Помоги проекту - поделись книгой:
7 октября Ливен получил письмо от британского министерства иностранных дел, в котором отмечалось, что Виллок все же предполагает ехать в Петербург, где он обратится с демаршем только в том случае, если британский кабинет снабдит его информацией и полномочиями для участия в установлении мира. «Мы не хотим, – указывалось далее в письме, – чтобы это приняло характер официального заявления…» или «попытки возобновить предложение о посредничестве, которое уже было отклонено»136. Таким образом, английское правительство настойчиво добивалось посредничества на переговорах и в то же время, вопреки фактам, заверяло, что не возобновит свои предложения о посредничестве, которые уже были отклонены Россией. Во всей этой истории с посредничеством (официальным и неофициальным) Англия стремилась соблюсти свои собственные интересы в Иране. Этому благоприятствовали настойчивые просьбы шаха о вмешательстве Англии с тем, чтобы с Россией был подписан выгодный мир. Кроме того, соблюдались интересы и Ост-Индской компании. Ливен доносил из Лондона, что «на одном собрании акционеров Ост-Индской компании английский полковник Стенхок внес предложение призвать английское правительство принять меры для того, чтобы остановить успехи русских в Персии»137. Призыв Стенхока «остановить успехи русских в Персии» стал главным лозунгом британской внешней политики. Однако разбитая иранская армия капитулировала, и изменить положение было невозможно.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ГРИБОЕДОВ И ПАСКЕВИЧ НА ПЕРЕГОВОРАХ В ДЕХ-ХАРГАНЕ И ТУРКМАНЧАЕ (6 НОЯБРЯ 1827 г. – 10 ФЕВРАЛЯ 1828 г.)
Аббас-мирза в сопровождении двух английских офицеров и иранских делегатов отправился в русский лагерь на переговоры. 6 ноября 1827 г. в Дех- Харгане состоялась торжественная встреча Аббас-мирзы. Переговоры начались на следующий день138. Кроме Паскевича русскую делегацию представляли: А. С. Грибоедов,. А. М. Обрезков, А. К. Амбургер, Н. Д. Киселев и переводчики Аббас-Кулиага Бакиханов и Г. М. Влагали, а иранскую – Аббас-мирза, каймакам Фаррахани, бекляр- бек Фатх-Али-хан, статс-секретарь Мирза-Мохаммед-Али и переводчик французского языка Мирза-Масуд.
Накануне переговоров Фаррахани заявил Паскевичу, что без содействия английского посланника шах вряд ли согласится на уплату контрибуции и в связи с этим посоветовал генералу встретиться с Макдональдом. Казалось, что этот примитивный путь к посредничеству, а потом и вмешательству Англии, должен был быть решительно отвергнут, однако Паскевич принял более чем близорукое решение – просил содействия английского посланника и этим уничтожил результаты переговоров русского посла в Лондоне Ливена с Каннингом. А. С. Грибоедов пытался исправить ошибку Паскевича. Он официально объявил прибывшему в Дех-Харган Макдональду, что Англия не может рассчитывать на посредничество, которое было отклонено правительством России. Макдональд заверил Грибоедова, что пока его не попросят, он не будет вмешиваться в работу конференции, однако кроме Паскевича мало кто этому верил.
Вначале задача русской делегации в Дех-Харгане не представлялась сложной, так как Паскевич согласился на ведение переговоров только после того, как наследный принц принял и письменно подтвердил основные условия будущего мира139. В соответствии с этими условиями на заседании 7 ноября Паскевич потребовал присоединения к России Ереванского и Нахичеванского ханств, Ордубадского округа, выплаты 15 куруров или 7 млн. 500 тыс. туманов контрибуции140 и указал при этом, что если эти основные условия не будут приняты, то русские войска останутся в Азербайджане141. Территориальные претензии России были удовлетворены неожиданно быстро. Уже на первом заседании конференции иранская делегация согласилась на присоединение к России Эриванского и Нахичеванского ханств, Ордубадского округа, а 11 ноября – южной части Талышского ханства за Араксом142.
Деятельность Нерсеса Аштаракеци по восстановлению исторической границы Восточной Армении в районе г. Арарат
В Дех-Харгане Паскевич получил от ген. Красовского письмо армянского архиепископа Нерсеса Аштаракеци, где отмечалось, что русско-иранская граница, начиная от Нахичевани, должна идти на запад не по Араксу, а прямой линией, по горным отрогам до турецкой границы, чтобы восстановить исторические границы Восточной Армении и не допустить, чтобы Иран острым углом вклинивался в территорию России143.
В фондах Матенадарана хранится черновой вариант этого письма, где, в частности, говорится, что «если русская граница будет проведена по Араксу, то часть Армении останется в пределах Ирана». «Необходимо, – писал Нерсес Аштаракеци, – чтобы в Армению вошли труднодоступное Макинское ущелье, весь Арарат (с тем, чтобы горная цепь отделяла нас от османской границы в районе Баязета), а также Кохп (Кульп), богатый каменной солью»144.
А. П. Ермолов и А. С. Грибоедов полностью разделяли эту точку зрения. Например, по мнению генерала, «небольшое пространство земли по правую сторону Аракса, включая окрестности горы Арарат, необходимо присоединить к России как часть Эриванского ханства»145.
Позднее, 21 января 1829 г., Нерсес Аштаракеци написал главноуправляющему духовными делами иностранных исповеданий Блудову, что Паскевич допустил ошибку при определении границы с Персией146. После этого Паскевич объявил выговор ген. Красовскому «за вмешательство в чужие дела», а Блудову ответил, что возражал против предложения архиепископа, потому что мир с Персией и без того заключен довольно выгодный и что «с присоединением Макинского магала Россия имела бы неопределенную границу», а приобретение этого магала дескать «желательно одному Нерсесу, так как там находится богатый армянский монастырь»147, тогда как на деле Аббас-мирза тайно отпустил большие деньги на реставрацию и достройку этого монастыря св. Татевоса (Фадея), основанного в 1247 г., чтобы перевести сюда из Эчмиадзина армянский католикосат и ослабить на него влияние России148.
Даже дореволюционный военный историк В. Потто тенденциозную аргументацию Паскевича считал неубедительной. Нерсес Аштаракеци вполне мог рассчитывать, что Россия вернет армянскому народу его исконную территорию. Это, конечно, не субъективный взгляд или классовые интересы армянского архиепископа, так как монастырь и без того был подчинен Эчмиадзину, что свидетельствовало о наличии в Макинском округе коренного армянского населения. Что же касается принципа благоустроенных естественных границ, то царизм не придерживался этих принципов при определении границы с Ираном.
Анализируя эту политику царизма, Карл Маркс писал: «Единственной целью этого (Туркманчайского. – Б. Б.) договора, по словам Николая, являлось установление общей границы по Араксу, что, по его утверждению, являлось якобы единственным средством к устранению всяких будущих споров между обоими государствами. Но в то же время он отказался возвратить Персии Талыш и Моган, расположенные на персидском берегу Аракса»149. Заметим еще, что граница по Араксу разделила на две части и азербайджанский народ150.
Проблема контрибуции на переговорах в Дех-Харгане
С начала переговоров в Дех-Харгане Аббас-мирза добивался уменьшения общей суммы контрибуции и удлинения сроков ее выплаты.
11 ноября русская делегация по инициативе А. С. Грибоедова потребовала, чтобы первые 5 куруров туманов были внесены до подписания договора, но не позднее 22 ноября 1827 г., когда истекал срок перемирия. Остальные десять куруров предлагалось внести через два месяца151. В тот же день конференция в Дех-Харгане прервала свою работу по просьбе иранской делегации, так как золото хранилось в сокровищах шаха, от которого зависел исход переговоров и который, по словам Макдональда, «скорее согласился бы на уступку трех Азербайджанов, чем на выдачу денег из своего сокровища»152. В результате переговоры зашли в тупик чуть ли не на четвертый день после их начала, и озадаченный Паскевич решил предупредить возможные провокации – отправил двух своих тайных агентов в г. Марату, где находились войска наследного принца. Донесения этих агентов оказались неутешительными: два марагинских бека получили задание убить Паскевича в случае, если Аббас-мирзе не удастся отравить русского главнокомандующего153. Лютая ненависть к Паскевичу всегда прикрывалась лицемерием наследного принца.
22 ноября 1827 г. закончился срок перемирия. К этому времени Аббас-мирза добился согласия Паскевича до 10 декабря не занимать г. Мианэ, чтобы «не пугать шаха и не приостановить отправление денег»154. Продолжение иранской войны не соответствовало планам Петербургского двора. Чтобы ускорить переговоры, Паскевич сократил сумму контрибуции на 3 курура туманов (6 млн. руб.)155. 25 ноября Аббас-мирза принял это предложение. Однако на следующий день курьер доставил наследному принцу письмо шаха, который предлагал затягивать переговоры156. На очередном заседании конференции, 26 ноября, Аббас-мирза под разными предлогами отказался подписать предварительные условия, с которыми был согласен накануне.
27 ноября из Тегерана приехал еще один курьер – Назар-Али-хан с известием, что шах согласен уплатить только 10 куруров (5 млн. туманов)157 и в доказательство своего согласия уже дал указание на выдачу первых пяти куруров Макнейлю, который в это время вступал в должность британского поверенного в делах158. Это было первое следствие ошибки, допущенной Паскевичем в начале переговоров в Дех-Харгане. Макнейл не мог, конечно, не воспользоваться теми возможностями, которые предоставлялись ему как лечащему врачу обитательниц гарема, среди которых любимая к этому времени жена шаха Тадж-Довле была близкой приятельницей госпожи Макнейл159.
Англия не могла равнодушно относиться к пребыванию русских войск в Иране, поэтому Макнейл уговорил шаха не выдавать России контрибуцию до тех пор, пока русские не уйдут из Южного Азербайджана.
Только теперь вмешательство Макнейля озадачило Паскевича. «Чтобы не вдаться совершенно в руки иностранцев, – доносил он царю, – я предпочел послать своего офицера в Тегеран»160. Капитан Вольховский должен был встретить и сопровождать иранский денежный транспорт. 9 декабря Паскевич предложил Аббас-мирзе подписать все статьи соглашения или разойтись и возобновить военные действия. В 9 часов вечера, после того, как русская делегация согласилась внести в проект договора статью о признании Аббас-мирзы наследником иранского престола, он подписался под всеми статьями161.
12 декабря Аббас-мирза передал Паскевичу, что ванский паша сообщил ему, будто Россия собирается объявить султану войну, что тысяча турецких солдат, готовых соединиться с иранскими войсками, уже находится на иранской границе – напротив Салмаса, а наследный принц якобы отклонил эти предложения ванского паши, дескать, потому, что к этому времени уже были подписаны все пункты предварительного соглашения в Дех-Харгане.
Макдональд подтвердил Паскевичу достоверность этих данных, хотя и жаловался при этом, что турки перехватывают его курьеров из Константинополя162. Грибоедов заметил Паскевичу, что Макдональд пытается отвести от себя подозрения в соучастии в происках ванского паши, если они были на деле, и одновременно вместе с Аббас- мирзой запугать Паскевича для того, чтобы заставить русскую делегацию заключить мир, не дожидаясь денег из Тегерана163, о чем наследный принц неоднократно просил русского главнокомандующего164.
После прекращения перемирия Аббас-мирза в течение нескольких дней радостно сообщал Паскевичу о высланных из Тегерана деньгах, но каждый раз эти сообщения оказывались ложными165. Наконец, 15 декабря капитан Вольховский недалеко от Тегерана встретил первый транспорт – 83 вьюка содержали 1.494.000 туманов166.
17 декабря Паскевич получил письмо от шаха, где сообщалось, что деньги высылаются с Мирза-Аболь-Хасан-ханом, которому поручается вести переговоры для заключения мира167. Грибоедов доказывал членам русской делегации, что шах не признает соглашения, заключенного в Дех-Харгане, и с помощью министра иностранных дел пытается навязать новые переговоры, чтобы выиграть время накануне русско-турецкой войны.
Эти предположения подтвердились. 20 декабря Вольховскому объявили, что деньги будут отданы русским только после того, как их войска уйдут из Ирана168. Возражая против этого, Вольховский заметил, что Паскевич не уверен в том, что деньги будут уплачены после ухода войск и что если Аболь-Хасан-хан с такими предложениями поедет в Дех-Харган, то война будет неизбежна. Опасаясь русского продвижения в глубь Ирана в случае продолжения войны, а также для того, чтобы обеспечить официальное посредничество Англии на переговорах, Макнейл поддержал возражения Вольховского, а потом от имени своего правительства объявил о готовности получить у шаха первые пять куруров, доставить их в Тавриз и после того, как русские войска перейдут Аракс, передать эти деньги Паскевичу169. Надо полагать, что Макнейл и Мирза-Абдул-Вахаб действовали сообща. Во всяком случае, после этой встречи Макнейл не без основания мог считать, что посредничество Англии на русско-иранских переговорах является совершившимся фактом и по крайней мере гарантировано опасением шаха, что русские могут и не уйти из Ирана после получения контрибуции170.
22 декабря в дипломатической канцелярии Паскевича было разработано два варианта («предположения») дальнейшего поведения русской делегации в Дех-Харгане. По первому варианту предполагалось подписать договор, не ожидая взноса первых куруров контрибуции, оставить оба экземпляра у английского посланника до выплаты Ираном контрибуции, а самим разъехаться и ожидать приезда иранского министра иностранных дел. По второму варианту предлагалось подготовить договор для подписания и дожидаться приезда Мирза-Аболь-Хасан-хана. Предложения предусматривали и другую уступку иранцам. Решительно возражая против этих предложений, Грибоедов указал, что «если разъехаться без подписания трактата, то это и сейчас можно сделать и чем скорее, тем лучше… Перемирие уже слишком продолжается», и «если рассчитывать время в смысле персиан, то перемирие надлежит заключить на шесть, на десять, на сто лет». Грибоедов заметил еще, что «после победы на войне русские делаются посмешищем побежденного неприятеля» и потому настаивал на разрыве, который «не отдалит, а ускорит присылку денег» и предлагал не вести никаких переговоров с Мирза-Аболь-Хасан-ханом171.
На очередном заседании в Дех-Харгане 23 декабря Паскевич уступил просьбам Аббас-мирзы и сократил общую сумму контрибуции еще на 1 млн. туманов. При этом он снова указал, что первые 5 куруров должны быть внесены до подписания договора, а в обеспечение уплаты остальных пяти куруров русские войска будут находиться в Азербайджане172. Аббас-мирза пытался возражать, говорил, что если русские останутся в Азербайджане, то это аннулирует все согласованные статьи договора.
«Я встал с места, – рассказывает об этой встрече Паскевич, – и сказал ему, что если таковы его мысли, то я решаюсь начать военные действия, и оставил конференцию»173.
В донесении царю Паскевич объяснил свое решение лицемерием и непостоянством наследного принца, который несколько раз подписывал статьи, от которых отказывался впоследствии174. Заметим, что на деле было вовсе не так, как описывал Паскевич. Речь могла идти только о том соглашении, которое было подписано Аббас-мирзой 9 декабря 1827 г. и которое предусматривало эвакуацию русских войск из Азербайджана не позднее 1 января 1828 г., после уплаты восьми куруров. В отличие от этого соглашения, новые предложения Паскевича от 23 декабря уже оставляли эти войска в Азербайджане до тех пор, пока не будут внесены все 10 куруров. К тому же по соглашению от 9 декабря последние два курура Иран мог уплатить в мае 1829 г., т. е. через полгода после ухода русских войск, а предложения Паскевича от 23 декабря фактически удлиняли срок пребывания этих войск на 6 месяцев. Кроме того, соглашение от 9 декабря вообще утратило силу, так как целиком было пересмотрено после сокращения общей суммы контрибуции на миллион туманов. Таков смысл тех статей, под которыми Аббас-мирза подписался 9 декабря и которые Паскевич в искаженном виде представил Николаю I.
Вечером 23 декабря наследный принц прислал Паскевичу корректное письмо, в котором извинялся за то, что днем выразил свои мысли не так, как хотел. Аббас-мирза уже соглашался, чтобы русские войска остались в Азербайджане до выплаты всей контрибуции и только просил оставить ему г. Ардебиль175. На состоявшемся после этого заседании Аббас-мирза, по предложению А. С. Грибоедова, подписался под каждой статьей договора. Оставалось отправить этот договор шаху для ратификации, однако Паскевич не делал этого до получения первых пяти куруров.
Таким образом, в Дех-Харгане и Тегеране были приняты совершенно разные по значению и почти исключающие друг друга решения: в то самое время, когда шах, подстрекаемый Макнейлем, собирался выдать Паскевичу первые пять куруров только после вывода из Ирана русских войск, в Дех-Харгане Аббас-мирза дал согласие на пребывание русских войск в Азербайджане до выплаты всей контрибуции. В связи с этим новые задачи возникли и перед министром иностранных дел Мирза-Аболь-Хасан- ханом, который теперь уже должен был не только аннулировать соглашение, подписанное Аббас-мирзой, но и с его одобрения заключить новое соглашение, в котором были бы отражены последние предложения шаха о немедленном выводе русских войск.
24 декабря шах заявил Макнейлю, что «кроме пяти, отдаст еще один курур, а остальные два должен доплатить Аббас-мирза, у которого имеется больше этой суммы, но он своих денег не трогает, а хочет выманить деньги у меня»176.
«Впрочем, – заметил шах, – если Аббас-мирза не имеет этих денег, то этим он доказывает свою неспособность управлять государством… Если Аббас-мирза не согласится, я найду другого принца, который отдаст эти два курура и получит титул наследника»177.
Видя, что переговоры в Дех-Харгане могут провалиться, а русские войска продвинуться в глубь Ирана, Макнейл предложил шаху следующий план. Сверх пяти куруров шах передаст Макнейлю еще 3 курура, которые он отвезет в Тавриз и там, если получит у Аббас-мирзы обязательство вернуть 2 курура шаху, отдаст все деньги Паскевичу после того, как русские войска уйдут из Азербайджана. В случае если Аббас-мирза не согласится дать обязательство о возвращении двух куруров шаху (через, английское правительство), то Макнейл вернет деньги шаху, а последний решит дальнейшую судьбу и этих денег, и наследного принца178.
Шах одобрил план Макнейля и обещал, что в Казвине ему будут переданы восемь куруров. А для того, чтобы показать народу, что Иран еще не погибшее государство, к Тегерану и Зенджану подтягивались иранские войска179. В этой связи Абдул-Вахаб просил передать Паскевичу, что ему не следует обращать внимания на сборы иранских войск. Министр уверял, что в этом нет ничего враждебного для России и что это не должно создавать неверного впечатления о неискренности иранского правительства180. Однако русскому командованию стало известно, что турецкий султан предлагал шаху раздать пять куруров иранским войскам и возобновить военные, действия181. Кроме того, агентура эрзерумского сараскера в западных областях Ирана муссировала слухи о неизбежности русско-турецкой войны и готовности 15 тысяч отборных турецких солдат присоединиться к иранской армии182.
Паскевич доносил царю, что в ожидании русско-турецкой войны шах расспрашивает о Турции приезжающих из Константинополя купцов и что один из них по имени Садек-хан вместе с другими купцами вернулся из Константинополя, причем покинул этот город в тот день, когда посланники союзных держав готовились к отъезду из турецкой столицы1831. В фондах Центрального Государственного Исторического Архива СССР хранится донесение неустановленного лица, в котором, в частности, указывается, что «находившиеся в Иране английские дипломаты получили известия из Константинополя тоже через Садек-бека, теперь уже хана, находившегося при Аббас-мирзе184.
Таким образом, информацию о положении в Турции правительство шаха и английские дипломаты в Иране получили у одного и того же агента – Садек-хана. Это значит, что Макдональд и Макнейл были в курсе всей информации о Турции, которая доставлялась шаху и Аббас-мирзе. Уже после заключения мира Паскевичу передали поступившее на имя Аббас-мирзы перехваченное донесение из Константинополя, в котором, в частности, указывалось, что по заявлению рейс эфенди и эрзерумского сараскера Талиб паши «Турция решила воевать с тремя державами. Их посланники и купцы, особенно армяне и все другие лица, подозреваемые в приверженности к России, высланы. Войска султана подтянуты к границам»185. В том же донесении указывалось, что султан отправил шаху со специальной миссией своего дипломата Тагиб-эфенди186. Французский историк Дебидур по этому поводу отмечает, что Порта подговорила иранского шаха отказаться от заключения мира с Россией и снова взяться за оружие187. Важные данные о характере ирано-турецких отношений в конце 1827-начале 1828 гг. сообщает проф. Бина. «Когда содержание проекта мирного договора было передано в Тегеран, шах находился под влиянием османского правительства и не одобрил этот проект»188. Вина указывает еще, что «Фатх-Али-шах собирался назначить наследником престола Хасан-Али-мирзу и, ничего не сказав Аббас-мирзе, отправил на север войска»189. Эти собранные в Зенджане войска не только не возобновили военных действий, а напротив, всячески избегали столкновения с русскими войсками и, таким образом, представили последним возможность без боя занять ряд городов в Южном Азербайджане. Произошло это не только потому, что войска Кавказского корпуса превосходили иранские по численности и боеспособности. Сосредоточив войска в Зенджане и Тегеране, шах собирался противодействовать русским войскам в случае провала переговоров и не допустить эти войска в Тегеран. Это означает, что министр шаха Мирза- Аболь-Вахаб дезинформировал Вольховского, когда говорил ему, что иранские войска собраны в Зенджане для успокоения народа…
Впоследствии разрыв переговоров в Дех-Харгане и угрозу русского наступления шах рассматривал как временную меру давления России, рассчитанную на получение контрибуции и заключение мира, а не на захват иранской территории. И поскольку было решено отправить Паскевичу шесть куруров, то шах не испытывал на этот счет серьезного беспокойства и собрал в Зенджане войска на самый крайний случай.
Передислокация иранских войск имела и другое назначение. Султан Махмуд II уговаривал шаха продолжать войну против России, а шах в свою очередь с большими надеждами ожидал начала русско-турецкой войны. Отправляя войска в Азербайджан и возвышая Хасан-Али-мирзу, шах пытался доказать султану, будто собирается воевать, а на деле делал это для того, чтобы ускорить выступление турок и уже во время русско-турецкой войны добиться выгодного мира в невыгодной для России обстановке. С этой же целью шах оттягивал переговоры в Дех-Харгане, но слишком долго ждать не мог, так как султан не в состоянии был воевать, хотя и стремился к этому. После 20 октября 1827 г., когда в Наваринском сражении был разбит турецко-египетский флот, армия султана стала еще менее боеспособной, а «Хатти-шериф», оглашенный султаном 18 декабря, стал ложной декларацией о войне190.
6 января в Дех-Харган прибыл министр иностранных дел Мирза-Аболь-Хасан-хан. На первой же встрече с Паскевичем он много говорил о своей «высокой» дипломатической репутации в Европе и о благосклонности к нему усопшего императора Александра. Подсказанный А. С. Грибоедовым резкий ответ Паскевича – «Война или деньги!» озадачил иранского министра. Некоторое время он не знал, что ответить, а затем стал умолять подождать еще немного191.
7 января состоялась повторная встреча с Аболь-Хасан-ханом. В присутствии Грибоедова, Обрезкова и других дипломатов Паскевич ознакомил иранского министра с проектом согласованного договора и заявил, что не изменит в проекте ни одного слова. «После двухмесячных переговоров, – заметил Паскевич, – шах напрасно посылает нового негоцианта вместо того, чтобы отправить деньги. Это говорит о его желании продлить время без пользы для дел»192. Вечером того же дня Паскевич вручил Аббас- мирзе и Аболь-Хасан-хану декларацию о причинах разрыва. Наследный принц был в отчаянии. Его просьбам о продолжении перемирия, которое закончилось 6 января, и оправданиям казалось не будет конца, но все было напрасно.
Так закончились мирные переговоры в Дех-Харгане. На следующий день, 8 января, Паскевич вернулся в Тавриз, чтобы подготовить войска к походу, а Аббас-мирза отправился в Миандоаб, откуда он заранее отвел свои войска, чтобы показать, что не намерен воевать. Уже в дороге он написал Паскевичу, что деньги все-таки скоро должны прибыть и что разрыв произошел совершенно напрасно. Паскевич со своей стороны ответил, что деньги могут быть привезены и на русские аванпосты, а до этого времени наступление войск не будет приостановлено193. За день до разрыва переговоров в Дех-Харгане, в 7 часов утра 6 января 1828 г., из Тегерана было отправлено 520 вьюков с золотом и серебром, на общую сумму в 886 тыс. туманов194.
Начиная с 15 декабря 1827 г. до 6 января 1828 г. всего из Тегерана было отправлено 2 500 000 туманов или полностью 5 куруров. «Деньги эти несправедливо собраны, доверительно заявил о них шах своим придворным. – Богу угодно, чтобы я таким образом лишился их. Впредь не буду копить сокровищ, заставляя страдать мой народ. Теперь отдаю деньги русским не для собственного спокойствия, а для спасения Ирана от больших несчастий».
Парадоксально, что через день после того, как требуемые первые пять куруров были отправлены из Тегерана, в Дех-Харгане об этом еще не знали.
Паскевич объявил о разрыве переговоров, потому что не верил, что деньги будут высланы и не знал, что эти деньги уже находятся в пути.
Туркманчайский этап переговоров
В суровых условиях зимы русские войска последовательно занимали города Южного Азербайджана, чтобы с разных сторон подойти к Тегерану.
Между тем, деньги шах выслал и на русское наступление смотрел без всякого страха, несмотря на то, что его войска повсюду избегали соприкосновения с частями корпуса и заблаговременно отводились195.
Главный евнух и казначей шаха Манучехр-хан в это время прибыл в Зенджан с пятью курурами. От имени шаха он объявил генералу Розену, отряд которого действовал на главном направлении, что если русские войска перейдут Кафланкух, то он вместе с деньгами вернется в Тегеран196. Эта угроза возымела действие, и темпы продвижения войск были значительно замедлены. К середине января 1828 г. английское так называемое «содействие» не только переросло в официальное посредничество Англии, но и стало приобретать все более открытые формы вмешательства и диктата: Макдональду и Манучехр-хану шах разрешил действовать по своему усмотрению197. При этом решающий голос принадлежал Макдональду. Иранским военачальникам и даже принцам было приказано выполнять волю английского посланника198. Так, за короткое время Макдональд прошел путь от «содействующего» до главнокомандующего и верховного казначея. Произошло это в благоприятной для Англии обстановке, когда Аббас-мирза фактически самоотстранился от власти. Только 19 января шах подписал фирман, предлагающий наследнику престола вернуться к ген. Паскевичу для подписания мирного договора199. К этому времени русские войска уже заняли Марату, Урмию, а 25 января вошли в Ардебиль.
30 января первые три курура золотом были доставлены к русским аванпостам в районе г. Мианэ. Через день были привезены еще два курура200, и Паскевич назначил деревню Туркманчай201 местом для подписания мирного договора.
5 февраля к Паскевичу приехал Макнейл с предложением избрать вместо Туркманчая другой населенный пункт, более удобный, по его мнению, для размещения делегаций. Макнейл, в частности, рекомендовал остановиться в одном из больших сел, расположенных между Уджаном и Агарью202. Однако Паскевич отклонил эти предложения, считая, что англичане собираются удалить его от Мианэ, или, по крайней мере, в сторону от магистральной дороги, ведущей к Тегерану, для того, чтобы в случае разногласий на переговорах русские войска не смогли продвинуться к Казвину203. Тогда же Макнейл под большим «секретом» рассказал Паскевичу о «позиции шаха» и якобы данных им инструкциям в связи с возобновлением переговоров для заключения мира. Шах, заявил английский поверенный, будет полностью согласен с тем, что будет объявлено на переговорах английским посланником Макдональдом и иранским министром иностранных дел. Затем Макнейл заявил, что назначение русских консулов в иранских городах беспокоит шаха, который, дескать, опасается влияния, которое может приобрести Россия. Относительно денег Макнейл сказал, что этот вопрос считается исчерпанным204. Сохранившиеся в архивных фондах Паскевича его комментарии к этой беседе показывают, что генерал поверил в эту дезинформацию и, следовательно, не разобрался в кознях британского дипломата. Изучение материалов и последующих событий подтверждает также, что все то, что 5 февраля Макнейл говорил Паскевичу, исходило вовсе не от шаха, а от самого английского поверенного в делах, который перед этим безуспешно добивался, чтобы шах придерживался его рекомендаций по этим вопросам, а потом, не имея никаких полномочий, по «секрету» выдал свою точку зрения за мнение шаха в надежде, что Паскевич не будет проверять достоверность этих сведений и примет предложения Макдональда на предстоящей конференции. Назначение русских консулов в городах Ирана, а также связанная с этим вопросом перспектива усиления русского влияния в этой стране больше всего пугали Англию. И если в начале 20-х годов XIX века английской дипломатии и ее высокопоставленным иранским агентам удалось не допустить открытия в Гиляне русского консульства во главе с Ваценко, то теперь, после поражения Ирана в войне и ослабления английских позиций, задача Англии значительно осложнилась, хотя это и не удержало ее дипломатов от попыток осуществить эту задачу любыми средствами. Макнейл добивался, чтобы английский посланник не только присутствовал на предстоящей конференции в Туркманчае, но и играл там ведущую роль.
Таким образом, если в декабре 1827 г. Макнейл предложил свои услуги хранителя и перевозчика денег, предназначенных для России, то впоследствии он добился, чтобы в этом деле участвовал и посланник Макдональд. Далеко не блестящая миссия перевозчика денег для британского министра-резидента, представлявшего в Иране короля Великобритании, была самой унизительной. Но это был наиболее верный и, пожалуй, единственный для Англии путь для посредничества и участия на переговорах. Мы уже видели, как после доставки половины контрибуции в Азербайджан и возобновления наступательных операций русской армии роль и влияние Макдональда значительно возросли. Теперь же Макнейл уверял Паскевича, что любые предложения Макдональда на предстоящей конференции будут одобрены шахом. Благодаря серьезным упущениям Паскевича и Вольховского английская дипломатия добилась всего того, чего не могла добиться при Ермолове и на переговорах с русским послом Ливеном в Лондоне, решительно выступавших против любой формы английского посредничества.
Только теперь можно подвести итоги английских усилий. От формулы неофициального посредничества, провозглашенной премьер-министром Англии в начале 1828 г., британская дипломатия добилась посредничества и де-факто и де-юре.
Поверив в дезинформацию Макнейля, Паскевич не мог, конечно, не предвидеть, что любые предложения иранской делегации и Макдональда будут связаны с пересмотром уже согласованного проекта договора и отнюдь не в пользу России. Поэтому он заявил Макнейлю и иранским делегатам, что не допустит никакого обсуждения и никакого изменения в готовом проекте договора, который может быть только подписан205.
6 февраля русская и иранская делегации прибыли в Туркманчай. Час для заключения договора был определен придворным астрологом Аббас-мирзы: ровно в 12 часов ночи с 9 на 10 февраля 1828 года. И когда это время наступило, 101 залп русских орудий возвестил о заключении мира206.
В тот же день Паскевич и Аббас-мирза договорились, что собранные в Зенджане иранские войска будут распущены, а русские отведены из Мианэ и Ардебиля, где будет находиться временная резиденция наследного принца. Было решено также, что в ближайшее время Россия получит шестой и седьмой куруры контрибуции, а до уплаты восьмого русские войска будут находится в Хое207.
14 февраля английский посланник заявил Паскевичу, что шестой курур уже находится в Зенджане и что шах согласился одолжить Аббас-мирзе и седьмой курур при условии, если английское правительство будет гарантом возвращения этой суммы шаху. Макдональд заявил, что стремится помочь наследнику престола в его трудном положении, хотя не может ручаться за него, потому что без Азербайджана принц не сможет собрать необходимую сумму. Макдональд заявил еще, что Англия согласна уплатить Ирану полкурура, при условии если за 6,5 курура русские войска уйдут из Азербайджана, а Аббас-мирза, в компенсацию за эти 250 тыс. туманов, согласится аннулировать те статьи договора 1814 г., по которым Англия ежегодно должна была выплачивать Ирану по 200 тыс. туманов в случае нападения на Иран европейской державы208.
Паскевич ответил Макдональду и Аббас-мирзе, что русские войска уйдут из Азербайджана после того, как получат восемь куруров. Пять из них уже получены, шестой находится в Зенджане, половину седьмого курура отдает Англия, в залог второй половины седьмого курура войска будут находиться в Урмии, а до получения восьмого курура – в г. Хой209. Таким образом, получив 6,5 курура, русские войска будут находиться только в Урмии, Резайе и уйдут оттуда после того, как получат 1,5 курура. Остальные два курура (девятый и десятый) Иран внесет до 1830 года.
В последний раз вопрос о контрибуции был пересмотрен 6 марта 1828 г. Макдональд объявил тогда Паскевичу, что его правительство согласилось уплатить за Аббас-мирзу не 250, а только 200 тыс. туманов. Паскевич принял это заявление к сведению и объявил, что недостающие до половины курура 50 тыс. туманов будут отнесены за счет Урмии сверх прежних 250 тысяч туманов210. Войска корпуса теперь должны были уйти из Хоя и Урмии после того, как будут внесены 800 тыс. туманов.
В ЦГИА СССР хранится перевод донесения Макдональда членам тайного комитета Ост-Индской компании от 12 марта 1828 г.: «Имею честь Вас уведомить, – говорится в этом документе, – что и сегодня выписал тройной вексель на Ваше имя в пользу Его Королевского высочества принца Аббас-мирзы или в его распоряжение на сумму в 200 тыс. туманов… на счет почетной Ост-Индской компании»211.
По мнению профессора М. Махмуда, англичане хотели уйти от своих обязательств. Воспользовавшись финансовыми затруднениями шаха, они ликвидировали 3 и 4 статьи потому, что не хотели оставлять в руках иранского правительства документ, доказывающий нарушение Англией ее договорных обязательств212. Иначе освещает этот вопрос проф. Вина. Ссылаясь на письмо Макдональда вице-королю Индии от 12 марта 1828 г., он пишет: «Продвижение русских войск к Тегерану напугало Макдональда, который считал, что успехи русских войск в Иране в конечном итоге угрожают безопасности Индии. Чтобы не допустить дальнейшего наступления русской армии, Макдональд отдал Фатх-Али-шаху 200 тыс. туманов»213. В связи с этим действия Макдональда по ликвидации 3 и 4 статей Тегеранского договора Вина считает «крупным успехом британской дипломатии»214, хотя и указывает при этом, что «этот успех» был достигнут в благоприятной для Англии международной обстановке, когда «Россия была целиком поглощена Балканской проблемой»215. Противоречия в этой концепции очевидны. Если Россия была целиком поглощена Балканской проблемой, то, следовательно, царизму было не до «захвата Индии», если об этом говорить с точки зрения Бина. По этому вопросу можно выделить две тенденции и в английской историографии. Сайкс в «Истории Персии» осторожно обходит все те причины, на которые указывают эти иранские авторы. Он представляет дело так, будто Англия только и стремилась к тому, чтобы помочь своему иранскому союзнику, совершенно не считаясь с интересами Англии. «Ликвидации этих статей, – утверждает Сайкс, – неприемлемых в новой обстановке, оказала блестящую услугу Великобритании потому, что уплата контрибуции связывалась с большими трудностями для ее близкого (иранского. – Б. Б.) союзника»216. Другая тенденция, выразителем которой являются английские историки Ватсон и Кей, связывает отмену упомянутых статей Тегеранского договора (взамен 200 тыс. туманов) с затруднительным положением Англии, которая, дескать, должна была оказывать помощь шаху в войне против России, с которой Англия находилась в дружественных отношениях. Это положение Англии, которое Ватсон называет «щекотливым»217, а Кей «невыгодным», обострилось во время переговоров в Дех-Харгане, когда шах и Аббас-мирза, по словам М. Махмуда, настойчиво добивались английской финансовой помощи, ссылаясь на договорные обязательства Англии218. Англия опасалась также, что, отказав Ирану в субсидии
После заключения мира Паскевич неоднократно напоминал иранским министрам, чтобы они разрешили Макдональду выдать доставленные из Тегерана первые пять куруров. Только 16 февраля Аббас-мирза разъяснил, что эти куруры состоят из разных золотых монет и что поэтому расчет должен производиться не на иранские туманы, а на русские червонцы223. Это требование не лишено было основания и в конечном счете должно было сократить половину контрибуции на 30 000 туманов. Паскевич возражал против этого, но его аргументация была неубедительной, так как невозможно было доказать, что иранцы теряют на золоте столько же, сколько русские на серебре.
Споры закончились тем, что иранский министр иностранных дел выехал в Тегеран, английский посланник, не получив разрешения на выдачу денег, вернулся в Тавриз224, а Паскевич, видя все это, пригрозил Аббас-мирзе, что оставит войска в Ардебиле и Мианэ и доложит царю о нарушении трактата. Угроза эта возымела действие, и Макдональд получил разрешение на выдачу пяти куруров225. Это обстоятельство важно еще и в том отношении, что вносит существенную поправку почти во все те работы, где неправильно указывается, что половина контрибуции или первые пять куруров, по предложению Грибоедова, были уплачены до заключения договора. На деле же договор был подписан тогда, когда эти деньги находились в здании английской миссии в Тавризе.
Политические и дипломатические просчеты Паскевича
Переговоры в Дех-Харгане и Туркманчае (7 ноября 1827-10 февраля 1828 г.) показали, что дипломатическая деятельность Паскевича, возглавлявшего русскую делегацию, отличалась непоследовательностью, хотя дореволюционные дворянско-буржуазные историки Щербатов, Н. Дубрович и др. пытались затушевать политические и дипломатические просчеты Паскевича и нередко приписывали ему заслуги Грибоедова.
Паскевич наложил вето на грибоедовскую программу экономического развития Закавказья, осуществление которой должно было облегчить реализацию Туркманчайского договора и ослабить в Иране влияние Англии. Устанавливая новую границу с Ираном, Паскевич без всякого основания отклонил ходатайство армян о присоединении к России Макинского магала – исторически армянской территории, захваченной в прошлом иранскими войсками. Много путаницы внес Паскевич в сложные вопросы, связанные с контрибуцией. Накануне переговоров в Дех-Харгане он объявил, что требует от Ирана 10 куруров (15 млн. туманов или 20 млн. руб.). Однако 7 ноября, т. е. в первый же день переговоров, Паскевич увеличил эту сумму еще на 5 куруров. Затем 25 ноября он уже «уступил» Ирану 3 курура, а 23 декабря «уступил» еще 2 курура. В результате этого далеко не блестящего дипломатического маневра требуемые вначале Паскевичем 10 куруров остались в силе.
Многие другие распоряжения Паскевича были столь же непоследовательны. В начале октября он объявил, что русские войска будут зимовать в Хое, несмотря на то, что перед этим заверил Аббас-мирзу, что отзовет эти войска в Россию, как только получит 300 тыс. туманов восьмого курура. А когда эти деньги были отправлены в Тавриз, он приказал войскам зимовать в Иране. В конце того же месяца, после того, как Грибоедов по своей инициативе продлил срок уплаты 100 тыс. туманов на 5 месяцев – до 10 марта 1829 г., чтобы оправдать пребывание русских войск в Иране, что было выгодно России в связи с русско-турецкой войной, Паскевич снова изменил свое решение и приказал вывести из Ирана большую часть войск. Оставленные им после этого в Хойской области четыре русские роты не представляли серьезной силы и предназначались специально для сбора налогов у населения. Делалось это вопреки Туркманчайскому договору и протестам Грибоедова, так как эти налоги по существу были второй контрибуцией царизма.
Паскевич и Родофиникин считали, что истощение шахской казны не позволит Ирану начать против России новую войну. Однако на деле их расчеты не соответствовали конкретной международной обстановке на Ближнем и Среднем Востоке. Бескомпромиссные требования взыскать всю контрибуцию и получить стоимость драгоценных камней, отданных Паскевичу под залог, предъявлялись тогда, когда у Аббас-мирзы не было денег, когда из Ирана были выведены основные части Кавказского корпуса, султан предлагал шаху военный союз, а оставленные в Хое малочисленные русские подразделения не могли помешать возможному объединению иранских и турецких войск.
Показательно также, что Паскевич освободил из плена и привел на переговоры в Туркманчай одного из главных зачинщиков двух русско-иранских войн, бывшего первого министра шаха Аллах-Яр-хана, а перед этим пытался войти к нему в доверие и под свою диктовку заставил этого лютого врага России писать письма шаху с призывами к миру, в содержание которых никто не верил. А Аллах-Яр-хан «отплатил» за это Паскевичу тем, что стал одним из организаторов разгрома русской миссии и убийства А. С. Грибоедова.
Классовые позиции ген. Паскевича заставили его принимать меры по организации личной безопасности Аббас-мирзы, который командовал иранскими войсками в двух русско-иранских войнах, а также пресекать направленные против династии Каджаров антиправительственные выступления народов и племен Ирана.
Поделиться книгой: