Помоги проекту - поделись книгой:
Убрал?! – слушай, я же не киллер. Я не убираю людей. Я могу оградить тебя от него, если он всё вот это безобразие с тобой делает. Но ты должна сама этого захотеть.
Я этого хочу!
Но ты же понимаешь, что ты его больше никогда не увидишь?
Да не велика потеря!
Ок! Делаем. Но нужно, чтобы ты оформила заказ. Это формальность, но так нужно.
В письменном виде, что ли?
Да нет, ну, не настолько…
А как тогда?
Ты должна сказать вслух, типа: «Я, Колыванова Мария Афанасьевна, прошу своего ангела-хранителя, табельный номер семьсот двадцать четыре, предпринять все доступные действия для устранения негативных воздействий на меня. Об исчезновении из моей жизни воздействующего субъекта предупреждена».
Э… Я… Э-э-э… Прошу…
Я понял. Теперь у тебя всё будет хорошо, – ангел наклонил к себе её голову и нежно поцеловал в макушку. – Давай!
Ага…
Ой, погоди! Забыл… – ангел прокашлялся и сделал серьезное лицо. – Услуга будет активирована в течение сорока восьми часов.
Проснулась, уже сидя в постели. Было пять утра. Видимо, кричала. Приснится же такое…
Маша вошла в калитку и переложила на другое плечо сумку с вещами из бассейна. Было уже очень поздно. Двор пустой. Ветер дул так, что сапоги оставляли следы на свежем снегу совсем ненадолго. Фонарь сильно слепил глаза. Кто-то сзади положил руку Маше на задницу. Она взвизгнула, подскочила, начала, не глядя, молотить по кому-то кулаками и орать. Кто-то оказался улыбающимся Борей. Он сгреб в охапку Машу, которая продолжала еще какое-то время рыдать и пыталась драться.
– Брррр. Романтик хренов… – Жорик ткнул пальцем в воздух, нажимая на воображаемую кнопку «Пауза». Подумал и отмотал сюжет назад.
На кухне булькал рекламой телевизор. На трех конфорках что-то парилось. Маша резала укроп на разделочной доске. Боря тихонечко отпер входную дверь ключом, аккуратно снял берцы и на цыпочках вошел в кухню. Аппетитная задница хозяйки, как подарок, была увенчана завязкой фартука. Боря утер нос и протянул руки…
– Да он что – совсем дебил, что ли? – Жорик аккуратно промотал пальцем «кино» на пару минут назад.
За бульканьем и шкварчанием звонок в дверь хозяйка услышала не сразу. Побежала открывать. Отряхивая снег, ввалился Боря. Румяный, холодный и довольный. Маша бросилась на него и начала целовать в мокрую щетину. Снял берцы, отодвинул хозяйку и пошел на кухню.
– О, борщец! Классно. Я в душ.
Жора промотал немного вперед.
Боря смачно отрыгнул чесноком.
Дальше… Дальше…
Выключил свет и завалился в кровать, где, не дождавшись окончания полуночной трапезы, уже спала Маша. Сунул руку под одеяло, Маша что-то недовольно промямлила сквозь сон. Кавалер плюнул на пальцы и бесцеремонно проложил себе путь. Маша натянулась как струна.
– Вообще дебил, что ли? – Жора поставил на паузу и ушел с сигаретой на балкон. Долго стоял, уставившись в темноту, забывая затягиваться. Догоревшая до фильтра сигарета обожгла пальцы, и боль вывела его из оцепенения. Выбросил ее со злостью и вернулся в постель. «Назад». «Плэй». «Пауза».
Боря замер перед дверью в ожидании. Жора поскреб небритый подбородок и аккуратно втиснулся в чужое, непривычно просторное тело. «Плэй».
Дверь открыла счастливая Маша. Жора втянул воздух чужим носом и издал стон наслаждения. С кухни пахло божественно.
– Голодный?
– Голодный, – Жора улыбался в тридцать два Бориных зуба. Перед ним стояла она – Маша. Близко-близко. И никуда не убегала. Смотрела на него любящим взглядом. Тонкое платьице натянулось на приятных округлостях. Ноги в трогательных вязаных носочках…
Маша встала на цыпочки, чтобы снова чмокнуть его в щеку. Жора обхватил ее непривычно большими для себя руками.
– Там… – Маша попыталась высвободиться и сделать движение в сторону кухни.
Гость сказал: «Не-а». Притянул Машу к себе.
Так стояли на коврике и целовались.
– Ты холодный, – кокетливо хихикнула Маша.
– А ты вкусная.
– Там борщ.
– Ты вкуснее.
– Но…
Гость сбросил ботинки и метнулся на кухню выключать газ.
– На чем мы остановились?
– Я…
– Ты?
– Я…
– Не отвлекайся.
– Это тоже мне?
– Да.
Развернул теплое хрупкое тельце и тихонько подтолкнул к двери в комнату, продолжая шарить сквозь платье.
Большое туловище мягко вдавило Машу к стене. И, не отрываясь от нее, стало скидывать с себя одежду, но уже по дороге в спальню. Легонько подталкивая девушку. Случайно наступил на Машину тапочку и оба чуть не грохнулись на пол, немного не дойдя до кровати. Схватил на руки, и оба бухнулись в белое и мягкое.
Рыскал рукой по Машиной коже. Сквозь одежду прижал Машины мягкости. Она задышала, как кузнечные меха, обхватила шею любовника. А тот задрал подол и сунул руку под не тугую резинку.
Скользнул вниз между ног, ее тело выгнулось колесом, колени сжались. Отмотал на пару секунд назад. Рукой? Опять назад. А если так? Да!
– Пожалуйста!
Ноги раскинулись, приглашая в теплое и влажное.
– Пожалуйста…
Долго упрашивать не пришлось. Дом надолго притих, осуждающе прислушиваясь.
Такого давно не было. Маше даже показалось, что это какой-то совсем другой человек. И почему-то в голову пришла дурацкая мысль, что это Георгий с работы. И эта мысль почему-то ей понравилась. Хотя ее нужно было бы и гнать, но так не хотелось. Да и как-то уже было не до того.
Жора аккуратно вылез из еще конвульсирующего чужого тела, почему-то теперь потяжелевшего. Очень хотелось остаться, но вместо этого пошел на балкон и закурил.
Стоп. Вернулся, тихонько спихнул осиротевшее мужское туловище, от чего Маша мгновенно свернулась калачиком и стиснула ноги. Жора взял Борину руку и провел ей по Машиному плечу. Матрац тихонько подрагивал в такт Машиному телу.
На следующее утро бодрый Жорик ввалился в комнату «закупки». Маша покраснела, улыбнулась и опустила глаза…
Хорошо, что я тогда придумал тот байдарочный поход, и хорошо, что она перевернулась, а я смог её спасти. Я нёс её на руках – такую перепуганную, такую хрупкую. Я отдал бы всё, чтобы снова и снова она прижималась ко мне. Всю жизнь. Когда она говорит, что не знает, что бы без меня делала, я понимаю, что не зря живу. Я хочу, чтобы с ней что-то случалось, и чтобы я всегда оказывался рядом. Я хочу кормить её и расстегивать пуговицы на ее одежде, если она вдруг сломает руку. Я хочу ухаживать за ней, когда она заболеет. Я хочу, чтобы её машина ломалась, потому что она сама боится автосервисов и даже не знает, где открывается капот. Я так люблю её страхи, так люблю, когда она идет, вцепившись в меня вечером, когда я встречаю её у метро, и мы идём домой.
Я трахаю ее и понимаю, что она моя. Целиком моя. Только моя. Делаю это так долго, как только хватает сил. Обладаю ею, растворяюсь в ней. Что ещё есть любовь? Девочка моя …
Опять уснул перед телевизором. И опять Жорику снилась Маша. Очень поздно. Тепло, но какая-то темнота неприятная. Август. И совсем никого. Только гул Машиных каблуков раздается на пустой улице. Цок-цок-цок. Из-за угла выплывают два гопника. Один бритый, в засаленной адидасовской олимпийке. Второй – пижон. Его белые штаны будто светятся в темноте, а морда наглая и смазливая – такие обычно бабам нравятся.
– Красавица, сигаретки не найдется?
– К сожалению, закончились.
– У такой лапули и – закончились? Непорядок.
– К сожалению, – Маша пытается, как ни в чем ни бывало, идти своей дорогой.
– Ну, чего такая невоспитанная-то? Западло с хорошими людьми поговорить, что ли?
– Простите, я замерзла и очень хочу домой.
– Замерзла – так мы тебя сейчас согреем. Правда, Женек?
– Да без базара, – включился в разговор пижон, старательно растерев ладони и схватив Машу за плечи.– Смотри, лапуля, какие у меня теплые руки.
Маша пытается освободиться от чужих рук. Пытается уйти. Гопники озираются по сторонам. Никого. Пожимают плечами.
Нерешительно почесав репу, «олимпиец» бежит за Машей и пытается выхватить у нее сумочку.
– Красотуля, ну, оставь хоть сувенир на память!
– Да отстаньте от меня! – Маша вырывает сумку и случайно ударяет второго красавчика по лицу, брелок и царапает ему щеку. В свете фонаря видно, как кровь темными пятнами расплывается на белых брюках.
Пижон не на шутку рассержен.
– Ах, ты ж…
Один хватает Машу за руки, другой сзади закрывает ей рот ладонью. На секунду гопники снова озираются по сторонам, никого не увидев, тащат Машу к ближайшей парадной.
– «Стоп»! – Жора успевает нажать паузу. Его пробивает холодный пот.
– Уф… – закуривает прямо в комнате.
Немного успокоившись и взяв себя в руки, отматывает сцену минут на пять назад.
Маша идет по хорошо освещенному проспекту в сторону перекрестка, чтобы свернуть в плохо освещенный переулок, где шляются два урода. Жора опять ждет на паузу и двумя пальцами аккуратненько разворачивает Машу и толкает пальцем в спину, чтобы она пошла во двор. Да, там темнее, но там нет этих.
«Плэй». Маша неторопливо идет в свете горящих окон блочных пятиэтажек. Едва она успевает пройти сквер с деревянными качелями, ей навстречу выходят гопники, известные по предыдущей сюжетной линии.
«Стоп»!
Жора чешет голову. Снова перемотка назад. Он попробовал еще несколько маршрутов, но при любом гопники неминуемо попадались Маше навстречу. Как же так? Это не случайность. Они явно ждут именно ее.
Жора отматывает сцену назад часа на два, и смотрит, как два нетрезвых человечка спинами вперед, проходят сквозь дворы, улицы и ларьки с пивом. Вечер превращается в солнечный день. Чуваки комично ковыляют спинами вперед к павильону с шавермой. Тут они ударяют по рукам со здоровым мужиком, кивают друг другу, вынимают из кармана по крупной купюре, возвращают их собеседнику (ну, конечно, все в обратном порядке) и разговаривают. Мужчина поворачивается «к камере», и Жорик не может поверить своим глазам. Это – Боря.
«Стоп»!
Нет… Ну… Это уже как-то…
Жора нажимает перемотку вперед на повышенной скорости, оставляя на «экране» Борю. После встречи с гопниками он занимается обычными делами, а незадолго до момента «Ч» паркует машину во дворе, неподалеку от злополучного темного переулка. Уже стемнело. Глядит на часы, потом уютно складывает руки на груди, слегка проваливается на сидении и… засыпает.
«Стоп»!
– Как глупо… Он тупо уснул. Уснул!
Жора остервенело мотает назад и назад. Так, чтобы эта падла не родилась даже. Процесс выходит из-под контроля и останавливает его только то, что можно было бы назвать «кнопка сломалась», если бы это была кнопка.
Маша даже не поняла, как это случилось. Просто однажды пришла домой, а там не было ни Бори, ни его вещей. И ни объяснений, ни выяснения отношений, ни записки, ни звонка… Телефон его не отвечал. Точнее, для абонента услуга была недоступна. Руки дрожали. Она заплакала. Потом достала пузатую бутылку дешёвого коньяка и налила себе полстакана. Морщась и фыркая, выпила до дна. Есть не хотелось. Закусывать в голову не пришло. Снова заплакала. Потом она ещё плакала по ночам какое-то время. Затем решила отвлечься работой и записаться на курсы по рекламе, на которые давно хотела. Потом подвернулась интересная вакансия, она с удовольствием бросила старую ненавистную работу и позволила себя увлечь водовороту новых событий, обязанностей, людей. Забот было много, но всё это ей очень нравилось. И еще откуда-то образовалось время на фитнес и на косметолога. Видимо, на адреналине она даже перестала болеть. Ей стало приятно смотреть на себя в зеркало. Люди были ей рады. А недавно объявился тот странный Жора со старой работы, и она даже согласилась в пятницу сходить с ним в ресторан. Не совсем понимала зачем, но почему бы, и нет? Да, она наслаждалась одиночеством, отсутствием неприятностей и хлопот, происходящих от присутствия мужчин, но почему бы не поесть за чужой счет? От неё не убудет.
И она уже перестала вспоминать про Борю. Лишь иногда представляла, что случайно встречает его на улице. Думала, что всё-таки узнает, почему он ушёл. Хотя это для неё уже было не так важно, потому что всё у неё было теперь отлично и без него.
Она не знала, что будет, если однажды Боря снова появится у неё на пороге с чемоданом и, наверное, с букетом её любимых гербер. И станет извиняться и что-то объяснять. Наверное, она заплачет, а он её обнимет своими большими сильными руками. Или будет как-то по-другому? А она как хочет? Ей его не хватает? Или ей просто не хватает, чтобы её кто-то обнимал? Или спасал? Или ей всего хватает? И теперь у неё почему-то всё хорошо? Так ангел ей приснился тогда или нет?
Шторы были не задернуты, лучи встающего солнца добрались до подушки. Будильник зазвонит ещё только через пару минут, но Маша уже проснулась и потягивалась в нежных простынях.
Поделиться книгой: