Деньги пахнут кровью

— Не прыгай фраер! Следи за метлой, а то Квазимоду из тебя сделаем! — в голосе появились угрожающие нотки, — На себя наплевать, о близких подумай! Церберы твои ничем не помогут. Если понадобится, и их положим. Думай, у тебя есть сутки.

В трубке зазвучали гудки.

— Суки, — горько сказал седой, отбросив телефон на постель.

— Суки! Суки! — заорал он, с ненавистью избивая подушку кулаками.

А потом обессилено упал лицом в постель.

* * *

Коротко постриженный холеный блондин в голубых джинсах, белой футболке и легких мокасинах Billionaire недовольно нахмурился. Палец дергался на кнопке звонка, но открывать дверь никто не спешил.

Наконец, замок щелкнул, и дверь бесшумно отворилась.

— Чего трезвонишь, не переставая? — недовольно пробурчал седой, дыхнув перегаром на гостя. Блондин поморщился и чуть отстранился. Но тут же приветливо улыбнулся.

— Так Вы Александр Николаевич уже минут пять не открываете. Я кстати не пустой пришел.

Блондин потряс пакетом, в котором угадывались очертания бутылок. Посуда отозвалась протестующим звоном.

— Заходи, — хозяин посторонился, давая гостю пройти.

Блондин протиснулся мимо седого.

— Ну и порядки у вас тут Александр Николаевич. Охранники в подъезде злые как собаки, документы требовали, в кулек заглядывали, с какими-то списками сверялись, чуть не обшмонали. Один со мной поехал в лифте, сказал, что доступ на этаж пентхауса только по особому магнитному ключу, и он меня отвезет. И пока к вам ехали, смотрел как на врага народа. Не понимаю, почему вы в свой загородный дом не вернулись? Там все проще было. Меня знали, пропускали без лишнего слова, — тараторил блондин, снимая мокасины и облачаясь в тапки, заботливо поданные хозяином.

— Не хочу, — криво усмехнулся седой, — Там мне каждый уголок о Маше и Вите напоминает. Не могу я там быть. Выть хочется, и биться головой о стенку. Продавать дом, наверное, буду.

— Понимаю, — сочувственно вздохнул блондин, — Ужасная трагедия. Просто слов нет. Жалко Марию Александровну и Витю. Им бы ещё жить и жить.

— Чего пришел? — грубо перебил Александр Николаевич.

— Может, пройдем в гостиную или на кухне присядем? — предложил гость, — Так удобнее разговаривать.

— Проходи в зал, — хозяин, вскинул руку, показывая направление. Блондин зашел, с любопытством осматривая помещение. Панорамное окно, опускалось до пола, заливая комнату солнечным светом. Раздвижная дверца, позволяла выйти на широкую полукруглую веранду.

В углу зала закручивалась спиралью уходящая вверх стеклянная лестница со стальными перилами.

На другой стороне — маленький мягкий диванчик, накрытый пледом, примостился к большому электрическому камину с черной металлической рамкой.

— А чего обычный не поставили? — поинтересовался гость, разглядывая бушующее за перегородкой пламя.

— Возиться не хотел, — криво улыбнулся Александр Николаевич, — мне, чем проще, тем удобнее. Так чего ты приехал Игорь?

— Присядем? — предложил блондин, указывая на огромный угловой диван и пару больших кресел посередине зала.

— Давай, — согласился хозяин.

Гость неторопливо опустился на пышную диванную подушку, раскрыл кулек и достал пузатую бутылку «Хеннеси» и квадратную «Джонни Уокера».

— Вот, чтобы не на сухую разговаривать.

— Я это пить не буду, у меня своего хватает, — горько усмехнулся седой, показав взглядом на раскрытый бар-глобус с горлышками бутылок — Давай ближе к делу. Хотя подожди немного.

Он встал и чуть пошатываясь, вышел из зала. Через минуту вернулся с двумя помытыми прозрачными стаканами, щипцами и ледяными кубиками, сложенными на стеклянной пиале. Седой поставил их на низенький стеклянный столик, пристроившийся к дивану. Затем прошел к глобусу, несколько секунд стоял, выбирая, цапнул зеленую бутылку с черной этикеткой и вернулся. Бутылка устроилась рядом со стаканами, а Александр Николаевич, нащупав на диване пульт ДУ, щелкнул кнопкой. Огромный плоский экран «Сони» напротив, транслирующий яркие картинки музыкального шоу, резко потух.

— Вот теперь можешь говорить, — повернулся к блондину седой, — я тебя внимательно слушаю.

— «Пропер Твелв»? Тот самый, от Коннора Макгрегора? — кивнул на бутылку гость, собираясь духом

— Да, — коротко ответил хозяин, — ты от темы не отклоняйся. Чего хотел?

— Александр Николаевич, я не понимаю, что происходит, — выпалил блондин — К нам сегодня утром приехал юрист с какими-то подозрительными типами, говорят что «Альянс А» теперь вам не принадлежит. Проверяют документы, начальника отдела кадров попросили подготовить личные дела сотрудников и список на увольнение. Ваш кабинет занял сын губернатора Вадик Попов. Ещё молоко на губах не обсохло, а требует себя величать Вадимом Андреевичем и совещания проводит по четыре часа. Хрень какую-то несет наркоман обдолбанный. Вся область знает, что он на коксе сидит.

— Так Игорь, тормози, — остановил блондина седой, — корпорацию я действительно продал. Так сложились обстоятельства. Теперь владелец Дима со специалистами управляющей компании. Какие-то проценты ещё и Гере Астраханскому принадлежат. Так что на днях ещё и братва должна на офис подъехать.

— Пропала компания, — вздохнул Игорь, — после этих останутся от неё рожки да ножки. А вы в неё столько времени и сил вложили. Жили в офисе, чтобы она заработала.

— Не трави душу, — пробурчал Александр Николаевич.

Он нагнулся, ухватил ладонью горлышко бутылки, плеснул каштаново-золотистый напиток в стаканы. Забросил щипцами кубики льда.

— Давай выпьем за моих, царствие им небесное, — в красных глазах седого блеснула влага.

— Давайте.

Седой залпом опрокинул стакан, скривился, зажмурил глаза, ощущая жидкое пламя, разлившееся по пищеводу. Потом облегченно с шумом выдохнул. Игорь чуть пригубил, задумчиво катая граненое стекло в руках.

— Ещё по одной? — спросил Александр Николаевич.

— Да я пока и это не допил, — вежливо отказался блондин.

— А я выпью, — язык у седого заплетался, поэтому вышло «выпию».

Он попробовал встать, но тело качнуло назад. Пришлось опираться на спинку дивана, чтобы не упасть.

После второй порции виски седого окончательно развезло.

— Ты думаешь, они выиграли? — спросил он, — Нагнули Логинова, забрали у него «Альянс А»? Всё предусмотрели?

Игорь благоразумно промолчал.

— А вот это видел? — перед носом замаячила увесистая дуля — фиг вам всем. Не все так просто. Сейчас отправлю родителей и сестру в Германию и устрою всем уродам Армагеддон. И компанию верну. Есть один нюанс, о котором эти черти не знают.

— Да, ладно вам. — Игорь разлил виски по стаканам, — Выпейте и успокойтесь. Всё хорошо будет.

— Давай, — рука Александра Николаевича пьяно качнулась, расплескивая виски на стол, — Будем!

Через десять минут седой уже спал, раскинувшись на диване. Блондин пару раз дернул его за плечо, убедился, что мужчина не реагирует, воровато зыркнул глазами и полез по карманам.

Наконец он нашёл то, что искал — черный брелок магнитного ключа от лифта. Затем блондин вышел в коридор, надел мокасины и вышел к лифту, аккуратно прикрыв за собой дверь. Вызванная кабина приехала через пару минут. Игорь зашел в лифт, приставил магнитный кругляш к заморгавшей красным кнопке, и спустился на два этажа ниже. В коридоре, он пробежался взглядом по квартирам. Увидел знакомый номер «56», шагнул вперед и нажал звонок. Дверь ему открыл крепкий парень с холодными глазами отморозка. За его плечами виднелся коренастый, похожий на передвижной шкаф, напарник.

Блондин быстро обменялся с парнем ключами.

— Он спит бухой. Так как вы и хотели. Дверь открыта. Делайте, что задумали.

— Молодец фраерок, отработал свои тридцать серебренников, — осклабился парень и ласково похлопал Игоря по щеке. Блондин скривился. Шкафообразный радостно загыгыкал.

«Дебилы, млять» — раздраженно подумал коммерческий директор «Альянса-А».

— Я сейчас уйду, а вы через минут пять приступайте после моего ухода.

— Не боись, все будет как в лучших домах Лондона и Парижа, — покровительственно хлопнул по плечу бандит, — Давай, шагай фраер.

Через пять минут, когда Игорь уже вышел из подъезда и садился в машину, тело седого с криком впечаталось в асфальт, брызнув кровавыми каплями и расползшись бесформенной массой по асфальту. У трупа начали собираться люди. Блондин, растолкал толпу, пробился к телу, посмотрел на растекшуюся лужу крови. Громко ругнулся, обратив на себя внимание, и вытащил смартфон.

— Алло, Андрей Валентинович? Я недавно от шефа вышел. Да, да от Логинова. Он в таком подавленном настроении был, фирму продал, пил беспробудно. Но я не об этом хотел сказать. Распрощался с ним, уже в машину садился, так он мне прямо под ноги с балкона бросился. Конечно, насмерть. Пришлите дежурный наряд и оперов. Обязательно дождусь. Нет проблем. Да, прослежу, чтобы ничего не трогали. Спасибо, жду.

Глава 1

Когда дверь открылась, я проснулся. Мое сознание внезапно вынырнуло из черной бездны алкогольного дурмана, заставив открыть глаза. Я услышал шаги в коридоре и осознал: «это конец». Не было страха, заставляющего тело обливаться холодным потом. Только невыносимая тоска рвала душу, заставляя сердце выбивать барабанную дробь в груди. Мне было плевать на себя. После гибели сына и жены, что-то внутри надломилось. И стержень, созданный из веры в будущее, оптимизма и внутренней правоты, позволивший мне пройти и выжить в бурные девяностые, пережить предательство компаньона, бандитские наезды, дефолт 98-го, атаки конкурентов, раскрошился как кусок пенопласта. Я больше не хотел жить. Меня удерживали на этом свете две вещи: право на месть и чувство ответственности за родителей и сестру. И сейчас я осознавал, что заливая свое горе спиртным, банально, проиграл свою жизнь, оставил Машу и сына неотомщенными, а близких без поддержки. Твари, убившие жену и ребенка, и дальше будут жить, делать свои черные дела, и поломают ещё десятки судеб. И в этом есть и моя вина

Злость придала мне сил. Я привстал с дивана.

— Опа, — радостно констатировал крепко сбитый паренек с глазами убийцы, вошедший в комнату, — Ты смотри, проснулся.

Его товарищ сзади, широкоплечий амбал с мордой дебила радостно оскалился.

— Что суки, думаете всё? — хрипло пробормотал я, поднимаясь. Непослушное тело, одурманенное спиртным, качнуло в сторону. Пришлось хвататься за спинку дивана, чтобы удержаться на ногах. Когда-то я серьезно занимался боксом, даже дошел до кандидата в мастера спорта. И сейчас я постарался дать отморозкам последний бой. Но удар получился вялым и медленным, а меня повело в сторону. Крепкий парень легко уклонился, поднырнул за руку, подхватил меня за пояс, и резко рванул на себя, заставляя потерять равновесие. Второй громила рывком подхватил за ноги, зафиксировав стопы локтевыми сгибами у себя подмышками.

Я брыкался, пытался махать руками, а убийцы уже вытащили мою тушку на веранду. Парень с холодными глазами, умудрился влепить кулаком по затылку, отправив в меня нокдаун. Тело ещё вяло трепыхалось, пытаясь сопротивляться, но меня уже сбрасывали с балконной перегородки. Резкий толчок, и я полетел, навстречу стремительно приближающемуся серому асфальту.

«Как же так Господи! Неужели ты позволишь подонкам остаться безнаказанным»?! — в отчаянии возопила душа, посылая в небо, последний отчаянный призыв, наполненный щемящей болью и невыносимой печалью.

Удар о поверхность выбил с меня дух, взорвавшись в голове яркой, ошеломительной вспышкой. Каждой клеточкой затухающего сознания я чувствовал, как превратившиеся в кашу внутренности, растекаются на асфальте, вместе с расплывающейся темно-красной лужицей крови. Невыносимая вначале боль уменьшалась с каждым мгновением, приближая ожидаемое забвение.

«Родные мои, я иду к вам» — мелькнула последняя мысль, перед тем как тьма, окончательно накрыла меня.

Затем чернильная мгла сменилась светом. Я начал слышать звуки: причитания, возбужденные крики, находящихся рядом людей. Потом включилось зрение.

Я ощутил необычайную легкость. Ничего не болело, свежий воздух благоухал ароматами цветов, любовно высаженных на клумбе, возле моего дома. Грудь распирало ощущение неги и спокойной благодати. Я знал и чувствовал, что всё будет хорошо. Ещё немного и я смогу встретиться с сыном и женой, которые ждут меня там, наверху. Поднял руку, и увидел, как сквозь прозрачную ладонь видна черная «бэха» Игоря. Предатель, так и застыл возле машины, смотря куда-то позади меня. Направление его взгляда заставило меня оглянуться. Моё бедное тело поломанной куклой по-прежнему лежало в луже расплывшейся крови. Вокруг него уже начали суетиться люди. Блондин быстрым шагом пошел к нему.

— Сволочь, — выдохнул я. Моя ладонь метнулась к его лицу, пытаясь залепить хлесткую пощечину, но ничего не почувствовала, погрузившись в кожу. А Игорь невозмутимо прошел сквозь меня, изрыгающего проклятия. Он ничего не почувствовал.

Сверху ударил ослепительно белый луч, разрезая пространство. Все люди, стоящие у моего тела, Игорь, что-то начавший говорить по телефону, куда-то пропали. Их очертания сделались нечеткими, размытыми, а потом и вовсе исчезли за серой мутной пеленой, отделившей меня от живого мира. Луч у моих ног превратился в сияющий тоннель с ведущей наверх лестницей, теряющейся в лазурной синеве необъятного неба.

Я неуверенно сделал шаг и ступенька под моей ногой, вспыхнула ещё ярче, указывая дорогу. С каждым шагом мне ставилось всё легче. Все чувства: отчаяние, горечь потерь, ненависть к убийцам, раздиравшие душу на кровавые лоскуты, постепенно уходили. Они теряли яркость, таяли как темная дымка ночи, перед рассветом наступающего дня. Чем выше я поднимался, тем радостнее и спокойнее становился. В конце лестницы, находилась белая дверь. Она медленно открылась, приглашая меня пройти вовнутрь. Я решительно шагнул вперед.

— Здравствуй, Саша, — длинноволосый, увенчанный благородной серебряной сединой, мужчина лет 60-ти в белоснежном длинном одеянии с интересом смотрел на меня. Аккуратная бородка придавала ему сходство с испанским аристократом эпохи Возрождения.

— Здравствуйте, — во рту внезапно пересохло. Сердце яростно застучало, вырываясь с груди. Наверно, это были иллюзии, тень ощущений погибшего тела. Бестелесная оболочка, в которую перетекло моё сознание с момента смерти, не нуждалась в воде и тем более не могла чувствовать сердечный ритм.

— Господи? — неуверенно произнес я.

— Можешь называть меня так, — улыбнулся мужчина, — Это неважно. Но лучше обращайся ко мне Мастер. Хотя я не то, что вы все думаете. И сейчас в этом образе, потому что так для тебя будет удобнее. Высшие силы, правящие в этом мире и других, они…

Впрочем, если я начну рассказывать, наш разговор надолго затянется. Да и люди ещё не готовы к таким знаниям. Вижу, ты что-то хотел спросить?

— Мой путь подошел к концу? — собравшись с духом, уточнил я.

— Как сказать, — мудрые глаза смотрели спокойно и печально, — Это будет зависеть от нашего разговора.

Я промолчал, ожидая продолжения. И оно не заставило себя ждать.

— Скажи, Саша, чтобы ты хотел сделать в этой жизни, если бы появился шанс вернуться обратно? — спросил мужчина.

— Многое, Мастер, — я твердо посмотрел на Господа, — Был бы на вашем месте, не допустил бы ни голода, ни бездомных, ни взорванных в машинах детей и женщин. А вообще, появился бы у меня шанс вернуться, стал бы делом воплощать откровения Иоанна Богослова. В первую очередь, воздал бы каждому по делам его.

— Месть ожесточает душу и наполняет её тьмой, — вздохнул Мастер, — Это плохой путь. А что касается бедствий и несправедливости, которых полно в твоем мире. Да, я бы мог это изменить, но не буду вмешиваться в жизнь человечества. Осуждаешь?

— Да, — твердо ответил я, — Каждая человеческая жизнь бесценна. Разумеется, если речь идет о нормальных людях. Зачем допускать голодные смерти, кровавые войны, теракты и преступления, если все можно исправить одним щелчком пальцев? Священники утверждают, что Господь наказывает людей за их грехи. Только почему-то на вершине пищевой пирамиды в обществе, находятся далеко не праведники. Политики, которые лгут и изворачиваются. Чиновники, берущие взятки, готовые на любую пакость ради своей карьеры. Даже если крупных коммерсантов взять. Первые миллионы сегодняшние господа миллиардеры заработали махинациями, криминальными сделками, хищениями и воровством, ограблением колоний. За каждым большим состоянием стоит кровь, трупы и поломанные судьбы. За редким исключением. Я не говорю, об обычных коммерсантах и бизнесменах выше среднего. Сам таким был. Далеко не ангелом, но с принципами. Речь идет об олигархах, сросшихся с государством. Так почему вы не остановите этот беспредел? Наказываете нас?

— Чушь, — поморщился седой, — никто никого не наказывает. Глупости это. Просто…

Вот скажи, Саш, осчастливил я всё человечество. Нет больше войн, эпидемий, голода. Все счастливы, обогреты, накормлены и живут на Земле как в раю. Бананы и кокосы сами в рот падают, на лету избавляясь от кожуры. Можно просто жить, не прикладывая никаких усилий, развлекаться и наслаждаться бытием. Дальше что?

— Не знаю, — задумался я, — Сложно такую ситуацию представить. Даже гипотетически.

— Вот видишь, ты не знаешь, — назидательно поднял палец Мастер, — А я знаю. И тебе скажу. Человечество выродится, деградирует до состояния животных. Ведь теперь ему не надо будет бороться за свою жизнь, получать новые знания, стараться выжить в конкурентной борьбе, зарабатывать для себя и своих близких. За одно-два поколения оно превратится в бездельников, придумывающих себе развлечения, и постепенно тупеющих. Да что там превратится, уже превращается. Только через страдания, через преодоление жизненных невзгод, люди раскрываются как личности, становятся сильнее, целеустремленнее, умнее, стремятся добиться успеха. Войны, кризисы, естественный отбор, невзгоды необходимы, к сожалению. Они позволяют людям двигаться дальше. Человеку было холодно? Он изобрел способ добывать огонь и обогрел пещеру и соплеменников. Надоело ночевать под открытым небом, мокнуть под дождем? Были построены первые дома. Встала проблема голода? Начало развиваться сельское хозяйство. Искали лекарство, способное вылечить от множества тяжелых болезней? Александр Флеминг изобрел пенициллин.

Поэтому я не отказываю себе в удовольствии помочь отдельным личностям, но никогда не вмешиваюсь в жизнь человечества на глобальном уровне. Ты же слышал выражение: «благими намерениями выложена дорога в ад»? Так и в этом случае.

— Понятно, — вздохнул я, — А со мною что?

— А теперь опять возвращаемся к моему вопросу. Если бы я тебе дал шанс на вторую жизнь, чтобы ты сделал?

— Спас бы жену и ребенка, — сразу ответил я, — И разобрался с этими уродами. Это самое первое.

— К сожалению, есть законы мироздания, которые нельзя нарушать даже мне, — вздохнул мой собеседник, — Если вернёшься, их уже не будет в этом мире. Просто не родятся. Губернатор, его сын, бандиты, человек из правительства, захотевший прибрать к рукам твой бизнес и другие соучастники, останутся. Вот представь, попадаешь ты в прошлое, лет этак на 40 назад. Первые действия?

— Тогда, — я задумался, — Приложил бы все усилия, чтобы страна была другой. Чтобы не было бандитского беспредела, голодных стариков и детей в 90-ых. Чтобы мы построили благополучное, процветающее государство, с крепкой промышленностью и развитым бизнесом. Как Швеция и Финляндия, с высокими социальными стандартами, но со своим особым путем, без перегибов вроде ювенальной юстиции и других «общечеловеческих ценностей». Симбиоз бы сделал. Капитализм, но всё хорошее, что было в социализме, взял бы. Как в Китае, но с учетом нашей специфики и без коммунистической идеологии.

— И ты готов к этому? — Мастер пристально посмотрел на меня.

— Готов, — выдохнул я, — Знаете, я ведь прекрасно помню 90-ые. Мой одноклассник Вова Пархоменко, погиб в Чечне. Вадьку Пожидаева убили рэкетиры. Люська Васильева потеряла работу в своем НИИ и банально спилась. Толик Абрамов, уехал в Москву и сгинул в бандитских разборках. Мы зарабатывали, да. Но старики, работяги, честно трудящиеся, в чем были виноваты? У меня на складе беспризорники ящики пустые тягали. Я их подкармливал, деньги платил пацанам. Не потому, что нуждался в таких услугах. На складе грузчики работали — взрослые мужики. Они, и мешки, и ящики полные таскали. А пацанам просто дал возможность получить свою честную копеечку, и кормил их заодно. Скажете, детский труд эксплуатировал? Ничего подобного, просто приучал их не клянчить деньги, а зарабатывать честным трудом. Иначе бы терлись бы на складах постоянно, выпрашивали деньги, воровали, не у меня, так у других, и добром бы это не кончилось. Слишком много подобного я видел в это время. А два парня из этой ватаги как-то выбились в люди. Собрали деньги, сняли комнату одну на двоих, торговали на рынке, потом даже стали небольшими коммерсантами. Один у меня даже до начальника отдела продаж впоследствии дорос. Значит, я им дал работу не зря.

Как-то с наступлением 90-ых много людей оказалось за бортом жизни. Их просто выбросили на обочину: ученых, квалифицированных рабочих, простых трудяг, научных сотрудников. Кто смог, устроился на рынке торговать трусами, кто-то уехал заграницу, а кто-то пошел бомжевать. Я стариками продуктовые наборы покупал, деньги подкидывал, но всем помочь не мог, к сожалению. Но ведь можно же было всё сделать по-другому, без этой «шоковой терапии», будь она неладна. Да, знаю, вы можете сказать о «первоначальном накоплении капитала», привести другие доводы. Но ведь были у нас возможности обойтись без этого. Заводы, НИИ, правоохранительные органы, которые могли любых беспредельщиков к ногтю прижать. Просто не было приказа и всё. Всем был выгоден бардак, потому что самая жирная рыба ловится в мутной воде. И этого, причмокивающего Гайдара, похожего на молочного поросенка, лично бы придушил за либерализацию цен и замораживание вкладов на сберкнижках. Многим друзьям я об этом говорил, а они удивлялись, как же так, ты же коммерсант, хорошо зарабатываешь. Для тебя Гайдар должен быть отцом родным. Да нет ребята, деньги я, конечно, зашибал. Как же без этого? И вполне мог бы зарабатывать без либерализации, дикой инфляции, отмороженных бандитов, благодаря которым однажды трое суток провел в гараже, прикованным к трубе подвала. Пусть даже не так много, но в стабильном государстве, без всех этих когорт взяткополучателей и вымогателей в погонах и чиновничьих креслах, без дикой преступности и с благополучными обеспеченными гражданами. Может, с точки зрения кратковременных больших барышей в 90-ых мы бы проиграли, но в перспективе, намного выиграли. Поэтому я хочу попробовать что-то изменить. А ещё, пожить в благополучной стране с работающими законами и высоким уровнем жизни для всех. И скрывать не буду, собираюсь рассчитаться по долгам, за сына и жену. Иначе, получается, они погибли зря. Вот как-то так.