Помоги проекту - поделись книгой:
— Раз решил удивлять, то чего с этой фигней возишься? Где ружья? Где пушки?
— А танки? А самолеты? А автомат Калашников? Или ты может мне предложишь начать с промежуточного патрона и командирской башенки? Ну а что? Прямо на шлем ее и поставлю.
— Не делай из меня дурочку. Ты же понимаешь, о чем я говорю.
— Понимаю. А вот ты, видно, не очень. Чтобы использовать огнестрельное оружие мне нужно добиться одного условия. Точнее двух. Да. Двух. Первое, — произнес он, отогнув указательный палец, — я должен добиться определенного уровня публичного богатства. Второе, — отогнул он указательный палец, — стать достаточно авторитетным как военный специалист. То есть, повоевать и успешно повоевать. Иначе эффект от новизны окажется слишком шокирующий.
— Шокирующий? Но чем?! Вон у царя уже есть стрельцы и наряды[3] артиллерии.
— Пехотой я заниматься не могу. Это урон чести. Только конницей. Это понятно?
— Разумеется, — кивнула Марфа, — хоть и звучит дико. Пехота — царица полей.
— Это там… в наше время… А тут все иначе.
— Дикари, — буркнула она. — Ты же сам мне говорил о том, что в Европе ураганят пехотные баталии испанцев. Вот прямо сейчас.
— Говорил. Но разве кроме нас кто-то это знает в этих краях?
— Так расскажи.
— И кто мне поверит?
— Мда… Чертова старина…
— Какая есть, — развел он руками. — Так вот. Для вооружения конницы огнестрельным оружием оно должно быть надлежащего качества. Фитильные пищали тут не подойдут. Требуются колесцовые «стволы». Вроде бы есть уже кремневые замки, но они крайне ненадежны сейчас и стоят не сильно меньше. Вот. А один рейтарский пистолет у нас тут, в Туле обойдется мне как снаряжение десятка поместных всадников. Карабин еще больше. Их же на Западе делают. В Священной Римской Империи, во Франции, в Италии.
— А ты их с помощью Ильи сделать не можешь? Вместе с ним. У тебя же подходящие навыки имеются. И знания. Вы разве не справитесь?
— Теоретически, конечно, могу. Но разве это изменит оценку их стоимости в глазах окружающих? Каждому всаднику нужно пара таких пистолей. Минимум. Плюс карабин. Ты представляешь НАСКОЛЬКО это дорого?
— Но все в Туле и так знают, что у тебя много денег. А если и нет их прямо сейчас, то ты знаешь, как их быстро достать. Или ты в этом сомневаешься?
— Много денег и НАСТОЛЬКО много денег — это две очень большие разницы. И ладно бы пистоли с карабинами. Бес с ними. Представь себе сколько стоят орудия! Ныне эти игрушки по карману только Государю. И он трясется над ними как наседка над цыплятами. Бронза исключительный импорт и дорогой импорт. Так что заводить артиллерию имеет смысл желательно с одобрения царя. Чтобы не было эксцессов. Понимаешь? Во всяком случае нормальную. Но даже если мне сделать несколько эрзац пушечек вроде деревянных, то для них нужен порох. Много пороха. А это все не так-то и просто, да еще и вопросов массу вызывает…
— Допустим… — недовольно произнесла жена.
— Авторитет же… он как бы не важнее денег. Как ты мне постоянно говоришь — я живу тут не в вакууме, а в коллективе. И если я начну творить всякое непотребное, вроде вооружения огнестрельным оружием, полк может меня не понять. На низовом уровне. А именно за счет уважения простых помещиков я на плаву и держусь.
— Ладно… — тяжело вздохнув махнула рукой Марфа. — Делай как знаешь.
— Ты со мной не согласна?
— Ты можешь попасть на прием к царю. И можешь ему лично предложить перспективные идеи. А он — не дурак и…
— Он не дурак, — перебил ее Андрей. — Поэтому он не готов тратить на каждого всадника поместной конницы в сорок и более раз больше, чем обычно. У него на это нет ни денег, ни земли, ни желания…
Марфа нервно дернула подбородком, но более спорить не стала. Тем более, что к ним подошел слишком близко Аким. И Андрей вернулся к делам тренировки…
Еще когда он возвращался из Москвы, то прекрасно заметил взгляды старшин. И понял — второй год отсидеться в крепости ему не дадут. Поэтому по приезду в Тулу он начал искать людей. Разных. Особенно после того, как заключил первый ряд с купцами и продал через них пять гривенок ляпис лазури.
Именно тогда к нему решили присоединится Кондрат, Федот и Аким, отправившись на зимовку к нему в вотчину. Им ведь, по сути, идти было некуда. Только опять в долги влезать. Поместье разорено. Денег нет. Ничего нет. А тут Андрей им сам предложил погостить у него да подсобить с обороной крепостицы. То есть, вроде бы и не бесплатно харчи будут вкушать.
И не только они поехали. Годом ранее, когда он искал себе людей, было все намного сложнее. В него не верили. Да и ехать фактически в чистое поле — одно дело, и совсем другое — в пусть маленькую, а крепость. Поэтому, даже при довольно остром дефиците людей, найти их удалось довольно легко. И теперь он и возился с ними. Тех, кого планировал забрать с собой в намечающийся поход, Андрей дрессировал конным делам. Остальных — обороне крепости. И всех, кто хоть как-то должен будет драться, нагружал общей физической подготовкой.
Но главное — учил действовать сообща.
А еще возился с материальным обеспечением. Для чего нанял к хромому плотнику Игнату трех подмастерьев и двух — к кузнецу. И еще с десяток разных людей. Ведь дел хватало.
Кроме того, он провел с помощью Агафона весьма непростую операцию по подбору, обмену и перекупке луков. Цель была проста. Ему требовалось, чтобы у людей под его рукой оказались пусть и не самые лучшие «агрегаты», но единообразные. Во всяком случае по натяжению и вытягу. Чтобы не к каждому луку свои стрелы делать, а одни для всех.
Женщин еще завез в крепость, ибо женских рук и раньше не хватало. Теперь же — совсем беда. А ведь эту ораву людей требовалось обстирывать, готовить еду и с прочими делами помогать. В том числе и не совсем приличными. Без секса тяжело. А острый дефицит женского внимания мог породить серьезные внутренние проблемы. Понятное дело, о таких специфических задачах Андрей не говорил вдовушкам, которых нанимал на службу. Но это и не требовалось. Все прекрасно всё понимали. Более того — даже какие-то надежды имелись в плане устройства своего семейного счастья.
Агафон, кстати, не подвел. И полностью погасил свой долг за светильное масло, поставив в крепость запасы продовольствия, соли и фуража. Особенно ценным оказалось последнее.
С конским составом требовалось очень плотно работать. Да. Все эти «копытные» уже не жеребята. Они уже в целом выросли. Однако Андрей не терял надежд хоть еще немного их укрепить. Хорошее питание и регулярные, серьезные нагрузки не могли пройти в пустую. Ну… он так думал. Ведь если человек ходит в спортзал и там не лениться, нормально питается и хорошо отдыхает, то рано или поздно он становится намного лучше развит физически. Крепче, сильнее, выносливее. Иными словами, своих «волосатых друзей» Андрей гонял ничуть не меньше, чем людей. И также хорошо кормил. В надежде на то, что эти несколько месяцев не пройдут даром…
Глава 2
— Ты чего не спишь? — тихонько спросил Андрей у супруги.
— Думаю, — шепотом ответила жена.
— О чем?
— О том, что вышла замуж за безумца.
— Это понятно. А точнее?
— Ты ведь, на самом деле, не хочешь покоя. Ты словно мальчишка возжелал славы.
— А ты против?
— Против. Но поддержу тебя во всем.
— Неожиданно.
— А ты думал я упру руки в боки и начну качать права?
— Да.
— Это глупо… — чуть помедлив, ответила она. — Женщина сильна мужем своим. Я с тобой не согласна, но что это меняет? Я пойду за тобой в любом случае.
— И что тебя мучает?
— Что ты будешь делать — я понимаю. Закусишь удила и как мальчишка станешь скакать по всей округе да махать сабелькой. Ну и лапшу на уши вешать аборигенам, чтобы денег срубить. А я? А что мне делать? Как Марфа я должна вести хозяйство, пока ты в походе. Но как Алиса я ума не приложу с какой стороны к нему подойти.
— А чего там подходить то?
— Тебе легко. Ты готовился. А я? Я ведь росла как цветок. Младшая дочь состоятельной семьи. Меня все любили и баловали. Да, учили готовить. Но ты бы видел кухню мамы. Она была оснащена по последнему слову техники. Папа не желал денег на нее…
— А хозяйство? Ты совсем ничего не знаешь?
— У папы был большой бизнес, а хозяйство он воспринимал как приятное дополнение. Дань традиции, скорее. Я больше всего любила его прекрасный фруктовый сад. Большой-большой. Там несколько сотен деревьев росло. Ты даже не представляешь, как там становилось красиво, когда они цвели. Но я никогда не видела даже как деревья сажают. Понимаешь? Просто приходила посмотреть на красоту. И все.
— Чему же ты училась все эти годы? Мне казалось, что на Кавказе много внимания уделяют домоводству и прочим подобным вещам.
— Уделяют. Но не в моем случае. Понимаешь, пока я жила с родителями, то в свободное время развивалась как будущая жена для состоятельного мужа. И ни папа, ни мама даже не предполагали, что мне придется разбираться в том, как сделать брынзу или постричь овец. Так что я училась танцевать, петь, играть на чунгуре[4], изучала поэзию. Научилась рисовать. Писать каллиграфическим подчерком. Выучила недурно языки. Хорошо разбиралась в традициях и обычаях. А теперь вляпалась во все это…
— Жопа… — едва слышно констатировал Андрей.
— Жопа, — охотно согласилась с ним Марфа… точнее Алиса. — Вот ты уедешь по весне. А я-то что делать буду?
— А какие языки ты знаешь?
— Какое это имеет значение?
— Это может оказаться полезным.
— Я знаю языки тех лет. Сейчас они другие.
— И все же. Ты ведь смогла наговорить гадостей тем татарам. И они тебя в целом поняли. Так что — другие, но это ни о чем не говорит. Плюс-минус языки наверняка похожи и через пень-колоду ты их и сейчас поймешь.
— Ну… родной мой лезгинский. Русский и английский знаю свободно. Могу более-менее объясниться с азербайджанцами-турками, табасаранцами, кумыками, аварами, адыгами, а также нохчий-галгай. Чуть-чуть знаю немецкий и французский. Отец вел много с кем переговоры и считал полезным, чтобы его дети знали языки. И женщины тоже. Ведь услышать можно разное… и случайно оброненное слово бывает, что решает если не все, то многое.
— Хм… у тебя талант к языкам, я посмотрю.
— Да, они мне легко даются. Поэтому старославянский я и выучила быстро и легко. А потом и тут. Но… какая от всего этого польза? Я ведь понятия не имею как вести хозяйство. И ладно крепости, так даже и обычного дома.
— Ничего страшного милая. Ничего страшного. Давай так. Мы каждый день будем об этом беседовать. Сначала я расскажу все в общих чертах. А потом ты будешь спрашивать.
— Правда? Ты ведь вон сколько с сабелькой да копьем своим прыгаешь.
— Правда-правда, — произнес Андрей и нежно поцеловал жену в шею. — Я ведь когда готовился, не думал, что вот так все повернется. Поэтому больше налегал на сельское хозяйства и ремесла.
— Может быть мне лучше записывать?
— Можешь и записывать. Только аккуратно. Не забывай о том, что эти записи могут попасть в чужие руки.
— Я не знаю никакой тайнописи. Или мне на своем родном вести записи?
— Не надо никакой тайнописи. Пиши на местном языке. Максимально просто. И без иноземных слов. Потому как если найдут записи на непонятном языке — проблем не оберешься. С греческим еще как-то удалось объясниться, а вот с лезгинским…
— Я поняла, — оживившись ответила Марфа и повернулась лицом к Андрею. Причем несколько увлеклась и чуть не легла на живот.
— Так, — придержал он ее. — Осторожнее. Не раздави нашего ребенка.
— Прости, — тихо шепнула она и потянулась целоваться…
Технически Андрей мог бы найти и управляющего. Приказчика, как в эти годы говорили. Но имелись нюансы. Точнее два.
С одной стороны, он не доверял приказчикам, вполне законно считая, что им плевать на управляемое хозяйство. То есть, срубили бабла и ходу. А вотчина? Так хоть трава не расти. Понятно, что не все так плохо. И найти человека ответственного было можно. Как и найти для него способы мотивации. Но все равно — Андрей считал это крайностью.
С другой стороны, парень попросту не доверял местным методам ведения хозяйства. Слишком архаичным и не эффективным на его взгляд. Понятно, что от подсечно-огневого земледелия уже, к счастью, отошли. Но ушли недалеко… Во всяком случае, если смотреть на них с высоты веков.
Применялось обычное, самое что ни на есть примитивное трехполье, известное еще во времена римской республики. То есть, ситуация, при котором одно поле засевали нормально, второе — озимыми, а третье держали под паром, давая ему отдохнуть и набраться силы. На следующий год все смещалось.
В принципе — рабочее решение, но имелись проблемы.
Прежде всего — треть земель не использовалась вовсе, а еще треть — задействовалась лишь частью. То есть, в целом очень невысокая эффективность эксплуатации.
Ну и главное — при таком подходе земля не успевала отдохнуть и восстановить свое плодородие. От чего пашни целинные, то есть, только освоенные, давали урожай не в пример лучше.
Как это обойти?
Андрей знал несколько способов.
Заваливать поля удобрениями он не мог. Просто потому, что необходимого объема удобрений у него попросту не имелось. А пускать на эти цели солому и прочие полезные в хозяйстве вещи он не мог себе позволить.
Менять поля по мере их истощения, распахивая соседние земли он тоже не мог. Ведь его вотчина строго очерчена.
Оставалось только одно — применять более прогрессивный метод севооборота, с одной стороны. И механизацию — с другой.
С севооборотом все было просто и легко. Ну, на первый взгляд. Андрей планировал применить Норфолкский цикл в его архаичном виде. Известный, также, как четырехполье.
Его вотчина писалась в сто четвертей. Но в те годы это означало триста, ибо оценивалось лишь треть. Из-за практики трехполья. Вот эти триста четвертей Андрей и планировал разделить на четыре равные части. В первую он планировал высаживать горох, во вторую — озимую пшеницу, на третью — репу и свеклу, а на четвертую — овес. На следующий год все смещать по кругу.
Просто и совершенно бесхитростно. А истощения почвы и ее деградации из-за такой смены культур не происходило.
Кроме всего прочего это позволяло отойти от специализации на монокультуре, что запредельно снижало угрозу голода из-за климатических проблем.
Механизация же заключалась в использовании плуга и сеялки. Самой, что ни на есть примитивной и простой.
С плугом все понятно. Качественное улучшение и ускорения механической обработки почвы — это большой плюс. Хотя и не такой очевидный на первый взгляд. А вот сеялка выступала настоящей сельскохозяйственной «вундервафлей[5]» в этих условиях. Почему? Так сеяли зерновые в те годы как? Просто рассыпали их по пашне, а иной раз и просто разрыхленной мотыгой земле. И птицы склевывали в среднем — от трети до половины, а иной раз и больше.
К чему это вело?
К низкой урожайности. Ведь архаичные сорта зерновых не отличались ни большим количеством зерен в колосе, ни множеством стеблей в кусте. А значит выжившие всходы не могли компенсировать погибшие семена. С одной стороны, а с другой сыпать приходилось обильно. Птицы же склевывали зерна неравномерно, из-за чего получались островки слишком густого посева, где растения мешали друг другу. И выходило, что местами шли проплешины с бурьяном, а местами чалые, но густо растущие злаки.
Так или иначе, но ручной посев банальным разбросом уменьшал урожайность зерновых в те годы минимум вдвое. И Андрей планировал этот вопрос разрешить, изготовив примитивную сеялку. Два колеса. Бункер с зерном. Нож, разрезающий грунт. Трубка по которому зерна подавались. Отвал, засыпающий разрез грунта. И мерный счетчик-отсекатель для зерен, работающий от оборота колеса.
Он с этой сеялкой сам возился.
Кузнец и его подмастерья, конечно, помогали. Но основной объем работы приходилось делать самому. Так было проще и быстрее.
Поделиться книгой: