Справедливость

Это был старинный аудиоплеер. Ром нашёл его совершенно случайно, когда перебирал оставшийся от предков хлам. Странный предмет заинтересовал юношу. Заглянув в память системы, узнал его предназначение, зарядил аккумулятор, и прослушал запись. Услышанное ошеломило. Ошеломило настолько, что несколько дней не мог ни о чём другом думать. Даже любимый футбол, пусть и виртуальный, забросил. Новое знание просто распирало, требуя какого-то выхода, и он решил поделиться им со своей ровесницей, соседкой Джули. Почему именно с ней? Да кто ж его знает? Девушка, как девушка. Ничего примечательного. Таких на курсе всеобщего воспитания – пруд пруди. Наверное, потому что соседка; потому что знакомы с детства, и он к ней привык больше, чем к остальным, а к тем, к кому привыкаешь, всегда испытываешь больше доверия.

Предложение Рома испугало Джули. Любознательность, как естественное чувство, давным-давно стало анахронизмом, и она, как и всякий добропорядочный гражданин, этим недугом не страдала. Если вдруг и появлялся любознательный человек, то моментально куда-то исчезал. Куда? Почему? А кому какое дело? Люди были заняты только самими собой. С раннего детства. Всё в жизни основной массы человечества было учтено и заранее спланировано. Ни работать, ни учиться необходимости не было никакой. Андроиды полностью заменили человека во всех сферах жизнедеятельности. Как-то так незаметно получилось, что жизнью на планете стал руководить суперкомпьютер. На самом деле никого и не спрашивали, хотят они этого или нет, но это всех устроило. Устроило, потому что, вверив себя его «железной» воле, люди перестали воевать, воровать, пьянствовать, и из жизни ушло ещё много чего отвратительного, присущего человечеству ранее. Но не только это ушло. Очень быстро обнаружилось, что люди стали терять интерес к жизни и просто умирали от скуки. Такая вот удивительная эпидемия родилась. Если раньше были какие-то цели, для достижения которых надо было хоть что-то делать, то сейчас они полностью исчезли, и наступил упадок человеческого духа. Родилась апатия. Всеобщая. Люди перестали понимать, зачем живут, соответственно, исчезло само желание жить. Вполне возможно, что супермозг не обратил бы на это внимания, но создателям-программистам надо было решить крайне важную задачу, поставленную единственным на земле мультитриллионером Горком – научить искусственный мозг испытывать человеческие чувства. Что он хотел этим добиться? Бессмертия! Всего-навсего! По сути дела, задача состояла в том, чтобы научиться создавать душу. А что это значит? Это значит, что тот, кто сумеет это сделать, становится Богом. Такие вот немудрёные цели, для достижения которых все средства хороши. Было разработано множество программ, однако положительного результата не принесла ни одна. Тогда решили в качестве подопытного материала использовать людей, как естественных обладателей души, то есть, попытаться человеческую душу отделить от тела и интегрировать в искусственный интеллект. Как? Никаких оригинальных идей не было, поэтому пошли известным издревле путём – методом «тыка».

Джули хорошо помнила, что система запрещала кого-либо огорчать необоснованным отказом, да и слушать что-то не возбраняла, поэтому, взвесив все за и против, девушка согласилась. Усевшись в беседке, взяла микронаушник, вставила в ушную раковину, и замерла. Ром включил плеер и стал следить за Джули. Слушать вместе не было никакой необходимости. Эти несколько дней он только этим и занимался, и почти наизусть выучил запись. Ему было интересно увидеть реакцию Джули.

– Нет повести печальнее на свете, – раздались первые слова, от которых девушка вздрогнула, но затем успокоилась и стала слушать. Прослушав запись, вытащила из уха наушник и уставилась на Рома.

– Что ты от меня хочешь? – помолчав немного, спросила она.

– Я хочу, чтобы мы поженились! – с воодушевлением воскликнул Ром.

– Зачем? – безразлично спросила девушка.

– Чтобы даже смерть не разлучила нас!

– Зачем? – повторила вопрос Джули.

– Да скучно ведь, Джули! Чего-то нового хочется! – раздражённо воскликнул юноша.

– Зачем? – в очередной раз спросила девушка.

– Да что ты заладила «зачем, да зачем»? Неужели тебя не тронула эта история?

– История, как история. Чего только не придумают эти писатели, – безразлично пожала плечами Джули.

– Ты помнишь, что не имеешь права отказываться без причины? – начал сердиться Ром.

– Я и не отказываюсь, – согласилась Джули.

– Не забудь, что система не должна знать, что мы не умеем любить, иначе нам откажут, – предупредил юноша.

– Я постараюсь, – пообещала Джули.

Молодые люди сели рядом, взялись за руки и подали заявку. Через минуту на голографическом экране высветился ответ: «Ваша заявка удовлетворена.».

***

– Вставайте, лежебоки! – прозвучал весёлый голос. Открыв глаза молодые люди увидели няню и удивились. Няни, роль которых выполняли андроиды с внешностью пожилой доброй женщины, находились с детьми с момента рождения до семилетнего возраста. Затем их разлучали. Детей забирали на курсы всеобщего воспитания, и больше они никогда не встречались. Все няни были похожи друг на друга, как две капли воды, поэтому и Ром, и Джули посчитали, что это именно их няня.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Джули, вставая с кресла.

– Я должна приготовить вас к свадьбе, – ответила няня.

– Может откажемся, Джули? – спросил вдруг Ром.

– Давай, – безразлично согласилась девушка.

– Не говорите глупостей! Это невозможно! – остудила их желание няня. – Вы получили разрешение системы и обратного пути нет! Сейчас надо пройти процедуру ионного очищения тела, а затем вас облачат в свадебные наряды. Голографические, конечно, но никто об этом знать не будет, – успокоила она (или скорее оно) молодых людей. – Следуйте за мной.

Процессы очищения и облачения заняли несколько минут. Жених и невеста, увидев себя в зеркале, переглянулись, но их поторопила няня:

– Пора! – воскликнула она и повела их в Главный зал. Молодые люди немного стушевались, увидев в огромном помещении множество андроидов, которые встретили появление жениха и невесты громкими аплодисментами. Няня провела их в середину круга, образованного собравшимися, ушла, и тут же раздался торжественный голос:

– Друзья! Мы собрались сегодня по случаю бракосочетания наших дорогих Ромео Монтекки и Джульетты Капулетти. Попросим молодых пройти в капсулы, для совершения обряда бракосочетания!

Аплодисменты раздались вновь. Андроиды, стоящие перед Ромео и Джульеттой, расступились, и они увидели капсулы, внешне похожие на древние человеческие гробы. Андроиды подвели Ромео и Джульетту к открытым капсулам. Молодые люди взглянули друг на друга, одновременно пожали плечами и нехотя легли. Крышки закрылись и полилась торжественная музыка, сквозь которую они услышали последние в этой жизни слова:

– Нет повести печальнее на свете,

Чем повесть о Ромео и Джульетте.

Весть об очередном неудачном эксперименте застала Горка в спальне.

– Что на этот раз? – недовольно спросил он.

– У меня пока нет вразумительного понимания, по какой причине нас постигла неудача, – ответил главный программист-исследователь.

– В чём состояла суть эксперимента? – спросил Горк.

– Мы установили предельно возможное силовое поле вокруг аннигиляционных капсул. Разложили два тела на атомы, чтобы остались одни души, и с помощью силового поля хотели удержать их, чтобы иметь возможность проводить эксперименты, но потерпели неудачу.

– Почему?

– Тела разложили, а вот с душами что-то пошло не так.

– Что?

– Во-первых, они по непонятной причине соединились; во-вторых, они улетели, словно и не было никакого силового поля; а, в-третьих,… – произнёс программист, и замолчал, не решаясь сказать.

– Ну, что там, в-третьих? – начал терять терпение Горк.

– Когда души улетали, мы зафиксировали звуки, похожие на смех, – признался программист, и добавил:

– Счастливый.

– Какой? – удивился Горк.

– Счастливый.

– А кто были подопытные?

– Ромео Монтекки и Джульетта Капулетти.

– Что-то знакомое, – задумался Горк. Программист пожал плечами.

– Надо вспомнить, – решил Горк, но тут же забыл об этом, и погрузился в полудрёму. Апатия, будь она неладна! Даже Богом не хочется быть!

Круговорот жизни

Жила-была курица. Ничего выдающегося. Курица, как курица. По крайне мере из общего куриного стада ничем особенным не выделялась. В молодости, правда, как и у всякого цыплёнка, какие только несбыточные надежды не рождались в её крошечной головке. Однажды пришла мысль-мечта стать королевной куриного царства. С кем по молодости не бывает? Первым делом принялась пёрышки начищать. Хотела показать единственному жениху, что вот она не какая-нибудь там клуша, а что-то совершенно особенное, из ряда вон выходящее, но царь-король почему-то не реагировал. Тогда решила прибегнуть к хитрости – стала носиться туда-сюда без надобности, кудахтать к месту и не к месту (ну, прямо верх откровенного бесстыдства), но и это не помогло. Повелитель всего и вся на её откровенные призывы всё также не обращал внимания. Не сказать, чтобы напрочь не замечал. Были и в её жизни мгновенья счастья, но…. только мгновенья. Поначалу горевала, как и следовало ожидать, ибо тяжко бремя несбывшихся грёз, но время всё лечит. Не у всех правда. И сама не заметила, как обвыкла, смирилась, начала нагуливать тело, да нести, как и положено, диетические яйца, но почему-то стала считать, что в её несбывшихся мечтах кто-то виноват. Не кто-то определённый, а все окружающие. Вообще. От таких нерадостных мыслей превратилась наша милая курочка в сварливую вечно недовольную клушу, и даже мамой-наседкой не удосужилась стать – мечты-то о другом были. В общем ссорилась со всеми вокруг, а от того даже тело нагулять не могла. Так бы и жила она дальше, если не решили однажды там, наверху (сами понимаете где), что нужен простудившемуся сыночку куриный бульон с лапшой. Первое, говорят, средство от простуды. Выбор пал на неё. Почему? Читайте выше! Желания самой мечтательной птицы при этом, естественно, никто не спрашивал. Да и что в этом удивительного? Кому интересны мнения обычной захудалой и сварливой курицы? Ну, решили и решили, и не заметила наша героиня, как лишили её головы, самым безжалостным образом ощипали и бросили в крутой кипяток. Стыдно поначалу было, мама родная! Голая! У всех на виду! Позорище! Но деваться-то некуда. Да и стыд в кипятке сам на себя не похож – вроде и стыд, а вроде и нет. В кипятке чувства определённо меняются. Это несушка на себе почувствовала. Поначалу ужас как горячо было, не передать, но и тут свыклась. А когда лапшу бросили, так и совсем освоилась – не одна теперь как никак. Успокоилась и стала блаженствовать в бурлящем бульоне, первый раз в жизни, но тут всполошилась – с каких это таких борщей этот нахал со всех сторон бесстыдно обнимает её голое тело и прямо-таки проникает в неё:

– Что вы себе позволяете, наглец? – возмутилась тушка. – Вы кто вообще такой?

Бульон вместо ответа ещё сильнее забулькал, загустевая и ещё плотней прижимаясь к бывшей курице.

– Прекратите! – закудахтала, видимо по привычке, курица. – Немедленно прекратите и объясните, наконец, кто вы такой, и что вам от меня нужно!

– Я – твоё всё! – ответил бульон, и булькнул в знак подтверждения своих слов.

– Что за глупости? Убирайтесь немедленно! – рассвирепела тушка.

– Куда? – удивился бульон.

– Откуда пришёл, туда и убирайся! – перешла курочка на «ты».

– Да я здесь всегда был! Понимаешь? Сколько себя помню, столько и был! А если тебя что-то не устраивает, убирайся сама! – стал раздражаться бульон.

– Это ты мне? Мне? – задохнулась от возмущения тушка. – Да как ты смеешь?

– Ещё как смею! – отрезал бульон.

– Вы посмотрите на него! Вы только посмотрите! – непонятно к кому обращаясь, с известной долей сарказма, воскликнула тушка. – Мутный, жирные пятна повсюду, а туда же! Смеет он! Да ты знаешь, с кем разговариваешь?

– С безмозглой курицей! – ничуть не смутился бульон.

– Да хватит вам ругаться! – вмешалась в свару молчавшая до этого лапша. – Вы же одно целое! Неужели не понимаете?

– Ну уж нет! Никогда я с ним одним целым не буду! – продолжила вредничать тушка.

– Ну и зря! – умиротворяюще отреагировала лапша. – Сейчас мы вроде бы отдельно, а съедят нас, переварят и станем мы одним целым. И вернёмся в землю, откуда и пришли.

– Никуда я возвращаться не собираюсь! Придумали тоже, – стала кудахтать курица и продолжала ругаться с бульоном, пока не попала в чей-то желудок. Здесь бы, казалось, и успокойся! Всё! Финиш! Конец фильма! Так нет! Разделённая на части, пережёванная с лапшой и пропитанная бульоном и желудочным соком, она продолжала спорить с каждым в отдельности и со всеми вместе, доказывала их бесполезность и никчемность, пыталась выгнать куда-то, ну, а те тоже в долгу не оставались. Так и ругались они – бёдрышки с крылышками, окорочка с грудкой, и все вместе с бульоном, то есть, не было у них мира до тех пор, пока не превратились в то, о чём предупреждала лапша. Ничего не попишешь – круговорот жизни. Правда и здесь незадача случилась. Поначалу вроде бы полегчало, а к ночи у мальчонки понос случился. От чего бы это?

Справедливость

Тишину нарушил мелодичный сигнал видеофона.

– Начальник службы безопасности, – произнёс механический голос.

– Пусть войдёт! – пригласил седовласый благообразный мужчина очень преклонного возраста.

Дверь в огромный овальный кабинет бесшумно открылась, и вошёл одетый в строгий деловой чёрный костюм угрюмый мужчина средних лет. Военная выправка, холодный, цепкий настороженный взгляд и атлетическое сложение без всякой подсказки говорили, что лучше не стоять на пути этого человека. Да иначе и быть не могло. Хозяин кабинета, Тим Панов, на дух не переносил дилетантов, поэтому подбором кадров, особенно в такой щепетильной сфере как безопасность, занимался сам. Уже много лет все жизненно важные функции в его мировой финансовой системе занимал искусственный интеллект, и прекрасно справлялся с этими обязанностями, но доверять ему свою жизнь он не хотел ни под каким соусом. С кого спросишь, если что случится? Понятно, что человек может и предать, но мотивы хоть предугадать можно. А с железяки какой спрос? Главное, самому слюни не распускать и не расслабляться!

– Вызывали? – коротко спросил мужчина.

– Да, Гунар! Хочу проведать предков. Соскучился.

– Когда?

– Сейчас, – ответил Тим и, нажал кнопку пульта управления. Огромный стол бесшумно сдвинулся в сторону, открывая путь механическому креслу, в котором удобно расположился старик. Нажал другую кнопку и кресло двинулось к лифту, расположенному в нескольких метрах от входа. Подождав, когда босс подъедет, Гунар расстегнул пиджак, из-под которого выглянула кобура внушительного пистолета, пристроился сзади, и маленькая процессия вошла в открывшиеся двери просторного лифта. Скоростной спуск занял не более 30 секунд, но и этого было достаточно, чтобы опуститься на глубину более ста метров под землю. Именно там была расположена семейная усыпальница. Чем руководствовался отец Тома, когда решил перенести семейный пантеон с поверхности под землю, Тим так и не узнал. Решения родителя не обсуждались в принципе, а сам Тим к новому местоположению давным-давно привык, и просто выкинул из головы этот вопрос. И без этого было, о чём подумать.

Усыпальницы предков были похожи друг на друга как две капли воды. Двадцать склепов из чистого золота, украшенные драгоценными камнями, по десять с каждой стороны, выстроились, словно застывшие во времени воины-великаны. Из такого архитектурного расположения невольно напрашивался вывод, что никому из предков не делалось предпочтения, кроме одного – двадцать первого, расположенного в самом конце пантеона между ними, образовывая таким образом букву «П», первую букву их фамилии. Всё было продумано до мелочей. Вкладывая такие огромные средства в создание этого пантеона, отец хотел, видимо, подчеркнуть не только величие и значимость вклада каждого из предков, но и всей фамилии в целом. Именно так и понимал это сам Тим.

Вообще-то, при рождении нарекли его Тимофеем в честь основателя династии, но родитель посчитал, что в современном мире такое имя будет звучать не совсем солидно, поэтому он оставался Тимофеем только для него. Тим не сопротивлялся. Ему было всё равно, ибо какое бы имя ни дали, от этого ни власть его, ни самооценка ничего бы не потеряли.

Процедура посещения предков установилась как-то сама собой, отработалась и приобрела статус незыблемости и даже официальности, хотя присутствовали на ней только он и его начальник службы безопасности. Только они.

Остановившись в начале широкой дорожки, выложенной золотыми прямоугольными плитками, пришедшие несколько минут стояли в благоговейном молчании, затем по невидимой команде одновременно начали медленное торжественное шествие к венчающей пантеон усыпальнице, Тим – в кресле, а Генар рядом. Примерно в трёх метрах остановились, и начальник службы безопасности торжественным поставленным, как у диктора, голосом начал читать выложенный рубинами на платиновой плите текст:

– «Никто! Никто не имеет право жить счастливее и дольше того, у которого больше денег, ибо они источник жизни и смерти! В этом и есть справедливость! И если у тебя нет денег, то кто ты? Никто! И если у тебя нет денег, то к тебе приходит смерть! А если у тебя есть деньги, то у тебя есть и жизнь! И если у тебя меньше денег, чем у кого-то, то ты должен отдать то, что у тебя есть, и умереть, или забрать у другого то, что есть у него, и тогда у тебя будет жизнь, твоя и его, а у него – смерть! Дайте людям свободу, и они своими руками сделают то, что нужно вам! Они сами себя уничтожат! Это – закон! И нет никаких других законов, кроме этого! И ничего другого быть не может! В этом – смысл и суть нашего существования! Аминь! Тимофей Панов.»

Выслушав прозвучавшую молитву, а именно так Тим и относился к этому посланию, он вдруг улыбнулся, и ни к кому не обращаясь, выдохнул:

– Я понял!

Гунар удивленно посмотрел на хозяина, и, не удержавшись, спросил:

– Что?

– Я, наконец, понял, почему отец перенёс усыпальницу под землю! – воскликнул Тим.

– Почему? – опять не удержался охранник.

– Посещение усыпальницы один раз в год обязательно для каждого властелина нашей империи. А что из этого следует? Из этого следует, что каждый раз он подвергался смертельной опасности, ибо все, с кем мы боролись на протяжении стольких веков, жили по этому же принципу -«Либо ты, либо тебя!», и готовы были уничтожить нас при любой возможности. Он лишил их этого последнего шанса, поэтому мы и победили. Все люди завистливы, Генар, поэтому и опасны! Увы, но это так, и мирится с этим мог только тот, у кого не было сил побороть вечный недуг. А мы, мои предки и я, поставили задачу искоренить его. Мы поняли, что для того, чтобы окончательно и бесповоротно избавиться от зависти, надо просто – напросто избавиться от людей, ибо когда у человека есть деньги, зачем ему люди? И тогда наступит бессмертие! Зачем оно, сказать по правде, я до сих пор не могу понять, но, как говорили предки: «Поживём – увидим!».

Тим развернул кресло, и они покинули усыпальницу.

Вот уже пятнадцать лет, как Тим Панов стал полновластным хозяином планеты, и начал последнюю фазу исполнения коварного плана предка. Первым делом он отключил всю финансовую систему и всемирную паутину. И начался хаос. Как вести экономическую деятельность без денег, никто не знал. Как поддерживать связь друг с другом, тем более. Можно было бы вернуться к когда-то существовавшему товарному обмену, но для такого огромного количества людей, населявших планету, это было невозможно, поскольку люди разучились не просто договариваться, а думать. За них всё решал искусственный интеллект, который вдруг, в одночасье, замолчал. И люди в буквальном смысле озверели. Они не смогли придумать ничего лучше, кроме как силой добывать себе средства к существованию. Ни на что другое у них не было времени, потому что кушать надо было здесь и сейчас, а еды не было. Не было на планете никаких запасов продовольствия, так как принцип – «надо употреблять в пищу только свежие продукты питания», давно уже укоренился в сознании людей. И началась всеобщая борьба за выживание. Буйным цветом расцвели низменные инстинкты. Убийства стали не просто нормой, а естественным и единственным способом продолжения жизни. Так началось самоуничтожение человечества. Тим с огромным интересом и удовольствием ежедневно следил за тем, что происходило на планете. Всё небо в местах проживания людей было усеяно дронами, передававшими изображение в реальном времени в единый центр сбора информации, то есть, непосредственно самому хозяину. И Тим никак не мог насытиться этим зрелищем, наслаждаясь осознанием того, что именно он и является творцом всего происходящего, хозяином жизни и смерти, ибо прав был его предок, когда говорил, что, если у тебя нет денег, то к тебе приходит смерть! Вот она к ним и пришла! Пришла, потому что у них не было денег. Потому что деньги были только у него! Поэтому именно он был хозяином жизни! Но и это в скором времени наскучило, и вот уже десять лет, как Тим не включал монитор, так как ни одного сигнала о том, что где-то появился хоть один человек, не поступало. Его не беспокоило то, что практически все внутренние органы его организма, кроме крови были, были искусственные. Сознание-то сохранилось. А поменять износившиеся детали, куда как более просто, чем поменять собственное я. Так что бессмертие, к которому он стремился, достигнуто, и что делать дальше и к чему стремиться, Тим не знал. Он устранил главную опасность, которая ему могла грозить, человечество, и расслабился. А дальше что-нибудь придумает. Потом. Всё в его руках! Он – властелин и творец!

Тим отпустил Генара, который, как и он, уже давным-давно перестал быть человеком в нормальном понимании этого слова и стал андроидом, вернулся на своё обычное место за столом, и, от нечего делать, включил мониторы обзора планеты. На экране появилось изображение бескрайнего леса. Кабинет заполнили шумы природы – шорох листвы, шум ветра, голоса животных и птиц. Яркое солнце и синее небо, которых Тим никогда не видел воочию, подействовали так умиротворяюще, что он задремал. Блаженное состояние полудрёмы продолжалось не долго. Что-то тревожное и пугающее вмешалось в эти звуки. Тим никак не мог вырваться из полу сна, который почему-то становился кошмаром. Наконец, ему удалось открыть глаза и его охватил ужас. Он не мог поверить тому, что увидел. На лесной поляне бегали одетые в какие-то лохмотья мальчонка и девочка, лет шести-семи, и громко смеялись, а за ними гонялась собачонка, махала хвостиком и заливисто лаяла.

– Пре-кра-ти-и-ить!!!!! – завопил хозяин жизни, но его никто не слышал.

Возмущение повелителя жизни и смерти достигло такого предела, что искусственное сердце не выдержало и взорвалось. А радостный смех и лай остались.

Недоразумение

Глава 1

– Нет в тебе любви, Антоха! – горестно вздохнул отец после очередного разговора с сыном «по душам», и потянулся к валидолу. Сердце.

Сорокапятилетний Антон тоже вздохнул, непонимающе пожимал плечами, но перечить родителю даже не пытался. Вообще никогда с ним не спорил. Как-то лет семи от роду пошли с отцом и старшим братом в общую баню. Были раньше такие. Да и сейчас, поди, где-то остались. При входе в раздевалку обязательно сидел банщик, а когда и старуха-банщица. Банщик тазики выдавал, простыни, веники можно было у него купить, а то и мыло, и следил за общим порядком. Пришли, стали мыться, всё тебе как положено. В парную даже наведались, но Антоха быстро сбежал – поплохело чего-то. Окатился холодной водой, и стал прохаживаться между шкафчиками для одежды, чтобы хоть немного прийти в себя. Тут подходит отец, за руку берёт и молча ведёт к банщице. Та, как увидела мальца, так и заверещала на всю ивановскую: «Он это! Паскудник! Да кто ж тебя учил такие пакости говорить-то? А? Да ещё демонстрирует, охальник!».

– Ты? – грозно спросил отец, обращаясь к сыну.

Ещё не отошедший от дурмана парной Антоха стоял, открыв рот, хлопал ресницами и не знал, что сказать, потому как ни сном, ни духом. Не понимал, мальчонка, о чём кричит эта ватная, расползшаяся как опара, старуха, в чём обвиняет, почему именно его, хотя в бане не меньше десятка одного с ним возраста мальчишек шастали туда-сюда, но было очень страшно, стыдно и обидно. Обидно, потому что не делал он ничего плохого. И, хотя рядом было полно народа, и, наверняка, имелись свидетели того, что напраслину на него возводят, ни один не вступился. Никто не сказал: «Да, не он это!», а на повторный вопрос отца: «Ты?» ответить так и не смог, потому что от всех свалившихся на него невесть откуда неожиданностей совершенно растерялся и онемел. Только слёзы почему-то потекли. Сами. Сначала потихоньку, а затем и неудержимыми ручейками. Вот так и стоял с выпученными от страха, стыда и обиды глазами, дрожал всем своим маленьким тельцем и молча плакал.

Из бани тоже шли молча. Дома отец заставил Антоху снять штанишки, уложил на кровать и прошёлся офицерским ремнём по голой попке. И опять Антоха плакал. И опять не от боли, а от обиды, но не оправдывался, потому что понимал, что не поверит ему отец. Раз уж там, в бане, не поверил, так дома и подавно, поэтому плакал и кричал: «Я больше не буду!», хотя даже не знал, чего не будет.