Его пульс

Его пульс

Юлианна Орлова

Романтическая эротика

Короткий любовный роман

Цикл: Любовь как анестезия

В тексте есть: разница в возрасте, настоящий мужчина, невинная героиня

Ограничение: 18+

Я виновата во всем, что случилось. Он стал единственным человеком, оказавшимся рядом. Тем, кто заставляет меня дышать и задыхаться одновременно. Старше в два раза и не дает мне право выбора. Какой может быть выбор, если я уже утонула в этом мужчине безвозвратно?

ПРОЛОГ

Боря остановился, и глядя прямо в глаза, прошептал:

— Назад дороги нет, сейчас все что сможешь, лишь не молчать о своих ощущениях. Боль или удовольствие, обо всем сообщать. Первый раз не бывает приятным, но я постараюсь уменьшить болезненные ощущения.

Кивнула и сама потянулась к манящим губам. Шершавые. Горьковатый привкус и бесконечно приятный запах самого мужчины накатил волной, сметая все мысли, еще способные держаться в голове.

Боря полностью стянул с меня одежду и продолжал рассматривать, как под микроскопом, невесомыми поцелуями опускался все ниже, ведя языком к самой промежности. Первое прикосновение к мягким лепесткам, и я застонала, выгибаясь навстречу. Это было слишком для настолько возбужденного состояния. Раствориться в этом человеке — вот что хотелось с бешеной силой.

— Я не могу, не могу, — шептала как в бреду, сильнее обхватывая голову мужчины ногами. Влажное тело цеплялось за шелковые простыни, я комкала невесть откуда взявшуюся подушку, пытаясь справиться с волной возбуждения. В комнате стоял запах потных тел и похоти. Мужской аромат заполнил меня до краев, откидывая в пучину порока. Я знала, что лучшая совместимость — это если тебе нравится запах партнёра, но, кажется, этот запах свёл меня с ума.

Пульсация внизу живота достигла пика, и вот я уже закричала, полностью погруженная в новую вспышку наслаждения. Без всяких предисловий, ощутила пальцы, пришедшие на смену языку, но лишь хрипло простонала, полностью откинувшись на прохладные простыни. Если сейчас так хорошо, то страшно представить, что будет дальше. Он все погружал пальцы внутрь, вызывая новые импульсы внизу живота.

— Смотри на меня, — полухрип или полустон прозвучал где-то сбоку. Повернув голову, столкнулась с черными как смоль глазами.

ПРОЛОГ 2

Море крови водопадом стекало по рукам. Паника захлестнула меня с головой и не давала вдохнуть полной грудью. Я сидела сверху на нем и изо всех сил делала непрямой массаж сердца. Кровь…так много крови, я не понимала, откуда столько крови. Все повторялось и все циклично в моей жизни. И от этого в моей душе снова разрасталась огромная черная дыра, захватывающая все моё бытие.

— Он не дышит, Аня, — издалека голос доносился слабым эхом, и я не обращала на него никакого внимания. У меня осталось три минуты тридцать секунд на то, чтобы спасти жизнь. Я не сдамся и не отдам его в руки смерти, потому что еще рано. Я не смогу. Не хочу и не буду. Он не станет еще одним пациентом моего персонального кладбища. Слезы градом стекали по щекам, я даже не могла полностью увидеть его лицо из-за того, что все плыло.

— Дыши, ну дыши же ты! Ты не имеешь права так поступать со мной! — кричала и задыхалась от боли. — Я перевязала артерию, найди мне источник кровотечения сейчас же. Быстро! — крик раненого зверя разносился по округе.

— Бедренная артерия тоже повреждена…Я зажал ее, но, Аня, это не поможет. Он потерял слишком много крови.

Я со всего размаху ударила по грудной клетке кулаком и услышала хруст, этот звук для меня словно последний выстрел в грудь. Я пыталась нащупать пульс немыслимое количество раз…пустота. На приборах, будь он сейчас подключен, мы бы увидели прекращение сердечной деятельности. Асистолия. Официально я умерла. Добро пожаловать в ад, прекрасная Беатриче. Ты не вывела из тьмы своего Данте.

Глава 1

Adele “Skyfall

19 октября 2019 года

Осень. Одно слово, а сколько эмоций. Я никогда не смогу переживать эту пору года как ни в чем ни бывало. Уже долгое время пыталась выдавить из себя эту боль, но все тщетно — она глушит меня с каждым разом все сильнее. Будто бы стою на пирсе, а кто-то сзади толкает меня в воду, а плавать я как не умела, так и не умею.

Нужно выдохнуть, вдох, выдох, вдох, выдох. Тянущая боль в области сердца опять напомнила о себе.

Сделала десять крошечных вдохов и выдохов — так описано в одной моей любимой книге, и это помогло избавиться от наваждения.

Правда в последнее время помогало все реже. Спасала меня, однозначно, операционная. Я хирург, правда все еще студент-медик старших курсов, но как говорили, подаю большие надежды.

Во время операции тумблер переключается, и я больше не думаю ни о чем, кроме конкретно поставленной цели — спасти пациента, дать ему шанс. Своего кладбища пациентов у меня пока не было, но знаю, что когда-то это случится. В моей душе уже и так есть свое личное кладбище, так что все самое плохое со мной уже случилось давно.

Под поток печальных мыслей вошла в медицинский душевой отсек, смыла с себя весь этот отвратительный день и полностью настроилась на работу. Медленно вытерев пушистым белым полотенцем влажное тело, надела форму и посмотрела в зеркало. Что можно было бы увидеть в этой девушке? Молодость? Счастье? Боль и скорбь — мой ответ.

Русые волосы обрамляли округлое лицо, яркие голубые глаза смотрелись несоразмерно большими из-за глубоких синяков — я загнала себя сама — слегка пухловатые губы намекали на то, что меня можно любить целовать. Наверное, но в какой-то другой параллельной реальности, где нет прицепа проблем и панических атак.

Мой рост мог показаться многим удобным, не высокая и не низкая, фигура вполне обычная, хотя все при мне. Моя подруга часто говорила, что за такую грудь с попой можно убить, но меня пугали ее сравнения.

Дернулась, понимая, что слишком много времени проводила наедине с собой. Соберись и выйди, ты топишь себя. Иногда подсознание работало сообща с телом, иногда устраивало безумные гонки и побеждало, вновь и вновь макая меня в болото переживания, откуда самостоятельно выбраться я не могла.

Неспешно зашла в тамбур операционной, где старательные медсестры уже спешили одеть на меня операционный халат, тщательно вымыла руки и затем надела перчатки. В помещении витал запах спирта и йода, запах смерти и спасения. Что будет сегодня? Смерть или спасение?

— Ты почему такая грустная, Анюта? — осторожно спросила Маша, она боялась надавить на мозоль, но при этом всегда хотела помочь. Я ее не винила Осторожно подняла на нее глаза и спокойно ответила с наиболее располагающей мимикой:

— Настраиваюсь на операцию и пытаюсь все держать в голове, ты же знаешь, — мягко улыбнулась, чтоб не выдать себя. Все же люди вокруг не виноваты в том, что я сломана, не стоит их пугать своими несовершенствами.

— Ты умничка, лучший ассистент Бориса Викторовича. Он, кстати, тебя искал, так что зайди к нему после операции…

Она не успела закончить, потому что в тамбур вошел сам Борис Викторович. Мужчина 40 лет, опытный хирург, который на своем веку спас столько людей, что и не счесть. А еще это лучший друг моего покойного отца…влюбленный в меня лучший друг моего отца. Сейчас я старалась делать вид, что ничего не происходит, он же всегда говорил обо всем открыто. Я позволила себе счастье, сама же его разрушила. Все сама.

Мужчина медленно подошел ко мне и пристально посмотрел в глаза, меня всегда смущало это, ведь все понимала. Он мягко улыбнулся и как будто облегченно выдохнул. Дыхание сбилось и предательские мурашки расползлись по телу, стоило мне только подумать о событиях минувшей давности. Все синяки сошли, а раны затянулись…физические раны точно. В душе же рана будет зиять еще долго.

— Вот ты где, а я все искал тебя, хотел кое-что обсудить, — в упор смотрел мужчина, скрещивая руки на груди в защитном жесте. Он переживал из-за чего-то? Мне было физически больно на него смотреть. Я хотела подойти и обнять, и одновременно бежать подальше, не причиняя этому человеку больше никакой боли.

— Я готовлюсь уже и не знала, что вы меня ищите, — старалась лишь мельком посмотреть в глаза, но поняла, что не могу это сделать, потому что меня затягивал омут карих глаз. Как и всегда. В них хотелось смотреть и тонуть. Буквально.

Мужчина прекратил улыбаться: его злило мое «вы», но мы на работе, и я не могла сказать ему «ты», как бы давно мы друг друга ни знали. Хотя «давно» понятие спорное.

Мы продолжали молча готовиться к операции, команда анестезиологов уже на месте, операционные сестры готовы. Борис Викторович мягкой поступью вошел в операционную, я за ним. Мы отличная команда — так говорят все, и мы правда такие. Свою работу делали слаженно несмотря ни на что.

Операция длилась четыре часа, пот лился в три ручья, но я чувствовала, что сублимирую именно тут. Это именно то, что давало мне жить, именно то, что помогало дышать. Четыре часа прошли как один, и пусть позже меня настигнет усталость, но это все потом, когда приеду домой и буду плакать в подушку.

Мы вышли из оперблока, и я устало села на стул. Мужчина мягко опустился передо мной, наши лица буквально были в сантиметрах друг от друга. Мне стоило лишь чуть-чуть приблизиться и прикоснуться к таким знакомым губам. Просто позволить себе эту слабость и вернуться туда я где было хорошо. Где мне всегда было спокойно. Домой.

Он легко взял мои потрескавшиеся от перчаток руки в свои ладони и прижал к своему лицу. Неосознанно я погладила его щеки подушечками пальцев, ощущая невыносимую боль. Каждое касание резало меня без ножа.

— Ты большая умничка, и я думаю, что ты справишься и без меня в следующий раз, — мягко произнес мужчина, наклоняя голову в бок. Эта близость меня пугала, и мне было чертовски страшно от своих эмоций. Кажется, стук сердца был слышен на весь коридор. И если бы прямо сейчас я сорвалась, то уже ничего не смогла бы сделать так, как решила.

Я не двигалась и смотрела прямо в глаза произнося:

— Не думаю, Борис Викторович, мне не хватает практики.

— Ты и так работаешь на износ, милая, когда ты в последний раз нормально отдыхала? — брови мужчины сошлись на переносице. Он вспомнил, когда и вспомнил почему я мало сплю. По лицу прошла тень негодования.

— Я в полном порядке, — соврала, нещадно и нагло соврала, но поделать ничего не смогла. — Мне предложили поехать на восток военным хирургом, там будет много практики, это именно то, что мне нужно.

Мужчина рывком встал, поднимая меня и с силой прижимая к себе:

— НЕ гробь себя, не делай этого хотя бы ради родителей! Ради бабушки! Я не дам тебе допустить эту ошибку! Не дам! — он кричал и срывался, и я его понимала.

Борис все сильнее прижимал меня к себе, я слышала, как сильно билось сердце и ощущала легкий запах, исходящий от кожи. Это не пот, не духи, это именно его запах. Стоит ли говорить, что именно этот запах сводил меня с ума наравне с моими паническими атаками. Он уткнулся носом куда-то в район шеи и тяжело дышал.

Вдыхая мой запах, осторожно водил большими пальцами по пояснице, а я молчала. Мои поступки в конечном итоге привели меня туда, где я есть.

Наслаждалась этой близостью, запечатлевая в душе мельчайшие детали, чтобы позже в тишине упиваться ими. Купалась в грубой нежности мужчины, способного любить как никто другой. И как невыносимо жаль, что я причинила ему очередную боль.

— Мне больно, отпустите, пожалуйста.

Фраза подействовала отрезвляюще, и он мягко отпустил. Мысленно я сопротивлялась своим словам, но так было проще.

— Я отвезу тебя домой. Мы поговорим, и ты выслушаешь меня, даже если этого не хочешь…

— Мне нужно переодеться, — перебила его. Я не хочу быть грубой, не хочу причинять ему боль, потому что он этого не заслужил. Но и сказать что-то у меня не получалось, я не справилась.

Я больше не та Аня, в которую он влюбился. Но он все ещё тот Борис, в которого влюбилась я. Даже лучше.

Мужчина посмотрел на меня затравленным взглядом и молча кивнул, уходя в противоположную сторону. Шаги стучали в моей голове, напоминая, что этот мужчина готов отдать все, лишь бы я была рядом. А я не буду. Или очень хочу верить в то, что не буду.

Глава 2

ГОД НАЗАД

«Подумайте о том, что этот день никогда больше не наступит»

Мягко потянулась в кровати, ощущая, как все мышцы напряглись и расслабились. Вчера опять засиделась за книжками  допоздна.

В воздухе витал остаточный запах аромасвечи. Осторожно поднялась с кровати и опустила ноги на мягкий и пушистый ковер. Глаза слипались, но я отчаянно пыталась держать их открытыми. Чувствовала, что в тело впивались миллионы острых иголок, так всегда, если плохо поспишь.

В период сессии я ходячий комок нервов и сгусток бессонницы, который влачит свое жалкое существование.

Встала с кровати и медленно прошлась по комнате, отмечая новые книги. Мягко коснулась обложек новинок и легонько улыбнулась, потому что меня всегда радуют такие простые вещи.

Для человека, любящего искусство и литературу, я странно выбрала будущую профессию — доктора.

— Мам, пап, вы где? — спустившись в столовую наблюдала, как мои прекрасные родители мило беседовали за столом попивая чай.

Аромат свежей выпечки разбудил аппетит с такой скоростью, что я прямо чувствовала, как мягкий круассан таял во рту, а сладкая начинка достигла всех моих рецепторов и принесла неземное наслаждение.

— Доброе утро, солнышко, — ответил папа, мой личный герой и по совместительству гениальнейший нейрохирург-онколог всех времен и народов.

Я часто думала о том, как много времени он тратил на спасение жизней, как часто он пропускал мои утренники в саду, школьные выступления и дни рождения из-за срочных случаев, где требовался именно он. Я не в обиде, все понимала и знала, как сильно отец любит меня, но это грустинка никогда не уходила полностью.

— Доброе утро, родители, — легко коснулась губами маминой щеки и обняла папу. Улыбнулась и на ходу схватила горячий круассан с повидлом.

— Милая, сядь и поешь спокойно, ты ведь никуда не спешишь сегодня. К тому же, у нас сегодня будет гость — папин давний друг Борис Викторович, — мама мягко улыбнулась, наливая мне чай.

— Да? А что за друг, никогда не слышала… — я ведь и правда знала про папу почти все, как мне кажется, да и все друзья всегда приходили в гости.

— Ты была совсем малюткой, когда он был у нас в последний раз. Потом уехал работать хирургом в Америку и приехал вот буквально вчера. Сегодня уже встретимся после долгой разлуки. Тебе, как будущему доктору, будет полезно пообщаться с ним…с твоей-то тягой к хирургии, — мама нахмурилась, она все еще не разделяла моего желания стать доктором, но при этом никаких уговоров сменить специальность.

— Очень здорово, мне и правда будет интересно послушать от него о работе в Америке.

— Так вот вечером не задерживайся, он приедет в 19.00, — мама передала мне корзинку с круассанами, и я с большим удовольствием намазала масло на только что разрезанный теплый кусочек испеченного теста. Кайф.

— Я встречусь с друзьями и ближе к вечеру буду как штык дома, — шутливо отдала честь, прикладывая руку к виску. Сама же продумывала все варианты, как бы успеть сделать весь тот адский список дел, что лежал в моей внушительной сумке.

— Я надеюсь, ты помнишь про выставку репродукций Боттичелли? Мы ведь хотели сходить…Но я вижу, какая ты уставшая, так что не буду тебя загружать еще и этим.

— Мам, в смысле?! Я ведь сама хотела туда, и давно жду с нетерпением, — пожалуй, помимо медицины, моя вторая любовь — это книги и искусство, а все благодаря моей маме, которая являлась директором выставочного зала в центре города и имела образование в области литературы.

Именно благодаря ей я читала так много и хорошо разбиралась в картинах, мне кажется, именно это помогло мне отдыхать морально. Для своих 19 лет я жила достаточно скучной жизнью, по меркам моих знакомых и друзей. Но эту немыслимую скукоту с лихвой разбавляли мои безбашенные друзья и парень.

С недавнего времени я чувствовала необъяснимую тревогу, не поддающуюся логичному пояснению. Это словно та самая пресловутая женская интуиция подсказывала, что я на пороге чего-то глобально хорошего или плохого, что может изменить мою жизнь навсегда.

Меня окутывала грусть, подобная той, что чувствуешь поздним летом на пороге наступающей осени.

Сейчас я думала, что это как чистилище перед раем, но позже поняла, что это была тропинка перед вратами Ада с надписью— «Оставь надежду всяк, сюда идущий». Если бы я знала, как близко к истине была.

Если бы знать, где упасть.

Глава 3

— Сколько можно тебя ждать, Аня?! — нервно спросил мой парень, при этом слишком уж интимно сжимая меня в объятиях. В последнее время ласки стали все более и более откровенными.

Мои сомнения относительно нашего первого раза начинали его раздражать. Я же считала, что всему свое время, и мое время пока не пришло. Время разрушать и время строить… Колебания же нормальны в моем случае? Он ведь уже ничего не терял, я у него не первая и даже не вторая.

— Витя, ты ждал всего десять минут. Мог бы зайти и позавтракать с нами… — он бы все равно не зашел: мой отец его недолюбливал и говорил об этом открыто. Причину ненависти понять я не смогла, потому отметила для себя вариант обычной ревности отца к любому мужчине рядом с дочерью.

Мама относилась сдержанно позитивно и старалась папу перетянуть на сторону добра. Но, видимо, на стороне зла папе было комфортнее, потому открытая вражда продолжалась. Я же вечно находилась между молотом и наковальней. Рано или поздно меня могло расплющить от всего происходящего. Буквально.

— А то ты не знаешь, что твой папа меня пристрелит скоро, — нервно заправил челку Витя. Глаза его бегали из стороны в сторону, а я за пару недель все чаще отмечала признаки странного поведения и не могла понять, что же на самом деле происходило. Возникало ощущение, что он вечно на подрыве.

— Ты в порядке? — обеспокоенно коснулась лба и отметила, что он покрыт испариной. Витя в ответ отмахнулся от меня как он назойливой мухи и нервно улыбнулся.

Может я себя и накручиваю. Неосознанно зацепилась взглядом за тремор рук и слишком уж бледное лицо. Что это могло быть? Радужная оболочка глаза была практически не видна.