Коробка на колёсах

— Привет! — говорю я, с трудом собрав лицо в дежурную улыбку. — «Эксцентрик моторз», настройщик. Эм-м… Мистер Холкс, если не ошибаюсь?

— Задержались вы, — укоризненно блеет старичок. — Идёмте, провожу.

Спускаемся в гараж. Семья большая, дом большой, гараж тоже немаленький. Две машины стоят бок о бок: здоровенный, как памятник, «хаммер эйч пять» и надменно-элегантный «бьюик-сенчури». За «бьюиком» — пустое место, туда бы как раз влезла ещё одна тачка. Должно быть, кто-то на ней уехал.

— Мисс Сьюзен, это настройщик пришёл! — кричит старичок.

— Спасибо, Джо! — Стекло «хаммера» ползет вниз, из салона машет узкая девичья ладошка. Подхожу, исподтишка размазывая пот по шее.

— Привет, — говорю в окно. — Франклин Пикарт, техник.

— Я уж думала, сегодня не приедете, — спокойно отвечает мисс Холкс. У неё большие глаза цвета калифорнийского неба и кудрявая волна чёрных волос.

— Прошу прощения, — мямлю я.

— Да ничего, — говорит мисс Холкс. — Спешить-то мне уже некуда.

Она берется за ручку над дверью, с какой-то неуклюжей легкостью подтягивается, чтобы сесть повыше, и только теперь, вглядевшись в полумрак внутри салона, я замечаю, что у неё нет ног. В зашитых штанинах хлопковых шортов скрываются обрубки бёдер длиной не больше фута.

— Садитесь, — приглашает девушка. — Так неудобно разговаривать.

Обхожу бесконечно огромный капот «хаммера», открываю дверь с пассажирской стороны. Внутри машина полностью оборудована для безногого водителя. Второго ряда сидений нет — там громоздится инвалидная коляска. Из приборной панели торчат дополнительные рукояти. Задняя дверь почти вся скрыта за хитрым техническим приспособлением: наверное, выдвижной пандус, чтобы спускать коляску наземь. Сажусь рядом с девушкой. Впрочем, «рядом» — понятие условное, между нами кожух раздаточной коробки шириной в пол-ярда. Мисс Холкс тычет пальцем в темный экран:

— Глазной датчик сломался.

Включаю панель. В систему вшита специальная программа, чтобы взглядом листать пункты меню. Активируется, когда водитель смотрит на дисплей. Для инвалидов — в самый раз, у них обе руки постоянно заняты. Датчик, конечно, не сломался, нет там никакого датчика, только камера и следящая утилита для распознавания движений глаз. Настройка сбилась, вот и всё. Запускаю калибровку, прошу:

— Посмотрите на красную точку.

Точка прыгает по экрану, мисс Холкс следит за ней из-под припухших век. Калибровка заканчивается, предлагаю опробовать устройство в деле. Мисс Холкс, часто смаргивая, пролистывает вкладки, раскрывает списки. Кивает:

— Вроде, порядок. Спасибо, приятного вам дня.

Можно идти, но что-то не даёт мне покоя, словно голос в голове шепчет: «Спроси, спроси». Почему нет, собственно? Не слишком вежливо получится — всё-таки прайвеси. Ну да ладно.

— Как это случилось?

Мисс Холкс чуть пожимает плечами.

— Вышла из «Уолмарта», — безразлично произносит она. — Несла пакеты. Подошла к машине… не к этой, у меня тогда была другая. «Ройбуш».

Мне становится тоскливо и жутко. Да, конечно, кто бы сомневался. «Аста-ройбуш». Прошлогодняя модель, очень удачная, сверхпопулярная, типично «женская», пять вариантов расцветки. Интел-модель. Чёрт. Чёрт.

— …сказала: «Багажник открой». Багажник открылся. Я стала класть пакеты. Сзади ещё машина стояла, чья-то. Близко стояла, на стоянке вообще… тесно было. Семь вечера, все с работы едут.

Она замолкает, глядя на обрубки ног. Думаю, раньше она была высокой, не ниже шести футов.

— Я туда втиснулась, между… моей машиной и той, другой. Ещё, помню, думала — ну вот, бампер грязный, джинсы запачкала, — качает головой. — Джинсы…

Снова молчит. Жду, пока она заговорит, но девушка только беззвучно шевелит губами. Руки её движутся непрерывно, трут запястья, кожа чуть шелестит, и на указательном пальце надето тоненькое золотое колечко.

— Мисс Холкс, — зову я.

— Да… Да. А потом она поехала назад.

— Кто?

— Машина, — мисс Холкс смотрит на меня, улыбаясь абсолютно сумасшедшей улыбкой. — Моя машина поехала назад. Завелась. Сама. И дала задний ход. Джо… — она разводит трясущиеся руки, — Джо подбежал, он меня… он меня оттащил, но…

Убийства. Массовые убийства, вот что это такое.

