Дрозды. Последний оплот

– Согласен с вами, Густав Карлович, – ответил Лабунский. – Поначалу это были те, кто сотрудничал с красными, а ныне и простые обыватели идут в расход. Еврейские погромы не прекращаются. Население отвернулось от нас, полковник. Уговорить рабочих выйти на смену почти невозможно. Их ставят к станкам насильно, но они разбегаются.

– Думаешь, я этого не вижу? Но на мои приказы Шкуро не реагирует. Он генерал и командир корпуса. Я для него не указ. Контрразведка вообще со мной не считается.

– И самое плохое, Густав Карлович, что мы полностью подтвердили то, что написано в листовках большевиков. Наши части попросту грабят население. Многие офицеры тыловых служб берут взятки. И ничего сделать нельзя! Ваша канцелярия насквозь этим пропитана. Балы и пьянки. Пир во время чумы!

– Я много раз имел разговоры с моим старшим адъютантом капитаном Рихманом. Хотел заставить его работать. Но где там! Да кем мне его заменить?

– И стоит ли менять? – спросил Лабунский. – Что изменит замена вора Рихмана?

– Он явно не на своем месте, поручик. Все делает с точностью до наоборот.

– Я также имел с ним стычки по поводу его нечистоплотности, господин полковник. Но хорошо если он просто взяточник. А если это измена? Он дискредитирует новую власть в городе.

– Да разве он один? – спросил полковник. – Но насчет измены? Это вы слишком, поручик. Его ведь назначили на должность по «просьбе» контрразведки.

– Контрразведки?

– Именно так. И не местной генерала Шкуро. А бери выше – контрразведки Добровольческого корпуса.

– И кто просил за него, господин полковник? – спросил Лабунский.

– «Просьбу» мне передал капитан Васильев. От имени своего начальника полковника Вольского. А кто стоит за Вольским? Кто знает? Может генерал Кутепов, а может еще кто из командования. Вот такие люди и стараются показать населению, кто мы и зачем пришли. Потому в Воронеже у нас нет поддержки. Здесь работает красное подполье. В городе полно большевистских листовок. Население бежит из города. На работу никто не выходит!

– Все так, господин полковник!

– Я просил освободить меня от этой проклятой должности. Но они в штабе отказали. Да и куда мне идти? Командовать полком?

Полковник махнул рукой.

– Прости меня, Петр, что втянул тебя во всё это.

– Густав Карлович, если кто и может занимать этот пост, то это вы.

– Нет. Я ничего не могу, поручик. Через неделю меня не будет в Воронеже.

– Как?

– Теперь я подаю в отставку. И мне плевать, как они на это посмотрят! Этой войны нам не выиграть, Петр. Скоро красные снова будут в городе.

– Деникин не отдаст Воронеж!

Кальве нервно засмеялся:

– Это ты вычитал в «Воронежском телеграфе»?

– Командующий придает городу большое значение, Густав Карлович.

– Наши пехотные части укомплектованы едва наполовину. А красные снова провели мобилизацию! Мы обещали свободную торговлю и восстановление законности, Петр. А что творится в городе? Грабежи и расстрелы. Деньги правительства ВСЮР3 имеют такую же цену, как и совзнаки4 большевиков – никакой! Население против нас. Но вызвал я тебя по другому поводу, Петр.

– Что еще случилось, Густав Карлович?

– На тебя написали донос.

– Донос? – удивился Лабунский.

– Вот, – Кальве положил перед поручиком лист бумаги.

Там сообщалось, что поручик Лабунский скрывает в своей квартире, выделенной для него военным комендантом города полковником Кальве, агента большевиков. И именно поручик Лабунский был в городе до его занятия войсками Добровольческой армии. Вероятно, что он и является агентом ЧК, которого разыскивают сотрудники контрразведки 1-го армейского корпуса ВСЮР.

– Что это за ерунда? – Лабунский посмотрел на полковника.

– Написал это капитан Рихман, Петр. Зря ты с ним поссорился. Не стоит говорить правду открыто в наши дни.

Недавно между Рихманом и Лабунским вспыхнула ссора по поводу недобросовестного отношения старшего адъютанта к своим обязанностям.

– Но он обвинил меня в том, что я агент ЧК!

– Он основывается на том, что в твоей квартире проживает женщина.

– Это так, – согласился Лабунский. – Но многие наши офицеры живут с женщинами.

