Обратный отсчёт

Да уж. Картинка так себе — радоваться нечему. Сплошной дым, кое-где искры и вспышки.

— Семнадцать серверов, товарищ майор, — доложил Архипов. — Кто-то привёл в действие электромагнитную мину.

— В двух шагах от нашего отделения, — понизив голос, сказал Колосов. — Генералу это не понравится. Собирайте всё, что можно, — сказал он громче, в микрофон. — Зеленцов, что там с Груздевой? Что с передатчиком?

— Передатчик неактивен, товарищ полковник. Объект в состоянии глубокого сна.

— Удаляйте передатчик. Затем займитесь остальными объектами.

— Успела деактивировать? — поинтересовалась Агата. — И почему серверов семнадцать? Их число всегда кратно трём.

— Оцепить все улицы на два квартала вокруг! — распорядился Панкратов. — Задержать все транспортные средства, способные вывезти серверы. Выяснить, кто проезжал мимо этого здания за последние полчаса.

— Не хочу тебя огорчать, Миша. — Агата — само спокойствие. — Но думаю, уже поздно.

— Какую бы глупость ты ни сделал, — Панкратов вновь вытер лоб, — если она строго по инструкции, бояться нечего. Архипов? Что-то нашли?

— Так точно, товарищ майор, — показал лейтенант находку в объектив. — Банковская карта на имя Вадима Плетнёва, истекает в марте будущего года. Валялась у стены. Больше здесь ничего нет, но я проведу съёмки в разных диапазонах, как только вывезем серверы.

— Действуйте! Над нами издеваются, — заключил Колосов. — Ладно. Карту на анализ. Петренко очнулась? Отлично, пойду поговорю.

* * *

Комната для профильного исследования больше всего походила на музей.

— Уже прочли, какой смысл мы вкладываем в слово «Видящий»? — поинтересовался Док. Вадим отрицательно покачал головой. — Прочтите. Самая суть. Человеческий мозг, как вы, возможно, знаете, отбрасывает большую часть информации, поступающей от органов чувств. В период полового созревания этот фильтр работает всё энергичнее, годам к двадцати — двадцати пяти включается на оптимальную мощность. Совсем упрощая: мозг Видящего очень гибко управляет этой фильтрацией и вычленяет намного больше ассоциаций, чем мозг остальных людей. Помните брелок, который показал вам Вилли? Все люди получают зрительную информацию о нём, из которой можно получить сведения о написанном там слове. Но только Видящие сумеют заметить его. Это не единственный тест, но он срабатывает чаще всего.

— Ничего себе, — вполне искренне удивился Вадим. — А все эти волшебные способности?

Док улыбнулся.

— Это так называемые стихии. Они есть не у всех Видящих. Требуется множество тренировок и тестов, чтобы отыскать и развить стихию. Но основа та же, способность мозга управлять тем, что поступает от органов чувств — и очень избирательно отправлять нервные импульсы в те или иные органы. Сейчас мы проведём первое тестирование — выясним, какого рода информацию ваш мозг обрабатывает оптимальным образом. Скажите, а зачем вы пошли на филологию? Вы получили первое высшее образование по чистой математике, нашли работу по профилю, зачем пошли учиться заново?

Вадим пожал плечами.

— Что-то подтолкнуло. Не могу точнее объяснить. Очень заинтересовался некоторыми нерешёнными загадками в этой области.

Док покивал.

— Что же, для начала применим «шарманку». Сможете сами вспомнить ту песенку, или надёжнее будет взять плеер, чтобы она играла, так сказать, независимо?

— Лучше плеер. А что нужно делать?

— Вот, возьмите, — протянул Док плеер — чёрный прямоугольных очертаний предмет, размером с палец. — Закольцованный трек. Кнопка — старт, она же стоп. Полоска рядом — громкость. Транслирует непосредственно на звуковой рецептор того, кто включит.

— Ничего себе! — восхитился Вадим. — Так что надо делать?

— Проходите мимо витрин. Смотрите на экспонаты. Если что-то необычное почувствуете, увидите, услышите — дайте знать.

Вадим кивнул. И пошёл смотреть — а песня звучала в ушах. Вглядывался в каждый предмет — чего тут только нет! Даже манускрипт Войнича (копия, что ли?). А вот это точно копия — уменьшенное подобие Розеттского камня. Что-то мелькнуло — словно зрение на долю секунды утратило чёткость. Вадим помотал головой, чуть повернул голову. Зрение скользило по иероглифам, а в голове сами собой начали складываться слова.

— «В царствование молодого царя и наследника отца на царстве…» — слова текли и текли, и в какой-то момент перед глазами оказались уже не иероглифы, а текст по-русски; иероглифы же просвечивали сквозь него. Вадим читал и читал, всё быстрее и увереннее, пока не дочитал до конца: — «… перед изображением вечноживого царя».

Док зааплодировал.

— Браво! Даже при простой стимуляции есть эффект. Посмотрите остальные экспонаты?

Посмотрел. Но ничего особенного, ничего подобного не случилось.

— Теперь применим стимуляцию посложнее. Да, отключайте плеер, он уже не нужен. Наденьте. — Док протянул ему предмет, больше всего похожий на рыцарский шлем. — Да, всё верно. Чтоб начал действовать, опустите забрало.

— Что за стимуляция?

— Когда Вильям встретил вас, вы оба подвергались особого рода облучению. Чуть позже я расскажу, что это такое. Данный прибор симулирует подобного рода излучение. Мощность совершенно безвредна для тканей в целом и мозга в частности, но она введёт вас примерно в то же состояние, в котором вы увидели надпись на брелоке. Готовы? Вот эта полоска — вы будете видеть перед глазами — усиление или ослабление. Выставьте для начала на треть, с этого обычно начинаем. Готовы? Начали!

Потрясающе! Едва Вадим бросал взгляд на книги — просто книги на древних языках — латинском, греческом, прочих — как повторялся «эффект Розеттского камня» — он видел текст перевода и мог его читать. Что и делал. То же случилось и с камнем. А потом Вадим дошёл до открытого где-то посредине манускрипта Войнича.

Есть текст! Сердце забилось, как ненормальное.

«Слово второе, пропустить третье; пять и шесть поверх семи; повернись на север, затем на юго-запад, и отвори вторые слева врата…»

Он поднял забрало. Стало трудно дышать, ноги внезапно ослабли. Док подхватил его, не дал упасть.

— Чёрт побери! — сумел сказать Вадим. — Так я прочёл его! Там есть смысл?!

— Есть, — согласился Док. — Но сейчас вам лучше отдохнуть.

— Но я хочу прочесть дальше! Ведь все считают, что там бессмыслица!

— Вадим. — Док твёрдо, но осторожно снял шлем с его головы. — Пожалуйста, успокойтесь. Я понимаю, как вы взволнованы сейчас. Мы ещё вернёмся к манускрипту, но сейчас вашей голове нужен отдых. Тест мы продолжим в другой раз. Нельзя перенапрягать собственный мозг, последствия могут быть печальными.

Вадим кивнул, с трудом подавляя импульс отобрать шлем и продолжить чтение.

— Простите, Док.

— Не за что извиняться. Прекрасно вас понимаю, это чувство редко когда удаётся пережить дважды. Сейчас — тонизирующий напиток, послушать приятную музыку — рекомендую что-нибудь классическое, неторопливое. И посидеть без дела, просто слушать музыку.

Когда они выходили из «музыкальной комнаты», в коридоре столкнулись нос к носу с Шефом и Травматургом.

— Первичный тест завершён, Шеф. — Док не смутился. — Нулевая стимуляция — Л-2 до Л-4, принудительная первого рода — выше Л-9. Подробности будут в отчёте. Вадим прочёл одиннадцатый слой рукописи Войнича, практически с листа.

— Одиннадцатый? — не понял Вадим. Док жестом дал понять — потом, подробности потом.

— Впечатляет. — Шеф пожал Вадиму руку. — У нас давно не было специалистов с таким начальным потенциалом. Док, прошу следовать с нами. Вадим, вы можете подождать…

— Я уже отправил заказ в столовую, — вставил Док. — Подойду туда минут через…

— Пятнадцать-двадцать, — закончил Шеф. — Вместе подойдём, мне тоже нужно будет побеседовать с господином Плетнёвым. Приятного отдыха!

