Бабетта

– Вы и это определили?

– Я дочь алкоголика, я по виду сразу скажу сколько выпил и когда.

– Редкий дар.

– Не дар это, а жизненный опыт. В общем, ребята ухмыляются, а нам с подругой от этих ухмылок только хуже. Мы, ответили, что домой уже уходим. Они в ответ: «Вот те на! Такие девчонки хорошие и домой! Не пойдет. Приглашаем вас на танец». Пристали, чувствую, что не отделаться от них. «Ладно, – говорю, – пойдемте танцевать». Подруге шепнула: «В толпе затеряемся и домой улизнем». Музыка веселая играла, все танцевали модный шейк.

– Не слышал о таком танце.

– Руками и ногами крутишь в разные стороны. – женщина, сидя за столом, начала ритмично водить руками то влево, то вправо, также делала ногами под столом. – Ну вот как-то так. Я не очень умею танцевать, и тогда не очень получалось. А этот с ухмылкой так и извивался около меня, и тут почувствовала я толчок пониже спины, а краем глаза заметила, как он меня коленкой под зад тихонько пнул. Я смутилась, но виду не показала, а он как ни в чем не бывало, улыбается, танцует. Медленный танец объявили, парень хвать меня в охапку. Стоим мы с ним на месте, с ноги на ногу перекатываемся, неловко мне, первый раз со взрослым парнем в обнимку танцую. Но честно, понравилось. Руки мои у парня на плечах лежали, ткань у рубашки тонкая, чувствую плечи его широкие, мускулистые, горячие. Держит меня за талию нежно, не наглеет. – Женщина глубоко вздохнула. – Остались мы с подругой танцевать. Она с Олегом, а я с Игорем.

– Светлана Николаевна, Игорь-то вас не просто так толкнул. Для него это вроде теста было. Если девушка с гонором, то уходила, а если делала вид, что не заметила, значит покладистая. Он в свои тридцать два года на танцы каждые выходные ходил только с одной целью – познакомиться с дамой и взаимности от неё добиться. Любил он женский пол.

– Да, я узнала об этом позже, и что два раза женат был, и что двое детей у него. После танцев он меня провожать домой вызвался. Вечер теплый. Молодежь гуляет парочками. Игорь мне предложил пройтись. Я согласилась. Разговор у нас с ним не клеился, я больше помалкивала, да и он не знал, о чём со мной говорить. Спросит что-то, я отвечу. Помолчим, опять вопрос задаст. Короче, не получалось у нас приятной беседы. И вдруг мне кто-то в ухо шепнул: «Выйдешь за него замуж». А у меня, знаете, с детства эта особенность. Я будто голос чей-то слышу. Помню первый раз как это произошло, зашла за Таней, хотела позвать её играть. В дверь постучала, дядя Витя открыл. Смотрит пьяными глазами: «Таньки дома нет, но скоро придёт. Ты заходи, подожди, нечего в коридоре стоять». Тогда я и услышала голос, внятно сказал он мне: «Беги!». Я со всех ног в свою комнату и припустила. Потом еще несколько раз слышала его. Всегда голос этот предупреждал о чем-нибудь, вот и в тот вечер напророчил. Ладно, рассказываю дальше. Незаметно весь поселок насквозь прошли. Перед нами лес. Привёл он меня на поляну. «Мы, – говорит, – здесь с ребятами отдыхаем иногда». Усадил меня на бревно, а сам веток принёс и костерок развёл. Сидим и друг на друга смотрим, сумрачно вокруг, а свет от костра полянку освещает, так уютно, так хорошо. Я думаю, а он парень-то неплохой. Ох, и красивый. Что он во мне нашёл? Решила позабавить его рассказом, но ни одной умной мысли в голове. Посидели ещё немного, а потом он предложил: «Пойдем, я тебя домой провожу, а то твои родители волноваться будут». К дому подошли, он сухо попрощался и, насвистывая себе под нос, исчез в темноте. Вижу только огонек вспыхнул – закурил значит. Он ушёл, а я осталась.

Светлана Николаевна вздохнула, взяла в руку, стоявшую перед ней тарелочку, привычным жестом провела по столу, стряхивая невидимые крошки, и поставила тарелку на место.

– Чем он вас, Светлана Николаевна, зацепил?

– Я была очень стеснительная. С парнями не гуляла, все вечера дома сидела. А тут взрослый и симпатичный парень проявил ко мне интерес. Да много ли глупой девчонке надо, чтобы влюбиться? Самое главное – увидела я в его глазах искорку. Бывало смотрю на него, его самого и не вижу, лишь бы глаза Игоря передо мной были, а в них отблеск от того костра на полянке. Говорят, летела как бабочка на свет. Это про меня.

– Мне кажется, вы немного идеализируете Игоря.

– Да, скорее всего, но я эту искорку видела всегда, и когда во взгляде у Игоря злость была, и когда радость, и когда пьяный он был, и когда стал он скатываться всё ниже и ниже, даже у похмельного в потухшем взгляде, я её видела. Вы спрашиваете, чем зацепил меня? Отвечу – я как будто тень его стала. Всегда за спиной, всегда рядом.

За все те годы, что прожили мы с ним вместе, не было и дня, чтобы в душе у меня был покой. Ждала, что бросит меня, что уйдет к другой. Ждала и дождалась.

Женщина вытирает набежавшую слезу, она не смотрит на Человека. Она не видит того, что происходит в комнате, потому что измученное лицо её опущено вниз.

– Когда мы с Игорем встретились в следующий раз, я уже бредила им.

– Бредили? Так сильно влюбились?

– Голову потеряла, как с ума сошла. Дня через два случайно увидела его на улице. В жар бросило, сердце колотится, слово сказать не могу. Предложил он мне вечером погулять. Согласилась. Еле вечера дождалась. Как в лихорадке была. Наконец, вышла из дома. Иду тихо, не торопясь. Пришла к скамейке, где он мне встречу назначил, а его там и нет. Села на скамейку. Встала, прошлась, нет его. Опоздал он минут на десять, а для меня они как вечность тянулись. Стоит передо мной весёлый, глаза горят. Почувствовала, что опять выпивши. Стали мы с Игорем встречаться. Я день хожу как во сне, вечера жду. Увижу его – хоть плачь. Вот думаю, скоро расстанемся. В общем, пропала я.

– Да, первая любовь.

– Первая, вы правильно сказали. Игорь был первым и единственным для меня всю жизнь. Как-то утром меня вырвало от одного только вида яичницы.

– Понятно.

– И мне стало понятно. Поплакала и решила, что не хочу я ребенка. Дура была, ох, какая же дура! Начала я ноги парить в горчице. Не помогает. Вспомнила, как девчонки говорили, что помочь в этом деле может высота, надо прыгать. Приставлю лестницу к стене, заберусь на верхнюю ступеньку и прыг вниз. Опять моим пяткам досталось, не обварила, так отбила. С Игорем встречусь, молчу, думаю вдруг получится избавится от ребенка, зачем ему говорить тогда. К середине август уже подходит, я есть не могу, тошнит постоянно. Испугалась, что мать заметит, скандал будет. Как-то вечером на той самой полянке стал он приставать ко мне с ласками, я не выдержала и призналась, что беременна. Он переменился сразу, насупился, смотрит в сторону. «Доигрались». – говорит. Я голову опустила, глаза не поднимаю на него, боюсь, что уйдет. Он спросил: «Пробовала избавиться от ребенка?» Я заплакала. «Пробовала, – говорю, – не получается». Он подумал и предложил мне: «Ложись на землю, согнись я тебя в живот ногой ударю, потерпишь, зато наверняка получится.»

– Вы согласились?

– Нет. Я ведь не зверь! Так мне стало стыдно, что я своё дитя усердно стараюсь убить, что развернулась и домой пошла. Игорь остался. Дома матери все рассказала. Она сразу вопрос мне:

– С кем спуталась?

– С Игорем Беловым. – отвечаю.

Ох, как же она меня ругала, как только не называла.

– Нашла с кем, идиотка! Он же непутевый, и пьет и бьёт и бабник известный, жизнь себе сломала, сама ещё ребенок, семнадцать годков всего, ему-то что, потешился и «гуляй Вася».

– Неправда, – говорю.

– Да он с первой женой развелся только потому, что руку на неё поднимал.

– Неправда.

– Правда, вот попробуешь на себе его кулаки, тогда поверишь.

Я плачу, мать плачет. К тому времени остались мы с ней вдвоём. Отца похоронили, сёстры замуж вышли. Игорь о себе знать не даёт. Несколько дней прошло. Однажды вечером раздается стук в дверь. Заходит. Встал у порога, молчит. Мать спрашивает:

– Зачем пожаловал?

– Жениться хочу на Светке, если она согласна.

–Согласна, – отвечает мать, – можешь не сомневаться.

– Светлана Николаевна, мама ваша ходила к Игорю. Припугнула: «Если не женишься, сядешь, Светка несовершеннолетняя».

– Честно, не знала. Всегда думала, что он сам по доброй воле на мне женился.

– Да, так и было. Он относился к вам хорошо, не любил конечно, но вы ему нравились. Подумал, что будет жена молодая, семья. Жизнь как-то наладится.

– А я всё гадала, почему Игорь так не ладил с матерью, значит простить ей не мог. Жили-то мы в доме моих родителей. Поначалу всё хорошо было. Родился Серёжка четыре килограмма весом и на Игоря очень похожий. Я у сыночка прощение всё просила за то, что извести его хотела. Души в ребёночке не чаяла. Игорь в те года работал шофёром, зарабатывал хорошо, даже после выплаты алиментов хорошую получку домой приносил. У него дочки в тех семьях были, а тут сынок родился. Звал он его Богатырём. Схватит на руки, вертит и подкидывает, а Серёженька заливается смехом. Через два года родилась Верочка. И как-то незаметно семейная жизнь под откос пошла. Однажды увидела я, как Игорь таясь выходит от соседки. Валентина разведенкой была. Женщина видная, постарше меня. Бойкая такая, громкоголосая. Догадалась я, зачем Игорь к ней ходил. Ему виду не показываю, а сама изнутри горю. Сказать не могу, верите – стыдно. Думаю, зачем унижаться, не пойман – не вор. Сам же не сознается. Я из тихой стала тишайшей. Глаз на него не поднимаю, всё молчком делаю. Чувствую, что безразлична ему. Спасли меня дети, заботы о них, хозяйство. Тяжело было с ребятишками, а тут ещё мысль об измене покою не дает. Довела себя до изнеможения. Под глазами черно, исхудала, от постоянного недосыпа меня качало из стороны в сторону. А ему всё трын-трава. Придёт с работы позже часа на два, а я и не спрашиваю, где был. Когда соврёт что-нибудь, когда и объяснять поленится. Что у них с Валентиной происходило не знаю, но стал мой муж очень раздражительный. Всё ему не так и не эдак. Ко мне по пустякам цепляется, на детей голос повышает. Дальше – больше. Стал Игорь сильно выпивать. Я терпела, что толку ругаться, детей пугать скандалами. Потом узнала, что любовь его замуж вышла. Обрадовалась, что пришёл конец моим горестям. Как бы не так! Запил у меня муженёк, как с катушек слетел. Работу пришлось Игорю сменить, кто посадит его за баранку, если он с похмелья каждый день. Я не упрекала Игоря. Жалко мне его было. Чувствую, что мучается. Прошло какое-то время и постепенно стал он успокаиваться. Свекровка с матерью его уму разуму учили. Он слушал, не огрызался. Пить стал меньше. Устроился работать на молокозавод. У нас в поселке тогда еще работал молокозавод, в девяностые годы обанкротился. Денег не хватало. Зарплата у него небольшая была, алименты высчитают и остался гулькин нос. Он из улыбчивого парня превратился в озлобленного мужика. Симпатичное лицо от пьянок огрубело. Заблестели волосы на голове. Стройное тело отяжелело, плечи согнулись. Понимаю, что не радует его ничего вокруг. Страх напал на меня, заскучал Игорь, значит начнет искать себе новые приключения. Придёт вечером с работы, а я и принюхиваюсь к нему и приглядываюсь, и карманы потихоньку проверяю. Сейчас рассказываю вам и ловлю себя на мысли, что двенадцать лет жизни – это много часов, дней и месяцев. Они идут своим чередом, друг за другом, запоминаются моменты и радостные, и грустные, что-то забывается, что-то не хочется вспоминать. Но вот пришлось мне рассказывать о той поре моей жизни, а рассказывать почти нечего. Жили-тужили и умерли не в один день.

– Хорошо это вы сказали, Светлана Николаевна. Действительно, захватывающего рассказа о вашей совместной жизни с Игорем не получилось. Однако вы сказали, что прожили с ним всего двенадцать лет. Почему расстались?

– А то вы не знаете?

– Знаю, хочу от вас услышать.

– Умер Игорь. Замёрз насмерть.

– Светлана Николаевна, когда Игорь вышел на крыльцо и попал из теплого помещения на мороз, когда у него закружилась голова, и, поскользнувшись на пороге, пролетел по всем ступенькам вниз, тогда глупая улыбка и последняя глупая мысль в его жизни подвела итог земного существования.

– Что же эта была за мысль?

– Дословно: «Вот бы Светка смеялась, если бы увидела, как я с крыльца…» Дальше не могу продолжать, ибо здесь категорически запрещена нецензурная брань.

– Зачем Игорь на улицу-то выходил? Курил он всегда дома.

– Ответ простой. Любил он мочиться с крыльца. Развлечение у него такое было. В тот вечер он сильно выпил. Вы ушли спать, от него же сон бежал, впрочем, как и от большинства выпивох. Уже после полуночи решил сделать вылазку на улицу, свалился с крыльца, потерял сознание. Всё, конец жизненного пути.

– Не хорошо, как вы про него говорите, как будто с издевкой. А ведь помер молодой ещё человек. Сорок с небольшим лет всего и было ему. Жить ещё и жить.

– Светлана Николаевна, голубушка, да разве я с осуждением про его смерть говорю? Я осуждаю его отношение к жизни. Так бестолково прожигать время, так равнодушно относиться к самому дорогому, что есть у человека. Ни к чему не стремиться, ни чему не учиться, в конце концов, никого не любить. Чего он добился в жизни? Что оставил после себя?

– А что все оставляют? Не всем же открытия делать? Книжки писать? Что по- вашему, обычные люди оставляют после себя? Детей, память о себе. Вот Игорь может и непутевый был, согласна. Я сама его осуждала за пьянку и разгильдяйство, но я его не забыла! Помню каждый день, прожитый с ним, простила все обиды, всё плохое, что было между нами. Как тяжело я с ним расставалась. Горевала как! Помню, гроб с телом Игоря стоял в комнате, лицо покровом закрыто. А я как зайду в комнату увижу гробину и дух из меня вон. Женщины в чувство меня приведут и так до следующего раза. Обычай в посёлке был – три дня должен покойник в доме пробыть, а потом уже на погост. Тяжкие эти дни для меня как секунда пролетели. Мысль всё билась в голове, что жив Игорь. Кинусь в комнату, а там он мёртвый.

Спать не могла, есть не могла. Лицо у меня одеревенело, руки распухли. Как на кладбище очутилась, плохо помню. Подвели меня к гробу проститься, лежит Игорь, губы синие, лицо чужое, я так и повалилась на него, а он каменный, холодный! Пришла в себя в автобусе, меня туда унесли в обмороке, я не видела, как крышку забили, как гроб в могилу опустили, горсть земли на могилку не бросила.

Голос Светланы Николаевны срывался, казалось, что она рассказывает не о далёком прошлом, а о событии, которое произошло недавно и было очень мучительно для неё. Перемены произошли не только с женщиной, богатое разнообразие стола поблекло и стало неуместным. Показалось даже, что ветер сильнее затрепетал занавесами на окнах, и легкая тень пробежала по потолку и стенам комнаты. Человек не успокаивал женщину и не выказывал ей сочувствия. Он ждал.

Наконец женщина подняла голову, устремила рассеянный взгляд на стол, и, взяв вилочку, поддела спелую и душистую клубничку, но положила её на тарелочку и оставила нетронутой.

– Светлана Николаевна, честь и хвала вам за такое трепетное отношение к памяти мужа, но неужели вы потом так и не встретили мужчину.

– Что значит не встретила? Каждый день встречала. Думаете, мужик – это такая редкость.

– Я имел виду мужчину для создания семьи.

– Зачем? Кому мои дети нужны были, кроме меня.

– Ну хорошо, не замуж, так для здоровья?

– Здоровья говорите? Мне это здоровье боком вышло. Антонина меня побила и опозорила на весь посёлок.

– За какие заслуги вам досталось от Антонины.

– За дело била, за мужика своего. Я, когда дети подросли, работать пошла в райпо секретарём. Зарплата не высокая, так у меня и образование только десять классов. Начальницей у меня была Ольга Матвеевна, хорошая женщина, жалостливая, Игоря моего она хорошо знала, поэтому понимала, как мне не сладко. Когда она на пенсию ушла, было это на третий год моего вдовства, назначили нам Семёна Семёновича. Мужичок неказистый, разменявший пятый десяток. Начал он издалека потихоньку да помаленьку, а потом уже и всерьёз стал около меня увиваться. Чувствую к чему клонит. Да только я и смотреть на него как на мужика не могла. После Игоря мне все уродами казались. Крутится он возле меня так и эдак, а я не улыбнулась ему ни разу. Его моё равнодушие ещё больше распаляет. Однажды говорит, что надо в город съездить по делам и моё присутствие необходимо. Поехали на его «Жигулях» рано поутру. В городе все дела сделали, возвращаемся домой молча. Я в окно гляжу, он на дорогу. Не доезжая до поселка, свернул он в лесок. Машину остановил и начал мне в любви объясняться. Так мол и так, измучился. Сам чуть не плачет. Клятвой клянусь, говорит, что отказ твой не переживу, или что сделаю с собой, или сердце у меня откажет. Так я тебя люблю. А сам ближе и ближе ко мне, я молчу, значит согласна, он так решил. Я и вправду как онемела, не то что согласна была, скорее оторопь на меня от его слов нашла. Игорь мне таких слов никогда не говорил. Короче, уступила я ему. Повошколся он на мне, потом откинулся на свое сиденье и уснул. Смотрю на него, рот приоткрыт. Губа нижняя повисла, похрапывает. Я немного подождала, толкнула его легонько в плечо: «Семён Семёнович, ехать надо». Он глаза открыл, не поймет, спросонья, где он. «Это так бывает, Светочка, мужчина может уснуть от пережитого удовольствия». Я про себя думаю: «Не от удовольствия, а от старости». Зачем я с ним встречаться стала, до сих пор не пойму. И не нравился он мне, ни радости, ни удовольствия я с ним не получала. Так, одна морока. Как-то в обеденный перерыв, предлагает он мне до соседнего леска прокатиться. Мне бы отказаться, так не хотелось ехать, да Семён Семёнович пристал как пиявка. Уступила. Он первый к машине пошел, я следом. Пальтишко накинула – на улице конец октября, уже заморозки первые, выхожу на крыльцо, спустилась и несколько шагов сделала, как меня кто-то в спину толкнул, да так сильно, что я упала, прямо в грязь лицом. Вижу мельком, что ноги женские в сапогах. Слышу крик истошный, матерится, за мужика своего кричит, мол, голову тебе оторву. На спину мне уселась, за волосы схватила и давай меня лицом в землю тыкать, да так больно. Я же выбраться не могу из-под её тяжести. И не ожидала я такого поворота событий, уже задыхаться начала. Наконец стащили её с меня, а я подняться не могу. Лицо она мне разбила сильно, в грязи вся испачкалась. Сотрудники конторы в окна смотрят, смеются. А кавалер мой, как только заварушка началась, брык в машину и был таков. Пришлось мне уволиться. Синяки зажили, позор остался. Но жить дальше надо. Моя знакомая магазинчик держала. Продавцы у неё никак не приживались, то пьют, то воруют, а то и пьют и воруют. Уговорила Татьяна меня к ней устроиться на работу продавцом. Сначала тяжело было, потом привыкла. Магазин маленький, торговый зал – два прилавка да подсобка небольшая. Торговала я продуктами, пиво было, водка, вина, так всего помаленьку. Покупателей немного. Плохо только, что рабочий день длинный, выходной один, и платила мало, зато каждый день. Просроченные продукты брать разрешала. К праздникам премии давала, не деньгами, а продуктами. Когда дети выросли и разъехались, то такая работа меня ещё больше устраивать стала. Что дома одной делать? Зато в выходной порядок наведу, полы намою, пирогов напеку. Рай пресветлый! Вот так и жила… до недавних пор.

– То есть на этом ваш рассказ закончен?

– Да. Обычная жизнь. Я ведь не заметила, как состарилась.

– Вы сказали, что ваши дети разъехались?

– Да, Верочка уехала после школы учиться в областной город. Там у меня сестра старшая живет, взяла она Верочку к себе на постой. Спасибо ей, помогла она мне дочку на ноги поставить. Закончила доченька институт, работает учителем начальных классов. Вышла замуж очень удачно за хорошего парня. Родила детей, у неё две девочки-погодки. А сын и того лучше устроился, живет в Германии. Поехал шутя, попробовать, а остался там надолго, может и навсегда. Женился на немке. Парень он работящий, машины ремонтирует. Руки у него золотые. Ценят его там, да и с немкой, её знаете, как соседскую корову – Мартой зовут, у него мир да любовь. Только вот как уехал он в эту Германию, больше ни разу я его и не видела. Звонит по праздникам, обещает приехать. Но говорит, что очень дорого дорога обойдется, мы здесь в Германии деньги зря на ветер не бросаем, живём экономно. Ты не волнуйся, у меня все «гут». И как звонит, так почитай на каждом слове у него это «гут», что значит оно я не знаю, а спросить неловко.

– Это значит Светлана Николаевна, хорошо.

– Ну вот и хорошо, что хорошо. – улыбается женщина.

– На этом всё, не хотите больше рассказывать?

– Почему не хочу, не о чём. Вы, наверное, думаете, что у меня не жизнь была, а сказка-сказочная.

– Думаю, что не была. Но про Бабетту-то расскажите?

– Я не знаю, что это было, правда или сон.

– Правда или сон? Помните мы с вами про прошлое говорили и про то, что происходит иногда с человеком такое, что трудно определить было это событие в действительности или это полет фантазии.

– Помню. Хорошо, давайте уйдем отсюда, и я вам расскажу про Бабетту.

– Куда же нам уйти?

– По улице походим.

Человек помог женщине подняться из-за стола. Он галантно предложил ей свою руку, и они вышли из комнаты. Их встретил всё тот же солнечный день, всё то же благоухание цветов и щебет птиц, разлитый вокруг покой и буйство растительности. Кроны деревьев переливались всеми оттенками зелени, нежная изумрудная трава ковром устилала землю, тропинка вилась вдаль среди этого живописного ландшафта, только кто протоптал её, сколько пар ног прошлось по этой благодатной земле, пока появилась эта неширокая тропа, рассчитанная на двух человек, идущих рядом друг с другом, и может быть держащихся за руки?

– Я расскажу вам про Бабетту, но предупреждаю, что я не уверена в том, что это было со мной на самом деле.

– Слушаю вас, любезная Светлана Николаевна, с большим вниманием. Вы меня заинтриговали.

Часть вторая

Рассказ Бабетты

Начну с того момента, как я оказалась в лесу. Моя школьная подружка, та с которой мы ходили на танцы в клуб, где познакомились с Олегом и Игорем, и вышли потом за них замуж, позвала меня за грибами. Каждый год мы ездили в лес за боровиками, всегда в одно и то же место, примерно в одно и то же время в середине сентября, когда последний слой белых грибов позволял нам сделать заготовки на зиму в виде маринованных грибочков, а в новогодние праздники угощаться ими под звон курантов. Сосновый лес, где мы собирали грибы, был от поселка недалеко, но сам бор тянулся на десятки километров и заканчивался непроходимыми болотами. В общем, места глухие. Поэтому собирали мы грибы недалеко от дороги, в глубь леса не уходили, заблудиться можно было легко. Воскресный день выдался пасмурным, временами накрапывал дождь, но мы решили ехать, погода грибная, влажно, сыро. Надеялись на хороший урожай. Так оно и получилось. Тося с Олегом пошли по правой стороне от дороги, а я по левой. Каждую кочку я знала, каждую сосенку помнила, от дороги больше трех-пяти метров не уходила. Всегда не уходила, но в тот день на меня нашло какое-то помутнение. Головы поднять не могу, столько грибов, дух захватывает! Срежу один, глядь, а впереди ещё. Шляпки у них красные, на зелёном мху как фонарики горят, манят меня. Я уже не замечаю, что промокла, что руки у меня замёрзли. Тороплюсь, платок на голове поправить некогда. От гриба к грибу шагаю и радуюсь, как ребенок! Вот спасибо тебе старичок-лесовичок! Я обычно, когда за грибами иду, так приговариваю: «Старичок-лесовичок! Помоги найти грибок». Так увлеклась, что не сразу приметила места-то незнакомые, кочки появились болотные. Я кричать начала, Тосю звать. Никто не откликается. Тишина вокруг, только верхушки у сосен шумят. Мрачно, дождь усилился, я кричу, а эхо отзывается так, что не могу понять откуда мой собственный крик назад возвращается. Думаю, «Я же с этой стороны шла, вот коряга, вот шляпка от поганки, я ее ногой сбила, значит идти надо в эту же сторону». Иду дальше, чувствую ноги у меня вязнуть стали во мху. Мама моя дорогая, да я в болото зашла. Вот тут напал на меня страх! Развернулась и назад побежала. «Бегу» громко сказано. Ковыляю с кочки на кочку, чувствую, что не туда иду. Больно уж лес поменялся. Сосны пропали, березки чахлые пошли, одним словом ушла я в гнилое болото. Паника – плохой советчик, начала я метаться, то в одну сторону кинусь, то в другую, куда идти не знаю. Потом остановилась, прислушалась, ни звука. Всё – заблудилась. Глаза закрыла, начала молиться. Решила так, пойду обратно, точно по своим следам, если, конечно, смогу их найти. Потом как будто подсказал мне кто, бросай на землю грибы, тогда точно уже на прежнее место не вернёшься, если начнёшь ходить по кругу. Слабость меня сковала, ноги как ватные стали, и вдруг мысль как молния в меня ударила: «Это я к смерти своей иду». Так я испугалась, что бросила корзинку и из последних сил побежала дороги не разбирая, упала несколько раз, промокла вся до нитки и вдруг вижу впереди на коряге кто-то сидит, а я уже и кричать не могу, голос сорвала. Обрадовалась, откуда-то силы взялись, подхожу ближе – старик сидит. Смотрит на меня удивленно. Говорю ему:

– Дедушка, родненький, я заблудилась. Уже и выбраться не думала.

А он мне:

– Да, здесь заблудиться не мудрено, места глухие. Я местный житель, каждую кочку знаю. Садись, посиди дух переведи.

Села я рядом с ним на корягу, трясёт меня, замёрзла.

– Откуда пришла-то. – спрашивает меня. Я сказала.

– Ого, – говорит, далече тебя занесло. Это почитай километров десять ты в сторону ушла. Да только не страшно. Деревня Хомутиха рядом, я с тех мест. Придешь в деревню, там Витька в крайнем доме живет, он тебя живо на своем драндулете доставит к твоим друзьям, поди ведь ищут, с ног сбились.

– Вы, дедушка тоже грибы собираете?

– Зачем они мне, любезная моя, сдались. – отвечает. – Моцион у меня такой. Гуляю по лесу каждый день. Привычка. Не могу без лесного духа жить. Задыхаюсь. Это вам молодежи не понять.

– Какая же, дедушка, я молодежь. На шестой десяток перевалило. Вот если бы вернуть все назад, лет на сорок, тогда да – молодежь.

– А что, – говорит, – согласилась бы?

– Да кто бы не согласился!

– А если бы сказали, что вот опять тебе восемнадцать, но только с условием, что через месяц распрощаешься ты со светом белым.

– Эх, дедушка, я бы согласилась, да только если уж восемнадцать, то прибавь к этому, что и красавица. Гулять так гулять.

Сидим с дедом смеёмся, шутим.

– Да ты, – говорит дед, – и так женщина видная!

– Это с твоего стариковского взгляда, а так какая из меня красавица, смолоду не была, а под старость так и совсем подурнела.

– Ладно, не жалуйся. Всё у тебя хорошо будет. Ты иди, дорогая моя, по этой стороне, видишь сосна корявая стоит, как дойдешь до неё, иди всё прямо, никуда не сворачивай, на дорогу выйдешь.