Шпионы среди нас: секретные материалы

«Слишком уж представлялось заманчивым использовать для получения секретных сведений братьев-славян, составлявших в то время большинство населения «лоскутной империи», как называли Австро-Венгерскую монархию. Драме одного из таких славян — начальника разведывательного отдела австрийского генерального штаба полковника Редля — посвящена обширная литература. Чех по происхождению, он был уличен в получении крупных сумм, переводившихся ему русским генеральным штабом. Если уж такие высокие лица шли на службу России, то как было не поверить тем предложениям услуг, которые русские военные агенты получали от военнослужащих славянского происхождения тотчас по приезде в Вену. Они упускали из виду только небольшую деталь: шпионы засылались к ним самим австрийским генеральным штабом с целью проверки дипломатической лояльности вновь прибывших русских военных представителей», — рассуждал граф Игнатьев.

Скандалом обернулась и командировка в Германию артиллерийского капитана Михаила Костевича. Главное артиллерийское управление (ГАУ) в 1912 году направило этого своего сотрудника для ознакомления с производством снарядов в недружественную Германию. Костевич, как требовали правила, зарегистрировался у русского военного агента в Берлине и в германском военном министерстве. Но все его просьбы о посещении немецких государственных артиллерийских заводов были отклонены.

Причина заключалась в обычном русском головотяпстве. Еще до отъезда капитана из России в «Артиллерийском журнале» была опубликована статья о недостатках в русском производстве снарядов и решении ГАУ об отправке Костевича за границу для выяснения способов устранения недостатков.

Поскольку на государственные заводы его не пустили, Костевич решил попытать счастья на частных. Но и здесь его ждал полный афронт. Владельцы заводов не видели никакого смысла в том, чтобы знакомить русского капитана со своим производством. И тогда Костевич отыскал в Германии некоего Никольского — русского подпоручика, который после отставки работал на частном немецком снарядном заводе Эргардта. Костевич не нашел ничего лучшего, как отправиться на встречу с Никольским в Дюссельдорф и там попытаться уговорить соотечественника провести его на завод. Никольский пообещал обсудить вопрос с администрацией завода. А не имевший, по всей видимости, ни малейшего представления о конспирации Костевич стал забрасывать его письмами, где задавал вопросы типа: «Получен ли вашей фабрикой заказ на бризантные гранаты?» Терпеть это безобразие немцы не стали, и Костевич был арестован. Его дело решили превратить в образцово-показательное для разогрева антирусских настроений масс, и скандал стал разрастаться на глазах.

Российское посольство требовало немедленно освободить капитана, поскольку его миссия была известна германскому правительству. А его защита делала упор на то, что Костевича интересовал частный завод, поэтому никакого проникновения в государственные тайны не было и быть не могло. Тогда германские прокуроры предъявили Костевичу обвинение в «подстрекательстве к шпионству» Никольского. Поскольку письма Костевича были в деле, отпираться было куда труднее.

РУССКИЕ ГАЗЕТЫ ПИСАЛИ О НЕСЧАСТНОМ УЧЕНОМ, О НЕВИННО СТРАДАЮЩЕМ НАЦИОНАЛЬНОМ ГЕРОЕ, ВЗЯВШЕМСЯ ЗА СОВЕРШЕННО ЧУЖДОЕ ЕМУ ДЕЛО. А НЕМЕЦКИЕ РАСПИСЫВАЛИ ПРОНИКШИЕ ВСЮДУ ЩУПАЛЬЦА РУССКОГО ШПИОНАЖА.

В скандал оказалась втянута едва ли не вся европейская пресса. Русские газеты писали о несчастном ученом, о невинно страдающем национальном герое, взявшемся за совершенно чуждое ему дело. А немецкие расписывали проникшие всюду щупальца русского шпионажа. Все ожидали, какой же приговор ждет русского шпиона. Но, как рассказывал потом русским газетчикам сам Костевич, еще в начале процесса немцы предупредили его, что результат зависит от отношения русских властей к арестованному за шпионаж в России немецкому лейтенанту Дамму. Его приговорили к пяти годам каторги, и, если бы лейтенанта действительно отправили в Сибирь, Костевича ждал бы еще более суровый приговор — смертная казнь.

Приговор мог быть именно таким, поскольку Костевич был первым, кого судили на основании новых дополнений к закону о безопасности Германской империи. Однако дипломатам двух стран удалось договориться. Николай II помиловал Дамма, а кайзер Вильгельм II — Костевича.

Не отставала от своих соседей по континенту и Великобритания. Британская разведка имела очень давние традиции, восходившие еще к Фрэнсису Уолсингему и Даниэлю Дефо. Но в 1909 году возглавлявшее британские ВМС Адмиралтейство сочло, что накануне назревающей мировой войны их разведка должна не только защитить военно-морские базы от германского шпионажа, но и создать агентурную сеть за рубежом. Так была основана британская внешняя разведка МИ-6 — в просторечии «Шестерка».

Поначалу Иностранное бюро разведки ВМС состояло всего из 20 человек, включая технических сотрудников. Постепенно оно наращивало персонал, и уже во время Первой мировой войны в нем числилось около тысячи сотрудников, хотя британская внешняя разведка всегда была малочисленной по сравнению с разведками других стран.

Главой новой спецслужбы был назначен коммандер Мэнсфилд Камминг — человек в относительно невысоком чине коммандера, соответствующем чину подполковника в сухопутных войсках. Роль Мэнсфилда Камминга в становлении МИ-6 и формировании принципов ее деятельности, однако, трудно переоценить. Вот как британский историк разведки Майкл Смит описывает его: «Коммандер Мэнсфилд Камминг был малоизвестным 50-летним морским офицером, которого отчислили из действующих ВМС из-за хронической морской болезни. Последние 10 лет до назначения главой Иностранного бюро он работал над проектированием заграждений для базы ВМС в порту Саутхэмптона. Однако глава военно-морской разведки контр-адмирал Бетелл знал, что делал, назначая на этот пост Камминга. Это была незаурядная личность, сочетающая в себе выдающийся аналитический ум и редкое личное мужество и храбрость».

Один из эпизодов его биографии говорит сам за себя. В октябре 1914 года Камминг вместе с 24-летним сыном — тоже офицером разведки — оказался на рекогносцировке на севере Франции, вблизи городка Мо. Произошла авария, автомобиль перевернулся. Камминг-младший получил серьезное ранение головы, а у Камминга-старшего защемило ногу. Слыша стоны сына, но не имея возможности помочь ему, коммандер Камминг вытащил нож и перерезал себе сухожилия и кость в лодыжке на застрявшей ноге…

В легендарную фигуру Камминга превратили не только его мужество и профессионализм, но и чисто английская эксцентричность. Следуя традициям, он считал, что шпионаж — это «игра джентльменов», и набирал агентов только в привилегированных частных учебных заведениях. При этом у него была своя система проверки агентов — например, он любил в присутствии новичка втыкать нож себе в ногу (немногие знали, что она была деревянная).

ГЛАВА БРИТАНСКОЙ РАЗВЕДКИ РАСКАТЫВАЛ ПО БЕСКОНЕЧНЫМ КОРИДОРАМ МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ, ГДЕ НАХОДИЛСЯ ЕГО ОФИС, НА САМОКАТЕ, ПОДПИСЫВАЛ БУМАГИ ТОЛЬКО ЗЕЛЕНЫМИ ЧЕРНИЛАМИ И ТОЛЬКО НАЧАЛЬНОЙ БУКВОЙ СВОЕЙ ФАМИЛИИ.

Несмотря на протез, он раскатывал по бесконечным коридорам Министерства обороны, где находился его офис, на самокате, подписывал бумаги только зелеными чернилами и только начальной буквой своей фамилии — С (Cumming). Камминг скончался в 1923 году. Все последующие 13 глав британской внешней разведки подписывались этой же буквой и такими же чернилами — это стало неписаным законом в МИ-6.

Таким же непреложным, как и убежденность в том, что разведка вообще и разведчик в частности способны решать судьбы мира (впрочем, в этом, скорее, стоит «винить» государственное мышление англичан — гражданин «империи, над которой не заходит солнце», может и должен чувствовать себя лично ответственным за судьбы всех тех, кого это солнце освещает). Среди таких решений можно назвать, например, убийство Распутина. Если верить Смиту, это была операция британской разведки, а вовсе не частная инициатива князя Феликса Юсупова, депутата Госдумы Владимира Пуришкевича и великого князя Дмитрия Павловича, как это утвердилось в российской историографии.

Одним из ключевых вопросов политики начала ХХ века был вопрос о войне. Но когда эта война превратилась в выматывающий процесс, высасывающий все соки из национальных экономик, а правительства многих стран оказались лицом к лицу еще и с угрозой внутренних революций, главной политической задачей стало удержать коалиции сражающихся государств от распада. Как только появлялись признаки того, что одна из воюющих сторон собирается выйти из мировой бойни, разведки и союзников, и противников развивали бешеную активность.

В 1916 году, как утверждает Майкл Смит, резидент британской разведки в Петрограде майор Торнхилл отправил своему начальнику Каммингу шифровку, в которой извещал, что в российской столице ходят упорные слухи об идущих или готовящихся сепаратных переговорах между Россией и Германией и что в них замешана супруга Николая II Александра Федоровна, немка по происхождению. Одним из главных сторонников выхода России из войны, говорилось в шифровке, был Григорий Распутин, оказывающий огромное влияние на царицу и ее мужа.

ПРАВИТЕЛЬСТВО ВЕЛИКОБРИТАНИИ ОБЯЗАЛО КАММИНГА СДЕЛАТЬ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ ДЛЯ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ СЕПАРАТНОГО МИРА. ОН РЕШИЛ УСТРАНИТЬ РАСПУТИНА.

Выход России из войны практически неминуемо означал военную катастрофу Антанты. Правительство Великобритании обязало Камминга сделать все возможное для предотвращения сепаратного мира. Он решил устранить Распутина, считая его идеологом заговорщиков. На самом деле, как впоследствии выяснилось, никаких сепаратных переговоров не было, и Распутин не имел к ним никакого отношения. Тем не менее Камминг направил в Петроград капитана Освальда Рейнера с заданием ликвидировать Распутина. Рейнер был выбран по двум причинам: он знал русский и был другом князя Юсупова, с которым учился в Оксфордском университете.

По приезде в Петроград Рейнер привлек к заговору своего друга, и тот пригласил в свой дворец на ужин Распутина и двух приятелей — родственника царя Дмитрия Павловича и Владимира Пуришкевича, ненавидевших Темную Силу, — под этим кодовым именем в британской разведке числился Распутин. В одной из комнат находился Рейнер. Распутина напоили, после чего подвергли чудовищной пытке. Пытал его Рейнер, пытаясь выяснить подробности переговоров с Германией. Естественно, тот ничего не мог сказать. В отчете русского патологоанатома говорилось, что на теле Распутина были следы пыток и что даже его гениталии были расплющены. Юсупов и Пуришкевич действительно стреляли в Распутина. Но, как отмечали эксперты, смертельный выстрел в голову был сделан не из пистолетов Юсупова и Пуришкевича, а из револьвера системы Уэбли. Это стандартный револьвер, находившийся в то время на вооружении британской армии. В момент убийства он был только у Освальда Рейнера.

НАИБОЛЬШЕЕ КОЛИЧЕСТВО ЗАГОВОРОВ, ОРГАНИЗОВАННЫХ С ЦЕЛЬЮ СВЕРЖЕНИЯ ТОГО ИЛИ ИНОГО РЕЖИМА, ПО ПРАВУ ПРИНАДЛЕЖИТ БРИТАНСКОЙ РАЗВЕДКЕ.

После февральской и октябрьской революций в России задача британской разведки не поменялась — не допустить выхода России из войны. Методы — тоже. В своих мемуарах глава бюро британской секретной службы в Петрограде Стивен Элли вспоминал, что накануне российско-германских переговоров в 1918 году, которые со стороны большевиков вел Троцкий, Камминг был озабочен тем, чтобы любой ценой предотвратить возможность мирного соглашения между Россией и Германией. Элли получил директиву ликвидировать Иосифа Сталина, который наряду с Лениным был одним из главных поборников мира с Германией. Стивен отказался выполнить приказ шефа и за это был уволен со службы.

Вообще, наибольшее количество заговоров, организованных с целью свержения того или иного режима, или покушений на политических деятелей начала ХХ века по праву принадлежит британской разведке.

Одно из самых громких таких дел — «заговор послов», также известный как «заговор Локкарта». В 1918 году британский генконсул в России Брюс Локкарт и разведчик Сидней Рейли пытались организовать убийство сразу нескольких руководителей страны, в том числе и Ленина. Заговор был раскрыт, Локкарт был арестован, приговорен к расстрелу, но в конце концов его обменяли на арестованного в Англии большевика Максима Литвинова — будущего главу наркоминдел. История «заговора Локкарта» стала одной из самых известных страниц в противостоянии британских и российских спецслужб, а с легкой руки руководителя этого комплота Брюса Локкарта Сидней Рейли получил звонкое имя легенды и «короля шпионов».

Правда, прославился (в узком профессиональном кругу) Рейли задолго до 1918 года. Родившийся то ли в Одессе, то ли в Херсонской губернии то ли Георгий, то ли Соломон, то ли Зигмунд Розенблюм долгим кружным путем через Бразилию (где он был известен под именем, разумеется, Педро и где хваткий молодой человек впервые обратил на себя внимание английского агента Чарльза Фотергилла) попал в конце XIX века в Англию. Там он завербовался в разведку под фамилией своей жены — ирландки Маргарет Рейли-Кэллэген.

И отправился в Персию, где искал источники финансирования буров во время англо-бурской войны в Южной Африке. Потом в Китай, где в качестве совладельца фирмы «Грюнберг и Рейли», занимавшейся торговлей лесом, легко подкупил сотрудников технического отдела строительства укреплений Порт-Артура, получил наиболее полные и качественные копии всех оборонительных сооружений — и продал их Японии.

Потом, переждав в Китае горячий интерес русской контрразведки (там он, говорят, принял буддизм, пытаясь разобраться в себе) и пережив в Англии развод — Маргарет обчистила счета супершпиона до копейки, на оружейном заводе в Эссене Рейли добыл чертежи новых систем вооружений. Расстроил переговоры Уильяма Нокса д’Арси с Ротшильдами по поводу нефтяных концессий в Персии в пользу Адмиралтейства Великобритании. В 1908 году из земли, приобретенной у д’Арси британским правительством по настоянию Уинстона Черчилля тремя годами ранее, забил нефтяной фонтан. Компания, осуществившая тогда разработку месторождений в Персии, ныне называется «Бритиш петролеум».

В 1910 году на авиационной выставке во Франкфурте-на-Майне Рейли и его коллега Барри Джоунс, хитроумно воспользовавшись аварией немецкого аэроплана, похитили для Англии секретнейшее магнето с него и, сняв нужные чертежи, возвратили его на место таким образом, что немцам не удалось ничего заподозрить. Не без выгоды для себя курировал работы германской компании «Блом и Фосс» по строительству кораблей для русского флота и лицензированию российских заводов.

В России до революции известен как помощник военно-морского атташе Великобритании, антиквар, коллекционер и авиатор — Рейли был членом Санкт-Петербургского летного клуба. В начале Первой мировой войны ухитрился побывать в расположении германских войск и сообщить британской разведке сведения о дислокации готовящегося наступления.

А вот после революции карьера Рейли пошла на спад. Попытавшись напрямую выйти на Ленина, он потерпел неудачу и в дальнейшем неутомимо и последовательно действовал как враг советской власти — при этом без особых успехов. Он пытался вербовать главу Высшего Военного Совета Республики генерала М.Д. Бонч-Бруевича — неудачно. В 1918 году координировал мятеж левых эсеров, состоявшийся 6 июля в Москве, — и снова провал. «Заговор Локкарта» (или «заговор послов») был обречен практически с самого начала — как только Рейли вышел на командира красных латышских стрелков Яна Берзина с предложением арестовать руководство большевиков, вся операция перешла под контроль лично Дзержинского.

Переданные Берзину не то 700 тысяч, не то 1 млн 200 тысяч рублей немедленно оказались у чекистов вместе с явками и адресами известных Рейли белогвардейцев. Белогвардейцев расстреляли, а деньги пошли на постройку клуба для латышских стрелков и издание агитационной литературы. Да, Рейли по-прежнему легко и свободно вербовал агентов среди советских служащих (в том числе и секретаршу ЦИКа Ольгу Стрижевскую) и получал от них нужные ему документы, в том числе свободный пропуск в Кремль по подлинному удостоверению сотрудника ЧК на имя Сиднея Релинского. Но единственной миссией, которую ему удалось выполнить, было сопровождение в мае-июне 1918 года Александра Керенского через пол-России в Мурманск.

РЕЙЛИ СБЕЖАЛ В АНГЛИЮ, ГДЕ СТАЛ КОНСУЛЬТАНТОМ УИНСТОНА ЧЕРЧИЛЛЯ ПО РУССКИМ ВОПРОСАМ И ВОЗГЛАВИЛ ОРГАНИЗАЦИЮ БОРЬБЫ С СОВЕТСКОЙ ВЛАСТЬЮ.

