постоянно восстанавливать свои «великолепные крепкие жилы» — это цитата из документов. И, кстати, вот этих жил и требовалось надёргать почти три килограмма.
Поделиться книгой: