Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Тихий океан - Жорж Блон на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Впереди Магеллана выступают сорок вооруженных солдат, за ним следуют офицеры и знаменосец. В тот самый момент, когда его нога касается земли, гремит артиллерийский залп. Напуганные зрители бросаются врассыпную, но, заметив, что король спокойно остается на своем месте (его обо всем предупредили заранее), они быстро возвращаются, чтобы присутствовать при возведении на берегу большого креста, перед которым их властелин, его сыновья и многие знатные люди будут принимать крещение. Вместо языческого имени Хумабон король получает имя Карлос, королеву нарекают Жанной, а двух принцесс – Екатериной и Изабеллой. Высшая знать острова и соседних островов тоже не хочет от них отставать, и вот до самой поздней ночи священник флагманского корабля крестит теснящихся вокруг него людей. Прослышав об удивительных церемониях заморского чародея, на следующий день к нему стали стекаться жители других поселений. Через несколько дней почти все вожди ближних мест получили крещение и присоединились (каким образом, не сказано) к договору о союзе и дружбе, подписанному Магелланом и королем Себу. Договор давал испанцам исключительное право на торговлю с островом Себу и соседними островами. Взамен Магеллан предоставлял всем, принявшим новую веру, покровительство и защиту испанской державы.

Не прошло и недели, как адмирал получил от своего «протеже» Хумабона такую весть:

– Силапулапу поднял восстание. Он не выполняет моих приказов и даже хочет запретить всем вождям островов поставлять мне товары, предназначенные для испанцев.

Силапулапу – царек небольшого острова, название которого вскоре получит печальную известность: Мактан.

21 апреля 1521 года. Отряд из шестидесяти человек под предводительством самого Магеллана отправился в баркасах через пролив, отделявший Себу от Мактана. На угрозу адмирала применить силу Силапулапу ответил, что «у его людей тоже есть копья». Хумабон предложил Магеллану взять под свое командование тысячу его воинов. Адмирал отказался. Он хотел, чтобы демонстрация мощи была проведена только его войсками. Силы Силапулапу исчислялись в тысячу человек, но против испанских бомбард и мушкетов у них были лишь луки и стрелы. Когда лодки испанцев приблизились к Мактану, было совсем светло. Туземное войско стояло на берегу. Вдруг одна из лодок наскочила на мель, а за нею и все остальные. Испанцы были пока на расстоянии, вдвое превышавшем полет стрелы. Препятствием для лодок оказалось кольцо коралловых рифов вокруг острова. Глубины там не превышали метра.

– Сорок человек следуют за мной, – приказал Магеллан. – Мушкеты и бомбарды остаются в лодках, они будут прикрывать наше продвижение.

Испанцы были уверены, что при первом же выстреле дикари бросятся врассыпную. Они вышли из лодок и пробирались по воде, доходившей им до пояса. Все были в кирасах, с пиками, шпагами и алебардами. Туземцы отошли к краю пляжа и выпустили несколько стрел. Когда отряд достиг берега, с лодок открыли огонь из бомбард и мушкетов. Но тут испанцы заметили, что снаряды не долетают до берега, а мушкетные пули теряют на таком расстоянии силу и не могут пробить туземных щитов.

– Прекратить огонь! – крикнул Магеллан людям в лодках.

Но его не услышали. В течение получаса бомбарды и мушкеты вели бесплодный огонь под крики и смех туземцев. Вот как описывает дальнейшие события Пигафетта:

«Когда туземцы поняли, что наши пули им вреда не причиняют, они перестали отступать и кричали все громче и громче, прыгая из стороны в сторону, чтобы уклониться от наших снарядов. Потом под прикрытием щитов они стали понемногу продвигаться вперед и обрушили на нас целый град стрел, так что мы едва могли защищаться».

Чтобы отвлечь их внимание, Магеллан посылает несколько человек поджечь ближайшие хижины. В это время туземцы сделали бросок вперед, выпуская потоки стрел.

«Когда они заметили, что грудь у нас защищена, а ноги – нет, они стали целиться ниже. Одна отравленная стрела попала в ногу капитана, тогда он дал приказ осторожно отступать».

Все испанцы, за исключением семи-восьми человек, стали поспешно и беспорядочно отходить. Туземцы преследовали их на мелководье. По одежде они узнали вождя белых и подступили к нему вплотную. Магеллан всадил алебарду в грудь туземца, но не смог ее выдернуть. В это время в правый локоть ему попал камень из пращи. Стоявший рядом с ним Пигафетта был ранен. Тщетно пытался Магеллан достать свою шпагу. Пораженный в левую ногу, он упал вперед. Десяток стрел пронзили его тело.

«Вот таким образом, – заключает Пигафетта, – был убит наш светоч, наша отрада, наше утешение, наш истинный вождь».

После смерти своего командира испанцы повели себя недостойно. Вместо того, чтобы идти в контратаку и отбить по крайней мере тело Магеллана и тем самым вернуть, может быть, свой престиж, они предложили правителю острова Мактан обменять труп прославленного капитана на стеклянные бусы.

– Труп нашего врага не продается! – воскликнул Силапулапу.

Он считал его своим трофеем. И люди на всем архипелаге уже знали, что Силапулапу убил повелителя грома и молнии с такой же легкостью, как птицу.

Что стало с телом Магеллана, для нас навсегда останется тайной.

Отношение туземцев теперь резко изменилось, и не только потому, что испанцы потерпели поражение, а торговля шла совсем вяло. Пока был жив Магеллан, даже он, несмотря на все свои старания, не мог помешать матросам, столько месяцев пробывшим в море, бешено набрасываться на всех туземных женщин. Теперь же, после его смерти, для них уже не было никакого сдерживающего начала.

Чтобы заменить Магеллана, офицеры выбрали ему двух преемников. Один из них был его шурин Дуарти Барбоза, разжалованный несколько дней назад за безобразную оргию (теперь он был объявлен адмиралом), другой – Карвальо, капитан «Консепсьона», назначенный помощником. С первых же шагов своего командования Барбоза совершит глупый и позорный поступок, который повлечет за собой катастрофу.

Энрике, до последней минуты сражавшийся рядом со своим хозяином, лежал теперь раненый на своей койке на борту «Тринидада». С грубой руганью Барбоза набросился на него и заставил подняться.

– Ты теперь мой раб и должен работать! Вставай, если не хочешь испробовать плетки!

При неловком молчании присутствующих малаец с трудом поднялся и, ни слова не говоря, отправился в кубрик.

Через несколько дней, перед самым отплытием, Барбоза решил произвести еще кое-какой обмен товарами с правителем Себу. А кого же можно было послать к нему в качестве переводчика, если не Энрике? Малаец сошел на берег и вернулся с устным посланием. Король приглашал нового адмирала и всех офицеров, каких он пожелает с собой привести, на большой пир.

– Это может оказаться ловушкой, – заявил Карвальо.

Барбоза пожал плечами. На берег вышли почти все офицеры флота и направились к пиршественным столам. Среди оставшихся на кораблях был раненый Пигафетта.

Под вечер он увидел, что от берега на веслах идет лодка, а в ней альгвасил Эспиноса и Карвальо.

– Видимо, готовится предательство. Быстрее людей и оружие!

Но с берега уже доносились крики: это началось избиение испанцев.

Карвальо отдает приказ открыть огонь по городу. От первых пушечных ядер загорелось несколько построек. Одному офицеру удалось ускользнуть от побоища, он добежал уже до берега, но туземцы догнали его и связали. Видно было, что они с ним о чем-то спорят. Переводчиком был оказавшийся поблизости Энрике. Один из кораблей подошел к берегу на расстояние слышимости. Карвальо велел прекратить огонь. Окруженный туземцами офицер (его звали Серрано) крикнул, что его согласны отпустить за выкуп.

– Они требуют две бомбарды и два медных мушкета.

– Пусть сначала отпустят вас!

– Они не согласны. Сначала надо послать лодку с выкупом.

Серрано выкрикивал все это отрывистыми фразами, в то время как туземцы размахивали вокруг него копьями. Карвальо раздумывал. Послать лодку? А что если туземцы оставят у себя и лодку, и выкуп, и пленника?

Прошла нескончаемая минута, и Карвальо отвернулся от берега.

– Поднять грот!

«Тринидад», «Консепсьон» и «Виктория» повернули свои форштевни к открытому морю. А там, на берегу, в тело Серрано вонзились копья. И в то же самое время был повален большой крест, который туземцы возвели во славу бога белых людей.

Итак, помимо Магеллана испанцы потеряли двух капитанов, хорошо знавших берега Ост-Индии: Барбозу и Серрано. Переводчик Энрике остался в Себу. Из 265 человек команды уцелело лишь 150, как раз столько, чтобы двум кораблям можно было выйти в море. Решили пожертвовать «Консепсьоном», который уже давно протекал.

Пять кораблей вышли из порта Севильи в экспедицию. Первой жертвой стал «Сантьяго», разбившийся у берегов Патагонии. Посланный на разведку в Магелланов пролив «Сан-Антонио» вернулся в Испанию. Теперь потерян «Консепсьон». Остаются «Тринидад», бывший флагман Магеллана, и самый маленький корабль экспедиции «Виктория».

