Война кланов. Охотник 1

– Чё, подружки, боитесь – мы вас в кустиках опустим? – щерится стриженый парень.

Последней фразой он все-таки добивается своего – окончательно выводит из душевного равновесия Евгения, и хоронит недавнюю надежду на мирное урегулирование конфликта. Кулак бьет по стене, и на темно-синей поверхности остается паутинка белых трещинок.

– Пошли, хмыри!!! Нечего впустую гонять!!! – рявкает Евгений.

Возражать и пытаться утихомирить бесполезно – являясь ярым гомофобом, друг очень агрессивно реагирует на подобные оскорбления. Остролицый радостно улыбается и поворачивается к выходу.

– Женька, голимый же развод, чего ты повелся? – спрашиваю я, когда слегка отстаем от идущих впереди парней.

– Мне сиренево. Он должен ответить за свои слова! – лицо Евгения багровеет, в таком состоянии он готов идти против любой толпы.

– Из-за чего хоть разборы-то?

Хотя от ребят и пахнет «смелой» водой, но не настолько же они пьяные, чтобы с бухты-барахты лезть на здоровенного бугая.

– Они шарились по залу, и тот, остроносый, наступил мне на ногу. Я посоветовал гулять аккуратнее, носатый залупился, мол, не раскидывай оглобли. И так слово за слово, членом по столу! – Евгений смотрит на спины, нервно сжимая кулаки.

Кулаки внушительного размера, недаром же Евгений столько лет со спортом «на ты». Вот выдержки и здравомыслия явно не хватает, иначе не выходили сейчас на улицу, а «утихомирили» бы ребят, и оставили посапывать в отдаленном темном уголке. Но нет же, теперь Евгений хочет крови, и неизвестно – чем эта жажда обернется.

Мы оказываемся на улице. Свежий осенний воздух окатывает прохладой, немного остужает разгоряченные лица, а ветерок ласково сушит пот, оставшийся после душного помещения. За нами выходит молодой сержант и чиркает зажигалкой. Остроносый кивает на рощицу через дорогу.

Из-за рощи выглядывает забор колхозного рынка, справа спят закрытые ларьки и достопамятная пивнушка. Возле последней, с ополовиненными стаканами в руках, переговариваются несколько человек. Слева от рощи медленно текут холодные воды Тезы.

Движения в роще не наблюдается. Под ногами шелестит опавшая листва, мокрые кусты цепляют за одежду, с веток порыжевших лип срываются капли. Свет уличных фонарей достает и сюда, проникает между стволами и рассеивает осеннюю тьму. На небольшой полянке ни души, что не может не радовать. Бутылки из-под пива, жестяные банки, обрывки газет и прочая грязь цивилизованного мира укрывают землю разноцветным ковром.

– Слышь, хорек, так что там насчет «подружек»? – спрашивает Евгений, – Ответишь, или вас сходу размотать?

– Ты с кем бакланишь, мудила? Ещё не всосал тему? – гундосит остроносый.

– Вас сейчас самих закопают, лошары! – так же громко говорит второй. Суетливый взгляд блуждает за нашими спинами.

Я быстро оглядываюсь.

Ёкарный бабай! Не зря же чуечка кричала, что это зазывалы…

К нам неторопливо подходит группа, замеченная у пивнушки. Люди разного телосложения, но одинаково одетые. На плечах куртки из кожи «дермантозавра», на ногах спортивные штаны. Хулиганы местного разлива. И подходят, судя по лицам, явно не с целью поинтересоваться – сколько сейчас градусов по Фаренгейту. Гоп-компания, всегда наглая и храбрая, уверенная в себе и плюющая на других… с одним маленьким «но» – она такая лишь при количественном перевесе.

– Ну чё, чувырлы, хотели моего братишку щемануть? А? Чё молчите – языки в задницу засунули? – спрашивает один из подошедших, крепыш со шрамом на щеке.

Так вот на кого похож стриженый парень! Кто-то из наших рассказывал, что Жила успел отсидеть небольшой срок за воровство. Теперь набрал команду отмороженных и занимается мелким грабежом и разбоем.

И нам выпала честь познакомиться лично…

– Если он твой брательник, так научи по уму базарить и сам тормознись – не с мелочью трешь! – Евгений тоже узнал Жилу.

Отступать некуда, и остается строить из себя авторитетных людей. При благоприятном исходе – разойдемся по сторонам, или перенесем разговор на более позднее время. Но сегодня точно не мой день.

– Ты чё, щегол, учить меня вздумал? На кого выеживаешься? А? – Жила выплевывает сигарету и делает шаг вперед.

Красный уголек падает на мокрую листву и обиженно пшикает.

– Осади слегонца и не накаляйся. Твой брат неправ, и конкретно, так что прежде чем впрягаться, разберись в теме! Если дело серьезное, то встретимся в неформальной обстановке, и слово за нас скажут солидные люди. Так, с бухты-барахты, можем и не решить! – вмешиваюсь я.

Жила поднимает бровь, когда смотрит на брата. Остальная компания рассредоточивается по роще, отрезает путь к дороге. Позади Теза.

У левой ноги замечаю бутылку из-под пива. Всё же оружие.

– Да чё с ними разбираться? Эти лошки горбатого лепят, основных из себя строят, а на самом деле промокашки беспонтовые. Все за вас знаем, так что не сучите ногами! – скулит «братишка».

– Так вы чё, пургу прогнали? Мне?!! Ну и чем отвечать будете – бабосами или здоровья лишку? – Жила сплевывает в сторону и, разворачиваясь обратно, бьет правой рукой, метя Евгению в челюсть.

Реакция нарабатывалась годами, и удар уходит в пустоту. Но, когда Евгений отшатывается, на него прыгает брат Жилы. Его короткий полет обрывается боковым ударом в живот.

Нога выстреливает сама, причем резко, словно на волю вырвалась сжатая пружина. Сам от себя такого не ожидал. Рефлексы. Стриженый отлетает назад и складывается пополам, руками обхватив живот.

Первый удар сделан, назад дороги нет. Теперь только в прорыв и постараться выйти с наименьшими повреждениями!

– Мочи их!

Подобно быкам на красную тряпку группа бойцов кидается в атаку.

Дальше всё смешивается в непрерывную череду ударов, грязного мата и болезненных вскриков. Мыс Евгением работаем кулаками как заведенные. Удары сыплются с разных сторон. Бьют куда попало, не разбирая, не думая, не щадя.

В темноте мелькают перекошенные яростью лица, оскалы зубов, сбитые холки кулаков. С головой захлестывает недавняя злость, и я сам кидаюсь на этих гандонов.

Ярость находит выход. Краснота застилает глаза. Всё расплывается и в то же время становятся четкими движения, которые проплывают мимо.

Сломать! Покалечить!

Жалости и сожаления как не бывало. Не может быть и речи об отступлении. Сдаваться никто не собирается.

Перехватить ногу и по яйцам! Удар, ещё один. Уклон и в грудь…

Пробиться не удается. Нас отбрасывают к деревьям, и возникает небольшая пауза. У двоих струится из носа кровь, один зажимает глаз, брат Жилы поднимается с земли.

Во рту металлический привкус крови, под языком покачивается нижний резец. Евгений старается перенести вес на левую ногу.

Жила сует руку в карман и криво усмехается:

– Ну всё, падлы, хана вам!

Новая атака, и мы снова кидаемся на прорыв. Перед глазами возникает хмырь в бейсболке, я бью точно под согнутый козырек. «Бейсболка» отлетает на пару метров, катится по палой листве.

Кто-то запрыгивает со спины и обхватывает шею локтевым сгибом, другая рука лезет прокуренными пальцами в глаза. Пока я оттягиваю вонючую ладонь, слева прилетает ещё два удара. Один из них попадает в глаз – слезы брызгают ручьем, темные фигуры мутнеют. Глаз моментально заплывает.

Жесткий пинок под колено, но падаю ничком и перекатываюсь через голову. Заодно сбрасываю прилипшего сзади. Остроносый! Шея освобождается и я, завершив кувырок, локтем врезаю по ненавистному рылу. Оставляю парня лежать на земле и смотреть хорошие сны.

Футбольным ударом меня отбрасывает от поверженного противника. Я врезаюсь боком в старую липу. Влажная ветка громко хрустит под весом, острый сучок пропарывает куртку. Пламя широкой полосой обжигает кожу.

Твари!

Злость перерастает в ненависть к сволочам, что умеют нападать только с явным превосходством, или в темноте, со спины. Ярость подхлестывает лучше любого стимулятора, и я вскакиваю на ноги.

Уничтожить!

Я пытаюсь вдохнуть, и жаркая молния стегает по груди, заставляет согнуться. Похоже, что сломано ребро, но падать нельзя – затопчут.

Ненавижу!

Снова вдох и темнеет в глазах. Удар в правую скулу, и земля рвется навстречу. Пытаюсь не упасть, перебираю ногами, но тело мотает и всё больше относит к холодной Тезе. Очередное дерево останавливает недолгий бег и, придерживая грудь, я выпрямляюсь.

Евгений отбивается от троих нападающих, за их спинами крадется Жила, выбирая момент для нападения, в руке поблескивает перочинный нож.Тела двоих лежат среди мусора. Где же ещё один?

– Женька, у него!..

Я не успеваю закончить фразу.

Слева выныривает окровавленная рожа стриженого парня, и челюсть вспыхивает от резкой боли. Я пытаюсь ударить в ответ, но очередная острая вспышка боли скручивает тело, на мгновение теряю противника из виду. В следующую секунду я вижу летящий кулак, на пальцах сверкает металлическая полоса.

«Кастет!» – мелькает мысль за миг до того, как в голове взрывается бомба.

Яркая вспышка и тут же непроглядная темнота, ощущение полета в невесомости… Откуда-то слышится громовое рычание и почти сразу же истошные крики…

Жесткое падение на землю. Боль уходит… Накатывает вселенская тьма морозной ночи…

Ненавижу!

Первый навык

– Женька, у него нож! – истошно кричу я и пугаюсь собственного голоса.

Его нет! Ни вопля, ни писка! Ничего…Ти-ши-на.

Я не ощущаю тела. Темнота, сплошной мрак! Где я? Я парализован?

– Эй! – и снова не слышно голоса.

Может потому, что мне нечем кричать? От этой мысли я пугаюсь ещё больше. Я пробую пошевелить хотя бы чем-нибудь, но даже язык не может коснуться зубов. Зубов нет… языка тоже….

Может я умер?

От этих мыслей страх накрывает огромной волной. Я кричу неслышимым голосом, бьюсь несуществующим телом, стучу иллюзорными руками и ногами.

Но я же существую!

В диком ужасе я пропускаю возникновение картинки. Словно кто-то открыл глаза, и я вижу всё его глазами. Словно сижу в огромном кинотеатре, где я всего один зритель. Ощущаю чьё-то тело, слышу чьи-то мысли, чувствую чьи-то эмоции.

Но это всё не моё…

Я пробираюсь по сырой осенней тайге. Угрюмо иду вперед: обхожу замшелые пни, проваливаюсь в заросшие осокой овраги, продираюсь через переплетение кустов.

Это не мои руки!

Запах чувствуется явственнее. Мускус, мокрая псина и железный оттенок крови. Застарелый запах, кислый.

Ненавижу! Как же я ненавижу! Уничтожить тварь!

Эти мысли не мои! Но как похоже на моё недавнее состояние… А запах…

Манящая струйка ведет вглубь, в темноту дикой природы. Все чаще я бухаюсь во влажный мох, но упрямо сжимаю зубы. Иду вперед.

Это чужие ноги!

Спешу дальше, листьями иван-чая оттираю грязные руки. По ногам кузнечным молотом бьет усталость, дрожащие колени пытаются побеждено согнуться, каждый шаг дается с трудом.

– Эй, ты кто? Ты слышишь меня?

Отомстить! Убить!

Левой! Правой!

– Мужик! Ты меня слышишь?

Подготовка помогает в пути, но нервное напряжение выматывает сильнее многокилометрового спринта. Чувствую, что цель неподалеку.

Отомстить! Убить!

Левой! Правой!

Воняющие тухлыми яйцами болота подсовывают коряги и кочки – наступи на одну и провалишься в бездонную хлябь.

Ненавижу!

Не получается докричаться до хозяина тела и просто наблюдаю его глазами за происходящим. Его глазами? Моими глазами?

Сухие кусты колючими ветвями отчаянно цепляются за притороченный арбалет, стараются не пустить дальше.

Уничтожить!

Огромные комары носятся тучами, готовые высосать досуха зазевавшуюся жертву. Покрытые паутиной лапы елей отчаянно лезут в глаза, в волосах остаются ароматные иголки.

Разрушить!

Обхожу по широкой дуге робких оленей, кожей чувствую внимательные взгляды грустных темных глаз. Проползаю с черепашьей скоростью мимо семейства кабанов, огромный вепрь лишь хрюкнул в сторону необычного холмика.

Убить!