История Люции

– Глянь, Лариса своего воспитывает…Он от неё чуть не уплыл… на катамаране! Лариске повезло, что Ритка с подружкой приехала, место занято, а так бы… Вот она и бесится, – услышала Лариса и неожиданно для себя самой расплакалась и убежала. Саша догонять её не стал.

– Ну, теперь все счастливы, что мы с тобой уплыли и можно спокойно работать, – весело заключила Рита, и Люся хихикнула.

Большая вода

Других «плавсредств» поблизости не наблюдалось, они были одни. Вокруг голубела вода, в которой отражалось спокойное небо, они с Ритой энергично крутили педали, лопасти бешено вращались, ветер теребил выбившуюся из-под шляпки прядь… Люсю переполнял немыслимый восторг, не умещаясь в душе, перехлёстывая наружу – радужной светлой радостью. Она захлебнулась простором, счастьем, солнечным безмятежным покоем…

Сегодня всё принадлежало только им с Ритой: и это голубое бескрайнее небо, и безбрежная как море водная гладь (впрочем, берег был – в синеватой далёкой дымке). На воде серебром сверкало солнце, вспыхивая яркими искрами, а берег был далеко и казался маленьким кусочком – земли? неба? А может, это были острова? Острова тоже принадлежали им с Ритой.

Люся оглянулась – посмотреть, далеко ли они отплыли. И испугалась – берег был далеко. На берегу стояли какие-то парни и энергично махали им руками. – «Эй, на катамаране! – кричали парни. – Плывите к нам! Не пожалеете!»

Люся счастливо рассмеялась и помахала парням. – «Сегодня наш день, – объявила она Рите. – И нам никто его не омрачит!»

Рита была полностью согласна с Люсей, и они дружно налегли на педали, направив катамаран прочь от берега. Остановились, когда крики с берега перестали до них доноситься.

– Куда это нас занесло? – спросила Рита.

– Ты меня спрашиваешь?! А давай остановимся, а то я уже ног не чувствую, – пожаловалась Люся. Они были довольно далеко от берега, на маленьком велосипеде-катамаране, посреди океана воды. А впереди в золотых солнечных бликах качались белые паруса, словно сказочные жар-птицы.

– Регата. Но нас туда не пропустят – вздохнула Рита. – А отсюда ничего не увидишь…

Люся обрадовалась, что их не пропустят, а то Рита погнала бы катамаран ещё дальше, а Люсе и здесь было не по себе: берег-то далеко… Очень далеко! Но она молчала, не хотела признаваться, что боится: Рита её высмеет…

– Привет, девчонки! Катаетесь? Куда ж вас занесло на большую воду, на таком корыте… Не боитесь? – раздался вдруг совсем рядом мужской голос. Голос был приятным. И доброжелательным. Люся с Ритой как по команде повернули головы – и замерли в немом восхищении…

Прямо перед ними покачивалась на воде изящная синяя яхта под белым парусом. Парус показался Люсе огромным. Яхта – невозможно красивой. А хозяин яхты… В хозяина Люся влюбилась, едва увидела – молодой импозантный бородач с мускулистыми загорелыми руками, в красиво обтягивающей спортивное тело в синей тенниске и белой бейсболке. Настоящий яхтсмен! Люся в жизни не встречала яхтсменов, но сразу поняла: этот настоящий! Ему удивительно шла тенниска. И рыжеватая бородка клинышком. И яхта с красивым названием «Жанна», нарисованным белым по синему, тоже ему шла!

Потеряв дар речи и не помня о приличиях, Люся уставилась на спортсмена, и он, озорно ей подмигнув, повторил: «Привет!»

– А вы… ты в регате участвуешь? – моментально перешла на «ты» Рита. – А чего от нас-то надо?

Рита в упор смотрела на хозяина яхты. Серые внимательные глаза щурились от солнечного света, и он не мог понять – улыбается она или просто щурится. Он словно утонул в этих больших как небо глазах и говорил только с Ритой, не замечая онемевшую Люсю.

– Да у меня… неприятности. Мелкие, правда, но перед регатой, сама понимаешь, мелочей не бывает. – Яхтсмен вопросительно смотрел на Риту. Рита ответила ему таким же взглядом.

– Ну, причаливай. Поможем, так и быть, – разрешила Рита, и яхта послушно уткнулась носом в катамаран.

– Я минут за двадцать управлюсь, надолго вас не задержу, – оправдывался яхтсмен, а его руки уже что-то делали, что-то там цепляли и привязывали хитрыми узлами. («Морскими» – поняла Люся, которая всё знала про морские узлы и могла с закрытыми глазами завязать восьмёрку, якорный узел, булинь и полуштык).

Руки работали, а глаза неотрывно смотрели на Риту. Ритины глаза смеялись и сверкали двумя горячими солнцами.

– Меня Витя зовут, – улыбаясь Рите, представился хозяин яхты. Люся с Ритой назвали свои имена. Витя счёл этикет соблюденным и надолго замолчал. Не обращая на него внимания (или делая вид, что не обращает), Рита стащила через голову блузку и улеглась загорать, предоставив Виктору себя разглядывать – в умопомрачительном, донельзя открытом купальнике, с пирсингом на плоском животе и персиковой нежной кожей на груди. Люся бы такой не надела, она бы со стыда сгорела, а Рита чувствовала себя в купальнике как рыба в воде. Витя не отрывал от неё взгляда, а Рита лениво нежилась на тёплом солнышке, меняя позы.

Люся загорать не хотела – разглядывала яхту, примечая детали (вечером расскажет отцу, он у неё любитель морских историй, которых знает множество: в юности Анджей плавал матросом на рыболовном траулере– рефрижераторе «Грибоедов» – на Кубу, в Гавану и Тринидад. А потом – нашел свою русалку и остался с ней на берегу, как шутя говаривал отец. Яхта была его мечтой. На антресолях пылились подшивки журнала «Катера и яхты», и мама ругала маленькую Люцию, обнаружив завязанную беседочным узлом бельевую веревку, которую не могла развязать. И сердилась и топала ногой, когда малышка, не желая прерывать игру, отвечала: «Ма, ослабь коренной конец и сдвинь петлю ходового, он и развяжется»).

Рита загорала, Люся во все глаза смотрела, как работает Виктор, а он во все глаза смотрел на Риту. Закончив возиться с яхтой, тепло улыбнулся: «Ну, девчонки, теперь я ваш должник. Выручили. Что бы я без вас делал! Просто повезло, что я вас повстречал. Может, с вашей лёгкой руки нам с ней и на регате повезёт? – и похлопал яхту по синему гладкому боку. Люся подумала, что повезло им с Ритой, а не Вите. Но ничего не сказала, потому что её не спрашивали. С ней вообще не разговаривали.

– Да ладно тебе, – остановила парня Рита. – Удачи тебе. В смысле, победы. «Лишь тот, кто не струсил и вёсел не бросил, тот счастье своё найдёт!» – задорно пропела Рита.

Дальше сценарий был классическим. – «До соревнований ещё два часа, – сообщил Витя. – Могу вас покатать. Хотите? Только двоих сразу нельзя, яхта гоночная. По очереди придётся». Пока Люся думала, соглашаться или нет – ей очень хотелось, но было страшно – Рита бабочкой перелетела с катамарана на яхту, и вот они уже уплывали от Люси. Вдвоём.

– Ты покатайся пока! Только к берегу не греби, здесь побудь, – крикнула Люсе Рита.

И Люся осталась одна. С велосипедом, который был на двоих. В одиночку крутить педали оказалось тяжело, но Люся крутила (а что ей оставалось делать?), стараясь не думать о синей яхте, на которой Витя катал Риту. Яхты нигде не было видно, словно она растворилась в солнечных бликах на синей воде.

Люся каталась, с усилием нажимая на педали, и от нечего делать вспоминала – как Рита то и дело оглядывалась на неё и махала рукой, и Люся махала в ответ, глядя вслед удаляющейся яхте. А Виктор ни разу не оглянулся и Люсе не помахал. Он вообще её не замечал. В упор не видел! – грустно подумала Люся. И не разрешив себе расстраиваться, стала ожесточённо крутить педали велосипеда. И крутила целый час.

И целый час представляла, как катаются Рита с Виктором на этой необыкновенной яхте с красивым именем «Жанна». Рита с Виктором, а Люся с велосипедом… Виктор Люсе понравился. Этакий мачо-яхтсмен с открытым загорелым лицом и крепкими мускулистыми руками. Люся видела их по телевизору и на картинках из папиных журналов, а в жизни – ни разу. Ещё она думала о том, что когда наступит её очередь кататься. Витя пригласит её из вежливости. Зачем ему Люсино общество, когда есть Рита – красивая, яркая, доступная. Зачем ему Люся?..

Он непременно её пригласит – положение обязывает. Согласиться? Но Вите совсем не хочется её катать, ему просто неудобно. Неловко, вот он и… Нет, соглашаться нельзя никак.

Отказаться? Нет, отказаться она не сможет! Да и невежливо отказываться, когда тебя приглашают. Решено: она поедет с Виктором на яхте, впервые в жизни! С Виктором, которого она, кажется… Ах, зачем она поехала с Ритой! С Ритой ей, что называется, не светит, – запоздало поняла Люся.

Но отказываться ей не пришлось. Как и соглашаться. Через полтора часа к катамарану подлетела, словно материализовавшись из солнечного света, красавица-яхта. Виктор помог Рите перебраться на катамаран и задержал её руку в своей, не отпуская. Рита отняла руку, помотала головой. – «Я позвоню как-нибудь, пересечёмся» – сказала она Виктору, но он, похоже, догадался, что не позвонит, выглядел расстроенным.

Встретив вопросительный Люсин взгляд, извинительно улыбнулся и развёл руками: «Всё, девчонки, времени почти не осталось. В другой раз». Люся кивнула, соглашаясь на «другой раз» (не будет другого раза, всё ясно, а она-то мучилась – ехать или нет), – и яхта умчалась туда, где сливались с небом белые крылья парусов.

– Ну, погнали! – скомандовала довольная Рита, и Люся послушно налегла на педали. Хватит с неё и катамарана, а яхты (и яхтсмены) – для таких как Рита. Красивых и без комплексов. Умеющих выстраивать отношения с мужчинами, что называется, с первой попытки.

А она, Люся, за год замужества так и не поняла, любит ли она мужа. Или это он её любит, а она позволяет себя любить? Или не любит, а притворяется… Прожить с человеком год и не знать, любишь ли ты его, любит ли он тебя – это уже диагноз. Паталогия.

Сегодня она впервые почувствовала, что за штука такая – любовь, и что она делает с сердцем. Она не знала, что так бывает. Только сегодня, с Виктором, Люся поняла, что на свете есть любовь. А он её даже не заметил. И не покатал.

О том, какие отношения она «выстроила» с Виктором, Рита рассказывать не стала – всё-таки она научилась чему-то у Люси. Молча крутила педали, подставив солнцу запрокинутое лицо.

– Может, повернём к берегу? Ты ведь полтора часа каталась, не устала? – спросила Люся. Сама она устала до неприличия, крутя неподатливые педали, но ни за что не признается в этом Рите.

– Да мы недолго катались, минут двадцать, – беспечно сказала Рита. – Мы на том берегу загорали. Там берег пустой, никого… А ты думала, мы полтора часа по водохранилищу под парусом носились? Детский сад. Вот регату мы с тобой не увидим, жалко как!

– Теперь он будет тебе звонить? – проглотив «детский сад», спросила Люция. – Привет от меня передай.

– Да ты чего? Звонить… Знаешь, сколько у него таких, как я? Будет он звонить, как же, – пробурчала Рита.

Эмоции

Уже дома, так и не дождавшись от дочери впечатлений от поездки, о которой она прожужжала ему все уши, Анджей спросил: «Как съездили? Хорошо?» Люся нехотя ответила.

– Хорошо. Погода была хорошая. Мы на катамаране катались, от клуба, нам дали на весь день. И регату видели, только очень далеко. Нас не пустили ближе. В общем, всё хорошо.

– Да? А мне кажется, ты не очень-то довольна.

– Тебе кажется. Я просто устала, – ответила отцу Люся. Какой у неё отец! Всё видит, всё замечает. А она не умеет держать себя в руках, у неё всё на лице написано.

«Учись справляться со своими эмоциями» – говорила четырёхлетней Люции мама. – Обидели тебя, держи выше голову, не позволяй врагу насладиться победой, не показывай, как тебе плохо. И в драку не лезь, если видишь, что не справишься. Месть это блюдо, которое подают холодным. И тогда – чири шен мтерс… (смерть твоему врагу)».

Люция ни перед кем не опускала голову и в любой ситуации сохраняла на лице невозмутимое выражение. А теперь разучилась. И всю неделю ходила потерянная, не зная, куда себя деть и как жить, и зачем жить… Она больше никогда не увидит Виктора. Рита даже привет передать отказалась. А сама, наверное, названивает ему целыми днями. Чем ей ещё заниматься на работе? Может, и Люсе найдёт время позвонить?

Но Рита не звонила и не отвечала на звонки. Наверное, развлекается с Виктором по полной программе. А программа у Риты обширная, – неприязненно думала Люся. – С Виктором, которому по счастливой случайности (или это не было случайностью?) понадобился их с Ритой катамаран, чтобы перед регатой привести яхту в порядок. Кто же ремонтирует яхту за час до соревнований? Нет, яхта здесь ни при чём, это и дураку понятно.

На работе Люся как-то держалась. Работа отвлекала, помогала забыть. Приходила домой – и воспоминания не давали дышать, перед глазами вставало его лицо, его глаза. Выходные дни стали для неё испытанием, если не сказать – пыткой. В очередной раз набрав Ритин номер и не получив ответа, Люся со вздохом плелась в свою комнату и утыкалась в книжку, не желая выходить из дома.

Так прошли две недели. Потеряв надежду вызвонить неведомо куда исчезнувшую Риту, Люся позвонила Людмиле, бывшей однокласснице, с которой жила в одном доме. Собственно, они потому и дружили. «Потому что удобно» – говорила Людмила (или Мила, как она себя называла).

Мила

С Милой они встречались часто. Ездили на выставки, не пропускали ни одной театральной премьеры (обе были завзятые театралки, и экономя на всём, покупали вожделенные билеты, сколько бы они не стоили), зимой катались на коньках – каждую субботу ездили на каток «Дружба» на Воробьёвых Горах. На каток ехали вместе, возвращались тоже вместе, и им было весело. Мила говорила – удобно. «Нам с тобой удобно – едем вместе до самого дома» – говорила Мила, и Люся не понимала, причём тут удобства, речь ведь о дружбе, общности интересов и увлечений, а вовсе не об удобствах.

Спорить с Милой не хотелось, с ней было весело, а слово «удобно» больше подходит для мебели, чем для отношений между людьми. Так считала Люся, но Мила об этом не знала. С Люсей ей было именно удобно, поэтому она и поддерживала с ней отношения: если не с кем пойти в кино или на выставку, можно позвонить Люсе. Действительно, удобно.

К счастью для Люси, она об этом не догадывалась. И пригласила Милу провести воскресенье на природе.

– А куда поедем? Может, на Клязьму?

– На Пироговское водохранилище, – решительно сказала Люся. – Там знаешь как здорово! Там яхты…

– Ну, давай на Пироговское, – с ходу согласилась Мила, и Люся перевела дыхание.

Зачем ей это Пирогово, ведь в Подмосковье столько водоёмов, выбирай любой. Но как стоящего у пропасти тянет прыгнуть вниз, Люцию неумолимо тянуло туда, где белыми птицами сновали по синей воде паруса… И где-то среди них яхта класса «Финн» с красивым именем «Жанна». Глупо надеяться. Чудес не бывает. Да и Риты с ней нет, а кому она нужна без Риты…

Но радовалась она рано. Поехать в Пирогово Мила согласилась, но дальше мнения, что называется, разделились. Люся предлагала сесть на электричку и доехать до станции «Пирогово», где располагался так называемый «пролетарский» дикий пляж, пользующийся у народа популярностью из-за своего расположения: вышел из вагона – и вот он, пляж – загорай и купайся сколько душе угодно, выпечкой и газировкой торгуют с машин, волейбольная площадка, зелёная трава, в которой стрекочут кузнечики, великолепный вид на водохранилище, прокат лодок в десяти минутах ходьбы, электричка в двух шагах. Чем плохо?

Мила, любившая отдыхать с комфортом, думала иначе. «Гулять так гулять! – заявила она подруге. – Поедем в пансионат».

В те времена вход на территорию пансионата «Клязьма» был бесплатным, и туда приезжали отдыхать «дикари» – на весь день, семьями и компаниями располагаясь на травянистом нешироком берегу, окаймлённым лесом. Берег был длинный, по нему можно было гулять и кататься на велосипедах.

До пансионата добирались двумя автобусами, и Люся с Милой порядком измучились. Выйдя из душного, раскалённого от жары автобуса, Люся направилась было к воде, но Мила её остановила. Ей непременно хотелось посидеть в пансионатском буфете. – «Перекусим, водички попьём, а потом на пляж» – предложила Мила. Люся в буфете сидеть не хотела, она хотела – на берегу. А для перекуса купила шоколадку – Милкину любимую, с орешками. Ещё у них была бутылка воды (вода пансионате была, но стоила дорого, с буфетной наценкой, и находчивые Люся с Милой привезли её с собой).

Мила, что называется, упёрлась рогом: «Шоколадку потом съедим, мы же на весь день приехали, а сейчас в буфете поедим». Люся согласилась – потому что поехала без завтрака и хотела есть, а ещё потому что забыла стаканчик. Мила ей сказала, что возьмёт воду и стакан, и Люсе велела взять, а Люся забыла.

Находчивая Мила предложила «увести» стакан из пансионатского буфета.

– Я отвлеку буфетчицу, а ты стакан в сумку спрячешь. Потихоньку, никто и не увидит, – изложила Мила на ухо подруге план действий. От плана Люсины щёки заалели.

– Ты с ума сошла? Это же воровство!

– Тшш– шш! – зашипела на неё Мила. – Тихо ты! Ничего не воровство. Будем уезжать, вернём. – И ухватив Люсю за руку, потащила её к корпусам пансионата…

Буфет оказался неожиданно дорогим. Люся хотела уйти, но Мила воспротивилась.

– Давай посидим. Зря мы, что ли, в такую даль ехали? Посидим как люди, поедим. Я есть хочу.

– Мы на пляже поедим, у нас же всё с собой – и бутерброды, и печенье, и минералка! – уговаривала её Люся, понимая, что из буфета Мила не уйдёт.

– А пить ты из горлышка будешь? – Стакан у нас один, забыла? – напомнила вредная Мила.

За стакан, о котором Люция забыла, подруга пилила её всю дорогу до пансионата. «Сколько же можно…» – обречённо думала Люся. Пришлось уступить. Столик Мила выбрала подальше от зорких глаз буфетчицы. Денег хватило на два пирожных и бутылку Люсиной любимой «Крем-соды». Покончив с пирожным, Мила решительно встала и направилась к буфетной стойке, где потребовала бутылку боржоми (которого, к слову, не было в меню, и Мила об этом знала).

– Боржоми нет. Возьмите «Миргородскую» или «Крем-соду», – предложила буфетчица.

– Крем-соду» мы, к сожалению, уже взяли…

– Почему же к сожалению? – обиделась буфетчица. – Водичка у нас свежая, лимонадики всем нравятся, и детям, и взрослым.

– Потому что ваша водичка в горле застревает. В ней, наверное, сода кальционированная, – дерзко ответила Мила.

В зале раздались смешки, на Милу оборачивались, улыбались одобрительно. Буфетчица застыла, словно её парализовало. Опомнившись, она вступила в яростную перепалку, обвиняя Милу в том, что до неё никто на качество воды не жаловался. На что Мила справедливо заметила, что как же – никто, она вот – жалуется. И пошло-поехало…

Тем временем Люся торопливо допила «кальционированную» «Крем-соду» (которая после Людмилиных слов и впрямь застревала в горле), смахнула в сумку стакан, заблаговременно поставленный поближе, и сидела красная как пион, уверенная, что все видели её манипуляции. Но никто на неё не смотрел: все взгляды были прикованы к буфетной стойке.

С видом победителя Мила прошла к их столику и громко скомандовала Люсе: «Пошли отсюда. Поищем другое кафе». – «Другого здесь нет!» – крикнула им вслед обиженная буфетчица, но они уже не слышали. Выскочили из буфета как кукушка из часов и бежали до самого берега. Хитроумный план сработал, хотя получилось грубо, и Люся искренне огорчалась… и искренне радовалась, что всё уже позади.

На берегу отдышались, бросив сумки на траву. У Люси ныло плечо: сумка была тяжёлой. Кроме всего прочего, Люся взяла с собой две стеклянные бутылки пива, решив сделать подруге сюрприз. Пиво Люся держала в холодильнике, а везла в пакете-термосе, чтобы оно не согрелось. Можно было здесь купить, в буфете, размышляла Люся, волоча тяжелую сумку. Но в буфете такого не было (Люся купила «Миллер»). Или всё-таки было? Нет, вроде бы не было, – радостно думала Люся. Вот Мила обрадуется! А ещё в Люсиной сумке лежали в бумажном пакете две икряные астраханские воблины. Воблу Мила обожала, особенно с пивом. Но это – не сейчас, это сюрприз.

Они дружно выгружали из сумок привезённую снедь: спелые крутобокие помидоры, сваренные вкрутую яйца, соль в спичечном коробке, малосольные огурчики, отварной молодой картофель, кинзу, укроп… Мила с торжеством извлекла из пакета солёную черемшу, Люся – банку консервированного тунца и головку репчатого лука, и обе ахнули: стол получился царский! Под руку Люции попалась шоколадка с орехами, купленная ею для Милы (обе любили делать друг другу сюрпризы, соревнуясь, кто кого «переплюнет»). В контексте выложенных на походную скатерть яств шоколадка была явно неуместна, и Люся отложила её в сторону. Шоколадку они съедят потом…

Тем временем Мила расстелила на траве покрывало, бросила на него полотенце, завязала в пучок длинные светлые волосы и бултыхнулась в воду, из которой выскочила с визгом. – «Вода ледяная! – объявила Мила. – Ничего, позагораем. А потом будем всем врать, что весь день из воды не вылезали!» Мила была авантюристка и любительница приключений. И приврать тоже любительница.

Накрыв яства салфеткой, они улеглись загорать, но солнце светило сквозь облачную дымку, а потом и вовсе спряталось. Оделись – и им стало тепло. Посмеялись – загорать приехали! В свитерах…

Поиграли в карты, побродили по берегу. Облака развеялись, стали перистыми, и Люся залюбовалась ими, улегшись на одеяло (в тёплом свитере) – перистые облака увидишь не часто. Свитер пришлось снять: солнце поднялось высоко, и можно было загорать. Но Мила сидела с недовольным видом. Она рассчитывала на общество – желательно, с преобладанием мужчин, где она, Мила, будет неплохо смотреться на Люсином фоне. «Фон» она привезла с собой, а «общества» в пансионате не оказалось: одни семейные пары да бабушки с внуками. Мила расстроилась. Она уже жалела, что согласилась на эту поездку, и злилась на Люсю. Купаться ещё холодно, и чего её понесло в это Пирогово…

От огорчения Миле захотелось есть. Картошка с малосольными огурчиками слегка подняла ей настроение, а тунец вприкуску с репчатым луком и черемшой довершили начатое. Люся была прощена.

– Ну и где твоя шоколадка? – улыбнулась Мила. – Или уже съела?

– Да вон она, на траве лежит, с утра тебя ждёт!

– Да ты что?! – обрушилась Мила на подругу. – С утра на солнце? Да она растаяла вся!

– Ну, не вся… И не с утра, мы сюда в одиннадцать пришли, а солнце только в двенадцать, – отбивалась Люся, но Мила оказалась права.

Под фольгой обнаружилось коричневое озерцо с утонувшими в нём островками орехов. Орехов было много. При виде любимого шоколада, который уже не был шоколадом, превратившись в вязкую размазню, Мила накинулась на Люсю с упрёками, как на пансионатскую буфетчицу.

– Вот ты всегда такая. Всё у тебя не так, как надо. Купаться едут, когда вода тёплая, а она ледяная! А шоколад держат в сумке, а не на солнышко выкладывают. Как мы его есть будем?

Люся слушала Милу и кивала головой. Всё у неё не как у людей, Мила права. Рассказать бы ей, как неделю назад она была здесь с Ритой, и Риту увёз кататься на яхте настоящий яхтсмен, а она, Люся, полтора часа крутила неподатливые педали водного велосипеда. А потом спросила Риту, не надоело ли ей так долго кататься, и Рита её высмеяла. Мила тоже будет смеяться: подруга каталась на яхте, а Люся караулила велосипед. За тем её и взяли. Нет, решено, Миле она ничего не расскажет. И стихи не прочитает, которые сочинила, валяясь на диване и изнывая от сжигающей душу тоски. Может, это была тоска по любимому? Но у неё же нет любимого… А стихи, которые получились почему-то о Волге, которая в древние времена называлась Ра… Стихи Люция так и назвала: «С сотворения времён».

Не сегодня, не вчера кем придумана игра,что носила имя Ра?

В дали дальние течёт эта древняя река, потеряла счёт векам…

Волжских плёсов тихий сон, колокольный светлый звон – от создания времён…

Станет зеркалом вода – выйду на берег гадать, буду суженого звать.

С сотворения времён людям снится этот сон, что любовью мы зовём.