666 женщин Лешего

– А как же насчёт остального? – хитровато щурясь, спросил Виктор. – В вашем арсенале, мадам, как мне известно, имеется нечто интересное. Не соизволите ли вы этим нечто побаловать нас с гостем?

Среди продуктов, которые закупил Громов, имелось несколько бутылок хорошего вина и бутылка водки «Абсолют». Их Фелиция обнаружила, когда искала в рюкзаке спички. Она не успела спросить, для чего тот прихватил столько спиртного, и вот теперь ей стало всё понятно.

«Ай, да Гром, стервец! Лихо ты превратил меня в холопку, изображая из себя барина! Да ещё и смакуешь при этом! – подумала она с возмущением. – Ну, ничего, бравый егерь, придёт время, и я припомню тебе барские замашки!»

У неё от злости чуть не вырвалось: «приподними одно место, да принеси сам», но она лишь взметнула на Грома испепеляющий взгляд и послушно направилась к рюкзаку.

– Что предпочтёт наш гость? – притворно улыбаясь, спросила она. Устремив взгляд в лицо Лешего, показала бутылку французского вина и бутылку водки.

Тот не ответил, вопросительно посмотрел на Громова, давая понять, что он в полном согласии с ним.

– Гость даёт понять, что предпочтёт бокал красного вина, поскольку пить водку в жару – кощунство, – театрально произнёс Громов.

Приняв из рук Сойкиной бутылку, Виктор мастерски выбил пробку, ударив по донышку ладонью всего пару раз, затем разлил вино по кружкам.

– За твой удачный отдых, Фиса, – произнёс он.

Леший сделал маленький глоток, подержал вино во рту, дегустируя, как хороший знаток вин, и только после этого проглотил. Затем отпил ещё немного и отставил кружку в сторону.

– Прекрасное вино, Фелиция, – отметил он, нанизывая на вилку ломтик сырокопчёной колбасы. – У вас хороший вкус.

Громов, сдерживая ехидную улыбку, победоносно посмотрел на журналистку, и опережая её в ответе, произнёс:

– О, да! Фелиция большой знаток вина! Этого требует её профессия. Ей приходится довольно часто вращаться в высших кругах общества, а там, знаете ли, «Портвейн» или «Вермут» не употребляют.

«Ну, Гром, ну, ты даёшь!» – мысленно поразилась Фелиция артистическим способностям и красноречию друга. – «Скрытый талант, о котором я даже не догадывалась».

И тут у неё мелькнула шальная мысль, удивить своими познаниями не только гостя, но и воткнуть ответную шпильку Громову.

Совсем недавно ей подвернулась статья о французском виноделе, дававшем интервью какому-то московскому корреспонденту. Интервью было весьма специфичным. Сейчас в памяти всплыли отдельные выражения и слова из лексикона этого винодела.

– Вообще-то, я предпочитаю вина тёмного цвета, практически чёрные, с красным оттенком, – сказала Фелиция. – У них сильный вкус, который отличается своей дерзостью с нотками ванили и поджаренных кофейных бобов. К тому же, такое вино отдаёт дубовым и фруктовым послевкусием.

Она видела, как Громов от её слов поперхнулся и закашлялся, а на лице Лешего мелькнула лишь добродушная усмешка.

– Такое вино очень подходит к мясным блюдам, особенно к молодой баранине и сырам, с выдержкой и горьким привкусом, – закончила излагать Фелиция свои ограниченные познания о французском вине.

Леший ухмыльнулся в бороду, спросил вкрадчиво:

– О каком сорте вы сейчас говорите? – в его тоне присутствовали язвительные нотки.

Наступила пауза. Фелиция поняла, что попалась на крючок. Она не могла вспомнить, о каком вине шла речь в том интервью. Ей были известны несколько сортов французских вин, но имеют ли они тёмный цвет, она не знала. Леший однозначно уловил фальшь в её словах и, очевидно, хотел насладиться провалом, когда она не сможет ответить на его вопрос. В ожидании позорного разоблачения в голове начал разгораться очаг стыда.

Фелиция, однако, ошиблась в своём предположении. Леший, как оказалось, вовсе не собирался упиваться её признанием во лжи. Своим вопросом он лишь сделал акцент на том, что догадался о её браваде, и тут же поспешил на выручку.

– Наверно, вы предпочитаете Шато д'Армайяк? – обратился он с улыбкой.

– О-о, вы проницательный человек! – воскликнула Фелиция. – Именно это вино мне нравится больше всего. Я вижу, вы тоже неплохо разбираетесь во французских винах?

Она посмотрела в глаза Лешему – они смеялись, в них плясали весёлые чёртики.

Леший поднял кружку с вином, повертел её в ладонях, заглянул внутрь, о чём-то размышляя с улыбкой. Затем сбросил улыбку с лица и произнёс:

– Видите ли, разбираться в винах вам поспособствовала профессия журналиста, а меня к познанию хороших вин подтолкнули несколько иные обстоятельства.

– Очень интересно, и какие же, если не секрет? – поинтересовалась Фелиция.

– Это долгий разговор, – уклонился от ответа Леший. – Когда-то я тоже, как и вы, чувствовал себя непринуждённо в элитном обществе, значился одной из постоянных персон, приглашаемых на разного рода торжества. Однако, всё это осталось в прошлом. Что говорить о том, чего нельзя воротить? Да, и не всякому человеку прошлое сладостью вспоминается. Как говорится, отгорели огни, облетели цветы. Предлагаю выпить за вас, Фелиция, за ваше счастливое настоящее и светлое будущее.

– Вот это правильно, – поддержал Громов. – За тебя, Фиса, я всегда готов выпить до дна, каким бы большим не был передо мной бокал!

Они чокнулись и выпили.

– Мужчины, отведайте, наконец, мой супчик, а то он остынет и будет невкусным, – озаботилась Сойкина.

– Пренепременно, хозяюшка, отведаем-с, – с шутливой лестью отозвался Виктор.

Когда с супом было покончено, она разлила чай. Потягивая маленькими глотками, спросила, устремив свой взор к Лешему:

– Скажите, а как ваше имя? Мне как-то неловко называть вас Лешим.

– Парадоксально, но я, не поверите, совсем забыл своё прежнее имя, – смеясь, проговорил бородатый отшельник. – И, боюсь, уже никогда не смогу откликаться на него. Раз уж народ окрестил меня Лешим – так и называйте, как все, без всякой неловкости.

– Просто мистер Икс какой-то со страшной тайной в голове, – непроизвольно выскочило у Сойкиной, и она тут же прикусила язык под гневным взглядом Громова.

– Пусть будет так, если хотите, – сказал Леший, поднимаясь. – Однако, господа, мне пора. Не буду вам мешать. Спасибо за угощение и двойная благодарность – за общение. Вы, Фелиция, первая женщина, с которой я пообщался за все годы моего уединения.

– Так оставайтесь же, мистер Икс, – скороговоркой выпалила журналистка, глаза её молили отшельника остаться. – Поговорим, о чём только пожелаете.

– Извините, но я действительно не могу.

– Погоди, Леший, давай ещё по одной на посошок, – попытался остановить гостя Громов, протягивая ему наполненную кружку, метнув на Сойкину негодующий взгляд. – Куда тебе спешить?

– Нет, господа, спасибо ещё раз, пойду я. У меня ещё много дел, – Леший решительно направился к тропинке, которая вела наверх.

Потоптавшись на месте, Громов поспешил ему вдогонку.

– Послушай, Леший, – сказал он, поравнявшись с отшельником. – Я хотел бы попросить тебе об одной услуге.

– Извини, друг, но я не состою в штате бюро добрых услуг, – отрезал Леший.

– Прости, не так выразился, – быстро поправился Громов. – Просьба у меня к тебе есть.

– Говори.

– Дело в том, что Фелиция остаётся здесь совершенно одна. На целую неделю. Мало ли что может произойти с самоуверенной женщиной за это время? – Громов пронзительно посмотрел на Лешего. – Как мужик мужика прошу: присмотри за ней.

– А ты для чего? Почему бросаешь женщину на произвол судьбы?

– Да не бросаю я её! Фелиция сама пожелала побыть в одиночестве. Такая вот она упёртая женщина. Меня уговорила лишь подбросить её до этих мест.

– Что тебе мешает присматривать за ней тайком? – спросил Леший мрачным голосом. – Сделай вид, что уехал, а сам сиди себе в кустах, кури бамбук и попивай водочку.

– Я бы рад, но не могу, работа не позволяет, – сказал Громов.

– Она тебе кто? – в упор спросил Леший. – Жена, любовница?

– Ни то и не другое. В школе вместе учились, одноклассница она моя. Не смог отказать.

– Ну, хорошо, присмотрю, – согласился Леший, смягчившись. – Муж у неё есть?

– Нет, а что? – поинтересовался Громов.

– Так, для сведения. Не переношу семейные разборки.

– Не будет разборок, гарантирую, – заверил Громов.

– Тогда бывай здоров, – сказал Леший и загашал прочь, не протянув руки на прощание.

– И тебе не хворать, – хмуро отозвался Громов.

Совсем скоро его лодка отчалила от берега и отправилась в обратный путь. Фелиция, помахав ему рукой, скрылась в палатке, которая, быстро уменьшаясь в размерах, превращалась в синее пятно, а затем и вовсе исчезла из виду.

Глава 4

«Странно, – подумала Фелиция, оставшись одна после отъезда Громова. – Все, кто встречался с Лешим, характеризовали его нелюдимым и мрачным человеком. Со мной же он был прост и приветлив. Напрашивается вопрос: почему? Потому что прежде эти места посещали лишь мужчины, а теперь перед ним появилась женщина? Отшельник продемонстрировал неотъемлемое позёрство мужчины, для которого крайне важно произвести впечатление на женщину? Он просто не может вести себя иначе, поскольку такое устремление заложено у него на подсознательном уровне? Следовательно, мой объект внимания – бывший ловелас и бабник?»

Сделав такой скоропалительный вывод, Фелиция непроизвольно поёжилась от отвращения. Она терпеть не могла мужчин, волочившихся за каждой юбкой. Неужели судьба посмеялась над ней, преподнеся встречу с одним из них? Неужели по этой причине не появится сногсшибательный материал, на который она так рассчитывала?

Фелиция помыла посуду, отнесла продукты в грот. Там, в гранитной стене имелась небольшая ниша, её ей показал Громов и рекомендовал использовать в качестве холодильника. И действительно, камень наощупь был если на ледяным, то, по крайней мере, очень холодным.

Освободившись от дел, она решила искупаться и позагорать, благо небо оставалось безоблачным, а солнце, скатываясь от зенита к горизонту, стало не жарким, и казалось ласковым.

«Вот и увижу я, кто ты есть на самом деле, господин Леший, – рассудила Фелиция, вышагивая вдоль кромки воды, выбирая место на горячей гальке, где можно было бы прилечь. – Если в прежней жизни ты был большим любителем женского пола, то сейчас, голубчик, долго не выдержишь. Увидев меня обнажённой, обязательно клюнешь на сладкую приманку! Ты, милок, выдашь себя с головой, а я уж потом решу, в какую сторону вытягивать твой язык».

Фелиция самодовольно рассмеялась, а затем внимательно посмотрела на вершину утёса, за которым, по словам Грома, располагалось жилище Лешего. Убедившись, что за ней не ведётся наблюдение, сняла бюстгальтер, нацепила солнцезащитные очки и улеглась на расстеленный коврик.

«А мужик-то он, всё-таки, видный и примечательный – мысленно отметила она с внутренним удовлетворением. – Фигура статная, лицо благообразное, ухоженные волосы, аккуратная и красивая борода. А глаза какие!? Необыкновенно живые и, что удивительно, меняются каждое мгновенье! Когда я ухаживала за ним – они вспыхивали и горели эмоциями, излучали теплоту, а потом, стоило мне спросить его настоящее имя, вдруг угасли, сделались печальными. Видать, в вопросе о имени таится какая-то загадка. Однако, какие бы эмоции не отражались в глазах Лешего, его взгляд не менялся, оставался мудрым и нежным».

Её мысли унеслись в прошлое пятнадцатилетней давности, когда она, очарованная внешней красотой мужчины, быстро потеряла голову и совершила непростительную ошибку. Тогда юная Фелиция ещё не успела постичь науку распознавания типов мужчин. Все они были для неё добрые и порядочные, и никто из них был не способен совершить подлость по отношению к ней.

Дожив до двадцати лет, она, по сути, ещё не знала и не понимала, что такое любовь и с какой коварностью такое явление может безжалостно разъедать изнутри весь организм. Ей не довелось испытать даже подростковой влюблённости. Выглядело это довольно странно, ибо к двадцати годам все девчонки уже имели определённый любовный опыт. Вероятно, её случай – исключение, однако, это исключение являлось неопровержимым фактом.

Когда влюблённые и обманутые подружки, уткнувшись зарёванным лицом ей в грудь, делились своими горестями, всхлипывая от обид и невыносимых переживаний, она не могла понять их внутреннего состояния. В то время неискушённая в любви Фелиция была не способна проникнуться чувством сострадания к ним. Ей казалось, что все они преувеличивают драматизм создавшегося положения.

– Перестань переживать по пустякам, – говорила она страдающей от безответной любви подруге. – Любовь – она, как простуда, быстро приходит и быстро излечивается. Мой тебе совет: возьми себя в руки и плюнь обидчику в лицо.

– Как это… плюнь? – в недоумении спрашивала подруга, со страхом заглядывая ей в глаза.

– А вот так: подойди к своему ненаглядному, выскажи всё, что думаешь о нём, а потом плюнь в лицо и уходи, не оглядываясь. Поверь, подруга, любовь сразу отступит, тебе тут же станет легче.

– Но я не могу так поступить?

– Не можешь плюнуть – прогуляйся по физиономии подонка своими острыми ноготками.

– Но он не подонок, он любит меня. Просто так сложились обстоятельства, из-за которых мы не можем быть вместе, – пыталась оправдать своего возлюбленного подружка.

– Тогда прекрати ныть и меняй обстоятельства, – выносила свой вердикт Сойкина, не предполагая, что в скором будущем сама будет подхвачена вихрем этих самых обстоятельств.

Любовь пришла на двадцать первом году жизни.

Бог, словно смилостивился над ней, с запозданием ниспослав первого мужчину.

Избранником оказался преподаватель университета, в котором она обучалась. Красавец-мужчина был старше по возрасту на целых тринадцать лет, однако, данное обстоятельство ничуть не смущало Фелицию. Она влюбилась в кандидата философских наук по уши.

Спящие доселе девственные чувства в ней вдруг словно ожили. В голову стали приходить неведомые прежде мысли, от которых на душе делалось стыдливо и тревожно. Она пыталась гнать прочь такие мысли, и вначале у неё это получалось, но затем они стали посещать её всё чаще и назойливее, мучительно атакуя непривычными и сладострастными ощущениями внутри.

Её сердце трепетало всякий раз, когда она видела своего возлюбленного, слышала его голос, заразительный смех. Не было предела умилению смотреть в его искрящиеся карие глаза.

Фелиция вспомнила сейчас о тех мучительных отрезках жизни, которые ей пришлось тогда пережить.

Её роман был бурным и скоротечным. Уже через месяц любвеобильный философ, обещавший ей райскую жизнь, переключил своё внимание на другое наивное создание и перестал её замечать.

Это стало шоком для Фелиции. В глубине души она знала, что любимый ею мужчина потерян навсегда и возврата к прежним отношениям быть уже не может, однако принять это за действительность у неё не получалось.

Ни плюнуть обманщику в лицо, ни ударить его по ненавистной уже физиономии, ни расцарапать в кровь лицо, как она ранее советовала подружкам, у неё самой, почему-то, не хватало духу. Более того, она готова была пойти даже на унижение и пожертвовать любыми благами, лишь бы вернуть возлюбленного, лишь бы вновь очутиться в его жарких и страстных объятиях – так сильно прикипела она к нему. Однако все концы были обрублены, для возобновления прежних отношений не осталось никакого варианта.

Фелиция повернулась на живот, сняла очки, приподнялась и посмотрела на кромку скалистого берега. Утёс по-прежнему был безлюден.

«Интересно, чем он сейчас занят, о чём думает? – мелькнула мысль о Лешем. – Как воспринял моё появление? Не может быть, чтобы он, вернувшись в свою берлогу, тотчас выбросил меня из головы. Он, хоть и отшельник, а, всё-таки, мужик, и всё мужское, надо полагать, ему не чуждо», – Фелиция в очередной раз самодовольно хихикнула.

Если бы кто со стороны посмотрел в этот момент в её глаза, то непременно заметил бы, как они озорно вспыхнули.

«Раскрою я твою тайну, Леший, – с твёрдой уверенностью подумала журналистка, поворачиваясь снова на спину. – Чего бы мне этого не стоило».

Перед глазами тотчас всплыло его благообразное лицо.

– А ведь он понравился тебе, – произнесла Сойкина негромко, обратившись сама к себе, и снова на её лице проскользнула озорная улыбка. – Признайся, Фиса, от себя-то зачем скрывать? Никто ведь об этом не догадается и не узнает.

Высказавшись вслух, она вдруг испугалась своих слов. Резко приподнялась, опустила очки на кончик носа, огляделась внимательно по сторонам в поисках того, кто мог её подслушать.

«Вот глупая, – подумала журналистка, успокоившись. – Взбредёт же в голову такая чушь! Кто здесь может находиться кроме тебя самой? Гром уже далеко отсюда, Леший уполз в свою берлогу».

Фелиция хотела снова прилечь, как вдруг её мимолётный взгляд зафиксировал на утёсе человека. На том самом утёсе, на котором когда-то стоял совсем ещё юный Виктор Громов.

До сидящего на скамейке человека было далековато, однако его можно было разглядеть детально. Это, несомненно, был Леший. Другого человека в яркой бирюзовой футболке здесь просто не могло быть. Фелиция сразу узнала его. Он сидел неподвижно, и смотрел совсем не в её сторону.

«Не иначе, переваривает в голове встречу со мной, – отметила она с удовольствием и развеселилась от пришедшей мысли. – Размышляет, бедняга, как вести себя в сложившейся ситуации. Что ж, Леший, посиди, подумай, а я подожду. Мне спешить некуда. Статью о тебе я всё равно напишу, а вот сюжет её будет зависеть от твоих поступков».