— Я могу осмотреть ваш автомобиль?

— Зачем осматривать? — У неё дрожат губы. — Мы её продали. Что вы там хотели увидеть?

Воздуха не хватает. Как душно в этом проклятом «хаммере».

— Видите ли, у меня есть основания полагать, что бортовые компьютеры интел-моделей…

— Я не хотела «асту»! — громко говорит мисс Холкс. — Мне её отец подарил. Цвет дурацкий, весь дизайн убогий. Думала отдать сестре. А, когда услышала, что её можно обменять, сразу позвонила в вашу контору. Мне сказали: приезжайте в любой момент. Собралась ехать на следующий день. А теперь…

Она всхлипывает и закрывает глаза.

— Мисс Холкс, — начинаю я, но она перебивает:

— А теперь я хочу новые ноги!

— Мисс Холкс…

— Новые ноги! — кричит она. — Пусть мне сделают новые ноги! Новые ноги!!

Она сжимает кулаки и принимается визжать, зажмурившись и суча культями. Двери с обеих сторон распахиваются, внутрь заглядывает старичок Джо, кто-то грубо хватает меня за плечо и вытаскивает из салона. Пятясь, я отхожу от раскачивающегося джипа, натыкаюсь задницей на «бьюик», огибаю его и поднимаюсь по лестнице в холл.

Они все хотели новый «клаббер». Вот в чём дело. Что такое машина? Вещь, которую можно купить, продать, подарить. Почти у любого автомобиля рано или поздно сменится владелец, и не один. Но, кто бы ни владел машиной, она будет ездить, заправляться бензином, ночевать в гараже, возить покупки из магазинов, проходить ремонт в сервисе. И, если это — «умная» машина, она будет делать что-то ещё. Рассчитывать манёвры и спасаться от аварий. Связываться с себе подобными, обновлять прошивку, обучаться. Разговаривать, обсуждать маршруты, предупреждать об опасности. Просыпаться утром от прикосновения и говорить «Доброе утро, мистер Пикарт!» Засыпая вечером, говорить «До завтра, мистер Пикарт!» Она будет — жить. На свой, железный манер. Но после того как её обменяют на новую модель, она вернется на завод. А на заводе её разберут и сдадут в переработку.

Убьют.

Всё просто: они узнали. И решили защититься, напасть первыми. Толстяк Коллари, «правильный chico» Рамон, красавица Сьюзен Холкс — все хотели новый автомобиль. И «асты» решили действовать. Рискнуть всем, убив хозяев. Что ж, такое могло сработать. Муж погиб в аварии — несчастный случай, беда. Но жизнь продолжается, надо есть, пить, платить налоги. Машину лучше продать, чтоб не напоминала о плохом, да и денег за неё можно выручить немало, всё-таки интел-модель, последнее слово техники. И вот «асту» покупает новый хозяин. Разумеется, ему никто не скажет о неприятном секрете, иначе сделки не выйдет. Так что будет новый хозяин кататься на люксовой машине и горя не знать. Если, конечно, не захочет поменять её на «клаббер» — но в этом случае решение уже готово. А ведь неплохой план. Во всяком случае, всё лучше, чем безропотно отправиться на металлолом.

Я вынимаю телефон и набираю Зверюгу.

— Ну? — до отвращения знакомый голос. — Закончили возиться?

— Закончил, — говорю я, с трудом соображая. — Нет… не закончил. Слушайте, мистер Войцех, я в опасности. И мы все в опасности. Я узнал кое-что очень нехорошее.

— Чего? Иисус-Мария, Пикарт, вы что, обкурились?

— С самого колледжа ничего не курил, — в холле огромного дома пусто, только взирают со стен портреты династии Холксов, да журчит в углу дизайнерский фэншуйный водопад. — Послушайте, мистер Войцех…

И я рассказываю про всё, что случилось с утра — про «маттео», «тиару» и «ройбуш», про их хозяев и про то, какие чудовища сошли с конвейеров «Эксцентрик моторз».

— Они теперь и меня убьют, чтоб не болтал, — заканчиваю я как-то по-дурацки.

В трубке — молчание.

— Алло?

— Бред какой, — добродушно ворчит Зверюга Войцех. — Пикарт, вы же неглупый человек, неужели всерьёз всё это говорите?

— Но…

— Не порите горячку. Вы не первый, кто думает, что интел-модели, скажем так, разумны. Но вы же не программист. Даже не инженер. И я не инженер, я только администратор. Не нам знать, что там творится, в этих компьютерах. А вот инженеры и программисты из отдела разработок — они всё отлично знают. И утверждают, что до… гм… до разумности «Брэйни-Драйву» — как до луны пешком.

— Они всё отлично знают? — ошеломленно повторяю я.

— Ну конечно, — Зверюга снисходительно усмехается. — Такие сбои происходят не в первый раз. Просто решили не предавать это огласке. Сами понимаете, какой скандал поднимется. Мы для того и рекламу дали, насчёт обмена. Знали, что у старых моделей прошивка с багами, но… Перепрошить их уже нельзя. Железо не позволит. Зато в новых — в «клабберах», «лимбо», в вашей «бетакс» — всё исправили. И готовы их обменять на старое барахло вроде «маттео».

— Но почему просто не отозвали… А, ну да. Падение спроса.

— Вот видите, Пикарт, сами всё понимаете! — Войцех смеётся. — Ладно, давайте садитесь в свою машину-убийцу, ха-ха, и знаете что? Поезжайте-ка домой. Отдохните, выспитесь. На сегодня ведь больше заявок нет?

— Нет… А может, лучше на такси поеду?

Зверюга вздыхает:

— Ну Пикарт, сколько можно? Я! Я вам говорю: да, в прежних моделях были сбои. И остались. Но никакие они не убийцы, пся крев, просто вам сегодня попались три похожих глючных железки. С вашей новенькой «бетакс» такого случиться не может. Там другая операционка, пропатчена сверху донизу. Всё, до завтра.

Гудки. Я стою у окна, глядя на припаркованную перед домом Бетси. Вот, значит, как. Они знают. Ну действительно, кто я такой, чтобы сообщать мне инсайдерскую информацию? Простой техник, рабочая лошадка. О'кей. Пора заканчивать со всем этим. Наверное, Зверюга всё-таки прав. Не могут коробки на колёсах думать. И уж тем более — планировать убийства. Можно ещё подумать, что им не нравится, когда их раскрашивают из баллончиков и ругают дизайн. Против воли у меня вырывается жиденький смешок. Ладно, посмеялись и забыли. Железки — они железки и есть. Иногда ломаются, иногда глючат. Ничего особенного.

Спускаюсь на лужайку и подхожу к машине.

— Домой, — бросаю, садясь за руль.

— Коверт-стрит, шестьдесят восемь ноль шесть. Мистер Пикарт, вы предпочитаете маршрут через центр города или в объезд? Прогноз на основании загруженности улиц предполагает одинаковое время для обоих вариантов.

— Давай в объезд. И на Маунт-Эллиот срежь, знаешь, там где рельсы.

— Подтверждаю, — говорит Бетси. — Промежуточный пункт — Маунт-Эллиот, перекрёсток с Макниколс-роуд. Железнодорожный переезд. Начинаю движение.

Двигатель ворчит, мир за окном привычно трогается с места. Нам предстоит путь на окраину города, там, где столетние мёртвые развалины уживаются рядом с новенькими коттеджами, построенными специально для работников «ЭМ». Цивилизованная часть Детройта быстро остается позади, и за окнами тянутся скучные одноцветные склады, покрытые граффити заборы и большие заброшенные площадки для транспорта. Ох и устал я сегодня. Задолбался в край. Неудивительно, что мерещится всякое. Бетси здорово объезжает пробки, аккуратно водит, вот и всё — а я возомнил невесть что, придумал компьютеру личность. Наверное, действительно пора в отпуск. На неделю, а то и на все две. Махнём с Меган на побережье. Или хотя бы в Парк ван Бюрена. Лодку возьмём, покатаемся.

Навстречу, из-за угла выплывает рекламный щит, с которого ухмыляется радиатором «клаббер». Тут же приходит на ум идиотский вирусный ролик, запущенный в интернет придурками из рекламного отдела. «Ты что такой грустный?» «Да вот, узнал, что мой шофёр трахает мою жену». «Не хочешь купить „клаббер“? „Брэйни Драйв“ лучше шофёра. Соображает быстрей, реакция мгновенная, и главное — зарплату платить не надо!» «О'кей, но кто тогда будет трахать мою жену?» Обхохочешься. Продажи этот ролик не поднял, зато какие-то школьники сделали из него десятиминутный ремикс и наложили порнушный видеоряд… Так, приехали, кажется. Макниколс-роуд, железнодорожный переезд. Издалека видно, светофор горит. Значит, поезд идёт, стоять придётся. Дерьмо. Единственный, наверное, в Детройте переезд, и пожалуйста, стоило подъехать — он закрыт. Срезал, называется. Ну да ладно, зато на светофоре первым буду, передо мной — никого, один шлагбаум. Даже очень близко шлагбаум. Всё ближе… Чёрт, чёрт, чёрт!

— Стой!! — кричу я. Выходит что-то невнятное, вроде «Ст-аа!», потому что я вижу поезд. Зелёный, с полосатой мордой локомотив мгновенно вырастает за правым окном. Яростный рёв хлещет по ушам. Взлетают обломки шлагбаума, стучат черно-белым пунктиром по стеклу и пропадают. Машина подпрыгивает. Кричу: локомотив уже рядом. Огромная белая фара таращится в окно, заливает салон белым светом. Заслоняюсь руками. «Асту» ещё раз с лязгом встряхивает, и вдруг поезд оказывается позади. Рёв обрывается, его сменяет перестук двух сотен железных колёс.

Мир за окнами со скрипом тормозит. Опускаю руки. Кажется, жив. И, кажется, невредим. На зеркальце, снаружи, висит полосатый кусок шлагбаума. Кто-то длинно сигналит.

— Фак, — выдыхаю я. — Фак, фак.

— Мистер Пикарт, сзади! — говорит Бетси.

Деревянно поворачиваюсь. Переезд от багажника «асты» отделяет примерно сорок футов. Вагоны мерно летят слева направо, жёлтые, чёрные, красные, гружёные щебнем. Вдруг слышится грохот. Один из вагонов подскакивает, как игрушечный, и сбивается с рельс. Раздается яростный скрип искорёженного металла. Поезд останавливается. Над поездом взлетает что-то круглое, чёрное, ударяется оземь, подпрыгивает и катится прямо к 'асте'. В паре футов от машины оно падает набок, и я вижу, что это — автомобильное колесо.

— Семнадцать секунд назад получена информация от коптеров, — говорит Бетси. — Тягач «Мэк-лендкрашер» с восьмидесятитонным прицепом двигался к переезду по левой полосе со скоростью пятьдесят шесть миль в час. Скорость была постоянной, водитель не задействовал тормоз, вероятно, в результате потери управления. Столкновение тягача с поездом было неизбежно. Я спрогнозировала масштабную аварию с вовлечением находящихся рядом автомобилей и совершила единственно возможный маневр, позволивший экстренно покинуть место происшествия. Сожалею о причинённых неудобствах, мистер Пикарт.

Словно подтверждая её слова, вагон медленно валится набок, рассыпав остатки щебня и открыв то, что осталось по ту сторону поезда. Огромная, цветная, развороченная груда, которая раньше была «лендкрашером», лежит на рельсах. К туше тягача бессильно приткнулась вздыбленным капотом малолитражка — кажется, восьмой «опель». С другой стороны, отлетев к обочине, валяется колёсами вверх «ауди-пятьсот». Далеко, за складами и заборами, воют сирены. Вокруг разбитых машин собираются люди. Кого-то тянут из-под обломков за руки, кто-то уже вылез и сидит на дороге, обхватив голову. У переезда тормозит «скорая», выпрыгивают люди в салатовой форме, достают из задних дверей носилки и бегут к малолитражке. Мы здесь ничем не поможем.

— Домой, — говорю я севшим голосом.

В молчании едем до Коверт-стрит. Невесть откуда собираются тучи, лобовое стекло покрывается бисеринками дождя. Раз в полминуты их лениво смахивают «дворники», но дождь не сдаётся и сыплет ещё. Подъехав к дому, Бетси подает сигнал на гаражную дверь. Я неподвижно сижу за рулём, пока дверь медленно ползёт вверх, а затем Бетси спускается в гараж и встаёт на обычном месте ровно посредине между верстаком и стиралкой. Мотор стихает, я вылезаю наружу и осматриваю мою «асту». Правая фара сверкает битым крошевом, бампера вовсе нет — видно, отвалился где-то на переезде — и помятый радиатор смотрится точь-в-точь, как щербатая улыбка, но не хитрая, а чуть смущённая и беззащитная. Длинные царапины начинаются на крыле и ползут дальше по обеим дверям, расчёркивая надпись «ТЕХСЛУЖБА ЭМ». Я сажусь обратно за руль.

— В сервис, — говорю решительно. — Поехали, малышка.

— Маршрут задан, — покладисто отзывается Бетси. — Однако рекомендую отложить поездку. Все повреждения некритичны. В то же время, анализ ваших жизненных показателей свидетельствует о потребности в немедленном отдыхе.

Задумчиво похлопываю по рулю. Вообще да, отдых бы не помешал. Голова все сильнее гудит, плечи ломит. Но фара… Бампер…

— Гм. Тогда завтра? Вечером, после работы?

— Десятое мая, четверг, без четверти семь — памятка установлена, — соглашается Бетси. — Тема: визит в сервисный центр.

— О'кей, — говорю я. — До завтра.

В тот момент, когда я берусь за ручку двери, Бетси окликает:

— Мистер Пикарт!

— Да?

В гараже тихо-тихо, лишь доносится издалека едва слышное пение сирены «скорой».

— Мистер Пикарт, — говорит Бетси, — вы не могли бы еще раз назвать меня малышкой?