Ангелина, или Ненасытная тварь

Светлана Хорошилова

Ангелина, или Ненасытная тварь

Каждый вправе её осуждать,

но это абсолютно бессмысленно…

Предисловие

Раньше мне казалось, что моя очередная книга будет в мистическом жанре, например, о захолустном старом доме, погребённом в густом тумане где-то в забытой богом глуши, или о нереальных загадочных существах из параллельных миров… Но постепенно я переводила внимание на другое, не менее загадочное создание, обитаемое в нашем, реальном мире, которое я знала вот уже много лет. И в нём, точнее в ней, не было ничего мистического, а была неистовая энергия, поток, гипнотически воздействующий на окружающих людей, которым она накрывала, словно стихийной волной во время шторма, бесконечных поклонников её сексапильности. Она обладала искусством магнетизма. Мало у кого хватало сил, чтобы разорвать с ней, даже, когда это требовали обстоятельства, а вот прилипали к ней мгновенно, на окружающих она воздействовала харизмой, запоминалась с первой встречи. За её спиной постоянно ходили разговоры, кто-то ей восхищался, кто-то, наоборот, осуждал и ругал… Но одно могу сказать: о ней всё время думали…

Она ворвалась в мою жизнь ещё в девяносто восьмом году – тогда я снимала разбитую, кое-где зияющую стенами из оголённого кирпича однокомнатную молодожёнку – как они в то время назывались. Так получилось, что в тот момент, когда надо было срочно освободить предыдущую квартиру, список предложений в газете о найме жилья был очень скуден, и мне пришлось переехать из вполне благоустроенной квартиры и заселиться в этом отстойнике, никогда не знающем ремонта и расположенном в самом конце длинного, такого же убогого коридора на последнем этаже.

Ступив на ковёр из тараканов, которых хозяйка накануне любезно потравила прямо к переезду новых жильцов, я принялась усиленно наводить порядок. Воду для мытья полов пришлось поменять раз сорок: наливала прозрачную, выплёскивала в унитаз чёрную, как смола, потом графитовую, пока она не стала хотя бы отдалённо напоминать грязную воду. Под вечер, когда я выбилась из сил, в дверь, которую я и за дверь-то не считала – картонка фанерная… любой снесёт с одного удара, кто-то осторожно постучал.

На пороге стояли две девушки. Одна из них – моя давняя подруга с махровым полотенцем на голове, накрученном как у индуса – в таком виде она разгуливала, потому что жила четырьмя этажами ниже, почти подо мной, вторая – незнакомая блондинка. Новая девушка бросалась в глаза: платье короткое с кружевами белоснежно-белое, ноги – в таких же ярких босоножках на высокой платформе с ремешками-бабочками, тело у неё было, как у спортсменки, и в тоже время округлое, молочное, как говориться «всё при всём».

– Я тебе клиентку привела, – начала вместо приветствия подруга, пережимая саму себя туже поясом на банном халате. Подтянула, продолжила: – Зашли ко мне чаю попить с сестрой… Ты, говорят, никого не знаешь у кого платье пошить? Я говорю – знаю.

Холёная незнакомка совершенно не вписывалась в мой пустующий интерьер, состоящий из разбитых стен прихожей и рваных обоев комнаты, мебель и вещи я пока не перевезла. Хорошо, что подруга не привела её шестью часами раньше, подумала я, а то эти эффектные белоснежные босоножки на подрумяненных от летнего солнца ногах с педикюром разгуливали бы по дохлым тараканам.

Ангелина – такое имя было у заказчицы, стала посещать меня регулярно, и каждый раз с новым отрезом ткани. Все её запросы сводились к одному: слишком короткие обтягивающие платья, летние комбинезоны из шёлка, топы, демонстрирующие проколотый пупок… Она говорила, что в моих изделиях у неё растёт популярность у противоположного пола. Глядя на неё, мне казалось, что с популярностью у неё всё в порядке, но Ангелина была иного мнения, чего-то ей не хватало…

Пока мы примеряли, я всё больше узнавала о жизни моего «без умолку болтающего манекена». С каждой встречей мне удавалось всё глубже проникнуть в её внутренний мир, разобраться в чужой психологии, понять мотивы происходящих событий – так я стала невольным слушателем «многосерийных» историй, после которых я часами приходила в себя, переваривая услышанное и прокручивая заново в голове события очередного поведанного эпизода. Иногда Ангелина приводила с собой действующих персонажей этого «сериала», и я могла оценить их воочию; они дожидались, когда мы закончим, лениво перелистывая страницы потрёпанного журнала, который я им подсовывала, чтобы было чем занять. Около трёх лет во время примерок я слушала её откровения, местами выходящие за рамки – о чём обычно люди молчат, только вскоре мне это шитьё порядком осточертело. Но история Ангелины на этом не закончилась: мы продолжали обсуждать её эротические похождения и дальше – в свободное от работы время, при более редких встречах.

Ранние годы Ангелины на первый взгляд проходили как у всех: средняя школа, пионерские лагеря, занятия по акробатике для физического развития… Она была обычным заводным ребёнком с наполненной весельем жизнью и только впоследствии, оглядываясь на этот старт своей биографии, она понимала, что веселья было больше, чем слишком. Квартира, в которой жила её семья, напоминала проходной двор, где вперемешку играли дети и «гудели» за обильным застольем взрослые. Дверь никогда не запиралась, она то и дело бабахала с характерным щёлканьем, создавая порыв сквозняка, потому что кто-то приходил, кто-то уходил, хлопая в пьяном угаре с усиленным остервенением, а кто-то таскался гурьбой к провонявшей консервной банке, набитой окурками, вклиненной в просвет между стеной и пожарным краном.

Друзей у родителей было много, соседей тоже – многоэтажный подъезд… Проходная карусель из гостей кружилась по кругу: гогот, веселье, звон стаканов, но в тоже время дети были обуты, одеты, накормлены… Утром они бежали в школу, вечером из спортивных секций и заваливались спать где попало под привычное бабаханье двери.

Когда Ангелина стала подростком, ничего не изменилось – аттракцион «Весёлая пьяная карусель» безостановочно продолжал вращаться в их многолюдной квартире. Девушка, бросив мимолётный взгляд на кухонное застолье, проходила в свою комнату, прихватив по пути телефонный аппарат, тянущийся на длинном проводе из коридора, и закрывала за собой дверь. Пронзительно звонил телефон, она снимала трубку, слышала юношеский голос и одновременно начинала выпихивать шумных подвыпивших родителей, отреагировавших на звонок.

– Да это меня! Не вам звонят! – отвоёвывала она телефон, вцепившись обеими руками. – Да что ж такое! Па! Ма! Выметайтесь отсюда! Должно же быть у меня личное пространство…

– Кто? Чего? – слышала она в ответ бухтение предков, постепенно удаляющееся за дверью.

У Ангелины была близкая подруга Надя, чьи родители тоже регулярно заседали на всеми любимой кухне. Четырнадцатилетние подруги отгораживались от взрослого мира простой крашенной белой дверью с глянцевыми плакатами кумиров поп-музыки, ограничиваясь пространством в семнадцать квадратов и зависая в своём таинственном мирке среди бумажных, разрисованных фломастером кукол вперемешку с любовными записками от одноклассников. И это были самые безобидные годы из жизни Ангелины. Невинная детская возня постепенно перерастала во взрослую, сложную в отношениях и постоянном прибавлении новых проблем, жизнь. Но обо всём по порядку.

Глава 1 Время разбрасывать кирпичи

Родители после долгих сборов уехали на свадьбу к родственникам в соседний город. Это вызвало восторг у четырнадцатилетней Ангелины и её подружки, наивно полагавших, что можно теперь сигануть на кровать с дикими воплями и обзвонить весь знакомый молодняк с целью организации тусы. Надя тут же перебралась к ней с вещами, но только оставлять их одних никто и не собирался. Чтобы меньше беспокоиться за дочь-малолетку, предки пригласили присмотреть за ней взрослую двоюродную сестру, которую всегда ставили всем в пример за её обязательность, практичность и экономность. Замужняя тридцатилетняя Нелли была настолько чрезмерно ответственной, что радость от свободных выходных быстро сменилась на разочарование. Родители всегда восхищались достоинствами Нелли в присутствии девчонок: «Посмотрите какая она бережливая… В этих сапогах Нелька ходит уже девять лет! А простой карандаш, который она носит в сумке, работает на неё с 1 сентября 1 класса!» Для Ангелины такая практичность была не достоинством, а скорее недостатком, она всегда любила что-то новое, постоянно менять и экспериментировать.

Нелька была закоренелой моралисткой, блюстительницей целомудрия, застёгнутой на все пуговицы по самое горло. В её понятии, замужество должно свершаться в жизни один раз с одним единственным, появившимся в жизни мужчиной, как в случае с карандашом, да и то: познакомились лет в двадцать неизвестно где, или позднее, как происходило у неё самой, и сразу поженились, а до той поры на свидания и увлечения накладывалось строжайшее табу. Девочка, идущая с учебниками, обязательно должна смотреть вниз, сквозь асфальт, не поднимая головы на восхищающиеся взгляды противоположного пола, если, конечно, таковые найдутся в толпе.

Дверь за родителями захлопнулась, шум поутих, и сестра повернулась к девчонкам с грозным, не обещающим ничего хорошего, взглядом.

– Будете вести себя смирно, я сказала! Я вам – не родители! А-то обрадовались раньше времени, распрыгались, понимаешь… Две идиотки… – Нелька сгребла связку ключей от квартиры и положила себе в карман. – Идите пока наводить порядок! Позже зайду, проверю.

Сестра по привычке руководила ими, размахивая руками направо и налево, как тогда, когда они были орущей на весь дом обузой, мешавшей сорваться на свидание с неизвестно откуда взявшимся женихом. Только теперь они не наводили беспорядка, они повзрослели, и шалости у них стали другими. Ангелина с Надей – две, наливающиеся не по годам пышногрудые девахи остались в комнате одни. Тем временем новоявленная надзирательница – информатор и куратор, ушла на кухню готовить, попутно прихватив ещё и телефон на длинном проводе – это придавало ей уверенность, что девочки находятся теперь под её полным контролем и связаться ни с кем не смогут. Можно было не волноваться, и она перед родителями успешно за них отчитается, что время их отсутствия проходило в штатном режиме, без происшествий.

Вдруг раздался тихий стук. Ангелина с Надей переглянулись и подошли к окну. Несмотря на высокие окна первого этажа, двое ровесников установили ящики, один на другой – таким образом, поддерживая друг друга, им удалось забраться в квартиру. Слух об отъезде родителей долетел до них раньше времени, а беснующийся тестостерон подталкивал в этот неудачно расположенный оконный проём, мимо которого проходила тропа с бесконечно идущем по ней караваном соседских тёток, бабок, учителей из школы…, но они не могли упустить такого шанса, когда две симпатичные герлы оказались без родителей дней на пять, и решили воспользоваться случаем. Только облом, который не ожидали обе стороны, с одной – Суперняня, с другой – пацаны, не заставил долго ждать.

За дверью внезапно раздались тяжёлые шаги взрослой сестры, и оба форточника, действительно струхнув, быстро попрятались за плотными гардинами. Нелька ворвалась в комнату, сразу направив сверлящий взгляд на малолеток, смирно сидящих у края кровати с испуганными глазами. Зрачки надзирательницы сновали по сторонам, пытаясь отыскать источник подозрительного звука.

– Что за возня у вас была? – обратилась она к натянутым, как две струны, изваяниям. – Вы чем тут занимались, а?

– Ничем, – робко ответила Ангелина, не умеющая толком врать. Нелли прислушалась к звукам вскипания, доносившимся из кухни, и собралась уходить, как вдруг в поле зрения предательски попал фрагмент странного шевеления занавесок.

– А это что такое? – Нелька метнулась в направлении окна и её рука резко отодвинула штору. При виде мужских особей в комнате девочки лицо надзорщицы в миг побурело и перекосилось от гнева. Ангелина с Надей, не смея чинить препятствия, сидели и молча наблюдали, как сестра грубо выпихивает пацанов обратно в окно, сопровождая свои действия позорящими комментариями на глазах идущих по тропе тёток, с ртами, распахнутыми от удивления. Парни спрыгивали на неустойчивые ящики уже без обоюдной поддержки, деревянная тара для бутылок не выдерживала и разваливалась под ними в разные стороны, и ребята, приземляясь, набивали синяки, в то же время рискуя переломать ноги.

После этого инцидента, а для Ангелины – подвига, впечатлённая девушка стала встречаться с одним из них. Миша, или Миханя, он же – Потап, был парнем стройным и подтянутым, с креативно взлохмаченными во все стороны тёмными волосами. Где-то с седьмого класса Миханя пошёл в бурный рост, и с каждым годом Ангелине приходилось всё больше и больше запрокидывать назад голову, чтобы видеть его лицо, когда они стояли обнявшись.

После каждой тренировки Миханя уже маячил в вестибюле спортивной школы, высматривая свою подругу, а по вечерам провожал до квартиры, за дверью которой часто стоял галдёж взрослых голосов. Если пьяная родительская говорня начиналась уже с подъезда, Потап сразу старался ретироваться, дабы избежать приставания со стороны родственников Ангелины. Так их отношения плавно перерастали из дружбы в любовь, во взрослую близость с перспективой создания семьи.

Миша был однолюбом и того же требовал от Ангелины, будто однолюбство можно сформировавшемуся человеку привить, научить, как в школе. Он всегда говорил: «Если ты мне изменишь, я с тобой сразу порву», или «я тебя убью», или «убью нас обоих». Ангелина считала, что он несёт полную чушь: о каких изменах вообще может идти речь, если у них всё серьёзно и на всю жизнь?

Когда Мишу забрали в армию, для обоих это стало настоящим испытанием. Первый год Ангелина ждала, строчила письма, считала оставшиеся деньки… Этот год ей показался бесконечным: день тянулся, как месяц, год – как вечность…

Однажды, чтобы развеяться, Ангелина заглянула к соседу на вечеринку. Собравшийся народ занимался чем и всегда: пил, курил и слушал музыку. Знакомые всё лица… Но один был новенький – сослуживец соседа, приехал из армии в отпуск на две недели, наведался к другу и сразу оказался в центре всеобщего внимания. Фролов Эдик, а для друзей просто Полковник, был невысокого роста и далёк от совершенства, но он сразу подкупил Ангелину непринуждёнными манерами, умением себя держать. Тонкий юмор, которым обладал Полковник, не оставлял равнодушным никого: друзья надрывались со смеху от постоянно поступающих от него комментариев, которые он вставлял по каждому случаю и делал это со всей серьёзностью, как будто ему самому было не смешно. Эдик не имел особого отношения к военному ремеслу, не считая «отбывания» – как он сам выражался, в армии, своё респектабельное погоняло он когда-то получил благодаря песне, начинающейся словами: «У полковника погоны…», под которую он бренчал на гитаре, развлекая многочисленных друзей.

Невысокая восемнадцатилетняя блондинка, с которой, как оказалось, Полковник был знаком заочно по фотографиям того же соседа, слушала нового визитёра под впечатлением и не сводила с него восторженных глаз. Он это подметил. Сексапильная красотка с фотографии, удостоенная высокой похвалы среди сослуживцев, кажущаяся друзьям-армейцам далёкой и недосягаемой, заглотила наживку, состоящую из его красноречия и обаяния. Она уходила домой, глядя только на него, и как будто прощалась только с ним. А может и не прощалась… Это был тот случай, когда говорят о любви с первого взгляда, другими словами: Ангелину просто накрыло с головой.

Времени оставалось мало, тратить драгоценные оставшиеся дни на последовательные ухаживания за этой куколкой, не было возможности, поэтому Полковник на следующий же день уточнил у друга номер её квартиры и через час стоял перед дверью с бордовой розой в руках.

Полковник и роза… Эффект был ошеломляющим, особенно для кучки заинтригованных подруг, стоящих позади неё.

В эти полторы недели мир перестал для них существовать. Оставшийся отпуск они провели в полном забвении, на задний план было откинуто всё: учёба, друзья, родственники… Потап мгновенно перешёл в разряд «бывшие»: ей стало ясно, что не любовь это была вовсе, а первый опыт, ни о какой свадьбе с Мишей теперь не могло быть и речи. В будущем, оглядываясь назад, Ангелина всегда признавала, что именно Полковник был её единственной и настоящей любовью, наложившей неизгладимый отпечаток на всю дальнейшую жизнь.

Они катались по ночному городу на его авто, и Ангелина испытывала кайф от его вождения: изящно выполненные манёвры и крепкая мужская рука, красиво поворачивающая руль, постоянно притягивали её внимание. Полковник был с детства «повёрнут» на автомобилях, он часто произносил одну фразу: «Если я умру, то умру за рулём». Машина была местом их встреч и пристанищем, когда родители обоих находились дома, а на улице стоял промозглый март: можно уехать куда угодно, где не мешал никто.

