Москва 80

Но главную новость Федосеев припас для конца разговора:

— Прокуратура приняла решение усилить твою группу. Буквально с завтрашнего дня в твоё распоряжение откомандированы шесть следователей. Если не хватит, дадут еще, твоё дело поставлено в приоритет.

— С такими силами, надеюсь, мы будем быстро продвигаться.

— Давай, шуруй!

Жечков убрал трубку в бардачок, когда они уже проезжали мотель «Можайский» на самом въезде в Москву. Отключиться от забот и полюбоваться весенним лесом не удалось.

КГБ хочет видеть Шадрина мёртвым — это Жечкову было ясно. Как и то, что в этой игре ему отводилась главная роль.

Что сказала Ванга

Утром, в субботу, 31 мая, Грибин, не заезжая в Большой Дом, отправился на своей служебной машине в дачный посёлок Кратово. Неделю назад он позвонил Игорю Петровичу Старостину, ветерану разведки и, справившись о здоровье, попросил у него помощи. Старостин давно уже был на пенсии, и ему было приятно время от времени помогать действующим сотрудникам, когда им требовалась консультация. Поэтому он с удовольствием согласился принять участие в предложенной ему Грибиным оперативной игре. По условиям этой игры он должен был поставить себя на место американцев и, полагаясь на знание методов ЦРУ и свой личный оперативный опыт, составить план побега Шадрина (вместе с семьёй) из Москвы.

Четырнадцать лет назад, когда из английской тюрьмы бежал Джордж Блейк, успешно затем покинувший остров и добравшийся до восточного Берлина, Старостин работал в лондонской резидентуре. И хотя даже в приватных комитетских разговорах никогда не поднималась тема причастности КГБ к побегу Блейка, тем не менее, спустя несколько месяцев после этого события, Игорь Петрович был награждён Орденом Боевого Красного Знамени. Для Грибина это было достаточным подтверждением истинной роли своего старшего коллеги в той легендарной операции.

Пожилого человека с палочкой он увидел издалека и, попросив водителя остановиться в начале длинной дачной аллеи, покинул машину и зашагал ему навстречу.

— А я не с пустыми руками! Теперь вся рыба ваша! — издали приветствовал Старостина Грибин.

Он извлёк из кармана набор японских лесок для рыбной ловли. Затем они обнялись.

— Здравствуйте, Игорь Петрович. Ну, как вы тут?

— Спасибо, спасибо. Да потихонечку.

— Когда на рыбалку пригласите?

— Да ведь на мелкую рыбёшку у вас, наверное, времени нет.

Грибин засмеялся.

В отстранённых беседах на рыболовно-дачные темы они неспешно прогулялись по Кратово.

— Хочу поменять дачу, — признался Старостин.

— Почему? Где вы еще найдете такой чудесный сосновый бор?

— Как раз эти сосны и неприятны мне.

Грибин удивлённо-вопросительно повернулся к собеседнику.

— Вот все эти дачи, — Старостин указал поднятой палкой на зелёные заборы справа и слева — это же люди Ежова получали. Когда их расстреляли, в них въехали люди Берии.

Грибин опустил голову, никак не комментируя скользкую сталинскую тему.

— Порой я задумываюсь, как они жили в этих домах? Как им спалось?

— Что было, то было, — пытаясь закруглить этот разговор, сказал Грибин.

— Это понятно. Вот только сосны…

— А что сосны?

— Напоминают, что-ли… Не знаю. Неприятно.

Грибин поднял голову, пытаясь взглянуть на высокие стволы корабельных сосен с точки зрения Игоря Петровича. «Сосны как сосны — подумал он. Просто на пенсии у человека появилось больше свободного времени: быть может, он стал больше читать, думать, а при возрастной склонности к сентиментальности в голову полезли совершенно не свойственные ему прежде мысли».

Полчаса спустя на дачной веранде за крепким индийским чаем они уже обсуждали детали их внутренней оперативной игры.

— Итак, если бы я был на месте американцев, — начал Старостин. Вывезти сотрудника КГБ из Москвы, да еще и с семьей — это чистая авантюра, поскольку вероятность провала операции очень высока.

— То есть вы бы отказались?

— Я заявил бы свое особое мнение, в котором выразил бы все свои сомнения. И я убеждён, что что-то подобное происходило и у них на кухне.

— Допустим. Однако, несмотря на ваше особое мнение, вы получили приказ на разработку операции.

— Я начал бы с изучения каналов. Конечно, самый безопасный — это дипломатический канал. Посольство регулярно вывозит за из Москвы весь свой «мусор». Самолёт и багаж не досматриваются. Контейнеры достаточно большие, чтобы там уместить двоих взрослых и ребёнка.

— Итак, это ваш первый вариант? — уточнил Грибин.

— Это вообще не вариант. Я сказал только то, что он самый безопасный для ЦРУ, но в реальности он не выполним.

— Почему?

— Эта операция требует активного вовлечения посла и госдепартамента. И я не могу представить силу, которая заставит и без того запуганного посла в Москве и толпу бюрократов из Вашингтона на пустом месте рисковать сверх всякой меры.

— А если риск оправдан? Ведь они получают ключи к нашей глобальной шифровальной системе? Это они и попытаются объяснить дипломатам.

— Тем более! Чем глубже погружать дипломатов в детали, тем выше у тех будут волосы вставать дыбом! Что? Вы хотите прямо с Лубянки выкрасть русского шифровальщика и засунуть его в наш багаж? Вау, отлично придумано — вот что они скажут.

— Хорошо, но сама попытка договориться с дипломатами могла иметь место?

— Ни в коем случае, — отрицательно покачивая головой, ответил Старостин. Сама попытка такого рода просьбы — это уже скандал.

— То есть они никого не ставят в известность?

— И проводят операцию собственными силами под свою ответственность и немалую, кстати, — подтвердив правильность предыдущего утверждения, продолжил мысль Старостин.

— Это не похоже на них.

— Согласен.

— Как ты это можешь объяснить?

— Моё мнение ты слышал. Я с самого начала был против.

— Допустим. Но если это настолько рискованная операция, то, в таком случае, как её могли утвердить?

— Значит, я — я же цэрэрушник по правилам игры, да? — разработал такую операцию, при которой риск провала сведен для управления к минимуму.

— Каким образом это возможно?

— Об этом я думал всю неделю, и знаешь, что решил?

— Что?

— Не использовать в операции личный состав.

— Ты хочешь сказать, что никакой операции не было?

— Можно и так сказать.

— Объясни.

— Я бы предоставил агенту информацию об окне на границе, но при условии, что добираться туда он будет сам. В случае его задержания ЦРУ остается в стороне от инцидента. Здесь, в Москве, агент, конечно, сознается в причастности управления, но открытого скандала не будет. Вот как бы я поступил.

— То есть в субботу днём вместе с женой и дочкой он просто сел на поезд?

— Да!

Прокручивая эту мысль в голове, Грибин закурил, что в последнее время делал крайне редко.

— Логично, но есть одно но.

— Какое?

— Зачем, в таком случае, они задействовали автомобиль Шадрина?

— Какой автомобиль? — удивился Старостин.

— В день исчезновения, в субботу, 10 мая, Шадрины выехали на своем автомобиле на дачу к друзьям.

— Я первый раз слышу про автомобиль. Почему же ты мне сразу не сказал про эту деталь?

— Теперь ты об этом знаешь.

— Автомобиль, конечно, не найден?

— Пока нет.

— Это меняет всё дело.

— В чём именно?

— Мне надо подумать. Но это очень странное решение. По крайней мере, на первый взгляд.

— Ты бы использовал автомобиль в операции?

— В здравом уме — никогда. Куда его потом девать? Как от него избавиться? Зачем он вообще нужен, когда можно сесть в метро и без проблем доехать до вокзала. Тем более, они ехали к друзьям, и дорога на вокзал к пригородной электричке не вызывала никаких подозрений.

— Однако, это факт.

— Подожди, подожди, — вдруг, вспомнил о какой-то важной детали Старостин. Раньше они ездили к этим друзьям?

— Да.

— На машине?

— Да.

— Тогда всё становится на свои места. Я бы точно так же поступил.

— Не успеваю за ходом твоей мысли, — попросил уточнений Грибин.

— Понимаешь, всё правильно. Если они всегда при поездках к друзьям пользовались автомобилем, а в этот раз выбрали электричку, это само по себе вызывало бы вопросы.

— Согласен. Но тогда как быть с проблемой утилизации авто?

— Этого я не могу сказать. Вы хорошо искали? Может, все-таки, они где-то бросили её в Москве?

В ответ Грибин лишь печально вздохнул.

— Мне кажется, я понимаю, что они могли задумать, — неожиданно признался Старостин.

Грибин поднял голову и сосредоточенно посмотрел на собеседника.

— Эксфильтрацию они прикрыли идеальным исчезновением.

— Идеальным исчезновением?

— Попробую объяснить. Мы читаем их мысли, они наши, не так ли? Они могли просчитать нашу реакцию. Как мы, в принципе, можем отнестись к исчезновению нашего сотрудника? С одной стороны, пока мы не найдём трупов, мы не можем исключать версию побега и предательства, верно?

— Верно, — пытаясь уловить ход мысли, ответил Грибин.

— А с другой стороны, — продолжил Старостин — пока американцы не признают эксфильтрации Шадрина из Союза, мы будем продолжать искать эти трупы. А если мы так и не найдём трупов, а американцы так и не признаются в эксфильтрации, то что получается?

— Хочешь сказать, что… — начал было Грибин.

— Замкнутый круг получается. По которому можно ходить годами. Идеальное исчезновение. Малейший найденный нами след размыкает этот круг, — вот почему я думаю, что о зачистке следов они позаботились в первую очередь.

— Куда-же они, по-твоему, дели Жигули Шадрина? Всё-таки это больше тонны железа.

— На месте американцев я бы её съел, — как бы пошутил Старостин.

— Допустим. Кто, в таком случае, должен избавляться от машины? Агент?