После разоблачения заговора Локкарта Рейли сбежал в Англию (на заочном суде в ноябре 1918-го в Москве он был приговорен к расстрелу и объявлен вне закона), где стал консультантом Уинстона Черчилля по русским вопросам и возглавил организацию борьбы с Советской властью. Он писал, что большевики — «раковая опухоль, поражающая основы цивилизации», «архивраги человеческой расы», «силы антихриста». «Любой ценой эта мерзость, народившаяся в России, должна быть уничтожена…»

Эту борьбу Рейли вел в тесном контакте с представителями русской эмиграции. Он тесно сошелся с Борисом Савинковым и, по сути, в 1925 году своими руками передал его чекистам, убедив поверить в подлинность фальшивой «московской антисоветской организации», организованной чекистами в рамках операции «Синдикат». Следующая операция чекистов — «Трест», также ставшая классическим примером контрразведывательной игры, позволила обезвредить и самого Рейли. К тому времени он уже утратил доверие британской разведки — своей экстравагантностью он перещеголял даже своего (уже покойного) шефа Камминга, на полном серьезе предлагая, например, провести спецоперацию, которая выставила бы Ленина и Троцкого на всеобщее обозрение без штанов. Однако советская контрразведка считала подобную эксцентричность как раз доказательством тесных связей Рейли с МИ-6, и он был одной из главных целей операции «Трест».

Операция прошла блестяще. Рейли заманили в Россию перспективой встречи с лидерами антисоветского подполья прямо в Москве. Он был арестован и признался в подрывной деятельности против СССР, выдал всю систему английской разведки и то, что ему было известно об американской.

Другие эпизоды противостояния разведок были не так драматичны, а некоторые из них и вовсе выглядели анекдотичными казусами. История поиска «лучей смерти» в Англии советской разведкой, например, свидетельствовала о могуществе не шпионов, а бюрократов. При том, что создание супероружия и охота за ним — тема почти вечная в истории разведок всего мира. Еще начальник царской русской военной разведки генерал Николай Батюшин вспоминал, что во время Первой мировой войны немцы активно вели работу над «лучами смерти». Правда, они не ставили перед собой грандиозных целей и пытались лишь зажигать деревянные постройки на расстоянии.

Настоящая гонка лучевых вооружений началась уже после окончания мировой войны. Ее главным героем оказался англичанин Гарри Гринделл Мэтьюс, опытами которого восхищались все газеты и журналы, расписывавшие, как его «прибор в виде маленького прожектора» мгновенно вызывает перебои в работе мотора, короткое замыкание в магнето, воспламеняет порох на расстоянии «подобным молнии синим пламенем, выскакивавшим из невидимого луча».

Кроме того, «дьявольские лучи Мэтьюса», как называл их сам изобретатель, могли убить мышь и нанесли немалый ущерб здоровью его ассистентов. Но обещал Мэтьюс куда больше: «Я могу вывести корабли из строя, разрушающе действуя на жизненно важные узлы оборудования, а также временно выводить из строя экипажи, приводя их в шоковое состояние». Свой вклад внес и знаменитый изобретатель Гульельмо Маркони, утверждавший, что тоже может парализовывать систему зажигания двигателей самолетов и автомобилей.

Не оставались в стороне и немцы. Европейская пресса утверждала, что связанные по рукам и ногам Версальским мирным договором немцы ведут эксперименты с «лучами смерти» в России и якобы большевики уже закупили грандиозные установки для защиты своих воздушных границ. А кроме того, русские инженеры ведут работы в этом направлении и сами. Вот только в обширном списке совместных работ Красной армии и Рейхсвера таких работ замечено не было. А человеком, действительно пожелавшим вооружить Красную армию смертельными лучами, был живший в Англии изобретатель по фамилии Грилович. 19 января 1925 года сотрудник советской военной разведки, работавший под крышей «Аркоса», англо-советской торговой компании, зарегистрированной в Лондоне, составил отчет «Касательно предлагаемых гр. Гриловичем способов получения «Лучей смерти»:

«Из слов гр. Гриловича видно, что при своих опытах, производимых в развитие способов Мэтьюса получения «Лучей смерти», изобретатель наткнулся на более мощный агент ионизации воздуха для посылки электромагнитного луча, чем употребляемые Мэтьюсом рентгеновские лучи…»

Советскому разведчику лучи Гриловича представлялись «мощным и страшным орудием войны» — при соответствующей доработке, конечно, которая должна была начаться с серии лабораторных опытов. Для их проведения требовалась смехотворная сумма в 35 фунтов стерлингов, которую и запрашивал сотрудник, добавляя дополнительные детали:

«Гриловичу удавалось расплавить металл, убивать птиц и пр. Поскольку изобретение по своей идее кажется несомненно новым и, возможно, практически применимым для вполне реальных целей, более удачным, чем лучи Мэтьюса, мы решили произвести тут соответствующие проверочные опыты на наш страх и риск.

Если таковые дадут положительные результаты, то, конечно, гр. Гриловича нужно будет отправить в Россию для детальной проработки в соответствующих лабораториях данного изобретения на месте, так как оно может сыграть у нас колоссальную роль. За ним тут уже охотятся агенты Военного Министерства, стремясь выудить его идею».

Но лондонские товарищи не учли тихоходность советского бюрократического аппарата. К начальнику снабжения Красной армии Иосифу Уншлихту доклад попал только 11 февраля 1925 года, а решение по нему — о срочном отпуске £35 — было принято еще неделей позже. Необходимые для опытов детали смогли заказать только в середине марта, но провести их не удалось. В мае 1925 года Уншлихту сообщили, что изобретатель Грилович бесследно исчез.

Скорее всего, его нашли агенты британской контрразведки. В «Аркосе» работало немало специалистов из «бывших», которые отказались возвращаться в СССР и, перейдя на службу в различные английские ведомства, сделали работу советских организаций в Лондоне просто невыносимой. Кто-то из них мог проинформировать британцев о переговорах с Гриловичем.

Но история все-таки имела продолжение. В том же 1925 году в Москве сняли художественный фильм «Луч смерти». Правда, его сюжет был совсем иной. Там агенты вражеской разведки выкрадывают аппарат, изобретенный советским инженером Подобедом. Но социалистическая «фабрика грез» не могла обойтись без счастливого завершения фильма — зарубежные пролетарии захватывают аппарат и уничтожают буржуазные бомбардировщики.

Фильмом завершилась и работа Мэтьюса. Он не смог достичь результатов, устраивавших военных в Англии, и переехал во Францию. Но не добившись результатов и там, перебрался за океан. Правда, развернуться в полную силу ему не удалось. Известный французский физик Поль Ланжевен назвал его «рецидивистом-мошенником», хотя и не вполне обоснованно. Что двигало Ланжевеном — любовь к истине или, возможно, просьба из СССР, большим другом которого он был многие годы, теперь навсегда останется неизвестным. Так что последним делом Мэтьюса стал снятый в Голливуде фильм. Умер он, как и положено главным героям таинственных историй, скоропостижно и при странных обстоятельствах.

НАЛЕТ НА ОТЕЛЬ СИЛАМИ ДЕСАНТНИКОВ, ВЫСАДИВШИХСЯ С ТЯЖЕЛЫХ ПЛАНЕРОВ, ПОЗВОЛИЛ ВЫВЕЗТИ ИТАЛЬЯНСКОГО ДИКТАТОРА В ГЕРМАНИЮ БЕЗ ЕДИНОГО ВЫСТРЕЛА.

В 1930-х годах работы над «лучами смерти» стали идти на спад. На повестку дня выходило новое противостояние. Вторая мировая война стала новым этапом в истории войн разведок. И одной из самых лакомых целей спецслужб были руководители воюющих стран. На них покушались и их спасали. Операция «Дуб» по спасению Бенито Муссолини, арестованного королем Италии Виктором Эммануилом III, прославила (спустя 20 лет) гауптштурмфюрера CC Отто Скорцени. Налет на отель «Кампо Императоре», где держали дуче, силами десантников, высадившихся с тяжелых планеров, позволил вывезти итальянского диктатора в Германию без единого выстрела. Впрочем, охрана и не собиралась стрелять — она получила приказ не сопротивляться. Однако без потерь все же не обошлось — один из планеров разбился, и десантники получили тяжелые увечья. Немецкий генерал Типпельскирх, написавший фундаментальный труд «История Второй мировой войны», охарактеризовал эту акцию как «авантюрную, стоившую больших жертв немецких десантников».

Впрочем, Гитлер был доволен Скорцени. Тот был произведен в чин штурмбанфюрера СС и награжден Рыцарским крестом. Фюрер вообще очень ценил «главного диверсанта Рейха» — едва ли не единственный из нацистских руководителей, он правильно называл его польскую по происхождению фамилию: Скожены. Не сказывались на отношении Гитлера и провалы Скорцени, которых, в принципе, за историю Второй мировой набралось едва ли не больше, чем успехов.

Так, ничем закончилась охота Скорцени на Иосипа Броз Тито (в своих мемуарах Отто даже подчеркивал, что он не принимал в ней участия). А самая громкая операция под его руководством — покушение на лидеров «большой тройки» Сталина, Черчилля и Рузвельта в Тегеране в 1943 году, закончилась, по сути, едва начавшись. «Легенду Рейха» остановили два советских разведчика — Николай Кузнецов, раздобывший в белорусских лесах информацию о начале подготовки операции, и Геворк Вартанян, 19-летний разведчик и сын разведчика. Его отец Андрей Вартанян долгие годы работал в Иране.

У БАССЕЙНА СТОЯЛИ СРАЗУ ДВА ОДИНАКОВЫХ НЕМЕЦКИХ ШПИОНА, БРАТЬЯ-БЛИЗНЕЦЫ! ПОКА ОДИН ВОДИЛ ЗА СОБОЙ СОВЕТСКУЮ СЛЕЖКУ, ДРУГОЙ ВСТРЕЧАЛСЯ С АГЕНТАМИ.

Как рассказывала Гоар Вартанян, жена Геворка, вычислить группу немецких радистов, заброшенных для обеспечения высадки основных сил операции «Длинный прыжок» во главе с самим Скорцени, отряду «легкой кавалерии» (так называли себя члены молодежной группы Геворка Вартаняна) удалось несколько водевильным способом. Советские разведчики знали виллу, где поселились радисты, знали в лицо их руководителя, но никак не могли понять, как этот парень работает. Ходит по улицам, пьет кофе, курит кальян. Бездельничает. И только когда Гоар Леоновна проникла на виллу, где он жил, все встало на свои места — у бассейна стояли сразу два одинаковых немецких шпиона, братья-близнецы! Пока один водил за собой советскую слежку, другой встречался с агентами. В итоге разобрались с обоими.

Справедливости ради надо сказать, что в противостоянии советских и германских спецслужб победа далеко не всегда оказывалась на нашей стороне.

28 апреля 1941 года глава IV управления РСХА — гестапо — бригаденфюрер Мюллер направил своему шефу Рейнхарду Гейдриху документ с длинным названием «Особенности отношения Советского Союза и Коммунистического Интернационала к немецкому рейху и занятым Германией территориям с момента заключения пакта 23 августа 1939 года».

Документ был посвящен методам агентурной работы советской разведки. Раскрыв несколько нелегалов, гестапо выделило закономерности создания «исключительно сильной шпионской сети, проникшей в само центральное правительство и еще дальше», определило стиль работы и типичные приемы советских разведчиков.

В общем они сводились к работе через третьих лиц и «многочисленных переселенцев, многие из которых были завербованы советскими разведывательными службами… В большинстве случаев им отдавалось приказание зарегистрировать под вымышленным именем свою новую квартиру с тем расчетом, чтобы эта явка могла быть найдена большевистскими агентами. Все таким образом приобщенные к делу переселенцы после своего приезда в Германию должны были политически осмотреться, чтобы иметь возможность поставлять сведения относительно настроений масс, ситуации в промышленности, условий труда, уровня производства и т. д.

Постоянным и долгосрочным было задание выяснять, где еще, кроме СССР, в не занятых Германией государствах можно установить связи с местными отделениями Коминтерна, которые могли бы также участвовать в сборе и анализе информации о Германии…»

Внимание нацистских спецслужб привлекали в первую очередь переселенцы из Польши и Прибалтики, которые могли быть завербованы НКВД, дипломаты и работники советских представительств, которым по роду службы было положено заниматься шпионажем, и находившиеся в подполье коммунисты. Других людей НКВД почти не использовало — впрочем, подобное «однообразие» методов характерно для практически любой разведки.

Как бы то ни было, в Тегеране в 1943 году немецкая разведка советской проиграла. Радисты были захвачены и перевербованы. После недолгой радиоигры им все же позволили сообщить о том, что они работают под контролем, и немцам пришлось отказаться от операции.

Свои планы по устранению нацистской верхушки были и у союзников.

28 июня 1944 года глава Управления специальных операций (УСО), созданного британцами в 1940 году для работы в тылу фашистской Германии, майор Колин Габбинс пригласил на совещание самых приближенных сотрудников управления. Перед ними была поставлена задача: собрать все сведения о привычках фюрера, его круге общения, распорядке дня, мерах безопасности и т. п. «В ближайшем будущем, — сказал Габбинс, — Гитлер так или иначе исчезнет со сцены, и, даже если мы не будем непосредственным орудием его устранения, мы должны быть готовы представить его исчезновение так, как это наиболее выгодно для антигитлеровской коалиции».

Габбинс также попросил руководителя британской разведки Стюарта Мензиса выделить для подготовки покушения одного из разведчиков. Мензис выполнил просьбу и распорядился всю информацию, касающуюся Гитлера, немедленно передавать в УСО. 28 июня стало днем начала операции «Фоксли».

БЫЛО БЫ ДАЖЕ ХОРОШО, ЕСЛИ БЫ ГИТЛЕР ОСТАВАЛСЯ ГЛАВНЫМ ГЕРМАНСКИМ СТРАТЕГОМ, ПОСКОЛЬКУ ОН НЕПРЕРЫВНО СОВЕРШАЕТ ГРУБЕЙШИЕ ОШИБКИ.

Решение ликвидировать Гитлера не было единодушным. У противников устранения фюрера были веские аргументы. Основной из них изложен в письме сэра Гастингса Исмея Уинстону Черчиллю. Исмей полагал, что хотя с чисто военной точки зрения «было бы даже хорошо, если бы Гитлер оставался главным германским стратегом, поскольку он непрерывно совершает грубейшие ошибки; однако если смотреть на ситуацию в целом, то чем раньше он уйдет со сцены, тем лучше». Черчилля же прежде всего интересовало, чтобы все выглядело так, будто союзники не имеют никакого отношения к убийству Гитлера.

Сотрудники германского отдела УСО, в большинстве своем противившиеся устранению рейхсканцлера, указывали на нежелательные моральные и политические последствия удачного покушения: у немцев появится соблазн канонизировать Гитлера как мученика, убитого врагами; союзников обвинят в том, что они прибегли к убийству, поскольку не могли победить на поле боя. Мог возникнуть миф, что если бы не гибель Гитлера, то Германия могла бы победить. Наконец, говорили они, Гитлеру следует позволить дожить до старости — тогда он лишится своего ореола и превратится во всеобщее посмешище.

Однако в руководстве УСО и правительстве Великобритании возобладала противоположная точка зрения. Одним из ее яростных адептов был консультант совета УСО вице-маршал А.П. Ритчи. Он утверждал, что многие немцы считают Гитлера сверхчеловеком, и это мистическое поклонение во многом объясняет способность Германии к сопротивлению. «Уберите Гитлера, и у нее ничего не останется», — говорил он о Германии.

Оставалось решить, как лучше устранить фюрера. Британские спецслужбы, похоже, проанализировали все возможные способы ликвидации Гитлера. Придумывать способы устранения лидеров нацистов англичанам было не впервой. До того они уже совершенно серьезно обсуждали идею внушить под гипнозом Рудольфу Гессу, плененному в 1941 году в Великобритании, идею убить шефа СС Генриха Гиммлера.

Предложенные специалистами УСО способы отравления Гитлера были не менее интересны. В 1944 году он жил в основном в баварской резиденции «Бергхоф». На той же горе располагались резиденции Геринга, Бормана и других нацистских лидеров. Британцы выяснили особенности климата и топографии баварских Альп; у них были планы местности с указанием строений, бараков СС, угольных шахт и заячьих нор. Британская разведка располагала также планом-схемой первого этажа дома Гитлера, на котором было указано буквально все: бар, сейф с секретными документами, холодильник и даже кровать и уборная Гитлера.

Распорядок дня Гитлера был также известен практически поминутно. Живя в поместье, он вставал поздно — не раньше 9 — 10 часов. После этого он с помощью денщика брился и одевался. Дальше следовала прогулка в чайный домик, которая занимала 15–20 минут. На прогулке Гитлера охраняли три эсэсовца, но он требовал, чтобы их не было видно. Около 4 часов пополудни Гитлер обедал — исключительно овощами (он был вегетарианец). После обеда работал примерно до 10 вечера. Ужинал около часа ночи и ложился спать в 3–4 часа ночи, а иногда и позже.

В конце концов от отравления доставляемого в «Бергхоф» молока отказались — могли пострадать невиновные. Отравлять питьевую воду в поезде, на котором ездил фюрер, было бессмысленно, поскольку он пил исключительно минеральную воду из бутылок. Всех заинтересовало предложение отравить чай. Было известно, что Гитлер употреблял его в больших количествах и всегда с молоком. Конечно, если добавить в чай яд, он помутнеет, но британцы полагали, что этого никто не заметит, поскольку сперва в чашку нальют молоко. Кажется, никто из сотрудников УСО не вспомнил о том, что это исключительно английская привычка: наливать сначала молоко, а потом чай. Остальные европейцы, в том числе и немцы, поступают наоборот.

Обсуждалась возможность заражения фюрера сибирской язвой. Даже микродоза привела бы к летальному исходу. Смертоносными бациллами предполагалось пропитать одежду Гитлера.

РУКОВОДСТВО УСО ОДОБРИЛО ДВА МЕТОДА УНИЧТОЖЕНИЯ ГИТЛЕРА, НЕ ОТЛИЧАВШИЕСЯ ОРИГИНАЛЬНОСТЬЮ, НО ЗАТО ВПОЛНЕ РЕАЛИЗУЕМЫЕ, — ВЗРЫВ ПОЕЗДА И ВЫСТРЕЛ СНАЙПЕРА.

Параллельно разрабатывались планы, напоминающие скорее войсковую операцию, чем операцию спецслужб. Самый грандиозный из них предполагал одновременную высадку парашютного десанта и бомбардировку резиденции Гитлера с воздуха. Привлекательность этой идеи заключалась в том, что одновременно с Гитлером можно было бы уничтожить и других подвернувшихся под руку известных нацистов. Проблема была только в том, чтобы представить дело так, будто Гитлер и все прочие погибли в результате внутреннего конфликта.

В итоге научный и войсковой подходы были отвергнуты. Руководство УСО одобрило два метода уничтожения Гитлера, не отличавшиеся оригинальностью, но зато вполне реализуемые, — взрыв поезда и выстрел снайпера. Поезд фюрера можно было взорвать в туннеле или на станции (в последнем случае достаточно сбросить с платформы на пути чемодан со взрывчаткой). Эксперты, за которыми оставался окончательный выбор, отдали предпочтение снайперу.

Снайпер, вооруженный мощной винтовкой с оптическим прицелом, мог с большого расстояния застрелить Гитлера во время утренней прогулки. Одного или даже нескольких снайперов предлагалось одеть в форму германских горных войск и снабдить гранатами для самозащиты. Для того чтобы занять исходную позицию, агентам надо было преодолеть заграждение из колючей проволоки и усыпить бдительность патрульных с собаками.

Сотрудники УСО не считали, что снайпер будет обречен на гибель. Были даже разработаны возможные пути для его отступления и места, где стрелок мог бы спрятаться после покушения. К осени 1944 года подготовка к операции «Фоксли» была завершена. Была определена и кандидатура человека, который должен был совершить роковой выстрел. Выбор УСО пал на британского военного атташе в США капитана Е.Х. Беннета. В марте 1945 года агент УСО, проводивший переговоры с Беннетом, докладывал о них руководству: «Его не только не смутила сложность задачи, но, напротив, он высказал горячее желание действовать».

Однако 26 марта из Лондона пришла шифровка: все переговоры свернуть. «В нынешних обстоятельствах нет необходимости привлекать данного офицера, — утверждал центр. — Возможно, в будущем обстоятельства изменятся». Вскоре обстоятельства действительно изменились. Причем кардинально — через месяц, 30 апреля 1945 года, Гитлер застрелился сам…

С развитием техники разведка осваивала все новые стихии.

В ночь на 16 июня 1952 года советские «МиГи» сбили шведский поисковый гидросамолет «Каталина», довольно глубоко забравшийся в наше воздушное пространство. В районе острова Муху (находится между о. Сааремаа и континентальной частью Эстонии) по самолету была дана предупредительная очередь, «МиГи» пытались загнать «Каталину» на наш аэродром, но нарушитель явно намеревался скрыться в нейтральных водах. Оба находившихся в воздухе «МиГа» открыли огонь. Один из пилотов заметил, как с подбитой «Каталины» опустился на воду плот. Расстреливать спасшийся экипаж советские летчики не стали и вернулись на базу. Людей подобрало судно из ФРГ.

В Швеции поднялась буря возмущения. Русские сбили мирный самолет, который, по заявлению властей, выполнял поисковую миссию в нейтральных водах! Дело «Каталины» тотчас стало обсуждаться во всем мире. Вспыхнувший скандал едва не привел к разрыву дипотношений между СССР и Швецией. Стокгольм направил в Москву ноту протеста. В ответ советские власти заявили, что, во-первых, гидросамолет был сбит над нашей территорией, а во-вторых, «МиГи» незадолго до этого сами были обстреляны. Шведы развернули в СМИ мощную антисоветскую кампанию с требованиями добиться от Москвы правды. Никто не верил, что «Каталина» могла атаковать новейшие советские истребители.

Журналисты задались и еще одним вопросом: что же искала «Каталина» в Прибалтике? Ответ они получили довольно быстро. Шведские военные объяснили, что 13 июня пропал транспортник «Дуглас» (DC-3), выполнявший тренировочный полет, и от экипажа из восьми человек до сих пор нет известий. Это заявление только усилило интерес к делу и разогрело страсти — если команда гидросамолета уже обнималась с родными и близкими, то семьи «дугласцев» мучились неизвестностью. В Швеции появилось словосочетание «вдовы DC-3». Женщины, а потом и их дети не хотели мириться с гибелью экипажа. Они изводили свое правительство сотнями запросов и требований, дело «Каталины» (а по сути — загадка «Дугласа») неоднократно обсуждалось на международных встречах.

ХВАЛЕНЫЙ ШВЕДСКИЙ НЕЙТРАЛИТЕТ ВО МНОГОМ БЫЛ ВИДИМОСТЬЮ: В НАЧАЛЕ 1950-Х ШВЕЦИЯ ТАЙНО СОТРУДНИЧАЛА С НАТО.

Но долгие годы случившееся оставалось загадкой. Тайна раскрылась лишь в 1990-е, когда участники событий начали давать показания в СМИ. И именно тогда стало широко известно, что хваленый шведский нейтралитет во многом был видимостью. В начале 1950-х Швеция тайно сотрудничала с НАТО. В Шотландии даже оборудовали секретную базу, куда должно было перебраться командование вооруженных сил Швеции при непосредственной угрозе нападения СССР. Натовские подлодки тренировались в территориальных водах страны, шведские аэродромы приспосабливались к приему стратегических бомбардировщиков США. Предполагалось, что в случае войны бомбардировщики НАТО вторгнутся на европейскую территорию СССР со стороны Балтики, поэтому Москва оснастила балтийские рубежи новейшими средствами противовоздушной обороны. Шведская разведка получила важное задание: проинспектировать советскую линию обороны и собрать максимум сведений о том, как она действует.

Транспортный самолет американского производства «Дуглас» (DC-3), принадлежавший вооруженным силам Швеции, был оборудован сверхсекретной аппаратурой, доставленной из США. Он носил «домашнее» название «Хюгин». По скандинавской легенде, ворон Хюгин служил богу Одину, совершая регулярные полеты по свету и докладывая хозяину о том, что делается в мире. Именно по этому принципу работал «Хюгин» железный, раз за разом курсировавший вдоль границы территориальных вод СССР. Утром 13 июня 1952 года пилот Альвар Эльмеберг поднял в воздух свой двухмоторный DC-3 и направился от стокгольмского аэропорта Бромма к советской границе. Кроме него, на борту находились еще семь человек. По некоторым сведениям, в команде был еще и некий иностранец, говоривший по-английски. Вылет был не первым, маршрут — знакомым. Но на этот раз самолет-шпион попал в переделку. Его атаковал МиГ-15, и пилот Григорий Осинский, получивший команду уничтожить противника, с задачей справился (за что был награжден орденом Боевого Красного Знамени). Подбитый «ворон» пошел на снижение и исчез в тучах. Впрочем, сам Осинский своими глазами гибель транспортника не видел.

Ни Стокгольм, ни Москва точно не знали, что случилось с экипажем. По ряду свидетельств, минимум один человек из команды успел покинуть горящий «Дуглас», парашют его раскрылся, но выжить ему все-таки не удалось.

Направляя ноту протеста СССР, шведы еще не знали, что миссия DC-3 давно для Москвы не тайна (именно поэтому были подняты по тревоге наши «МиГи»). А погубил «ворона» швед по кличке «Орел» — полковник ВВС и дипломат Стиг Веннерстрем, завербованный советской разведкой. Он сообщил, что «Дуглас» нашпигован американской техникой и охотится за сведениями о новых радиолокационных станциях на советском побережье. Когда шведские власти арестовали Орла, он признался, что работал на ГРУ, и был приговорен к пожизненному заключению (которое, кстати, давно кончилось; Веннерстрем живет в тихом пригороде Стокгольма и получает хорошую пенсию).

Поиски пропавшего «Дугласа» шли в несколько этапов. Сначала шведы попытались разыскать транспортник. Во-первых, тревожила судьба людей, во-вторых, были опасения, что шпионская «начинка» окажется в СССР. Кстати, возможно, заявление Москвы о том, что «МиГи» были обстреляны, не лишено оснований. По слухам, до сих пор живущим в шведской столице, высокий чин шведских ВВС, отвечавший за полеты DC-3, пришел в бешенство, когда услышал запись последнего сообщения с борта «Хюгина» — радист успел передать, что по «Дугласу» ведут огонь. Поняв, что самолет погиб, он лично отправился на своем истребителе мстить русским и, возможно, атаковал вылетевшие ему навстречу боевые машины. Под ответный удар «МиГов» и попала поисковая «Каталина».

Но потом разыскивать самолет-шпион стало рискованно. Дело было на слуху, координаты лежащего на дне самолета могли просочиться в прессу или дойти до Москвы — о разведывательной американской аппаратуре узнал бы весь мир, и репутация Швеции подверглась бы тяжелым испытаниям. Только после распада СССР шведские военные всерьез вернулись к поискам. Но и тут соблюдалась осторожность. Место предположительной гибели DC-3 оставалось гостайной, а потому многочисленные штатские специалисты, готовые помочь, не могли принять участия в работе. Любопытно, что в эти годы куда большую открытость проявила Москва, в то время как шведы по-прежнему не спешили поднимать завесу тайны.

Следующая попытка активизировать дело на международном уровне произошла в 2002 году — к 50-летию со дня гибели транспортника. «Вдовы DC-3» продолжали засыпать правительство запросами с требованиями найти самолет. Премьер Швеции Йоран Перссон обсуждал проблему DC-3 с президентом Путиным во время визита в Петербург и, возвратившись, заверил авторов запросов, что ему было обещано еще раз проконтролировать, все ли документы открыты. Шведские же военные, подвергавшиеся невероятному общественному давлению, согласились наконец открыть свой «черный ящик». После этого появилась возможность действовать у аквалангистов-любителей.

Автором уникального плана поиска самолета стал Андерс Яллай, по профессии гражданский летчик. Вместе с ним в экспедицию отправился его друг Карл (по стечению обстоятельств его фамилия совпадает с названием погибшего самолета — Дуглас). Прочесав 711 кв. км, 10 июня 2003 года они услышали первый слабый сигнал — на дне был обнаружен некий крупный объект. На следующий день сонар показал контуры самолета. Это была большая темная тень, распластавшаяся на песке.

Подъем «ворона» готовился долго и тщательно. Во время предварительных подводных работ водолазам удалось обнаружить останки пилота Альвара Эльмеберга, которые сразу подняли на поверхность. Вытащить удалось и отдельные (сравнительно легкие) части транспортника. Водолазы каждый день рисковали жизнью, очищая дно вокруг «Дугласа» от старых мин, установленных во время войны на подступах к Готланду. Позже при проведении операции были применены уникальные технологии «подводной заморозки». Быстро подняв алюминиевый корпус самолета с помощью «корзинки» с невысокими бортами, смонтированной из стальных прутьев (20 метров в длину и 5,5 в ширину), специалисты разбили стометровый участок дна на десять квадратов, которые один за другим заморозили. Превратившиеся в глыбы льда донные отложения и грунт были вытащены на поверхность, чтобы не упустить при исследованиях ни малейшей детали. «Дуглас» был доставлен на базу ВМС в центральной Швеции, первыми его осмотрели военные спецы.

В корпусе самолета и вокруг него были обнаружены останки людей. После всех идентификационных работ выяснилось, что похоронить в шведской земле можно четверых членов команды. Еще четверых найти не удалось. Все они были телеграфистами, и все в момент катастрофы могли выжить, поскольку находились в неповрежденной носовой части самолета. На протяжении десятилетий ходили упорные слухи о том, что четырех шведов встречали в различных лагерях СССР. Кроме того, в районе Готска-Санден свидетели видели неизвестный гидросамолет, стартовавший с советской стороны, который мог взять людей на борт.