– Петр! Мы с тобой здесь вдвоем. Нас сейчас никто не слышит. Скажи мне правду. Здесь есть, вот в этой бумаге, есть хоть слово истины? Я не верю в то, что ты агент. Но эта женщина действительно служит в ЧК? Разве не так?

– Да.

– Значит правда! – вскричал Кальве. – Пётр! Это могут трактовать как измену! Кто она?

– Это моя давняя знакомая. Еще по Петербургу.

– И она сотрудник ЧК?

– Да.

– И с чего ты стал ей помогать?

– Долг, господин полковник.

– Долг? Ты шутишь? Ты офицер и твой долг выявлять агентов врага!

– Густав Карлович, я случайно встретил её в Ростове в 1918 году. Там она спасла меня от расстрела.

– И ты в благодарность стал работать на ЧК?

– Нет, господин полковник. На ЧК я работать не стал бы! И мне странно, что вы…

– Говори по делу, поручик, – прервал его Кальве.

– Сейчас все дело не в ней. Не в этой женщине, которой я помогаю.

– А в чем, поручик?

– Баронесса София фон Виллов у них. И если с Анной что-то случится, они расстреляют баронессу. А я не могу этого допустить.

– Анна это агент ЧК?

– Так точно, господин полковник.

– И эта женщина живет у тебя сейчас?

– Да.

– Она требует информации о нашей армии? – спросил Кальве.

– Нет! – вскричал Лабунский. – За кого вы меня принимаете, полковник!

– Прости, Петр. Я просто должен был спросить. Твоего честного слова мне достаточно!

– Да и зачем Анне мои сведения? У ЧК хватает агентов.

– Это она тебе сказала?

– Нет. Анна не говорит со мной на такие темы. Но я и сам знаю, что информаторов у неё достаточно. Да и из вашей канцелярии утечка вполне возможна.

– Ты прав! – Кальве скомкал донос и бросил в пепельницу. Чиркнула спичка. Бумага превратилась в пепел. – Но на этом всё не завершится, Петр. Рихман наверняка продублировал донос капитану Васильеву.

– Его больше нет в Воронеже. Васильев отбыл в Харьков в распоряжение полковника Вольского.

– Тебе стоит ныне поспешить домой. Уже вечером этой женщины не должно быть на квартире. Пусть уходит. А затем я вынужден буду санкционировать обыск. И там ничего и никого не должны найти. Ты меня понял?

– Да, господин полковник!

– Если заинтересуется местная контрразведка Шкуро, скажешь что принимал у себя проститутку…

***

Лабунский поспешил домой. Жил он совсем недалеко от канцелярии. В доме проживали несколько семей, которые владели здесь квартирами еще до революции, и офицеры, состоявшие при военном губернаторе Кальве.

Петр открыл двери и вошел в квартиру.

– Анна! – позвал он.

Она сразу вышла к нему.

– Что такое? Что случилось?

– Случилось! Собирайся немедленно!

– Собираться?

– Скоро сюда пожалует Управление Государственной стражи. С обыском!

– Что случилось?

– На меня написали донос! И в нем сказано, что я укрываю агента ЧК в своей квартире.

– Откуда тебе известно про донос? – спросила Анна.

– Полковник мне его показал. Затем сжег.

– И что?

– Донос наверняка продублировали не только в канцелярию градоначальника, но и в Управление Государственной стражи. Но даже это не так страшно. А если донос отправили в контрразведку корпуса Шкуро?

– Кто написал этот донос? Это известно?

– Да.

– И кто это?

– Капитан Рихман.

– Рихман?

– Старший адъютант градоначальника.

– И градоначальник показал тебе донос, написанный его старшим адъютантом?

– Он сделал больше. Он отпустил меня, дабы я смог тебя предупредить.

– Зачем?

– Густав Карлович Кальве мой друг. Он поверил мне, а не доносу. Но для разговоров времени мало, Анна. Тебе стоит уйти прямо сейчас.

– Хорошо. Но что будет с тобой?

– Пусть обыскивают квартиру.

– Но меня здесь видели, Петр. И я думаю, что утечка может быть и из нашего подполья.

– Анна, я скажу, что жил с проституткой. Так поступают многие наши офицеры. У Штерна неделю жила одна девица. И пусть Рихман доказывает, что это не так.

– Я собираюсь. Постараюсь сейчас выглядеть именно как проститутка. Пусть меня увидят больше твоих соседей.

Она стала одеваться.

– А что с баронессой? – спросил он.

– Я дала тебе слово, Петр.