Время быстро пролетело. Эти полторы недели пронеслись, как один кадр, навсегда запоминающийся в сознании. Полковник перекинул сумку через плечо и запрыгнул на подножку уходящего поезда, а она так и осталась стоять одна: не только одна на пустом и мокром от липкого снега с дождём перроне, но и в одиночестве среди множества достающих её поклонников, которые ей были совершенно не интересны. Ангелина отшивала всякого, кто положил на неё глаз, ведь она ждала парня из армии – все это знали, но не знали кого именно она ждёт на самом деле.

Миша продолжал служить в неведении. День, когда он узнает и придёт её убивать, хотелось отсрочить как можно дальше, и потому она продолжала с ним переписку, как ни в чём не бывало. Письма, приходящие от Потапа, Ангелина распечатывала в страхе: вдруг узнал, или вдруг опять начнёт выспрашивать насколько сильно она его любит и готовится ли к предстоящей свадьбе… Зато письма, приходящие от Полковника, она вскрывала с волнением, с трепетом, пробегающим по всему телу: хотелось залечь в ванную, мечтать, гладить своё тело, вспоминать минуты, проведённые вместе. Полковник настолько заполнил в ней всё, что вытеснил остальное – вся жизнь пошла параллельным ходом.

Она совсем не заметила, как он стал остывать к ней, подобно воде в ванной, несмотря на продолжающуюся переписку, на обмен конвертами, набитыми свежими фотками – именно эти глянцевые фотографии сыграли роковую роль, те, что посылала Ангелина. Они пробегали по рукам сослуживцев, которые давали ценные советы по-дружески, учили «как надо жить» и в один голос не советовали на ней жениться. Советчики предлагали поискать девушку скромнее и невзрачнее, чтобы подходила для создания семьи, а эта – огонь, от такой надо держаться подальше.

Полковник вернулся неделей раньше до сих пор ничего не подозревающего Потапа и для приличия решил расстаться с ней не резко, видя, как она обрадовалась его приходу. Несколько дней он позволял ей думать, что всё в порядке, пользовался её влюблённостью, дарил свою пустую, фальшивую любовь.

Возвращение Миши было для Ангелины неожиданным. Он пришёл без звонка с плюшевым медведем в руках, застыл в дверях кухни, удивляясь её испуганной реакции. Она не двинулась с места, сидела и хлопала глазами, как будто увидела нечто страшное. Миша подвесил медведя за шкирку на дверной ручке и расположился прямо перед ней. Несколько минут они просто молча глядели друг на друга. Пауза слишком затянулась, и Ангелина заговорила первой:

– Мишань, я не знаю, как сказать… – её колотил страх: никто не представлял, какая за этим последует реакция, – но я встречаюсь с другим…

Миша продолжал смотреть безотрывно. Слышал он её или нет… Может он вообще оглох в этой армии. Повторить всё по новой, другими словами?

Слышал, конечно, и ждал… чтобы мать дёрнула его за плечо, сказала: «просыпайся, Миша», чтоб открылись глаза, а он опять в своей комнате, как три часа назад: собирается за подарком для Ангелины… Но подарок уже висел на двери, и Ангелина – настоящая, не из сна, сидела у себя на кухне и несла какой-то абсурд…

Он никуда не уходил. Разговор затянулся надолго, стало уже темнеть. Миша уговаривал вернуться, клялся, что всё простит и забудет, но Ангелина как будто его не слышала – влезла в панцирь, как черепаха, и ждала, когда тот перестанет стучать по нему, кричать внутрь и вытягивать её обратно.

«Первая любовь» ушёл, оставив медведя с улыбающимся ртом болтаться на ручке. Теперь, когда всё открылось, Ангелину возненавидел весь район, она стала для всех «сукой неблагодарной». Друзья, занявшие позицию Миши, начали её презирать, отвергнутый жених злился и не находил себе места, перебирал варианты, как отомстить, или убить, а может убить их обоих… Или себя одного…

Его мать тревожилась за сына: поначалу подкарауливала Ангелину, требуя от неё объяснений, но та убегала, как ошпаренная, сказать ей было нечего… По слухам, Мишина мать увлекалась колдовскими ритуалами: в её шкафу всегда лежали «чёрные книжонки». Закрывшись в комнате, мамаша читала заклинания и выходила оттуда с блеском в глазах, будто бы она познала тайну мира – то, чего не знают другие… Люди шептались, что она насылает на несостоявшуюся сноху порчу.

Но Ангелину это не волновало, она не собиралась возвращаться к Мише ни при каких обстоятельствах – он давно стал казаться слишком простым, бесперспективным, застрявшим в одной поре тюфяком.

Потерявший последнюю надежду Михаил выследил её из-за кустов, гуляющую с соперником: голубки как раз прощались у подъезда, нежно обнимаясь и разжигая в нём злость. Миша подобрал валяющиеся на земле обломки кирпичей и стал швыряться в «первую любовь» – один из обломков просвистел прямо возле виска Полковника.

К счастью для всех Потап оказался не очень метким – ни один кирпич так и не достиг своей цели. Но эта выходка помогла развязать Полковнику руки, появилась причина за что зацепиться, типа «не знал, что у тебя такой шизанутый бывший», или «иди разбирайся с ним сама, а я сваливаю». После этого, объявив себя свободным, он в открытую ударился в блуд. Не с Ангелиной, а со всеми подряд, а она разыскивала его по всем злачным местам и отрывала от других баб, вытаскивала из машины, пытаясь куда-то тащить, закатывала истерики, не понимая, что Полковник на отношениях с ней давно поставил крест.

