Четыре цивилизации

В V—III тыс. до н. э. в Дунайско-Днепровском междуречье формируется Трипольская культура бронзового века, с городами до 20000 чел. Заметим, это происходит одновременно с появлением первых государств в Египте и Месопотамии. В это же самое время на Северном Кавказе формируется другая высокоразвитая культура бронзы – Майкопская культура, 2-я пол. IV – нач. III тыс. до н. э. Она характеризуется масштабными работами по террасированию склонов Кавказа для более эффективного использования земли. При спокойном течении истории дальнейшее распространение этих культур должно было привести к «замыканию клещей» вокруг Черного моря и созданию единой высокоразвитой цивилизации, или, может быть, двух-трех. Однако этого не произошло. На смену этим культурам пришли более примитивные.

Долгое время велись научные споры относительно прародины индоевропейцев, предков большинства современных народов Европы, Среднего Востока и Индии, а также обеих Америк и Австралии с Новой Зеландией. Выдвигались гипотезы: анатолийская, центрально-европейская, балканская, индийская. В настоящее время общепринятой считается «курганная гипотеза» Марии Гимбутас, согласно которой прародиной индоевропейцев является степная зона восточной Украины и юга России от Днепра до Урала. Ее мы и будем придерживаться.

Все пространство между Трипольской и Майкопской культурами, т.е. левобережье Днепра и Донские степи, занимала Днепро-Донецкая культура (с 5000 г. до н.э.), местные племена загонных охотников, рыболовов и собирателей, говоривших на праиндоевропейском языке.

К 3500 г. до н.э., вследствие контактов с трипольцами и майкопцами, у них также возникает примитивное земледелие и, главным образом, скотоводство. С 3200 г. до н.э. на основе Днепро-Донецкой культуры формируется чисто скотоводческая Среднестоговская культура. Не имея тысячелетних традиций земледелия, носители этой культуры быстро оценили преимущества именно кочевого скотоводства в степном ландшафте – возможности быстрых перекочевок в любом направлении в условиях слабопересеченной местности, и огромные просторы пастбищ. Кочевое скотоводство, по сравнению с оседлым земледелием, более «естественно» для человека, оно не требует тяжелого монотонного труда, зато здесь необходимы смелость, сила и ловкость, то есть качества, присущие человеку вообще и загонным охотникам в особенности (подробнее см. «Неолитическая революция»). Повышение температуры с севера на юг и снижение влажности с запада на восток, означающие изменение периода цветения трав, длительности снежного покрова и его толщины, давало возможность найти сезонные пастбища в любое время года. Помимо заимствования крупного рогатого скота, овец, коз и свиней у трипольцев и майкопцев, носители Среднестоговской и наследовавшей ей Ямной культур, праиндоевропейцы, приручают лошадь в качестве верхового и вьючного животного. Они же изобретают колесо и повозку. Они овладевают технологиями бронзы. Вместе с этими технологиями и кочевым образом жизни у них формируется соответствующий менталитет – подвижный, воинствующий, экспансионистский. Ямная культура распространяется на восток до Волги и Урала.

В период с 3200-2700 гг. до н.э. кочевники уничтожают Трипольскую и Майкопскую культуру, также располагавшиеся в степной зоне. Земледельческие культуры, не успевшие сформироваться в государства, не смогли себя защитить. С этого момента на четыре с лишним тысячелетия огромные евразийские степи оказываются во власти кочевников. Возникает Дикое поле.

Здесь я вынужден не согласиться с А.М. Хазановым («Кочевники и внешний мир», С.-Пб., Филфак СПГУ, 2007), который утверждает, что кочевое скотоводство возникает только на землях, не приспособленных для земледелия. Скорее наоборот, земледельческая цивилизация не может возникнуть в зоне степей, так как не выдержит конкуренцию с кочевыми культурами, подвижными, воинственными и вполне эффективными в данном ландшафте.

Понятие «кочевое скотоводство» не нужно абсолютизировать. За несколько тысячелетий в степной полосе Евразии сменилось множество народов и культур, которые можно отнести к кочевым, но все они существенно отличались друг от друга. Соответственно, формы скотоводства менялись. Кто-то из них вообще не имел постоянных поселений и вел исключительно кочевой образ жизни, другие лишь время от времени, в зависимости от сезона, перемещались на сравнительно небольшие расстояния. Вторые могли иметь более-менее постоянные поселения с относительно капитальными постройками. Историки их иногда называют не «кочевыми», а «отгонными» или «пастушескими». И все-таки все они постоянно перемещались.

Соответственно, кочевое скотоводство не означает полного отсутствия земледелия в степной зоне, но оно существует отдельными очагами, в качестве вторичного вида хозяйственной деятельности.

Когда мы говорим про сельское хозяйство, мы подразумеваем земледелие и скотоводство как некий единый комплекс. Но на самом деле заниматься интенсивным земледелием и скотоводством одновременно крайне затруднительно – слишком разные требования и к окружающему ландшафту, и к образу жизни.

Земледелие подразумевает обработку крестьянином определенного участка земли, размер которого соответствует физическим возможностям его обработки в соответствии с тем уровнем технологий, который существует в данное время. Соответственно, главной ценностью является именно этот определенный участок земли. Мы не касаемся здесь вопроса собственности на землю, она может быть различной, но факт остается фактом, при занятии земледелием главной ценностью становится земля. Такой способ производства подразумевает оседлость. Ко всему прочему, ограниченность площади участка, который способен обработать один крестьянин, подразумевает достаточно большую плотность населения.

Скотоводство же, наоборот, привязано не к земле, а к скоту. Скоту нужны пастбища, и их нужно постоянно менять: во-первых, стадо животных быстро выедает пастбище, во-вторых, питаться скоту необходимо круглый год, и, соответственно, необходимы сезонные смены пастбищ. Это подразумевает необходимость кочевого образа жизни. Один человек может пасти значительное количество скота, ему необходимы только пастбища, причем все время новые. И это подразумевает низкую плотность населения.

Естественно, у земледельцев тоже имеется скот, но, как правило, его мало, потому, что пасти его негде и некому – земледелец занят земледелием, и землю использует для земледелия. Можно, и даже необходимо, иметь несколько голов скота, чтобы иметь тягловую силу для пахоты, источник шерсти, молока, вьючный транспорт. Но иметь постоянный и надежный источник мяса – непозволительная роскошь. На мясо забивали только старых животных, неспособных уже выполнять другую, основную функцию.

С другой стороны, скотовод, вынужденный постоянно перемещаться в поисках новых пастбищ, не может себе позволить заниматься полноценным земледелием, так как, во-первых, его посадки будут уничтожены его же скотом, во-вторых, он, скорее всего, не успеет собрать урожай, так, как вынужден будет откочевать, чтобы прокормить скот, а в-третьих, у него просто не будет времени на обработку земли. Но, тем не менее, какие-то небольшие грядки он себе позволить может. А если это не совсем кочевое скотоводство, а отгонное, то роль земледелия может возрасти еще больше – пока мужчины угонят стада на летние пастбища (например, на север или высоко в горы, к альпийским лугам), женщины могут обрабатывать землю. И все-таки, земледелие даже в таком случае остается у скотоводов на «вторых ролях».

Поскольку скотоводу необходимы все время новые пастбища, он рано или поздно посмотрит на земли, занятые земледельцами, и неизбежно возникнет конфликт. Этот конфликт сопровождает всю историю человечества. Он зафиксирован в Библии как конфликт между родными братьями Авелем и Каином. Как известно, Авель был пастухом, а Каин земледельцем. И то, что Каин оказался «плохим», говорит только о том, что древние евреи, составители Библии, были скотоводами.

Образ жизни формирует определенный менталитет народа. Земледелец, привязанный к своему клочку земли, по своей природе не воинственен. Ему, по большому счету, все равно, кто у него отнимает часть урожая в качестве дани или налогов, важно только, чтобы этот «кто-то» выполнял все свои функции в качестве власти – поддерживал в исправном состоянии системы мелиорации и обеспечивал порядок и безопасность. Он не умеет владеть оружием – ему это просто не нужно, оборонную и полицейскую функцию за него выполняет государство. Земледелец, вынужденный жить в условиях высокой плотности населения, более социализирован и дисциплинирован.

Напротив, кочевник-скотовод, все время перемещающийся со своими стадами, всегда готов к любым неожиданностям на новых землях, соответственно он воинственен. Вынужденный защищать свои стада, он вооружен и хорошо владеет оружием.

Земледелец не представляет себе жизни без своего участка земли, он тяжел на подъем. Если он вынужден воевать, то его война должна «уместиться» в промежуток времени между посадкой и сбором урожая.

Напротив, кочевники-скотоводы чрезвычайно мобильны, и способны быстро собираться в крупные армии. У скотовода, как правило, нет своей земли. Любая земля, где достаточно травы, его, но ровно до тех пор, пока траву не выел скот. Из-за этого часто возникали конфликты между разными кочевыми племенами и народами.

Ко всему прочему, кочевое скотоводство достаточно продуктивно и значительно менее трудоемко, чем земледелие.

Кочевники имели достаточно высокоразвитые ремесла. Они изобрели колесо со спицами, повозку, они достаточно рано овладели бронзой и железом, они изобрели стремена, седло, и многое другое.

При этом мы не говорим про лошадь – казалось бы, неотъемлемый атрибут кочевника, делающий его непобедимым. Все, что мы говорили о боевых преимуществах кочевников, справедливо и без лошади. Многие кочевые народы Африки не владели лошадьми, что не снижало их экспансионизма. Кенийские масаи и южноафриканские зулусы славились своими боевыми качествами без лошадей. Но наличие лошадей делало кочевников просто непобедимыми.

Все это играло на пользу кочевникам. Мобильность кочевых цивилизаций в чем-то сходна с мобильностью морских цивилизаций. Очень много общего в истории викингов и, к примеру, половцев, только вместо моря – степь, а вместо корабля – лошадь. Но, тем не менее, в историческом процессе кочевники, в отличие от мореплавателей, проиграли. Вот почему:

1. Кочевой образ жизни предполагает низкую плотность населения, соответственно более примитивную социальную организацию, что бы ни говорил по этому поводу Лев Гумилев, идеализировавший «Великую степь». Кочевники смогли создать более-менее полноценные государства, только подчинив себе земледельческие общины и включив их в состав своего государства. Но в этом случае кочевники сами со временем становятся земледельцами, мы это увидим далее. Ни одно чисто кочевое общество так и не перешагнуло уровень протогосударства, или «вождества» (разве что монголы, но только с помощью китайских и персидских «учителей» и, при этом, крайне не на долго).

2. Кочевое скотоводческое хозяйство, будучи достаточно эффективным в степном ландшафте, тем не менее, значительно уступает в эффективности всем земледельческим цивилизациям. А это значит, что прибавочный продукт в степи намного меньше. В силу этого, а также в силу их образа жизни, у кочевников не может быть полноценных городов, а именно города являются сосредоточием ремесел, образования, науки, культуры, и, соответственно, центрами развития. «Великие» столицы кочевых каганатов – Итиль, Баласагун, Сарай-Берке, Каракорум – не оставили после себя даже развалин, их местоположение до сих пор точно не установлено. Соответственно, кочевые культуры, по сути, останавливаются в своем развитии, а все новое черпают у соседних оседлых народов. Быт монгольской кочевой семьи времен Чингисхана и в начале XXI практически одинаков.

3. В силу меньшей эффективности хозяйства, кочевники гораздо больше нуждаются в товарах и продуктах, производимых оседлыми земледельческими цивилизациях, чем наоборот. В евразийских степях кочевники постоянно контактировали с развитыми оседлыми культурами, либо в форме приграничной торговли, либо в форме грабежа. В африканских саваннах высокоразвитых оседлых цивилизаций так и не возникло, и кочевники были вынуждены мириться с существованием рядом с собой земледельческих племен (или каст), не забывая при этом подвергать их нещадной сегрегации. В этом заключается причина отсталости Африки – африканский трайбализм, самым трагичным проявлением которого стал геноцид тутси в Руанде в 1994 г. (см. «Почему Африка такая отсталая»).

Впервые разделение на оседлых земледельцев и кочевых скотоводов произошло еще в Плодородном Полумесяце. Если земледельцы преимущественно переместились в поймы рек, в те самые аллювиалы, где были более легкие и плодородные почвы, то скотоводы остались в горах, где, в зависимости от сезона, могли перемещаться со своими стадами вверх или вниз в поисках свежей зеленой травы – зимой, когда в долинах достаточно влаги и зеленая трава, вниз, а летом, когда внизу все выгорает, вверх, к свежим альпийским лугам, пока там не выпадет снег.

Но в Плодородном Полумесяце горные «отгонные» кочевники не представляли особой опасности для земледельческих «речных» и «горных» цивилизаций в силу своей малочисленности. Горы, разделенные ущельями и хребтами, препятствуют мобильности скотоводов, каждая группа которых вынуждена кочевать по определенной горной долине, перемещаясь вверх-вниз по устоявшемуся маршруту. Группы, кочующие в соседних долинах, могут годами не общаться друг с другом. Так было насколько тысяч лет назад, так осталось и сейчас. В Дагестане, горном Таджикистане или в горах Афганистана в каждом селе существует свой язык, а высокоразвитая Швейцария разделена на кантоны – фактически независимые государства. Из-за такой разобщенности горные кочевники не могли объединиться, чтобы осуществить свою экспансию, скорее наоборот, они сами постоянно становились жертвами нападений сопредельных земледельческих держав. И, в общем-то, они были вовлечены в товарооборот, получая из речных или горных долин необходимые продукты земледелия и ремесленные товары в обмен на свой скот. Но они оказали большое влияние на «горные» цивилизации, став, в значительной степени причиной их экспансионизма, и, в еще большей степени, их ударной силой, или «пушечным мясом».

Интересно проанализировать, какая форма правления формируется в «степных» цивилизациях. В России устоялось мнение, что традиции монархизма и деспотизма пришли к нам из Золотой Орды, из степи, но я с этим не соглашусь. Своей подвижностью кочевники напоминают жителей «морских» цивилизаций. Кочевника трудно заставить встроиться в систему тоталитарного государства с обладающим абсолютной властью монархом. Как приморский рыбак может в любой момент уплыть на соседний остров и начать там новую жизнь, так и кочевник может в любой момент откочевать со своими стадами в любом направлении. Кочевнику это сделать даже проще, он не держится за свой участок земли. В «морских» цивилизациях в таких случаях возникали договорные отношения, республика или ограниченная монархия. На первый взгляд, то же должно было происходить и в степях. Но это только на первый взгляд.

Греческая и финикийская колонизация проходила в Средиземноморье достаточно мирно. Для создания колонии нужен совсем небольшой участок земли, колонисты чаще всего договаривались с туземцами о его предоставлении. Поделившись землей, туземцы получали возможность для взаимовыгодной торговли с колонистами. Известно, что Геродот писал о скифах-земледельцах, живших поблизости от причерноморских колоний. Но известно, что скифы были кочевниками-скотоводами. По-видимому, в связи с тем, что греческие колонисты нуждались, прежде всего, в зерне, некоторые из них перешли к оседлости и освоили земледелие.

Хорошо известен миф об основании Карфагена. Карфаген был основан в северной Африке выходцами из финикийского города Тира в конце IX века до н. э. Согласно легенде, город основала вдова финикийского царя по имени Дидона. Она пообещала местному племени заплатить драгоценный камень за кусок земли, ограниченный шкурой быка, но при условии, что выбор места останется за ней. После того, как сделка была заключена, колонисты выбрали удобное место для города, окольцевав его узкими ремнями, сделанными из одной бычьей шкуры.

Португальцы, основывая свои опорные пункты в Африке, начинали с местными вождями оживленную торговлю рабами, французы в Квебеке и новгородцы на русском севере мирно скупали у местных племен пушнину. Туземцам всегда было выгодно появление такой колонии по соседству с ними.

Совсем другая ситуация возникает при перемещении кочевника со своими стадами. Ему на новом месте нужны пастбища, т.е. земля. А на ней кто-то живет. Возникает конфликт. Чтобы получить новые пастбища, кочевники, индивидуалисты по своему менталитету, вынуждены объединяться в крупные сообщества. И в любом конфликте побеждает тот, кто лучше организован. Необходимо единоначалие, появляется вождь, хан, каган, бек. Таким образом, в степи формируется именно монархическая система власти. Но власть монарха в степи не настолько абсолютна, как в «речных» и «горных» цивилизациях, хотя и весьма значительна.

Главное отличие монархической системы власти в степях и в речных долинах или в горах заключается в том, что в степях власть монарха – это осознанный свободный выбор людей для противостояния врагам. На общемонгольском курултае (съезде) 1206 г. Темуджин стал Чингисханом, на последующих курултаях его наследники выбирались Великими ханами.

Поэтому, у власти в степи нет необходимости в какой-то мистической религии, чтобы обеспечить лояльность населения. Кочевое общество достаточно веротерпимо, а роль религии в мировоззрении индивидуума невелика. Монголы исповедовали тенгрианство, поклонялись Вечному Небу, но при этом среди них было много и христиан несторианского толка, и мусульман. Позже, когда в хан Золотой Орды Узбек провозгласил Ислам государственной религией, В Сарае продолжала прекрасно существовать православная епархия, а в степи оставалось огромное количество кочевников-христиан, ставших в последующем основой казачества. Если сравнить сегодняшние Казахстан и Кыргызстан, наследников «степных» цивилизаций, и соседний Узбекистан, имеющий многовековую земледельческую традицию, мы увидим, что в Узбекистане Ислам проник в сознание людей гораздо глубже, и присутствует там в гораздо более радикальных и фундаменталистских формах.

Причерноморские степи – не единственное место на земле, где возникла «степная» цивилизация. Отдельные очаги кочевой культуры возникали в горах Ближнего Востока, где они соседствовали с «горными» цивилизациями». Необъятные африканские саванны, протянувшиеся от Атлантики до Индийского океана и от среднего течения Нила почти до мыса Доброй Надежды, также на много тысячелетий оказались в руках скотоводческих племен. Но здесь «степная цивилизация» имела свои характерные особенности. Кочевники, в силу низкой эффективности их экономики, постоянно нуждаются в товарах, произведенных земледельческими обществами (см. ниже). Не важно, получают ли они эти товары в результате грабежа или торговли, главное, чтобы такие земледельческие общества были по соседству. В Евразии с этим было все в порядке, а вот в Африке скотоводы заполнили собой практически все пространство, не оставив для земледельцев места и не дав здесь возникнуть высокоразвитым земледельческим цивилизациям. Земледелием в Африке стали заниматься либо подчиненные скотоводам народы, либо низшие касты, либо женщины. Скотоводы, более воинственные и подвижные, захватили всю полноту власти, результатом стал трайбализм и сегрегация общества. Именно в этом кроется отсталость африканского континента.

Позже, уже в XVII веке, «степная» цивилизация» начала формироваться на западе североамериканского континента. Однако там произойти это смогло только после проникновения в Новый свет одомашненных животных из Европы. Индейцы прерий, охотники на бизонов, приручили мустангов (одичавших лошадей), в результате чего охота стала намного эффективней, а индейцы пуэбло, обитавшие в среднегорных полупустынных ландшафтах юго-запада США, овладели овцеводством.

Главные особенности степных цивилизаций

Низкая эффективность экономики;

Главную роль в экономике играет кочевое либо отгонное скотоводство;

Низкая плотность населения, неспособность к оседлому образу жизни, отсутствие или малая роль городской культуры;

Отсутствие стимулов к творческому труду и познанию, т.е. к прогрессу;

Подвижность на уровне индивидуума;

Дефицит основных ресурсов, потребность во внешних связях;

Форма правления – выборная монархия, часто – высокая роль совещательных органов (меджлисов, курултаев, хуралов и т.д.);

Отсутствие института частной собственности на землю;

Договорные отношения внутри общества, правовая культура, уважение обычаев и законов;

Неразвитость товарно-денежных отношений, преобладание натурального хозяйства;

Высокий уровень социальной мобильности, отсутствие или слабое проявление внутренней сегрегации общества;

Жесткая сегрегация в отношении сопредельных земледельческих народов

Низкая роль религии в жизни общества, толерантность и веротерпимость;

Внутренняя свобода населения, готовность в вооруженному сопротивлению, воинственность.

Взаимодействие цивилизаций.

Однако, следует признать, что цивилизации, которые можно строго отнести к одному из описанных выше типов, встречаются достаточно редко. Цивилизации соприкасаются друг с другом, взаимодействуют в различных формах, в результате чего неизбежно происходит взаимопроникновение тех или иных признаков, присущих каждой из них.

В чистом виде цивилизации, относящиеся к тому или иному типу, могут возникать и существовать сколько-то долгое время только в полной изоляции, когда они со всех сторон окружены либо малозаселенными, не пригодными для жизни, территориями, либо малочисленными народами (племенами) с родоплеменными отношениями, не подошедшими еще к этапу формирования государства.

В Старом Свете (Евразия и Африка) период, когда в разных местах начали формироваться первые, изолированные друг от друга, цивилизации, пришелся на IV – II тысячелетие до н.э., в Америке этот период наступил на рубеже новой эры, в Австралии этого вообще так и не произошло. Цивилизации, возникшие на том этапе истории, легко перечислить: Египет, Междуречье, долина Иордана, долина Инда и Китай – речные, нагорья Малой Азии и Ирана, южная Аравия, а также Мезоамерика и Перу – горные, Эгейские острова и о. Крит – морская, и, наконец, степи Причерноморья, африканские саванны, сирийская и аравийская пустыни – степные. Однако, уже с начала II тыс. до н.э., эти цивилизации, разрастаясь, начали соприкасаться друг с другом, а к середине I тыс. до н.э. цивилизации уже контактировали настолько тесно, что возникла сплошная полоса граничащих друг с другом государств от Атлантики до Тихого океана. Теперь уже не всегда можно было четко провести границу между цивилизациями, и, тем более, не всегда стало возможным отнести их к тому или иному типу. В середине II тысячелетия н.э., с открытием Америки и освоением Африки, мир стал глобален. Именно из-за этого возникает путаница в определении цивилизации, и, именно поэтому разные ученые насчитывают разное количество цивилизаций. И тем не менее, даже в наше время большинство стран мира можно отнести к цивилизации преимущественно того или иного типа.

Взаимодействие и взаимопроникновение цивилизаций могут носить различный характер:

– Пограничные контакты, чаще всего основанные на торговле и низкоинтенсивной ассимиляции:

– Военная экспансия, сопровождаемая интенсивной ассимиляцией и сменой этноса;

– Военная экспансия без смены этноса, но сопровождаемая навязыванием побежденному этносу собственной идеологии и правовой системы. Сегрегация;

– Экспорт/импорт идеологии или правовой системы без военной экспансии.

Рассмотрим наиболее характерные примеры взаимодействия и взаимопроникновения цивилизаций

Ближний Восток. Здесь, в относительно небольшом регионе, независимо друг от друга возникло сразу несколько цивилизаций – Египет, Междуречье, Персия, Малая Азия и Закавказье, Сирия и Палестина, Аравия. Все эти цивилизации относились либо к речному, либо к горному типу. Как мы уже убедились, эти два типа имеют между собой много. В процессе войн и пограничных контактов они все больше и больше сближались друг с другом. К тому же, несколько волн нашествий кочевников привносили сюда некоторые признаки степных цивилизаций, прежде всего экспансионизм. В середине I тыс. до н.э. весь Ближний Восток оказался объединен в рамках единого сверхгосударства – державы Ахеменидов. С этого момента уже приходится говорить о единой ближневосточной цивилизации, хотя отдельные страны региона, особенно Египет и Палестина, сохраняли свою национальную идентичность. Именно здесь возникло странное сочетание тоталитарной идеологии и экспансионизма –религиозный прозелитизм (зороастризм, христианство и ислам). При этом ближневосточная цивилизация оказалась очень устойчива к внешним воздействиям – ни морская цивилизация Европы в период эллинизма и римских завоеваний, ни последующие проникновения степной цивилизации в виде турок-сельджуков или монголов, не смогли оказать сколько-то сильного влияния на Ближний Восток, разве что добавляя сюда очередную дозу экспансионизма и агрессии.

Средиземноморье и Европа. Морская античная цивилизация, в следствие ориентализации Римской империи, начала испытывать мощное влияние ближневосточной (см. «Гибель Античности»). Христианство, ближневосточная догматическая тоталитарная идеология, отбросило Европу в развитии назад на полтора тысячелетия. Только повторив во второй раз весь путь формирования с нуля, морская цивилизация Европы смогла возродится. Сначала вновь возникли торговые города, подобные античным полисам, с республиканским строем правления и с выборными органами (Италия и Германия, с XI в.), затем проявился интерес к античной науке, философии и искусству (Возрождение, Италия, XIV-XVI в.в.), и, самое главное, церкви, наконец-то, указали ее место, весьма скромное, и только в частной жизни (Реформация, Центральная и Западная Европа, XVI-XVII в. в.). Наконец, французское Просвещение XVIII в. помогло европейцам понять свое общество и свое место в мире. К XVIII веку европейская цивилизация стала господствующей в мире.

Балканы и Турция. Во II тыс. до н.э. Эгейский регион и западное побережье Малой Азии стали центром формирования морской античной цивилизации, в то время, как во внутренних районах Анатолии сформировалась горная (хетты), влившаяся позднее в единую Ближневосточную. В эпоху эллинизма и, позднее, в эпоху римских завоеваний, античная цивилизация начала экспансию на Ближний Восток, растворяясь там в свою очередь в более эффективной и устойчивой горно-речной. К III веку н.э. Ближневосточная цивилизация полностью поглотила античную, распространившись при этом в виде христианской идеологии на территорию Малой Азии и на Балканы, и оказав разрушительное воздействие на всю Римскую империю (см. «Гибель античности»). Византия, считаясь формально наследницей Рима, фактически стала типичной ближневосточной державой, централизованной, с деспотичной властью, тоталитарной идеологией и с привилегированной кастой служителей культа – священниками и монахами. Последующее завоевание Константинополя турками-османами ничего принципиально не изменило, просто на смену одной догматической религии пришла другая, ислам. Однако, начиная с XVII века, преимущества европейской цивилизации становились все более и более очевидными, и данный регион начал активно принимать в себя влияние Европы. К нашему времени цивилизация Турции и Балканского полуострова представляют собой смесь европейской и ближневосточной цивилизаций. С одной стороны, даже Турция – в значительной степени европеизированное государство, а с другой, ни Сербия, ни Болгария, ни, даже, Греция, так до сих пор и не интегрировались полностью в Европу. Дело здесь ни в каких-то отличиях ислама от христианства или католичества от православия, просто, будучи надолго оторванными от Европы, балканские страны не пережили Возрождение, Реформацию и Просвещение, а полтора тысячелетия развивались в русле ближневосточной цивилизации.

Россия. В IX в. н.э. Киевская Русь сформировалась как типичная горная цивилизация, обширная, разобщенная и неустойчивая. Разные части государства испытывали влияние соседних цивилизаций: западные районы – европейской, восточные – степной, а на северо-западе, в Новгороде, начала формироваться собственная морская цивилизация, опять же под влиянием морской цивилизации викингов (см. «Феномен Великого Новгорода»). Идеологической доминантой Древней Руси, особенно на востоке и северо-востоке, стала ближневосточная мистическая религия – христианство византийского обряда. Собственно Россия, Московское государство, имея в своей основе горную цивилизацию, получила деспотическую власть и тоталитарную идеологию с Ближнего Востока, а подвижность и экспансионизм – от степи. Именно казачество, потомки кочевников-степняков, стало главной движущей силой российской экспансии. И, хотя, начиная с XV-XVI века, соседняя, более успешная европейская цивилизация, начала все больше и больше проникать в Россию, полностью поглотить Россию она так и не смогла до сих пор. (см. «Почему Сибирь не стала Америкой»).

Средняя Азия. Из-за особенностей географического положения и ландшафтов здесь еще с III тыс. до н.э. соседствовали две цивилизации – земледельческая горная в оазисах и горных долинах, и скотоводческая степная в степях, полупустынях и пустынях. При этом земледельческая традиция обеспечивала экономическую эффективность и устойчивость, а воинственные агрессивные степняки, как правило, сосредотачивали в своих руках политическую и военную власть. При этом сами кочевники со временем неминуемо переходили к более эффективному оседлому земледелию, а на смену им с севера приходила очередная волна кочевников. Влияние этих двух традиций проявляется до сих пор: таджики и узбеки составляют костяк земледельческого и городского населения, а туркмены, киргизы, каракалпаки и казахи до недавнего времени оставались кочевниками.

Китай. Здесь сформировалась классическая речная цивилизация. Однако многовековые контакты с северными кочевниками, добавили китайцам подвижности и энергетики, что, безусловно, ускорило его развитие. С XIX, а особенно с начала XX века, начало ощущаться влияние морской европейской цивилизации, заключавшееся в импорте культуры, технологий и отдельных элементов правовой системы.

Япония и Корея. Здесь изначально сформировались горные цивилизации, но очень рано начало ощущаться влияние мощное влияние близкой по типу речной цивилизации соседнего Китая. Это влияние, основанное на приграничных контактах, заключалось, помимо проникновения китайской культуры и письменности, в импорте идеологии (дзен-буддизма и конфуцианства). Также, как и в Китае, с XIX, а особенно с начала XX века, здесь начало ощущаться влияние морской европейской цивилизации, заключавшееся в импорте культуры, технологий и отдельных элементов правовой системы.

Индия. Речная цивилизация долин Инда и Гонга на севере Индии и горная цивилизация Деканского нагорья на полуострове Индостан за тысячелетия истории так и не смогли полностью интегрироваться, несмотря на то, что они типологически очень близки. Причина – кастовые барьеры. До сих пор север страны населен преимущественно европеоидными индоевропейцами с доминированием языка хинди/урду, а на юге живут темнокожие дравиды, относящиеся, как правило, к низшим кастам и разговаривающие на сотнях различных языков. В значительной степени объединяет север и юг страны общая, одинаково органичная и для гор, и для речных долин, мистическая идеология индуизма. Господство Великобритании в XVIII-XX вв. оказало на Индию значительное влияние – началось постепенное преодоление кастовой сегрегации, были импортированы отдельные положения европейской правовой системы и европейского образования, интенсифицировались бытовые контакты индийцев с внешним миром.

Латинская Америка. В XVI веке произошло столкновение Нового Света с морской европейской цивилизацией. Горные цивилизации Мезоамерики и высокогорьев Анд были полностью разрушены испанцами, однако никуда не делось многомиллионное земледельческое население с глубоко укоренившимся «горным» менталитетом. Они с готовностью сменили одну мистическую религию (культы ацтеков и инков) на другую (христианство), но ментально не изменились. Страны Латинской Америки с многовековой земледельческой традицией – Боливия, Перу, Эквадор, малые страны центральной Америки и даже Мексика до сих пор имеют глубоко укоренившуюся «горную» традицию и значительно отстают в своем развитии от более европеизированных стран. Зато те латиноамериканские страны, где к моменту прихода европейцев никакой земледельческой цивилизации не существовало, и туземное население которых было малочисленно, сформировались как классические переселенческие колонии. Эти страны, а речь идет об Аргентине, Уругвае и Чили, а также Кубе и Коста-Рике, наиболее экономически успешны. Несколько выделяется Мексика, динамично развивающаяся, несмотря на свое «горное» ацтекское наследство, но здесь проявляется наличие нефти и сильное влияние северного соседа, Соединенных Штатов.

Другие факторы влияния на историю.

Я далек от мысли утверждать, что вся история человечества сводится только к цивилизационным отличиям и взаимодействию цивилизаций. На исторический процесс влияет множество самых разнообразных факторов. В частности, развитие технологий и рост производительности труда неизбежно приводят в глубоким сдвигам в социальной структуре общества – все по Карлу Марксу. Нельзя, также, отрицать и роль личности в истории. А иногда простые случайности могут совершенно перевернуть историю всего человечества.

Вот несколько примеров таких случайностей:

Битва при Каннах. В III-II веках до н.э. в западном Средиземноморье разгорелось соперничество между Римом и Карфагеном, бушевали Пунические войны. Победу в этих войнах одержал Рим. Последствия этой победы предопределили историю на два с лишним тысячелетия вперед, вплоть до настоящего времени – победив Карфаген, а заодно его греческих союзников, Рим стал доминирующей державой в Средиземноморье. Серьезных соперников у Рима просто не осталось, и дальнейшее его превращение в глобальную сверхдержаву стало неизбежным. Но именно это погубило античный мир – лишившись конкурентов, Рим начал гнить изнутри, приход христианства изменил его сущность, а Великое переселение народов только ускорило его крах (подробнее см. «Гибель античности»). Наступило «темное средневековье», и европейская цивилизация потеряла полторы тысячи лет поступательного развития.

А ведь в начале лета 216 года до н. э. в сражении при Каннах Ганнибал наголову разбил лучшие римские легионы и стал полновластным хозяином Италии. Только жадность и трусость карфагенского правительства, не приславшего ему вовремя подкрепления, спасло Рим от полного разгрома и, возможно, уничтожения. Как могли бы развиваться события в случае победы Ганнибала, никто не скажет, но очевидно, что Рим не стал бы сверхдержавой, античный мир остался бы раздробленным на множество больших и малых государств и полисов, и, скорее всего, продолжил бы свое поступательное развитие без всяких «темных средневековий». В результате, Промышленная революция могла бы произойти еще в V веке нашей эры.

Конфуций. В середине I тысячелетия до н.э. в Китае появился целый ряд философов, создавших свои школы (даосизм, легизм, моизм и т.д.). Значительно отличаясь друг от друга, их учения были едины в одном – они полностью соответствовали менталитету речной цивилизации, укрепляли деспотическое государство, и неизбежно вели к стагнации. Вероятно, это было предопределено – подобные мыслители появлялись в то время и в Индии (Будда), и в Иране (Заратуштра), и на Ближнем Востоке (создатели Библии). Но в Китае среди этих философов появился один гений – Конфуций. Он сумел создать учение, которое с одной стороны, органично вписалось в рамки речной цивилизации, а, с другой, помогло китайскому обществу преодолеть внутреннюю сегрегацию, построить гармоничное общество, открыло социальные лифты и придало ему необходимую динамику. Результат – Китай, в отличие от Индии и Ближнего Востока, на два тысячелетия вперед стал локомотивом мировой цивилизации, а во многом остается таковым и сегодня, соперничая за это «звание» с Западом.

Кахокия. Всем известны блестящие доколумбовы цивилизации Нового Света – майя, ацтеков и инков, но мало, кто, кроме специалистов знает том, что буквально на пороге оформления в еще одну подобную цивилизацию стояли племена долины Миссисипи – строители курганов. Миссисипцы не оставили грандиозных каменных построек – они строили из дерева, к тому же они не знали письменности, и ученые вынуждены опираться исключительно на археологию. Но сегодня можно с определенностью утверждать, что в XIII-XV веках это была высокоразвитая культура, вождество или уже государство, базирующееся на богатых урожаях кукурузы. Самый крупный из известных городов миссисипцев, так наз. Кахокия (на месте современного Сент-Луиса), насчитывал население в несколько тысяч, а возможно в десятки тысяч, человек. По неизвестным причинам с XV века цивилизация Миссисипи начала приходить в упадок, и к моменту начала колонизации региона европейцами она уже перестала существовать.

Мы знаем, что довольно много таких протогосударств в долинах рек достаточно быстро превращались в богатые, многомиллионные централизованные державы. Можно пофантазировать, как повернулась бы история, если бы Кахокия продолжила бы развиваться вплоть до контакта с европейцами. Поскольку, в отличие от горных рыхлых империй Ацтеков и Инков, Кахокия, судя по всему, стала бы речной державой, она оказалась бы для европейцев (скорее всего, испанцев) «крепким орешком». Конечно, судьба ее была бы предрешена, но наверняка она оставила бы после себя многомиллионное земледельческое население, как это произошло в Мексике или в Перу. В результате, у европейцев не появилось бы возможности беспрепятственной колонизации свободных земель. То есть, не возникло бы Соединенных Штатов с тотальным преобладанием англо-саксонского этнического элемента, а сформировался бы новый метисный этнос. Это было бы совсем другое общество, и вряд ли бы оно смогло трансформироваться в глобальную сверхдержаву. То есть, США в том виде, как мы их знаем, не возникло бы, а появилось бы государство типа Мексики, Перу или Венесуэлы, и возможно, даже не англоязычное. Кстати, при наличии миллионов местных земледельцев у американцев не возникло бы необходимости завозить из Африки чернокожих рабов.

И все-таки, взаимодействие разных цивилизаций и, прежде всего, разных типов цивилизаций, имело всегда важнейшее, а может быть, даже основополагающее влияние на ход мировой истории.

Москва

Апрель 2017 г.