Можем повторить. Сборник рассказов

Потом другая мысль заставила его похолодеть еще сильнее: «Да какая конференция, о чем я! С судимостью могут и кафедру отнять, и из Универа погнать! Виданное ли дело – профессор и с уголовной статьей!»

– Викентий Наумович, – Японский взял стул, присел рядом с профессором, проникновенно взглянул ему в лицо. Голос председателя думы потеплел, приобрел задушевность, – посмотрите на ситуацию с другой стороны. Вспомните римских патрициев, которые ради общества шли на муки, и даже смерть! Да любой из нас, – он обвел глазами присутствующий, – любой, был бы счастлив, стать первым исполнителем воли народа, но … – Японский откинулся, развел руками, – вы же знаете: закон… – Председатель думы опять наклонился к Лебедевскому, приложил руку к груди, – Посмотрите на меня, профессор, вот я, голосовал против смертной казни. Но когда окончится мой срок в думе, и я стану таким же обычным гражданином как вы, то если обществу будет нужно, – голос думца набрал силу, – я ни секунды не колеблясь выполню возложенную на меня миссию!

– «Я совершенно уверен, что никто не должен ни на минуту колебаться прибегнуть к оружию для защиты бесценного дара свободы», – слабым голосом процитировал Джорджа Вашингтона Викентий Наумович.

Он наконец поднял влажные глаза, посмотрел на Японского, обозрел остальных.

– Кхм, хорошо… Я … я … согласен.

Присутствующие в комнате как будто повеселели, стали немного оживленнее. Мэр сдержано выдохнул.

– Вот и отлично! – прокурор заметно оттаял. – Пойдемте, я провожу вас в отдельную комнату, там будет время ознакомиться с делом. Чтоб вам не отвлекаться, туда же и обед подадут. Вы, кстати, что предпочитаете? – он подмигнул, – коньяк, виски? Только немного, – он погрозил пальчиком.

– Коньяк…

– Я вижу, у нас похожие вкусы, – прокурор ухмыльнулся, – пойдемте, составлю вам компанию.

Он сделал приглашающий жест, профессор двинулся к двери.

– Ну что, господа, тогда до вечера? – за спиной раздался голос мэра, – Мне сегодня еще на открытии нового корпуса больницы присутствовать…

– До вечера, – отозвался председатель думы, – вы, кстати, с супругой будете?

– Нет, что вы! Ната такая впечатлительная…

Хлопнувшая дверь отсекла Викентия Наумовича от продолжившейся беседы.

***

Спустя три часа перелистывания толстенной папки с делом, просмотра видеозаписи судебного заседания и ознакомления с результатами экспертиз, под комментарии прокурора, профессор и сам был уверен, что приговоренный достоин своей участи.

– Какая мерзость, господа, – говорил он, отрывая клешню лобстеру, принесенному на обед, – такие как этот Петров не должны жить!

Первый шок уже миновал, то, зачем его «пригласили» было делом отдаленной перспективы, а три часа в обществе прокурора позволили профессору почувствовать себя частью команды стоящей на страже закона.

– Резонансное дело, – согласно кивнул прокурор, промокая салфеткой губы, – Изнасилована и убита несовершеннолетняя дочь одинокой матери, заслуженного учителя, между прочим…

– Представляю, каково ей сейчас! – согласился Викентий Наумович. – У меня, между прочим, тоже дочь! Взрослая уже, не то, что эта бедняжка, но я своими руками удушу мерзавца, который даже не на жизнь, на честь моей дочери покусится!

– А вот это недосмотр, Николай Аполинарьевич, – приподнял столовый нож судья, присоединившийся к ним за обедом. – Представляете? У исполнителя могут быть личные мотивы.

Без мантии он уже не внушал такого страха.

– Так это же не наш недосмотр, – пожал плечами прокурор, – мы соблюдаем утвержденную процессуальную норму. Кстати, профессор, попробуйте вон тот салатик, рекомендую. После того, как наш радушный хозяин, – он сделал поклон в сторону председателя суда, – переманил шеф-повара из ресторана в ломе культуры, я, когда есть возможность, предпочитаю обедать здесь, а не в прокуратуре.

Судья ответил признательной улыбкой.

– Скажите профессор, – поинтересовался он, – вы ознакомились с делом? Согласны с приговором? Не хотелось бы, чтоб в последний момент что-то сорвалось.

– Абсолютно! Вы совершенно справедливо решили судьбу этого …!

– Ну что вы, – покачал головой судья, – приговор вынесли присяжные, я только вел заседание, и следил за нормами! Но вы не переживайте, суд во всем разобрался. Улики неопровержимы, доказательств невиновности нет, сам Петров … так и он не помнит ничего, сам же признает, что напился до беспамятства.

Судья взглянул на часы, встал из-за стола:

– Простите господа, я вас оставлю. Еще одно заседание через десять минут…

– Скажите, ваша честь, – неожиданно для самого себя спросил Лебедевский, – а вы ощущаете, что с принятием этого закона наше общество наконец-то вздохнет свободнее?

– К вашему сведенью, дорогой профессор, в странах, где смертная казнь практикуется, многие преступники, зная, что терять им нечего действуют более жестоко. Например, не оставляют живых свидетелей… – задумчиво глядя куда-то в даль сказал судья. – Так что я, если вам интересно, голосовал «против» …

Они уже заканчивали обед, когда в кабинет вошел невысокий сухощавый мужчина в форме. Взглянув на него, Викентий Наумович содрогнулся – всю правую сторону лица вошедшего обезображивал сильный ожог, а левую бровь рассекал рубец, придававший совершенно зверское выражение.

– Вы как всегда точны, Сергей Николаевич! – прокурор покосился на часы. – Познакомьтесь, профессор – ваш инструктор.

– Майор Рыбцов, – представился тот.

– Какой инструктор, – удивился Лебедевский, невольно разминая ладонь. Хоть рукопожатие и не было похоже, на медвежью хватку прокурора, пальцы у майора показались стальными. Просто он отлично дозировал силу.

– Судя по вашему делу, в армии вы не служили. Сергей Николаевич научит вас обращаться с пистолетом.

– А… – в горле у профессора опять запершило, – я что, должен буду застрелить этого … этого …

– Петрова, – подсказал прокурор.

– Да, – кивнул майор, – и поверьте моему опыту, это наиболее гуманный способ казни. Пуля в сердце – мгновенная смерть. Вы представляете, что испытывает приговоренный в Америке, когда его привязывают к электрическому стулу? Я уже молчу про повешенье и отрубание головы…

– Ну что ж, Викентий Наумович, передаю вас в следующие, заботливые руки, – сказал прокурор, – а у меня еще, знаете ли дела.

Неожиданная идея поселила Викентия Наумовича:

– Николай Аполинарьевич, я понимаю, голосование было тайным, и я не вправе, но…

– Как я голосовал? – прокурор хмыкнул. – Нет никакой тайны, я был и остаюсь против. Знаете почему? Американцы проводили исследования, в ретроспективе. У них получилось, что из двадцати пяти человек, приговоренных к смерти, один был не виновен. Посмотрите журнал «Proceedings», номера правда не помню. Вот так…

***

Они спустились в подвал, и долго шли плохо освещёнными коридорами. Как выяснилось, здание суда и рядом расположенной тюрьмы, построенные еще в советские времена, имели общую систему коллекторов. Иногда их использовали, чтоб доставлять особо охраняемых заключенных в зал суда.

Наконец путь завершился в довольно большой комнате без окон, стены которой были облицованы сероватыми пористыми плитами.

– Тюремная охрана приспособила под тир, – пояснил майор, – своего нет, а на полигон к армейцам не наездишься. Это, – показал на плиты, заметив интерес в глаза профессора, – для того, чтоб гасить звук выстрелов, и исключить рикошеты. Кстати, вам следовало бы переодеться, иначе одежду потом не отстираете.

– От крови? – ужаснулся профессор.

– Ну что вы! Если первым выстрелом попадете прямо в сердце, крови вообще не будет. Тем более мы будем использовать низкоэнергетические патроны. От пороха. Сейчас я попрошу, чтоб вам что-нибудь подыскали.

– Спасибо, если не трудно, конечно. А то, знаете ли жалко костюма, я его в Милане покупал.

Рыбцов подозвал жестом еще одного военного, открывшего им помещение, и показывая на профессора, обрисовал задачу.

– Послушайте, Сергей Николаевич…

– Можно просто – Сергей. Вы старше меня, да к тому же – профессор.

– Хорошо … Сергей, – вымученно улыбнулся профессор, – Значит здесь и будет … это … мероприятие?

– Нет, что вы! Под место казни сейчас спешно оборудуют другую комнату. Поймите, никто же не предполагал, что она так скоро понадобиться, – он усмехнулся, – к тому же те, кто писал процедуру, явно насмотрелись американских фильмов.

– Почему?

– Это у них, опять же, если верить Голливуду, казнь превращена в какое-то представление: комната для зрителей, преступника привязывают…

– А… а как надо? По-вашему?

– Не знаю, чем не устроила процедура, существовавшая в Союзе? Все было гуманнее, в сто раз! Приговоренный конечно знал, что, рано или поздно его ждет. Но все равно – в день, когда это случалось, он думал, что его куда-то переводят. Исполнитель стрелял сзади, в сердце, и тот даже не успевал понять, что произошло.

– Да-а? – удивленно протянул Лебедевский. – Вот никогда бы не подумал…

Появился давешний военный, принес комплект повседневной формы.

– Ну вот, Викентий Наумович, можете переодеться здесь, на стульчиках, костюм ваш я попрошу отнести в другое помещение, чтоб не пропах…

– Это пистолет ИЖ-71, служебная копия пистолета Макарова, – наконец-то начал занятие майор Рыбцов. – За счет менее мощных патронов девять на семнадцать обладает меньшей отдачей, не так грохочет, да и вообще – на ближней дистанции удобнее. Штатное оружие Службы Судебных Приставов.

– Послушайте, – ежась в топорщащейся форме поинтересовался профессор, – а если патроны, как вы говорите, слабые, они точно убьют этого …

– Приговоренного, – подсказал майор, – конечно! Это же не в бою «насыпать» куда-то туда, когда и противника то по-хорошему не видно, хорошо, если ответные вспышки есть. Вы будете стрелять в упор. Пройдемте на рубеж, немного попрактикуемся.

– Сергей, вы говорили у вас большой опыт. Позволите полюбопытствовать?

– Ничего интересного, – пожал плечами Рыбцов, пока они шли к тумбочке, поставленной недалеко от мишени, – я срочную служил в спецназе, довелось поучаствовать… А потом так и пошло: училище, опять спецназ, шесть командировок. Потом в ОМОН перешел, тоже всякое случалось. Теперь вот здесь… Берите оружие, указательный палец – вот сюда, держать стволом только в направлении мишени.

– А почему так близко?

– Вообще, в процедуре не оговорено. Начальство решило, что шесть метров – самое то. У нас же в конце концов не соревнования, – Сергей улыбнулся, – или вы бы предпочли из снайперской винтовки застрелить? … Цельтесь в центр круга, у приговоренного на робе будет пришита специальная метка.

– А у вас нет мишеней в виде человека? Я видел в кино…

Грохот выстрела ударил по ушам, несколько мгновений Викентий Наумович ничего не слышал…

– Я говорю – хорошо попали, прямо в центр, –докричался до него майор.

– Это вы говорите «меньше грохота»? – профессор недовольно тряс головой.

– Вы бы в помещении из Калаша постреляли, или из Пэ-Ка… – отводя руку профессора с пистолетом в сторону мишени, крикнул Рыбцов, – сейчас, подождите.

Он обернулся в конец комнаты, где маячил все тот же военный:

– Николаев, принеси мои наушники!

– Одевайте, – когда тот наконец притащил требуемое: наушники с большими чашками, полностью скрывающими уши, мягким оголовьем, и небольшой пимпочкой регулятора. – Это активные. Гасят звук выстрела, зато передают голос. «Уши» хорошие, вся годовая премия ушла.

– Разве вам не выдают? – удивился Лебедевский, примеряя.

Майор скривился.

– А как же вы?

– Нормально! Я привычный, – отмахнулся тот, зажимая уши ладонями.

Спустя час пальбы, оттирая губкой в эмалированной раковине руки от въевшейся пороховой гари, Викентий Наумович поинтересовался.

– Сергей, скажите, а это сложно?

– Что?

– Ну… – судорожно сглотнул, – убить человека?

– На войне проще: стреляют в тебя, ты стреляешь в ответ. Конечно, я убивал, но ведь и меня стремились… а вот так … – Сергей вздохнул, – не знаю … не знаю… Хотите честно, – майор вдруг взглянул ему в глаза, – я даже рад, что служащие исключены из жеребьевки.

Лебедевский вздохнул, и пронзительно взглянул в глаза Рыбцову.

– Простите, господин майор, а на референдуме… вы…

– Как я голосовал? – прищурился тот. – Да конечно же против!

– Почему? – тихо выдохнул профессор.

– Убивать человека вот так? По-моему, это неправильно. Да и потом, – он грустно усмехнулся, – для некоторых, смерть – это слишком легко.

***

– Ну что, готовы? – Двигарский был деловит и сосредоточен.

– У… у-уже? – дрогнул голос Викентия Наумовича. – А п-почему так рано?

– Ну что вы, профессор, уже шесть вечера, – прокурор взглянул на часы, покачал головой, – все согласно процессуальным нормам. Приговоренного покормили, сейчас его переодевают в специальную робу. Кстати, – он осмотрел профессора, – вам бы тоже переодеться, в свое. А то скажут потом что исполнитель – это какой-то боец. Нет, пусть будет все по закону!

Викентий Наумович вздрогнул.

– Его отведут в специально подготовленную комнату, с двумя входами. Один для него, другой для вас. Я оглашу приговор, затем, – прокурор как на сцене повел рукой, – ваш выход!