Одержимая одной лишь целью – вернуть возлюбленного, она испробовала любые способы. Зная его пристрастие к автомобилям, Ангелина завлекала Полковника новым БМВ своего отца и позволяла кататься на нём по городу тайком от родителей. Говоря прямым текстом, они угоняли его из отцовского гаража.

Прогулка заканчивалась, машину ставили обратно в гараж, и Полковник снова надолго исчезал. Одновременно между делом он, как и планировал, познакомился с невзрачной скромной серой мышкой, каких было много вокруг, и начал подготовку к свадьбе, оставив Ангелину, узнавшую эту новость, в состоянии пустоты. Жизнь потеряла всякий смысл, стало ясно что это конец, не она первая и не последняя. У людей, которых жестоко предали, часто сносит крышу: они начинают делать то, чего бы никогда не стали делать при других обстоятельствах. По прошествии многих лет, она говорила с большой уверенностью, что пошла в разнос именно после этого удара, она не справилась с этой потерей, её разрывало на части.

Для начала Ангелина напилась едва ли не до состояния «в хлам» на дне своего рождения. Круглую дату – двадцатилетие ей вздумалось отметить в уличном кафе на другом конце города. Водка, запивка, салат, одноразовая посуда… Что ещё нужно для подведения итогов двух десятков лет за плечами…

Выглядела именинница просто отпадно: в лаковой белой юбке, в майке из чёрной сетки и как всегда в туфлях на высокой платформе – сегодня чёрно-белых итальянского производства в стиле её одежды. Модельно подстриженные и окрашенные в платиновый цвет волосы были уложены на одну сторону, слегка прикрывая глаз – просто чертовка, обольстительница…

Её родители, несмотря на пристрастие к бесконечному веселью, в то же время развивали собственный бизнес и были людьми безбедными, поэтому прикид Ангелины стоил немалых денег. У неё была своя страсть – яркие шмотки. Родители на это выделяли средства, видя, как она приходит в бешенный восторг от очередной обновы.

По окончании банкета пьяную именинницу навязался проводить до дома друг детства: автобусы уже не ходили, такси поймать было сложно, и пара отправилась почти через весь город пешком, хотя путь был неблизким. Тёплый ветер растрёпывал волосы, жизнь показалась прекрасной… И без Полковника возможна жизнь – свободная, головокружительная, на нём свет клином не сошёлся. Чего она в нём нашла…

За увлекательной болтовнёй они осилили полдороги, устали, присели отдохнуть на скамью. Друг детства держал её за руку, смотрел безотрывно – явно обожал, напрашивался в бойфренды… Ангелину приспичило в кусты, и она полезла в ближайшие заросли, заодно ей пришла в голову дурацкая идея – разыграть своего спутника: обойти дом с другой стороны, чтобы напугать его оттуда, откуда он совсем не ждал. Но друг начал разыскивать её в противоположном направлении, в то время, как она, костыляя на своей платформе, огибала длинную многоэтажку. Друзья растерялись, обоих куда-то уносило в разные стороны.

После безуспешных поисков кандидат в бойфренды решил, что подруга от него просто смылась. Парень обиделся и продолжил путь один. Ангелина, в свою очередь, поискала его у скамейки, походила вдоль соседних домов и поковыляла на своих высоченных каблуках вдоль шумной автомобильной дороги под громкие сигналы проезжающих мимо машин.

До поры, до времени, она игнорировала всех, кто возле неё притормаживал, но потом, когда ноги очень устали, согласилась подсесть к безобидному на вид молодому водителю. Незнакомец, улыбаясь, обещал подбросить её прямо к дому, хоть до этажа, хоть до квартиры, только сначала он должен заскочить в одно место по делам. Пьяная Ангелина совсем потеряла бдительность. Они завернули в частный сектор и припарковались возле обычного жилого дома со светящимися окнами. Вдоль забора уже стояло несколько иномарок. Он провёл девушку внутрь, а сам благополучно исчез за дверью комнаты – пошёл, как выяснилось, спать.

В центре гостиной со слабым освещением четверо мужчин за столом играли в карты. Было до отвращения накурено – единственная форточка не справлялась. В этот момент Ангелина моментально протрезвела, сразу включился инстинкт самосохранения, и она стала объяснять присутствующим, что торопится – её заждались дома. Мужчины вежливо предложили попить чаю. Не видя другого выхода, она села пить с ними чай, едва сдерживая трясущиеся под столом колени. Мужчины предложили сыграть с ними в карты. Начали играть. К ним постепенно подтягивались другие, сонно выползающие из разных комнат мужики сомнительного вида – бородатые, пугающие. Так их набралось человек десять. Ангелина наблюдала, как один из них принёс мелкий пакет с белым содержимым, и играющие стали им затягиваться. Кто-то протянул Ангелине – так в первый раз от страха или от привычного ей любопытства, с ними наравне она узнала, что такое наркотик.

Мужчины следили за её реакцией с интересом. Тем временем Ангелина прощупывала все ходы, как ей отсюда выбраться живой. Под влиянием допинга, она стала много и долго красноречиво говорить, рассказывать о себе интересные истории из жизни, причём упомянула, что якобы дочь губернатора и вообще хороший человек. Ангелина была настолько великолепна и убедительна, что в какую-то минуту заметила: из всей толпы распинается она одна, а все остальные слушают с пристальным вниманием. Слова лились из её уст беспрерывно и продолжительно, заодно её осенило, что нужно вычислить – кто здесь главный? Когда она догадалась, то стала пытаться вызвать его расположение.

К концу вечеринки главный дал всем понять, чтобы никто из присутствующих её и пальцем не трогал и отогнал от неё самого быдловатого, который так и норовил к ней пристроиться. Под утро вся банда вырубилась. Одному из молодых поручили отвезти Ангелину домой. Пока они ехали, парень беспрерывно читал мораль, а её родителям дал заочно ценный совет: получше присматривать за дочерью и выдрать ремнём за сегодняшние гулянки.

Дома все были на взводе. Гости после праздника успешно разъехались по домам, не вернулась одна именинница. Для родителей была приготовлена легенда, будто она давно уже вернулась домой, присела у подъезда на скамейку и случайно заснула – скамейка была значительно безобиднее, чем наркопритон с десятком бородатых мужиков.

Два следующих года Ангелина, вытравливая в себе мысли о Полковнике, гуляла на всю катушку. Когда она оставалась дома в полном одиночестве, навязчивые воспоминания, не дающие покоя, постоянно терзали её душу, а в беспутных компаниях она легко переключалась на всеобщее веселье и полностью забывалась. Таким образом её со скоростью понесло во все тяжкие. Излюбленным местом стало общество напёрсточников – зарабатывая мошенничеством, эти новые друзья гастролировали по разным городам и на этот раз осели здесь, видимо, место оказалось для них злачным.

В съемной хате витал запах варившейся наркоты, постоянно слышался гогот баб и везде царили грязь и бардак. В разных комнатах кто-то покуривал траву, кто-то кололся… В обнимку с одним из гастролёров на обшарпанном диване постоянно возлежала подруга Надя – позже я вернусь к этой особе и расскажу, чем всё это для неё закончилось. Ангелина с ними не ширялась и траву пробовала покурить лишь пару раз из интереса. Ей хватало одного только шумного времяпровождения, где можно за компанию выпить водки и забыть, хотя бы на время, нестерпимую боль, её кровоточащую рану – Полковника.

Оргии устраивались здесь ежедневно. Как ни парадоксально, но эти кутежи не мешали Ангелине добросовестно учиться в финансово-экономическом институте. В этой компании она такая была одна – с перспективой на высшее образование, все остальные ничем не занимались, и Надя в том числе. Как и родители, Ангелина везде успевала: слушая на парах лекции, она поглядывала на пейджер, на котором в десять утра уже высвечивалось: «Принеси водки». Лекция заканчивалась, девушка бежала в магазин за едой и водкой, потом вновь на хату, где её ждали томящиеся голодные торчки.

Ангелина очень избирательно относилась к выбору партнёра. Если кто-то её не заинтересовывал по каким-то, известным только ей, параметрам, то, чтобы он не выделывал, она его к себе не подпускала. Подругам по хате было всё равно: с кем они сегодня завалятся, кто там им предложит – в пьяном угаре им было не до избирательности, другую жизнь они себе не представляли. Вот только Ангелина веселилась на таких оргиях сама по себе – все радовались одному её присутствию, с ней было прикольно. Но когда попадался подходящий, на её взгляд, жених, она не просто легко поддавалась соблазну, а превращалась в тряпку, позволяла ему крутить ей. Стоило «подходящему» позвонить или отправить сообщение на пейджер, как Ангелина была тут как тут. Допущенные до её тела начинали пользоваться внезапно открывшейся добротой по полной, но у Ангелины был свой взгляд на вещи: она была уверена, что сама их использует. Парни к ней намертво присасывались, подпитываясь энергией, и не замечали, что это она, как вампир, высасывает их внутренности, опустошает содержимое духовного мира, превращает в безвольную тряпку их самих.

Затаившая обиду из-за разрыва с Полковником, она превращалась в женщину-вамп, восполняя своё нутро за счёт постоянно прибывающих доноров. Эти новые персонажи её биографии вносили каждый свой непосредственный вклад – каждый из них был не пустой тратой времени, а полезным опытом, открывающим двери в мир мужской психологии. Сами мужчины взращивали ненасытного монстра, который впоследствии будет их заглатывать и выплёвывать, как переработанный жмых с косточками, а потом идти дальше, выискивая того, кто вызовет в ней более сильные эмоции, будет ей более интересен…

Глава 2 Педагог Любви

Морозным январским вечером Ангелина возвращалась из института на автобусе, и когда пассажиры приготовились выходить на конечной, заметила, что какой-то здоровенный парень уснул в самом конце салона. Народ равнодушно проходил мимо, но ей чисто по-человечески стало его жаль, она попыталась его растормошить. Здоровяк, шатаясь, вышел с ней вместе, и девушка поняла, что он сильно пьян – тогда она вызвалась проводить его до дома. Надо сказать, что Ангелина всегда доводила едва плетущихся поддатых прохожих до их домов, и этот был – не исключение.

Евгений – так его звали, оценил участие незнакомой девушки в его судьбе: мало ли что могло случиться в таком состоянии… Он и без того промахнул лишнюю остановку, а по дороге домой мог навернуться на льду, удариться головой обо что-то и окоченеть на морозе. Когда они подходили к дому, здоровяк немного протрезвел, и как бы на всякий случай, спросил номер её домашнего телефона, а позвонил уже на следующий день.

Женя регулярно посещал тренажёрные залы: он лелеял своё красивое и мускулистое тело, уделяя внимание всем его участкам. Каждый день он любовался собой перед зеркалом, выискивал – где ему сегодня подкачаться, чтобы всё тело выглядело идеально. Ангелина на первом свидании, которое состоялось на территории местной детской площадки, определила Евгения в разряд «подходящих». Последующие встречи продолжались в его квартире, если быть точнее – в границах его комнаты, а ещё точнее – в границах разложенного дивана. Евгений приглашал девушку к себе строго в отсутствие родителей, никому её не показывал, ни с кем не знакомил и никуда не водил. Она приходила по первому зову и выполняла его пожелания, потакала прихотям и делала так, как ему хотелось. Он мог вообще ни разу не пошевелиться за её приход, распластавшись на своём любимом диване в позе морской звезды – всю двигательную работу брала на себя Ангелина.

Это был не просто партнёр, а наставник, педагог любви. Евгений постоянно руководил её действиями, консультировал: что доставит удовольствие мужчинам, и какие моменты, наоборот, нужно избегать. Он оттачивал её мастерство день за днём, всё время усовершенствовал каждое движение. Впоследствии она дала название этим отношениям: «Школа любви». Он её использовал, как инструмент для получения своих потребностей. При хорошо развитой мускулатуре, один орган у него заметно отставал: традиционные варианты секса не позволяли Евгению насладиться в полную силу, возможно из-за этого он так внимательно относился к изучению точек на человеческом теле, массированию и другим приёмам, чтобы как-то скорректировать свою дисфункцию.

Переключаясь на выполнение чужих потребностей, она затыкала кровоточащую рану. Рана свербила, не затягивалась, в стенах дома сиделось, как на иголках, но стоило зазвонить телефону, сразу легчало… Евгений её ждал. Сейчас она побежит на вызов к своему тайному другу, тем более жил он поблизости, в одной остановке и снова всё забудется… Качок был единственным мужчиной, кто осмелился посвятить Ангелину в подробности её фригидности, до этого она не понимала, как должно быть, не взирая на так называемый опыт за плечами, он относился с пониманием. В каком-то роде они были «два сапога – пара». Пока он обучал партнёршу, как удовлетворять его самого, в ней постепенно раскрывались другие таланты, и секс для неё стал не поводом отвлечься от мыслей и изнурительным обязательством – ей действительно стала нравиться эта сторона жизни.

День изо дня Качок усовершенствовал свою подружку, ему хотелось привить ей чувство прекрасного, и речь идёт не только о том, что мы привыкли понимать под этим словом. Например, он показывал, как надо закуривать, чтобы это выглядело красиво. Хочу отметить, что Ангелину всегда пытались угостить сигаретой, но она, несмотря на это, так и осталась на протяжении жизни некурящей, часто предлагали наркотики, но она не стала наркоманкой, и при таком количестве спиртного, льющегося рекой, обязательно должна была окончательно спиться, но этого не произошло.

Прикурив косяк, Евгений наглядно продемонстрировал, как надо изящно затягиваться. Ангелина повторила за ним и уставилась на него, хлопая глазами.

– Ты чувствуешь? – загадочно спросил он.

– Что?

– Посмотри наверх! – Качок закатил глаза к небу.

– Ну?

– Видишь звёзды стали ярче и небо ближе?

Оба сидели у подъезда с поднятыми вверх глазами, но Ангелина не понимала, чего он от неё хочет: она и без косяка всегда восхищалась красотой окружающего мира. В данный момент этот приятный майский вечер с запахами сирени и ярким мерцанием звёзд итак вызывал в ней состояние кайфа, и для этого не надо было дополнительно накуриваться сомнительным дешёвым «планом».

У Качка была старая раздолбанная «четвёрка», доставшаяся ему от отца, видавшая виды аварийная консервная банка. Выглядело забавно, как Евгений, блистая молодцеватостью, загружал в эту рухлядь свой идеальный спортивный накачанный торс, а потом с рёвом мчался на высокой скорости по ночному городу.

Один раз, изрядно обкурившись, он сел за руль и решил покатать Ангелину. После этой поездки девушка зареклась садиться в его машину: вцепившись в руль с вытаращенными глазами, Евгений вихлял по дороге и орал, что не знает, куда дальше ехать. Его остекленевшие зрачки метались в поиске правильного пути, так как перед ним маячила многочисленная разметка, разделявшая теперь не одну, а множество таких полос. Качок замигал аварийкой и остановился прямо посреди дороги, не реагируя на сигналы объезжающих машин – ему понадобилось время, чтобы отдышаться.

Ангелина сравнивала всех водителей с Полковником: когда тот был за рулём, она ощущала себя в полной безопасности. И хотя теперь каждый жил своей жизнью, она продолжала периодически с ним встречаться по его изредка проявляющейся инициативе. Полковник провожал до квартиры свою будущую невзрачную жену, с которой уже был назначен день бракосочетания, возвращался домой и отправлял Ангелине сообщение на пейджер. Для невесты он слыл образцом добродетели, романтиком и изображал сдержанного, постоянно трезвого претендента на место в её порядочной семье, поэтому во встречах с Ангелиной он по-прежнему нуждался: она слепо бежала к нему, давая Полковнику возможность побыть самим собой и усмирить переполняющуюся сексуальную активность. В её присутствии он и напивался, и накуривался. Ангелина прощалась с Педагогом Любви и переходила в соседний дом, где её ждал Полковник – вечер продолжался в том же духе, но уже с другим «педагогом». Разница была лишь в том, что после свидания с ним она могла расплакаться.

Как-то в один из таких поздних вечеров Полковник, по обыкновению, ждал Ангелину у себя. Перед этим Качок угостил её чудодейственной таблеткой, которую, с его слов, выдавали бойцам в Чечне накануне самых жутких операций – девушка согласилась её заглотить только из любопытства. С этого момента она провалилась в беспамятство. Вспоминая этот день, Ангелина поражалась: почему Евгений отпустил её одну в столь поздний час неизвестно куда в таком бесконтрольном состоянии? Она ещё не раз отметит безразличное отношение со стороны этого «педагога», возможно, поэтому он никогда не был в числе тех, кого она хоть немного любила.

В глазах стали возникать обрывистые картинки: после кадра «квартира Качка» сразу шёл кадр «квартира Полковника» – всё, что творилось в промежутке, память не выдавала. Полковник зависал дома с Цукановым – это их общий друг, с которым Ангелина была давно знакома. Почувствовав себя плохо, девушка сразу завалилась на кровать в состоянии полной прострации, моментами она проваливалась в сон, и просыпалась от прикосновений Полковника, взбирающегося на неё. Опять сон и снова прикосновения… Ангелина открыла глаза: на ней был Цукан. Она стала кричать в истерике, сталкивать его, бить со всей силы… Комната поплыла… Снова сон и снова Полковник. Всё перемешалось – картинки менялись одна за другой.

Утро оказалось куда ужаснее, чем ночь. Полковник, заваривая чай, твердил: это были галлюцинации, Цуканов всю ночь проспал в соседней комнате и никуда не выходил. После, когда Ангелина немного пришла в себя, он оживлённо рассказывал, как она в бешенстве кидалась на них, демонстрировал побои на теле. Что-то не вязалось… «Почему – на них? – копалась в мыслях Ангелина. – Ведь Цукан же не выходил из соседней комнаты…» Как было на самом деле, осталось за кадром: где реальность, а где помрачение сознания, ей было не разобрать. Собираясь домой, она обнаружила, что пропали её золотые украшения и дорогая кожаная куртка.

Вещи так и не нашлись. Качок уверял, что уходила она в них, а Полковник с Цуканом клялись, что пришла она без них – это тоже осталось за кадром. Может в промежутке между двумя домами с ней происходили другие невыясненные события, но Ангелина так и не вспомнила, где шаталась до прихода к Полковнику. У неё появилось недоверие ко всем вышеперечисленным, закрался червячок… Теперь легко всё сваливать на галлюцинации – может она и не помнила момент перемещения между домами, но точно знала, что у неё есть привычка снимать золотые кольца перед мытьём рук и класть их на полку над раковиной, что она часто проделывала дома у Евгения. И уйти от него под воздействием таблетки она запросто могла без куртки, а что касается Цуканова – это ещё тот похотливый кобель. Глядя на неё, у Цукана постоянно чесалось, и такая тёмная личность, как Полковник, которого она всё лучше узнавала, мог запросто поделиться с другом, видя, что девка под кайфом и ничего не вспомнит.

После этого случая Ангелина перестала тусоваться в тех двух соседних домах, да и ребята пропали, почувствовали за собой грешок. Это было к лучшему: гулянки сократились, что дало возможность погрузиться с головой в сдачу итоговых экзаменов – на кону стоял диплом.

Единственным мужчиной, с которым она проводила свободное время и могла совместно напиться в данный период, являлся её отец – об этой незаурядной личности не мешало бы написать множество отдельных историй, или целый роман, скорее многотомник. Он так же сыграл ключевую роль в её воспитании, в превращении ребёнка-ангела в порядочную стерву: папа таскал Ангелину, начиная с подросткового возраста с собой по кабакам, более того, ему нравилось выдавать собственную дочь за свою бабу. Он любил похвастаться перед мужиками, большинство из которых не были в курсе – кто она на самом деле, и верили, что у него такая молодая и сексуальная подружка. Кому-то он для большего эффекта представлял Ангелину в качестве новой молодой жены и уверял, что развёлся с предыдущей – все поражались, степень их удивления сложно было передать, а отец от этого испытывал кайф.

Эта игра стала любимым развлечением отца. Иногда он просил, чтобы Ангелина представлялась просто знакомой, якобы у них общие дела по работе. Состряпав на ходу сценарий, он вёз её к очередному дружбану, объясняя в дороге, как она должна подыгрывать, строить глазки, флиртовать… Разработал целую систему подмигиваний, где коронным моментом был исход операции. Попавший на приманку приятель не сводил с Ангелины глаз, истекал слюной, перешёптывался с отцом: как бы это знакомство продолжить в приватной обстановке… Папа, доведя друга до пика жажды, увозил Ангелину обратно, а по пути хохотал над ним всю дорогу – это стало его хобби: таскать свою привлекательную дочь по знакомым, чтобы над ними поржать.

Если к дочери приходила подруга Надя, то отец брал с собой обеих – от этого эффект только усиливался: папа подъезжал на вечеринку к друзьям в сопровождении двух хорошеньких молодых тёлок. У присутствующих мужиков сразу загорались глаза, а папа в безудержном экстазе отвозил девок назад, вращая руль и покатываясь со смеху.

Он всегда жаждал, чтобы какой-нибудь друг захотел и маму, но мама категорически отказывалась в этом участвовать. Ангелина была инструментом для реализации его скрытых фантазий, даже её внешний облик был отшлифован им самим: высокий каблук, короткая юбка, прозрачные детали одежды, подогревающие воображение… Не подруги, а папа давал советы, что одеть и как накраситься, на что именно клюнет противоположный пол… Он воплотил в Ангелине образ идеальной для себя женщины.

Глава 3 Дюймовочка с кротом

Было теплое июньское утро. Листва шумела над головой на фоне растянутых по всему пространству голубого неба увесистых облаков, горожане, облачённые в лёгкие ткани летних расцветок, привычно бежали по делам. Кто-то застыл в ожидании общественного транспорта. Подошёл автобус. Ангелина на этой остановке делала пересадку, чтобы добраться в институт на сдачу последнего экзамена. Она вошла в автобус, присела, сложив на коленях пёстрый пакет со стопкой тетрадей, и стала с интересом осматриваться по сторонам – напротив сидел какой-то придурок и громко матерно обсуждал свою бабу с таким же, ему под стать, собеседником. У Ангелины «завяли уши». Она косилась на него и сочувствовала той, о которой сейчас шла речь. Придурок приготовился на выход, и тут в его «объектив» попала нарядная симпатичная блондинка в коротком розовом с белыми цветами платье, бросающая на него укоризненные взгляды.

– Девушка! Вы – моя судьба! – выпалил он, обращаясь к Ангелине. У той сразу поползли на лоб удивлённые брови. Она огляделась по сторонам и к своему сожалению убедилась, что обращается он именно к ней.