Добро. Вторая часть

Решившись на кардинальные меры, я попрощался сам с собой. Мне казалось, что своим существом, я стираю его из поля информации. Не знаю почему, но я забывал его в любых из миров. А как источник информации, я знал, что, забывая, отворачиваясь, исчезает то, чего не видно.

Поэтому, я растворился в нем. Стерев свое отражение. Оставив, лишь его. Как умирающий старик на земле, оставляя себя в сыне, внуке, правнуке…

В ПОИСКАХ ПАПЫ.

Я смотрел на здание с множеством окон – порталов в иные измерения, где мы последний раз виделись с папой. Оно мне ужасно надоело, хотя я здесь находился, чтобы его увидеть. Я ждал его. Скучал и надеялся на встречу.

Но он не приходил.

И все волшебные свойства окон не работали. Это были обычные картинки с иными мирами, а не двери в другие миры. Порталы стали обычным визуальным обманом.

Я отошел от дома, пообещав себе, постоянно сюда возвращаться, в ожидании папы.

– Моя надежда, – думал я, – все преодолеет. – Тем более, я чуть-чуть поживу. Чуть-чуть подумаю. Вне отца. Вне ожиданий.

Мне показалось это некрасиво. Но, что поделать, не вечность же здесь стоять. Я уже и забыл, как это было на земле. Там, хотя бы, можно было обманывать вечность, придумывая время, истории, другие миры. Читая книги, отдаваясь фантазиям. Там можно было спать, и видеть сны.

– В этом новом мире, все постоянно! – Говорил я обиженно. – Все неизменно. И еще этот дом – последняя надежда на перемещение, мысли, фантазию. Он стал мертвым после того, как папа исчез! Я остался стоять там, куда не приходил, и откуда не уйти… Я узник в собственном мире!

Я задумался.

– Что-то нужно делать, – думал я, – иначе я стану просто фотографией на чьем-то комоде. А потом, и вовсе исчезну. Ведь фотография может быть выброшена. Или ее потеряют. А может быть всех скроет земля, всех тех, кто помнит того, кто изображен на этой фотографии.

Внутри, как и снаружи, ведь мир был единым целым, все замерло от местного ужаса. И он не проходил, как это бывает на земле. Когда боль притупляется, после продолжительного своего существования.

Мир стал ужасом.

Я стал ужасом.

Единственный функционал, который здесь еще работал, это перелистывание кадра. Времени не было, чувства имели иную форму. Не было сна, ночи, дня. Было лишь, некое, цифровое поле информации. А ее можно было лишь перелистнуть, оставляя основу, меняя ответвления полностью.

– Но это значит, что я могу забыть папу! – Горестно думал я. – Но иного выхода нет. Я здесь уже целую вечность, в ожидании. И ничего не меняется. У меня даже нет возможностей изменить все это. С исчезновением папы, я словно потерял себя, как сущность этого мира. Превратившись в неподвижный мир.

Решившись на отчаянный шаг, от безысходности, я в надежде, что в новом поле информации, все-таки найду папу, я перелистнул новый мир, как таковой.

Красивое и неспешное утро. Немного пасмурное и холодное.

Почему неспешное? Да потому, что можно поваляться на кровати, и пускай уже обед. Ведь сегодня выходной день!

– Саша, хватит пролеживать бока! – Раздался голос мамы. – Пора завтракать. И нужно делать дела.

– Ну, мам. – Отозвался я. – Какие еще дела? Сегодня же выходной!

– Это не значит, что ты теперь все выходные проваляешься на кровати. – Строго крикнула мама. – Тебе еще осталось планшет в руки взять, и тебя точно, не вытащить оттуда. Быстро вставай.

Я поднялся, нацепил футболку. На штаны не было сил.

– Лень. – Подумал я.

И не спеша, побрел в кухню, шаркая во всеуслышание ногами.

Демонстративно сел, выказывая свое недовольство. Но меня растопил аромат, который доносился, от только испеченных блинов.

– Бабуля! – Подумал я. – Наверно уже убежала по магазинам, предварительно, с самого утра, пожарив блинчики.

– Куда хватаешь? – Строго сказала мама, увидев, как я обжигаю пальцы. – Быстро умываться. Что за лентяй?

– Как обычно! – подумал я. – Что за жизнь? Делай то, делай это. Когда я уже вырасту? Смогу есть блины в кровати, не вставая, всю свою счастливую жизнь.

Я пополз в ванную, в прямом смысле этого слова.

– Как я буду есть блины, – думал я, перемещаясь в ванную комнату, – не вставая с кровати, когда без бабушки их не будет. Ведь в моих планах взрослой и самостоятельной жизни нет места постоянным просьбам. Нет распоряжений от мамы и бабушки. А с ними это невозможно. А нет их, нет и блинов. Эх. Замкнутый круг!

Я умылся. Если это можно назвать умыванием. Так, покривлялся у зеркала, воображая зубную щетку микрофоном. И вернулся в кухню.

– Умылся? – Спросила мама.

– Да, – ответил я, вкладывая все актерское мастерство в свой ответ.

– Ну конечно, – сердито посмотрела на меня мама, – губы аж коркой покрылись со вчерашнего вечера. Наверно, и капля воды на них не попала.

– Ну, мам! – Искривил я голос с лицом. – Честно, умылся.

– Как хочешь! – Отвернулась от меня мама. – Выпадут все зубы, тогда будешь знать. Ешь давай, только осторожно. Горячее!

Как всегда, я просидел за столом пол дня. То ли мечтал, а может быть, я просто не хотел доедать последний и холодный блин. Если бы я знал, что это непомерное счастье, вот так просто сидеть, не делая ничего. И именно тогда, когда тебя ждут какие-нибудь, непонятно для чего, дела. Я бы навсегда закрепил за собой эту привычку. И пронес бы ее через время, в свою взрослую жизнь. Во всем есть свои хитрости. Тянуть кота за хвост, оттягивая дедлайн, это же так прекрасно. Но во взрослой жизни все по-иному, другие сроки, и наказание за их несоблюдение. Хотя, если разобраться, то все однотипно, лишь листья осыпаются, и вновь набухают почки.

Поэтому я утратил свои навыки мирного созерцания. И как только слышал строгий голос мамы, тут же пытался исправиться. Забывая о том, что всегда можно договориться. Стоит только улыбнуться, и объяснить, что последний блин – это сила. И я, просто-напросто, обязан его съесть.

– Хватит здесь сидеть! – Сказала мама, словно следила за мной из-за угла. – Иди прибери комнату.

– Зачем нужно это делать, – думал я, – если вечером все равно начну строительство нового города лего. Сейчас же его придется сломать, убираясь в комнате. Каждый день одно и то же.

Я впился в одеяло жирными руками, чтобы заправить кровать.

– Упс. – Прозвучало во мне.

Но было уже поздно. Пришлось полностью вытереть руки об одеяло, потерев им о сухие места, дабы потерять улики с места преступления.

И я начал свое разрушение. Я наблюдал за своими действиями, и это напоминало мне цивилизации, которые бесследно исчезли с лица земли. Я любил всякие истории, которые мне рассказывали родные. Но истории про затерянные и исчезнувшие миры, я любил больше всего.

Через очень долгое время, так как я постоянно мечтал, представляя, как взлетаю в небо прямо из окна своей квартиры, комната была убрана. Она напоминала выжженную и мертвую землю. Ни души. Вся жизнь была погребена в изолированных контейнерах для игрушек. Так их бездушно называла мама, не понимая, что здесь творится настоящая история.

– Беда не приходит одна! – Подумал я, когда услышал, как открывается дверь. – Ну конечно, как только я закончил с одним делом, тут же появится другое.

Я знал, что это пришла бабушка. Они словно меняли друг друга, как агенты Смит в матрице, создавая целую цепочку интернетного мироздания.

– Не успела мама успокоиться, – думал я, – а ее обычно, надолго не хватает. Раздав мне разные поручения, она всегда удалялась в свою обитель взрослых дел и мыслей. Тут же появляется бабуля. Нет, я конечно же люблю ее, пока она готовит вкусности, или рассказывает интересные сказки. Но вот в остальном, это настоящая машина по изучению. Причем, я подозреваю, она сама плавает во всех этих вопросах, зная наверняка только тогда, когда возьмет в руки очередную книгу.

– Сашенька, – ласково крикнула бабушка, – ты покушал?

– Да, бабушка! – Ответил я, ожидая следующего вопроса. – Раз, два, три…

– А чем ты занимаешься? – Прозвучал второй, ожидаемый вопрос.

– Убираюсь в комнате. Мама сказала. – Добавил я, делая ударение на авторитетное «мама».

– Ну, раз мама сказала, – сработал мой хитрый ход конем, – тогда убирайся, а потом, мы с тобой позанимаемся письмом, и почитаем стихотворения. И одно нужно будет выучить!

Я отсрочил свое наказание выходного дня. Во мне кипела кровь умного диктатора – властного царя, который ждет своего часа, когда взойдет на трон. Но только отсрочил. Неминуемая гибель моего детского счастья была близка, как ни крути.

Я присел на пол, и закружился в своих мечтаниях. Больше мне ничего нельзя было делать. Иначе бы мой хитрый план развалился. Грохот игрушек, или звуки интернета, услышала бы бабушка.

– Что за выходные? – Иногда думал я, прерываясь в своих фантазиях. – А завтра еще бассейн и танцы. Нет, поначалу, конечно же интересно, как все новое. Но потом начинается одна и та же работа, сквозь «не хочу». А так хочется ничего не делать.

Я задумался:

– А вдруг, это единственный двигатель земли? Как планета будет крутиться, если все будут лениться, и просто сидеть, фантазируя движения? Если мама не заставит меня сломать город из конструктора, то как я его потом заново отстрою? Мне уже через неделю надоест этот неизменный город.

Я был в восторге от того, что мог мыслить по-взрослому. Не понимая того, что взрослые приходят в восторг, когда мыслят по-детски. Ведь детство всегда открыто и наивно.

– Так-то оно так, – продолжал я рассуждать, – но хотя бы, раз в неделю ломать мой шедевральный город, а не каждый день.

Я глубоко вздохнул, и устав от земных мыслей, вновь погрузился в свои фантазии.

За окном потемнело. Возможно, это тучи, нависшие над домом, а может быть, уже вечерело, я не знал, да и не интересовался. Но темная комната придавала моим мечтаниям легкий шарм. От чего, мое тело покрывалось слабыми мурашками.

Внезапно, комната стала сверкать лучезарным светом. Стены стали раздвигаться, и я оказался в своих фантазиях полностью, с головы до ног. Вместо потолка красовалось голубое небо, озаренное ярким солнцем. Вместо комнаты, вокруг меня страстно дышали тропики. Они передавали все звуки природы, которые только можно было вообразить.

Я был одет в походную одежду. Мощные ботинки на тракторной подошве. Штаны защитного цвета, с множественными карманами. Футболка, поверх которой красовался ремень с чехлом. А в нем покоился стальной нож. Шляпа, как у ковбоев, и пиратский платок, повязанный вокруг шеи.

В руке я крепко сжимал мачете. Здешний лес был очень густым, и мне необходимо было расчищать себе путь.

Я аж взвизгнул от радости, которая переполняла меня.

– Я путешественник далеких миров! – Крикнул я восторженно.

Эхо раздалось со всех сторон, вернувшись ко мне. Это меня порадовало.

Я долго бродил по здешним зарослям. Мо поиски приключений никуда не продвигались. Я только шел, и шел, постоянно рассекая кожу до крови о высоченные кустарники.

Впереди показался небольшой просвет. Лес, словно облысел. Доносились крики чаек. И я с звонким смехом, направился туда. Когда я миновал последний ряд деревьев, передо мной открылся необъятный простор морской стихии.

– Как красиво! – Завороженно произнес я.

Я долго и упорно скатывался вниз по склону. Вязкий песок постоянно старался всосать меня внутрь. Но все-таки я добрался. Свежесть моря кружила мне голову, в прямом смысле этого слова. Я даже плюхнулся на попу, потеряв координацию.

Но каким было мое удивление, когда я посмотрел в горизонт. В сторону моря, к которому так долго добирался.

– Что за обман? – Вопросил я небеса.

Моря не было нигде. Абсолютно. Лишь бескрайние просторы пустыни, зловеще угнетали мой взор.

– Песок, песок, песок! – Чуть ли не заплакал я. – Один песок, и больше ничего.

Я вымотанный сидел на раскаленном песке, мне страшно хотелось пить. Я обернулся, но лес куда-то исчез. Позади была такая же картина, как и спереди. Бесконечная равнина песка. Я задрал голову кверху, чаек там тоже не было. Лишь небольшая туча, из каких-то черных и огромных птиц. Они словно, не кричали, а хрипели противным и истошным звуком.

Я на мгновение сдался, и закрыл глаза, чтобы не видеть эту дикую опустошенность.

Когда я начал приоткрывать веки, песок наглым образом залетел мне в глаза, словно он прятался от ветра. Я стал моргать, и тереть руками лицо. И вот, через мгновение, я сидел весь в слезах, соплях и с грязной моськой.

Найдя в себе еще немного воли, я все-таки открыл свой взор, пробивавшийся сквозь тоненькую щелочку.

– Не может быть, – прошептал я.

Передо мной стоял дом, вернее я видел только его очертания, в связи с моим размазанным видением. А равнина из песка искажалась визуально, но не от грязи в глазах, а как картинка в двухмерной компьютерной игре. Ну или, как в моей любимой игре майнкрафт.

Я, конечно, слышал про то, что в пустыне могут быть галлюцинации. Но сейчас моя память не была способна на такие подвиги. Мне казалось, что я схожу с ума. Больше не хотелось строить из себя взрослого героя.

– Мама! – Протяжно взвыл я.

Я долго лежал, уткнувшись носом в песок, и рыдал. Мне было настолько себя жалко, что это перебарывало даже страх в моей голове, от того, что я сюда попал.

Делать было нечего. Я не мог здесь валяться целую вечность. Приподнявшись, я с опаской вновь посмотрел в сторону, где появился дом.

– Да нет. Ну что за наваждение? – Взмолился я, когда уже отчетливо рассмотрел тот самый дом.

Это была громадина, от земли до неба. Серая, и непонятной формы. Но, что меня поразило больше всего, дом был усеян множеством окон. Разных форм, и величин.

– Да их здесь миллион! – Проронил я вслух.

Действительно, если собрать все дома в моем городе, то окон в этих домах, было бы все равно меньше, чем на этой экспозиции окон.

– Невероятно! – Не верил я своим глазам.

Я постарался приблизиться к дому. Но, как только я сделал первый шаг, все вокруг затряслось. Знойная жара стала разбавляться с небольшим и прохладным ветерком. Все в глазах потемнело.

– Саша! – Услышал я строгий голос бабушки. – Ты чего тут замер? Сидишь и ничего не делаешь. Ты строитель?

– Нет, – не понимая вопроса, но обрадовавшись бабуле, ответил я.

– Тогда, чего ты сверлишь стену взглядом, да еще улыбаешься? – проявила свое остроумие бабушка.