Шурочка и Александра

– Илюша, это моя мама. Уже поздно, она беспокоится. Я пойду. Проводишь?

– Конечно, провожу. Тем более, что мы все сделали. Завтра покажем Андрею Владимировичу, и можно на олимпиаде выступать, – Илья торопливо убирал книги и тетради.

– Мне кажется, хорошо получилось, должны быть в призах, по крайней мере,– Ульяна мечтательно улыбнулась.

– Нет, Уля, нам нужна только победа.

– Ты перфекционист, Илюша.

– А ты разве нет? Я считаю, нужно быть лучшим во всем.

– В этом мы похожи.

Ребята, довольные собой, быстро одевались в прихожей.

– Куда это вы собрались? Ночь на дворе, – Лариса Павловна вышла из своей комнаты.

– Мама, я быстренько Улю провожу и вернусь. Ты не переживай, все хорошо будет.

– Может, я с вами?

– Ну, мама, Уля живет на соседней улице. Идти совсем недолго. И вообще, я свою девушку сам провожу до дома.

Ульяна обрадовалась – удивилась. Никогда еще Илюша так не называл ее. «Моя девушка» – сказал он маме. А Лариса Павловна загрустила: вырос сын. И забеспокоилась: обратно один пойдет дворами. Сумеет ли постоять за себя в случае необходимости? Беспокойство о сыне было постоянным спутником Ларисы Павловны. Оно росло по мере взросления Илюши.

Легкий мороз и отсутствие ветра делали вечернюю прогулку приятной, а яркие звезды на темном небе – романтической. Ульяна взяла Илюшу под руку, тесно прижалась к нему, и ребята пошли, тихо переговариваясь, чтобы не нарушать прелесть вечера. На игровой площадке было темно, свет фонарей сюда не поступал. Послышались голоса:

– Отстань ты от меня, надоела, пошла на х,,, – пьяный мужской грубо обрезал.

– Ты не можешь сейчас меня бросил, – плачущий девичий жалобно умолял.

– Отстань, надоела, – раздался звук удара.

Ульяна испуганно прижалась к Илье. Два силуэта мелькнули в свете фонарей, удаляясь, а третий исступленно рыдал, упав на скамейку.

Проходя мимо, Илюша с содроганием ужаса узнал в плачущей девушке Шурочку. Парень остолбенел.

Илюша бросился к скамейке и закричал:

– Шурочка, что случилось? Мы можем помочь?

Плач прекратился, и безумные чужие глаза сфокусировались на Илье:

– Да пошел ты! Как ты мне поможешь? Костя меня бросил, а я люблю его, понимаешь? Ты не понимаешь! Меня только Костя понимает, а он ушел с Ксюхой-давалкой, а меня бросил, – опять громкие рыдания.

Ульяна опомнилась первой:

– Илюша, пойдем, она пьяная совсем, пойдем скорее.

–Шурочка? Пьяная? Как же это возможно?

– Илюша, ты посмотри на нее, она же настоящая … шлюха.

Грязное слово ударило как ток. Илюша посмотрел на Ульяну ненавидящим взглядом:

– Как ты смеешь так говорить? Это же Шурочка, она самая лучшая, я не могу оставить ее здесь. Иди домой, а я побуду с ней.

Ульяна опомнилась, она не хотела терять расположения Ильи, поэтому предложила разумный выход:

– Давай попросим твою маму забрать ее к вам, а ты меня проводи, мне же страшно одной будет.

– Хорошо.

Лариса Павловна откликнулась моментально: вышла, забрала плачущую Шурочку, умыла, напоила крепким чаем и уложила в кровать. Когда Илья вернулся, Шурочка уже спала.

– Мама, ты можешь позвонить ее бабушке, сказать, что она у нас переночует.

– Конечно, Илюша, не беспокойся об этом.

А утром Шурочка была прежней: весело щебетала и улыбалась. О ночном происшествии – ни слова. Все молчали о нем.

*****

Илья Александрович знал: операции на мозг – самые непредсказуемые. Все может идти прекрасно, оперирующий хирург будет точно выполнять необходимые манипуляции и не заметит, как повредит или заденет маленький сосудик. Последствия станут известны лишь после операции, когда пациент очнется. Для опытного нейрохирурга удаление субдуральной гематомы – рутинная операция, однако у родственников все равно есть страх неизвестности. И страх этот тем больше, чем больше знает человек об устройстве мозга. Илья Александрович знал все, но помочь не мог никак. Оставалось одно: ждать результата. Илья терпеливо ждал.

Глава 4

В девятом классе Илюша Стрижов стал призером Всероссийской олимпиады по истории и биологии, а по математике и химии стал победителем. Он был, безусловно, талантлив в разных областях науки, но сам не понимал, к чему испытывает наибольший интерес. Мама всячески содействовала разностороннему развитию сына, но понимала, что уже сейчас, будучи девятиклассником, сын ушел в интеллектуальном развитии далеко вперед. За свои выдающиеся достижения Илюша был награжден поездкой в Артек на смену юных ученых. Он впервые ехал один, без родителей. Уезжал на целый месяц в красивейшее место. Лариса Павловна сначала решила сопровождать сына, но Александр Георгиевич сказал твердое «нет»: сын должен ехать один, а если что-то пойдет не так, то они, родители, сразу же прилетят. Так Илюша Стрижов отправился в свое первое самостоятельное путешествие. Волновался: знакомых нет, как ребята к нему отнесутся? Неуверенность в себе, поселившаяся в нем в первом классе, не исчезла. Он боялся новых людей и их реакции. Не умел постоять за себя. Презирал себя за это, но измениться не мог.

Все тревоги оказались напрасными. В отряде собрались ребята, незнакомые друг с другом, поэтому первое время все просто приглядывались – присматривались. Илюша с беспокойством отмечал заинтересованность в девичьих глазах, не понимая, что она связана с его обликом: он стал высоким, хорошо сложенным подростком, с умным взглядом карих глаз. Модные очки заканчивали образ современного денди. Таким он выглядел в глазах окружающих, оставаясь неуклюжим толстяком в собственном воображении.

Лагерь «Лазурный» принимал смену юных ученых с размахом. Все было нацелено на раскрытие внутреннего потенциала ребят. Всевозможные конкурсы, исследования, научные эксперименты – познание мира и себя – способствовало развитию интереса к науке. А финал – многопрофильная научная выставка – конференция, где каждый мог представить собственный проект. Находиться в стороне от такой интеллектуально-насыщенной жизни было невозможно. А еще – Черное море, горы, потрясающие пейзажи – купайся-загорай – не хочу! Жили с сожалением: как мало в сутках часов, как не хочется тратить их на сон. Ночь – время задушевных разговоров и романтических встреч. Образ Шурочки несколько померк, об Ульяне вообще не вспоминалось, ведь вокруг было так много привлекательных девчонок, которые задорно улыбались Илюше, и ему оставалось лишь уступить зову плоти. И он уступил, выбрав зеленоглазую кудрявую веселушку Дашу, которая писала стихи и рассказы и смутно напоминала Шурочку. С Дашей танцевал он на дискотеках, тесно прижимаясь к упругому девичьему телу и не чувствуя сопротивления; с Дашей гулял он по вечерам до отбоя, нежно держа за обнаженные хрупкие плечики; с Дашей встречался душными крымскими ночами, когда мир вокруг засыпал. Ночные встречи придумала Даша, которая вообще была инициатором их отношений и начались они в последнюю неделю их пребывания в Артеке.

Жаркая южная ночь пьянила темнотой и близостью моря. Оно звучало повсюду, страстно стонало ударами волн и шепотом ветра. Даша уводила его подальше от аллей, где свет фонарей не мог обнажить бесстыдство желаний, где мрак скрывал истинность вещей, превращая все в ночной сон, кажущийся невозможным при наступлении утра. Даша поцеловала его первой. Илюша неумело тыкался поначалу в мягкую кожу ее губ и шеи, а потом приноровился, вошел во вкус, стал смелее, и уже не только губы, но и руки нашли себе применение, исследуя изгибы девичьего стана. Даша отдалась во власть Илюшиных желаний со всей страстностью первой любви. Очень скоро Илья оказался на траве, а Даша устроилась на его коленях. Желание, неведомое ранее, все сильнее охватывало парня. Мешал Дашин сарафанчик, хотелось мять и целовать нежную кожу маленьких грудок, и поцелуи опускались все ниже. Девушка не возражала. А когда она перевернулась на спину, Илья вообще перестал соображать: так жарко, так сладко ему было, такая сила выросла в нем, что хотелось одного: выпустить ее наружу, оросить своим семенем эту податливую девичью плоть. Нельзя!

Оба понимали это, поэтому трусики так и остались последним бастионом девственности. Илья ерзал между ног девушки, ему хотелось разорвать белье, которое так мешало, он чувствовал себя диким зверем, который не может насытиться добычей. И вдруг – внезапно почувствовал такое облегчение, такое озарение, такую пламенную вспышку, что испугался, остановился, затих: обморок? Удар? А когда понял, заурчал – засмеялся совсем по-звериному:

– Дашка, что мы творим?

– Не это, Илюша, ожидала я от тебя услышать.

– Прости. Я люблю тебя, Дашка, тебя одну люблю.

И с новой силой, неожиданно быстро выросшей, он набросился на девушку.

Ночи были короткими, а дни длинными. Днем все выглядело иначе, и Даша была другой. Она не позволяла никаких вольностей, и Илюшу это страшно раздражало. Ему хотелось ощущать ее кожу, вдыхать ее запах, ласкать ее волосы, чувствуя зарождение внутри себя неистовой силы. Все это давала ему Даша, но только ночью. Илюша знал, что до конца они никогда не дойдут. Он и не хотел этого. Он и так был безумно благодарен девушке за то новое знание о жизни, которое она подарила парню.

Глава 5

Илья Александрович шел к Саньке в палату. Операция, по словам хирурга, прошла успешно, показатели были стабильны, жизни девушки ничто не угрожало. Нов себя Санька так и не пришла, даже спустя пять часов. Из реанимации ее не переводили, она находилась под контролем приборов. Илья Александрович вошел. Он не видел девушку после операции, и она показалась ему совсем крошечной. Голова ее была забинтована, руки лежали поверх одеяла. Он сел рядом и, не находя другого занятия, начал пальцами водить по обнаженной руке. Кожа была мягкая, нежная. А на предплечье – татушка: « Твоя любовь – моя жизнь» Илью затрясло. Сколько лет прошло, сколько воды утекло, а эта детская татушка осталась навсегда.

*****

– Илюша, сыночек, тебя не узнать: возмужал, загорел, – Лариса Павловна с любовью разглядывала сына. Он был для нее смыслом жизни, и она никогда этого не скрывала. Лариса Павловна чувствовала, что зачастую ее любви слишком много, что сын стесняется ее чувств, но остановить себя не могла. За прошедший учебный год родительское тщеславие Ларисы Павловны насытилось в полной мере. Она тверда могла заявить: все получилось, моя жизнь состоялась в моем сыне, он мое творение, и я вправе гордиться им и собой.

– Мама, могу я попросить тебя не называть меня «Илюша», давай оставим это имя в детстве. Все-таки я уже взрослый мальчик.

Наверное, Лариса могла бы обидеться на этот выпад сына, но слова сопровождались такой обезоруживающе улыбкой, что матери ничего не оставалось, кроме как согласиться.

– Что ж, теперь ты Илья. Ты заслужил свое имя, помни, что оно значит « сила Божья».

– Я всегда об этом помню. Как вы здесь без меня, мама? Как папа?

– Все хорошо, сынок, все хорошо.

Лариса Павловна лукавила. Ничего хорошего за этот месяц не произошло, скорее, наоборот. Через пару дней после отъезда сына Лариса Павловна почувствовала недомогание. Она списала все на усталость и переживания от разлуки с сыном. Мужу жаловаться не стала: была убеждена, что обязанность жены – беречь спокойствие супруга. Лариса начала принимать парацетамол, чтобы сбить температуру, но это не помогало. Прошла неделя, температура держалась, кашель усилился, диарея не проходила, и Лариса решилась на посещение врача в поликлинике. Врач выписала направление на анализы, назначила антивирусные препараты. Лариса Павловна начала активно лечиться, и сначала показалось, что самочувствие улучшилось. А потом все возобновилось: температура, кашель, диарея. Она по-прежнему ничего не говорила мужу, не стала волновать сына, отделавшись будничным «Все хорошо».

Илья вернулся из Крыма в начале августа, и через неделю Стрижовы уехали в Испанию, на Майорку, где проводили отпуск каждый год. Вся неделя прошла в хлопотах, и Лариса не нашла времени, чтобы посетить врача. «На море все пройдет само собой»,– решила она, не желая портить отпуск своим мужчинам. Да и сама Лариса всегда с удовольствием приезжала на этот удивительный остров. Майорка – райское место для отдыха: нежные белые пляжи, ослепительное голубое небо, мягкое изумрудное море. Маленький недостаток – полуденная жара. От нее спасались кондиционером в номере и прохладой воды в бассейне отеля. Хотя и жара тоже была приятной, ведь в родном Питере о такой погоде даже не мечтают. Новые впечатления первых дней заслонили проблемы со здоровьем. Лариса радовалась красоте и комфорту, присутствию любимых мужчин рядом, улыбкам окружающих.

На второй неделе пребывания участились приступы диареи. «Наверное, это от местной пищи. Иногда появлялись головокружения и тошнота. «Видимо, на солнце перегрелась». Она ограничила прием пищи, практически не покидала зонтик на пляже, но лучше не становилось. «До конца отпуска дотерплю, а в Питере – первым делом к врачу». Муж и сын списывали недомогание Ларисы на женские трудности. Лариса Павловна не жаловалась, спокойствие семьи сохранялось. Отпуск прошел превосходно.

*****

Илья Александрович ждал. Он смотрел на Саньку и думал о том, что она всегда была для него Синей птицей, такой же неуловимой и ускользающей. Он думал о том, что всегда хотел лишь одного: Саньку. Она знала об этом и смеялась над ним. Илья не понимал, как она могла предпочитать ему глупых простаков – неудачников, которые зачастую вытирали об нее ноги, ведь он-то готов был целовать каждый след, оставленный ее туфелькой. Он все и всегда делал с оглядкой на Саньку: как бы она отреагировала, что бы сказала об этом?

И вот теперь все изменилось. Теперь Саньке некуда бежать. Теперь она принадлежит Илье. Надолго ли?

*****

Лариса Павловна слушала терапевта с тревогой: ей предлагалась госпитализация в 14 городскую больницу. Результаты анализов удручали. Врач предполагала двустороннюю пневмонию, но необходимы были дополнительные обследования.

– Куда вы пропали? Почему не пришла на прием в назначенный срок? И к телефону не подходили. Вы же взрослый человек, что за безответственность!

Лариса молчала. Она не хотела оправдываться, понимала: она не права. Но не могла же она рассказать, что была в отпуске на море. Чувствовала себя Лариса Павловна очень плохо. Откладывать госпитализацию было нельзя.

Она решилась:

– Оформляйте на завтра. Я вещи соберу и своим все объясню, домашние вообще не в курсе моих проблем со здоровьем.

И врач, и медсестра с удивлением переглянулись.

Новость о госпитализации Ларисы муж и сын восприняли с недоумением: «Разве ты себя плохо чувствуешь?» Но с пониманием: «Что ж, надо – значит надо». Лариса понимала их: у Ильи десятый класс, время ответственное, у Александра Георгиевича – сложное положение на заводе, молодежь в спину дышит, а возраст уже пенсионный, того и гляди, с должности снимут. Лариса не обижалась, ведь интересы сына и мужа всегда были на первом месте.

– Саша, я позвоню тебе из больницы, скажу, надолго ли.

– Лара, мы долго без тебя не сможем. Недельку там отдохни от нас и возвращайся, – Александр Георгиевич нежно поцеловал жену в щеку.

– Я на неделю наготовила, обязательно все разогревайте. Не кусочничайте. Ешьте горячее.

– Все будем делать по твоим инструкциям. Да, Илья?

– Конечно, мама, не думай об этом.

Мужчины ушли, и Лариса, собрав самое необходимое, поехала в больницу.

*****

Илья Стрижов шел на линейку 1 сентября с радостным предвкушением перемен. Десятый класс – новый этап в жизни каждого школьника. Это время самоопределения, которое закладывает фундамент будущего. Лето добавило Илье уверенности в себе, и теперь он чувствовал, что внутренние силы будут заметны всем окружающим.

Школьный двор был наполнен радостным возбуждением, цветами и белыми бантами.

– Илюша, иди к нам! – Ульяна нетерпеливо подхватила Илью под руку и увлекла за собой к группе старшеклассников.

– Девочки, знакомьтесь, Илья Стрижов, выдающийся отличник и молодой ученый.

– А еще красавчик, – незнакомая девочка томно опустила глазки.

Ульяна нервно засмеялась.

–Так много новеньких? – Илья повернулся к Ульяне

– Много, и из других школ. Брали только хорошистов, мест не всем хватило. Будет только два десятых класса.

Илья забеспокоился, стал выискивать в толпе белокурые кудряшки.

– Уля, а Шурочку взяли?

– Не знаю, я не видела.

– Пойду поищу.

«Если Шурочку не взяли, уйду в другую школу. Не хочу без нее. Какая мне-то разница, где учиться».

– Подожди, Илюша, давай спросим у Ирины Петровны, она наша классная, должна знать.

Ульяна побежала искать учительницу, а Илья застыл изваянием. Настроение изменилось. Праздник кончился. Без Шурочки все теряло смысл. Как он упустил из виду подобное развитие событий? Он должен был такое предположить!

– Илюша! – Уля звала его в глубь праздничной толпы, но он стоял, парализованный своими печальными размышлениями.

– Илюша! – звонкий голос вывел из оцепенения

– Шурочка! А боялся…

Но Шурочка не слушала. Она радостно повисла на парне, а потом закружила – завертела его.

– Как ты изменился! Красавчик! Лицо с обложки! Мечта девчонок!

Шурочка смеялась, искренне радуясь встрече. Белокурые кулряшки весело прыгали по плечам, глаза рассыпали вокруг голубые искры. Илья подхватил ее, прижал к себе, словно невзначай, по дружбе, но она быстро освободилась и продолжала тараторить: