Москва 80

— Не помню.

— А вот она вас помнит.

— Что вы имеете в виду?

— Она выдавала вам книги и знает вас по имени.

— Понятия о ней не имею.

— Эрик, не знаю, как вас по отчеству, нам придётся проехаться. Я думаю, это не займёт много времени.

— Так обычно арестовывают, да?

— Примерно так, но вам опасаться нечего. Я вам обещаю.

Когда служебная «Волга» Жечкова покинула двор больницы, вслед за ней выехала еще одна машина, которая на всём протяжении улицы Лобачевского держалась сзади.

— Остановись здесь, — попросил Жечков водителя.

Погосьянц удивлённо посмотрел по сторонам, пытаясь понять причину остановки.

Шедшая сзади «Волга», не сбавляя скорости, проследовала мимо и удалилась вместе с потоком.

Выждав несколько фаз ближайшего светофора, Жечков дал команду трогаться.

Войдя в здание Технической библиотеки, Жечков оставил Погосьянца в фойе, а сам отправился к Звонарёвой.

— Это не он! — заявила она, когда увидела из укрытия приведённого к ней на опознание мужчину. Тот был невысокого роста и моложе лет на десять. Хотя что-то общее у них есть.

— А этого мужчину вы видели прежде? — спросил Жечков.

— Нет.

— 16 мая за рулём Жигулей был тот, который моложе или этот?

— Конечно, тот.

— Книги тоже брал тот же, который с Жигулями?

— Вы меня совсем запутали этими «тот — этот». Я знаю одного человека — Эрика Погосьянца, а этого вижу в первый раз.

— Ну, вот видите, как и обещал, это заняло совсем немного времени, — Жечков увлёк за локоть Погосьянца к выходу из библиотеки.

— Ничего не понял, — резюмировал происходящее Погосьянц, для которого цель этой поездки осталась загадкой.

— Забудьте, — уже в салоне машины успокоил его Жечков.

— Вы так и не объяснили, что всё это значит?

— Ваш брат, Сурен, такого же роста, как и вы?

— Метр шестьдесят девять.

— Он ваш младший брат?

— Да, ему только тридцать пять. Он, что, попал в беду?

— Нет, я просто интересуюсь.

На въезде во двор больницы Жечков вновь заметил, что за ними следует та самая чёрная «Волга». Впрочем, это было не важно, ведь его персональный водитель Алексей относился к тому же ведомству.

— Эрик, у вас бывали когда-нибудь врачебные ошибки? — напоследок спросил Жечков.

— У кого их не было?

— Вот и вы простите меня за доставленное неудобство, — на прощание он протянул ему руку.

— Да, я совсем забыл — окликнул он уже уходящего Погосьянца, — на всякий случай, скажите, как можно найти вашего брата?

Нулевой километр

Вторая бригада следователей — Жечков разбил группу на пять бригад — выследила Погосьянца-младшего на квартире его дяди. Действуя по инструкции руководителя, они провели жёсткое задержание, словно речь шла об опасном преступнике. По дороге ему дали понять, что он обвиняется в изнасиловании и тут же устроили очную ставку с жертвой — Звонарёвой. Та опознала в нём человека, который вступал с ней в половую связь. На этом её роль закончилась. Погосьянц, разумеется, утверждал, что никакого изнасилования не было, и всё было добровольно. Тогда Жечков добавил ужаса, намекнув задержанному, что тот будет проверен на причастность ещё к трём случаям жестоких изнасилований и убийств.

— Зачем ты изучал книги по хирургии и интересовался инструментами? Учился разделывать трупы?

— Я никого не убивал — заплакал Погосьянц

— Так все говорят. Хочешь, чтобы тебе поверили, — выкладывай всё.

— Мне нечего скрывать. Я ничего не совершал.

— Кого из сотрудниц библиотеки, кроме Звонарёвой, ты еще изнасиловал?

— Я их не насиловал! Я приглашал их в ресторан «Хрустальный», на Дорогомиловке, а на обратном пути предлагал выпить чашечку кофе.

— В съемной квартире?

— Да.

— Они соглашались, хотя дураку было ясно, что мне от них надо. Но, видимо, им от меня того же надо было. Сексом мы занимались быстро, не больше часа, после чего отвозил их обратно на работу.

— Вы утверждаете, что не применяли к ним насилия?

— Никакого.

Тогда Жечков познакомил его с выдержками (разумеется, выдернутыми из контекста) показаний Звонарёвой:

— «Вернулся со скальпелем», заявил «теперь ты в моей власти», «провёл лезвием по животу» — это, по-твоему, добровольный половой акт?

— Да, это всё было. Я признаюсь, да, связывал их. Я так уже привык, всех своих девушек я связываю, — только так я могу получить удовлетворение. Если девушка отказывается, я понимаю, что это не моё, и мы расходимся. Многие меня считали психом и разрывали отношения, но я никому не угрожал.

— Где ты работаешь?

— Ночным сторожем на складе.

— Почему же тебя интересовали книги по разделке трупов?

— Да я их даже не читал! Выбрал случайно, поскольку я изображал из себя хирурга.

— Зачем это было надо — изображать хирурга?

— Мой брат — хирург, а я воспользовался его пропуском в библиотеку.

— Это нам известно, я спрашиваю, зачем это было надо?

— Чтобы лучше знакомиться с женщинами. Если ты — никто или сторож, как я, с тобой никто не пойдёт. А на хирурга девушки хорошо клюют.

— То есть весь твой интерес был в соблазнении женщин?

— Да, а что тут такого?

— Погосьянц, время — двенадцать часов ночи, а ты всё морочишь мне голову. Ты любил женщин и для этого специально снял квартиру, чтобы туда их завлекать, так?

— Так.

— А теперь объясни, почему тебя не интересовали другие женщины, кроме тех, кто работал в библиотеке? Но прежде, чем отвечать на этот вопрос, учти, что судьба твоя сейчас висит на волоске. Скрыв от следствия любую, самую мелкую деталь, ты рискуешь стать тем человеком, на которого повесят три трупа.

— Ничего я не скрываю.

— Чем был вызван такой выборочный сексуальный интерес к сотрудницам библиотеки?

— Меня попросили, — выдавил он и запнулся.

— Кто и о чём попросил?

Можно мне выпить воды? — разволновавшись, попросил Погосьянц.

Жечков распорядился снять с «арестованного» наручники и принести воды.

— Это долгая история.

— Ничего, у нас вся ночь впереди.

— У меня есть приятель, Паша его зовут, мы с ним вместе фарцевали у магазина «Олимп». И я ему был должен полторы тысячи. В общем, такая история вышла: эти деньги я занял у него под покупку товара, а после реализации собирался вернуть долг. И тут мою квартиру ограбили, и весь товар вынесли. Ну, хрен знает, может, это он сам и подстроил, но я-то по-любому попал. Товара нет, долг висит — хоть вешайся. Я ему, конечно, обещал вернуть деньги в самое ближайшее время, но как это сделать, понятия не имел. И тогда он сам ко мне подошёл и спросил, не хочу ли я подзаработать, чтобы, значит, часть долга погасить. Ясное дело, я согласился, и он свёл меня с человеком, который готов был заплатить мне тысячу за одно дельце. Ну, думаю, точно криминал. Отказываться не буду, но и исполнять тоже не стану. Главное, думаю, отсрочить срок выплаты.

— Что это был за человек? Он как-то представился?

— Герман и всё.

— Что за дело предложил Герман?

— Сказал, что дело плёвое, как раз по моей первой специальности. Паша ему, видимо, наплёл про меня.

— По какой специальности?

— По бабам.

— Большой спец?

— Можете смеяться, но в этом вопросе тоже талант требуется.

— Дальше.

— Короче, в библиотеке в этой работала баба, у которой муж барыга по автозапчастям. Со слов Германа он был подпольным миллионером: вагонами из Тольятти гнал дефицитные детали и толкал их на станции техобслуживания

— Что от вас требовалось?

— Поиметь его жену, библиотекаршу эту, с последствиями.

— В смысле?

— Ну, под камеру, чтобы компромат был. А дальше, значит, этот Герман хотел каким-то образом прижать этого барыгу, не знаю, так он мне объяснил.

— И ты согласился?

— А какой здесь криминал? Я даже подумал, что легко отделался. Мне бабу разложить как подстилку на пляже.

— Фамилия этой женщины?

— Жены барыги? Шадрина, Марина.

Жечков, словно, впервые слыша эту фамилию, переспросил:

— Как? Шарина?

— Шадрина. Марина Шадрина, — отчётливо выговорил Погосьянц.

Жечков выложил перед ним фотографий нескольких женщин и спросил, может ли он её опознать среди них.

— Она, — взяв со стола фотографию Шадриной, уверенно ответил он.

— Продолжай.

— А что продолжать? Дело своё нехитрое я сделал. Заработанные мной деньги Герман передал Паше в счёт долга.