«Одиннадцатый слой»? О чём он? Что за слои? Вадим почесал в затылке, и направился в столовую. Успокоиться удавалось с трудом, всё ещё хотелось сорваться, выпросить шлем, вернуться к манускрипту Войнича, и читать, читать, читать…

* * *

— Зачем вы меня усыпили? — поинтересовалась Галина Петренко. — Ставите на мне опыты?

— Заботились о вашей безопасности. Вы подверглись опасному для мозга воздействию, ряд тестов можно сделать, только пока вы спите. От лица службы приношу извинения за возможные неудобства.

Галина усмехнулась.

— Вас сопроводят домой. Вот эти люди, — Колосов показал фото, — всегда будут поблизости. Вот тревожный номер. Если потребуется выходить на улицу — обязательно вначале позвоните. Речь идёт о вашей безопасности.

Галина кивнула, но во взгляде явно читалось, что она не верит ни единому слову.

— И долго мне так жить, под присмотром?

— Двое суток. Потом мы свяжемся с вами. Есть ли у вас планы на ближайшие два дня?

Были планы. Записи в ЗАГСе не сохранились — оттуда также успели вымарать — но свадьба должна была быть послезавтра.

Галина покачала головой. Не уверена, подумал Колосов. Стёртую память сейчас заполняет импровизация. Мозг не может мириться с лакуной, и там сейчас возникает ложное знание.

— Отпустите меня, — она посмотрела на Колосова, вытерла появившиеся в уголках глаз слёзы. — Вы услышали всё, что хотели. Я ничего больше не знаю, отпустите!

— Вот ваш пропуск. Пожалуйста, не старайтесь уйти от наших людей. Мы в самом деле считаем, что вам может грозить опасность.

Галина кивнула. Да, с чем угодно соглашусь, говорил её взгляд, только оставьте же меня в покое!

— Дима. — Агата вышла на связь, как только Петренко проводили прочь из комнаты. — Ей бы к невропатологу. При таком масштабном удалении памяти возможен реактивный психоз. Она живёт теперь одна, у родителей отдельные квартиры. Понимаешь? Помочь будет некому.

— Прекрасно понимаю. Сейчас обсудим с Михаилом. Извини, вызывают по другому каналу. Да, лейтенант?

— Кое-что нашёл, товарищ полковник. Вам лучше взглянуть своими глазами.

Колосов дал отбой, отправил Агате на экран воздушный поцелуй, и закончил видеомост. Архипов зря звать не станет.

…Когда Колосов вошёл в лабораторию, там уже был Панкратов, Зеленцов и прочие специалисты из Новосибирска.

— Смотрите. — Архипов подошёл к стенду, на котором теперь красовались снятые дверцы с холодильных ячеек из морга в Засолье. — Это дверца ячейки номер три. Материал отличается по составу от материала других ячеек. В других — нержавеющая сталь. Здесь же — жаропрочный сплав на основе никеля и хрома. Близок к нашему ЭИб52, но произведён за рубежом, рабочая температура — до 1100 градусов.

— Некриво, — покачал головой Панкратов. — И зачем в морге жаропрочный сплав?

— Из такого же материала сделана одна из дверец внутри бункера, в особняке Тормышева, — добавил Архипов. — Дверцы остальных ячеек также сделаны из нержавейки.

— Возможно, надпись указывала на дверцу, а не на ячейку. — Колосов почесал в затылке. — Отличная работа, лейтенант. Сидите, сидите. Это уже зацепка. Свяжитесь с майором Колосовой, пусть загрузит в «Аргус» соответствующие данные. Будем искать связь. Что с банковской картой?

— Карточка пострадала после ЭМИ, но могу сказать — скорее всего, подлинная. Пальцев нет, биологических следов нет.

— Специально подбросили, — хмыкнул Панкратов. — Детский сад.

— Продолжайте, лейтенант. Капитан, — повернулся Колосов к Зеленцову. — Что с Груздевой?

— Кататонический ступор, мутизм. Она в сознании, но ни на что не реагирует.

— Понятно. Добудьте все записи о ней из медицинских учреждений, где она наблюдается, завтра с утра подходите с докладом. Если состояние изменится, вызывайте немедленно. Что с остальными?

— Абстинентный синдром. По проявлениям — как у морфинистов. Проводим соответствующее лечение.

Колосов кивнул.

— Отлично, держите в курсе. Миша, идём пока, поговорим. Нужно присмотреть за Петренко…

* * *

— Сожалею, что вынужден снова отложить разговор, — развёл руками Шеф. — У нас сейчас кризис. Буду краток. Вам предлагается провести остаток карантина на этой базе. Господин Маркус — вы его знаете под оперативным псевдонимом «Док» — проведёт оставшиеся тесты и уточнит вашу специализацию. После этого мы направим вас на соответствующие курсы, для развития и тренировки способностей. Лингвисты нам очень нужны, господин Плетнёв. Я оставляю вот эту папку, ознакомьтесь. Там ваша легенда, необходимые документы. Вопросы?

— Скажите, ваше учреждение…

— Мы говорим «Контора», — улыбнулся Шеф. — Собственного названия как такового нет.

— Скажите, это правда, что Контора работает на США?

— Контора не находится ни под чьей конкретной юрисдикцией, — поправил Шеф. — Наши действия иногда совпадают с политикой властей США, иногда — с политикой других стран и политических блоков. У нас есть контакты в правительственных кругах многих стран, но мы не «работаем» ни на кого конкретно.

— Понятно. И ещё — мне кажется, или вы говорите по-русски?

— Нет, по-английски. Полагаю, вам ещё не рассказали про лингву? Понятно, не успели. Попросите господина Маркуса или господина Смита, они пояснят. Ещё вопросы?

Вадим покачал головой.

— Рад видеть вас в хорошем расположении духа. Будут вопросы, конфликты, что-то ещё — отправляйте запрос незамедлительно. Удачного вечера! — И Шеф исчез.

То есть буквально. Был — и не стало. И никаких спецэффектов. Вадим как стоял, так и сел. Хорошо, на стул, а не мимо.

— Видимо, торопится, — пояснил вошедший в столовую Травматург. — Есть уже хочу — сил нет. Составишь компанию? Минутку! — Он поднёс к уху мобильник. — Профессор, трофейный сервер пока не включай. Камера занята, как освобожу — сам подойду, понаблюдаем. Нет, ужинаем. Присоединяйся!

День 41

Гражданин Гадюкин

Вадим проснулся, и подумал: это сегодня. Тот самый день. Вроде бы уже почти полтора года живём вместе, но всё равно… и надо успеть позвонить на кафедру, проследить, чтобы Антипов заменил на занятиях, и…

Он открыл глаза. И всё вспомнил. И стало ясно, что не нужно никому звонить. Нет занятий на сегодня, никакой свадьбы не будет, да и Галка его уже не знает. Всё это в прошлом.

Накатило — чёрной волной. Едва сумел всплыть и понял, что стоит в санблоке своего «номера», хватая ртом воздух — ни дать ни взять рыба — словно там, в доме у Кыси. Вадим поднял голову, встретился взглядом со своим отражением… и увидел, что она стоит за спиной. Тот облик, которым встретила его. Вадим стремительно обернулся — никого.

На часах — два после полуночи. С хвостиком. И спать не хочется: лежал-лежал, ворочался, да так и не уснул. И мысли приходили одна неприятнее другой. Прошла эйфория, восторг от встречи с героями любимых книг. Но теперь-то что? Жизнь — не книга, её не получится закрыть на произвольном месте и начать, буквально, с чистого листа. Ну не совсем с чистого, память и опыт остались. Но как, чёрт побери, Контора удалила все следы его, Вадима Плетнёва, существования? Неужели все до единого человека, хотя бы раз его знавшие, уже и не помнят? А бумаги, документы, личные вещи, научные работы, наконец? Он заглянул в папку, которую оставил Шеф. Там оказались шаблоны, «рыбы», документов. Новые имя и фамилию можно выбрать самому, а можно — и в папке настоятельно рекомендуют — поручить это специалистам. А как было с остальными? Если в книгах — ложная их история, что было на самом деле?

Вопросов всё больше. Ответов больше не становится. В какой-то момент Вадим отчётливо понял, что не готов вот так, всё забросить, начать с чистого листа. И Галка не шла из головы. Как она там? Ведь одна теперь! Вот дёрнула же нелёгкая войти в то злосчастное кафе!

Стоп.