Мужской клавесин

Анастасия Муравьева

Мужской клавесин

Есть люди, которые рождены быть богатыми. Моя подруга Вероника из их числа. Она идет по жизни смеясь, и к ней со всех сторон липнут денежные знаки. А ко всем остальным пристают только проблемы и алкоголики на улице.

В восемнадцать лет Вероника женила на себе гипнотизера. Вскоре в ее гардеробе появились три шубы – белая норка, дымчатая норка и стриженый бобер. Ни о чем подобном мы не мечтали. Зеркальный шкаф-купе стал воплощением фееричной Вероничкиной роскоши и распутства.

Вероника не работала ни дня, и даже не имела трудовой книжки, что для меня, как работника кадровой нивы, является фактом скорбным. Более того, она терпеть не могла компьютеры. Я пыталась заинтересовать ее пасьянсами или увлечь поиском женихов на просторах сети, но тщетно. Вероника отворачивалась, махая руками и говоря, что от монитора вредное излучение, а кнопки рябят в глазах. Женихов она легко находила и так. Толстосумы клеились к ней повсюду, вплоть до остановок общественного транспорта.

И когда ее гипнотизер ушел к любовнице, Вероника ничуть не расстроилась. Мы, пользуясь случаем, хотели подтолкнуть ее к карьерной самореализации, но Вероника избрала другой путь.

Сначала она обратилась к бывшему мужу за материальной поддержкой. Гипнотизер обещал помогать и обещание сдержал. Вероника ни в чем не нуждалась и кастрюлями Цептер торговала лишь ради удовольствия. А потом она повстречала прекрасного принца-краснодеревщика и родила от него ребенка. Мужчина был положительным и, конечно, женатым, но Вероника ни на что особенно не рассчитывала, свято веря в свою счастливую денежную звезду. Так и случилось.

Сначала ее повстречал в ресторане бывший муж. Беременная Вероника в одиночестве пригорюнилась за столиком. Гипнотизер сначала обрадовался, решив, что она вышла замуж, но Вероника огорчила его, сказав, что мужа у нее нет, но ребенка родит и будет мать-одиночка.

Опустив ресницы, она намекнула бывшему супругу, что поскольку они официально не разведены, вопрос с алиментами открыт.

– А надо ли тебе это? – Вероника понизила голос. – Даже с точки зрения имиджа. Будет огласка. Скажут, он талисманы раздает, семьи примиряет и супругов соединяет, а сам вдруг разведен. Да еще от ребенка собственного отказался.

Гипнотизер струсил и предложил договориться по-хорошему, увеличив денежное содержание бывшей жены. Вероника, вздохнув, согласилась.

Вскоре она родила девочку, чем крайне обрадовала отца ребенка, у которого имелось три сына от законной жены, а тут вдруг дочурка. Такая радость. Он с энтузиазмом принялся помогать своим дамам. В результате участие обоих мужей превысило самые радужные мечты молодой матери.

А перед Вероникой встала другая проблема – куда тратить деньги. Она не могла поменять мебель или купить что-нибудь из одежды, не говоря уже о более крупных приобретениях, ибо мужья тут же заподозрили бы неладное. Ведь по легенде Вероника еле сводила концы с концами, а гипнотизер и краснодеревщик не знали о существовании друг друга.

Так Вероника стала единственной из нас, кто интересовался инвестициями. Когда мы с увлечением обсуждали, где дешевле купить фен и взять кредит, Вероника вдруг задумчиво произносила: «А вы не слышали случайно – «Юбилейная лента», новое предложение от «Русбанка», говорят, выгодно». Ее интересовали вклады, а не займы.

Как-то ранней весной она скучала дома, раздумывая над тем, куда еще вложить деньги. Младенец спит. Обед приготовлен. Белье постирано. Делать нечего. И решила Вероника вынести мусорное ведро.

Она натянула старые ватные штаны, влезла в тулуп с прожженным рукавом и вышла на улицу, щурясь на весеннее солнце.

И уже занеся ведро над мусорным баком, она встретилась взглядом со своим бывшим – удивительным человеком, все поступки которого были странны и необъяснимы.

Например, всем памятна история, как однажды, уходя из гостей, он забрал с собой початую бутылку водки.

Мне неизвестны все подробности их романа, тем более, дело давнее. Я помню только, что он был электромонтер. Но обо всем по порядку.

Мы познакомились лет пять назад. Вероника только что развелась с гипнотизером. Поздним майским вечером мы сидели у нее в гостях, распевая перед открытым окном пьяные песни.

«Сняла решительно пиджак наброшенный…», – выводила Тата пьяным контральто. «Ему сказала я: «Всего хорошего», – подхватывала колоратурным сопрано Саманта, а третьим вступал знаменитый павловский соловей. Я пила вино и молчала. Было чудесно.

В этот момент пришел монтер. То ли он зашел сам, то ли Вероника его пригласила накануне, но он явился, надушенный и, между прочим, с бутылкой водки.

Едва познакомившись, он сразу нашел верный подход к каждой. Меня он принялся развлекать карточными фокусами, Тате наливал водку, а Саманте подпел, и очень душевно: «А ты взглянуть не догадался, умчался вдаль, казак лихой».

Под утро мы разбрелись по комнатам. Вероника с кавалером уединились в гостиной, а мы поплелись в спальню разбирать старые кресла и готовить себе ночлег.

– А неплохой такой мужик, душевный, – заплетающимся языком заявила Тата. – Только уж больно щуплый.

– Да, ничего, – согласилась я зевая.

…Разбудила меня суета и какое-то движение возле меня. Открыв глаза, я увидела перед зеркалом Веронику, яростно втирающую в шею крем. Шея пылала. Вероникины глаза были заплаканы. Саманта и Тата, уже совершенно одетые, сидели рядом с траурными лицами.

– Что случилось? – спросила я, протирая глаза.

– Он ушел! – всхлипнула Вероника, не прекращая тереть шею. – Поставил мне засос на шее и ушел! А у меня сегодня презентация, что мне, шарф надевать? Как я покупательницам на глаза покажусь, с засосом таким?

Она убрала руку и продемонстрировала синюшное пятно.

– Ужас, – пробормотала я. – А почему он ушел? Среди ночи… Вы поругались?

– Ничего мы не ругались, – пожала плечами Вероника. – Он начал меня раздевать, поставил засос, а потом вдруг застегнул штаны и говорит: «Чего-то ты сегодня какая-то зажатая». Встал и ушел.

– Вот сволочь, – неожиданно с чувством произнесла молчавшая до сих пор Саманта.

– Главное, он, падла, водку унес с собой, – подлила масла в огонь Тата.

– Какую водку?

– Он принес бутылку, помнишь? Так вот, забрал недопитую.

– Это уже ни в какие ворота, – я надела халат. – Он нормальный, вообще?

– А тебе он понравился! – съязвила Тата. – Ты над фокусами его дурацкими больше всех хохотала! Тебе прямо кое-что покажи и уже смешно. В людях не разбираешься! А еще психолог!

– Кто же знал, что он унесет водку, – оправдывалась я. – Здесь психология бессильна… Ты сама его нахваливала больше всех!

– Ладно, девочки, не ругайтесь, – примирила нас Вероника. – Сама не знаю, что и подумать. Бред какой-то…

Впечатление от вечера соловьиных трелей было испорчено, и отношения Вероники с электромонтером сошли на нет. Он появлялся все реже и поздравлял только с Восьмым марта. Вероника переживала и несколько раз позвонила сама, но он мило отшучивался и свидания не назначал.

И вот они встретились. Вероника, после родов сменившая сорок шестой размер на пятьдесят второй, в рваном тулупе с помойным ведром. А он, как на грех, вообще мало изменился. Даже выглядел слишком молодо для своих сорока лет.

Помахав Веронике рукой, он хотел пройти мимо, но неведомая сила заставила его остановиться и сказать бывшей подруге: «Привет! Как дела?».

– Родила, – усмехнулась Вероника, чувствуя себя невыносимо гадко под его взглядом: неопрятная толстуха на помойке. Картина в духе передвижников.

– Молодец! – похвалил электромонтер.

– Может, зайдешь, чаем тебя угощу, – пригласила Вероника. Трепет прежнего чувства заставлял ее голос дрожать.

– Не откажусь, – кивнул он.

Вероника, как кормящая и располневшая мать, придерживалась диеты, поэтому к чаю в доме нашлись только окаменевшие сушки.

Электромонтер сгорбился над кружкой, держа ее обеими руками и дуя на кипяток. Все эти жесты до мелочей были знакомы и любимы Вероникой, стройной и девической, из прежней легкомысленной и приготовительной жизни. На глаза ее навернулись слезы.

– Ты замужем? – спросил электромонтер.

– Нет, – протяжно ответила Вероника, глядя на него страстно через пелену слез.

– А как же ребенок?

– А вот так.

Электромонтер сочувственно кивнул, погрыз сушки и засобирался уходить. (Полцарства за засос!). На Веронике была безразмерная футболка, заляпанная остатками молочной смеси.

– Ну, я побежал, – попрощался он. – А ты держись. Все будет хорошо.

Когда он ушел, Вероника обнаружила на кухонном столе тысячу рублей. Электромонтер из сочувствия оставил ей денег.

– Ну почему так? – рыдала мне в трубку Вероника, и ей вторил обеспокоенный младенец. – Он ушел! Даже не поцеловал! Он оставил мне деньги на бедность! Он меня пожалел…

Она была безутешна – женщина, которая лучше всех умела делать деньги на материи странной и необъяснимой – мужских чувствах.