В течение нескольких месяцев оставшиеся в живых участники экспедиции занимались морским разбоем среди островов Малайского архипелага. Они нападали на джонки, высаживались для грабежа на берег, стремясь захватить вождей, за которых требовали потом выкуп. К берегу они приставали и в погоне за женщинами. Сам Карвальо подавал пример: он держал у себя на корабле трех малаек. Даже его спутникам вдруг показалось, что это уж сверх всякой меры, и они сместили его. После новых выборов образовался триумвират: альгвасил Гомес де Эспиноса и два штурмана, Бонсеро и Элькано. Хуан Себастьян Элькано, баск по происхождению, принимал участие в мятеже на Атлантическом побережье. Помилованный Магелланом, оставленный на своем посту, он научился молчать, но теперь Элькано сказал себе, что настал его час. Он решил идти к Молуккским островам, взять там хороший груз пряностей и возвратиться в Испанию.

По пути испанцам встретился большой барк, они разграбили его и оставили у себя одного пленника, туземца с острова Тернате.

– Ты хорошо знаешь эти места и, если тебе дорога жизнь, веди нас к Молуккским островам.

8 ноября 1521 года «Тринидад» и «Виктория» бросили якорь перед островом Тидоре. «Лоцман, – рассказывает Пигафетта, – объявил нам, что это один из Молуккских островов. Мы все благодарили Бога и на радостях произвели несколько орудийных залпов».

Вид острова Тидоре был очарователен, жители его необычайно радушны. Туземный король принял испанцев по-братски и без дальних проволочек признал суверенитет испанского короля. Испанцы с избытком получили драгоценные пряности, съестные припасы и золотой песок.

– Остаться бы навсегда в этом раю, – вздыхали матросы.

Однако 18 декабря триумвират Эспиноса – Бонсеро – Элькано объявил приказ об отплытии. И почти сразу после этого «Тринидад» дает течь и садится на мель. Все поставлено под угрозу.

– Нет, – заявил триумвират, посовещавшись. – Здесь останется альгвасил Гомес де Эспиноса с полусотней людей, чтобы снять с мели и починить «Тринидад», который вернется затем в Америку, но только через северную часть Тихого моря. А «Виктория» пойдет в Испанию вокруг мыса Бурь.

Итак, «Виктория» одна покинула остров Тидоре. По пути капитан Элькано старался пополнить груз пряностей на других Молуккских островах. Плавание среди островов было долгим, так как Элькано хотелось купить все подешевле и, кроме того, давали себя знать пиратские повадки моряков. Наконец 13 февраля 1522 года «Виктория» совсем распрощалась с Тидоре и отплыла в Севилью. Расстояние – 30000 километров.

Морской путь из Ост-Индии в Испанию нельзя сравнить с теми пустынными просторами Тихого океана, какие одолел Магеллан. На всем протяжении этого пути встречались порты и плавало множество кораблей. Но только и корабли эти, и порты были португальские, иными словами, всякая стоянка исключалась. Кроме того, как узнал недавно Элькано, экспедицию Магеллана разыскивали португальские корабли, желая ее уничтожить, потому что испанцы осмелились плавать в португальских водах, и вдобавок уже распространился слух, что после смерти адмирала его моряки занялись морским разбоем.

При отплытии с острова Тидоре Элькано предупредил команду:

– Никаких стоянок. Главное, не попасть в руки португальцев.

Тогда он еще не знал, какая участь постигнет моряков «Тринидада», который покинет остров Тидоре в апреле 1522 года.

Корабль попал в бурю и вынужден был снова вернуться к Молуккским островам, где его задержала португальская эскадра. Судно вскоре затонуло, а его команда из сорока пяти человек целых пять лет томилась в тюрьме в ужасных условиях. Только четверо из этих людей снова увидели потом свою родину.

Стремясь обойти Африку как можно дальше от мыса Бурь (Доброй Надежды), Элькано взял курс на юго-запад. На корабле все шло своим чередом, матросы отлично выполняли команды, маневрируя парусами, порядок царил полный. Как и многие баски, Элькано был прирожденным мореходом.

Долгие недели, пока «Виктория» плыла через Индийский океан, люди видели перед собой лишь море да небо. И опять невидимый враг появился вдруг на корабле.

Запасы продовольствия были рассчитаны на пять месяцев. Особенно много взяли с собой мяса, но просолить его как следует не смогли, и вот теперь под жарким солнцем оно начало портиться. Пришлось выбросить его в море и довольствоваться лишь рисом. А если в течение многих недель есть один только рис – это значит авитаминоз, потом цинга. На борту «Виктории» цинга свирепствовала беспощадно, трупы выбрасывали в море, как прежде выбрасывали тухлое мясо.

Сдавшись наконец на уговоры, Элькано сделал небольшую стоянку к востоку от мыса, в устье Рио-дель-Инфанте. Место это, увы, оказалось бесплодным и пустынным. Тогда больные моряки стали умолять капитана повернуть к португальским портам Мозамбика.

– Корабль будет захвачен, но мы останемся живы.

– Ни за что!

И Элькано коснулся рукой эфеса своей шпаги. Прежний бунтовщик говорил и действовал в точности, как Магеллан.

Против мыса Доброй Надежды буря сорвала с «Виктории» фок-мачту и расколола грот-мачту. Изнуренные, едва стоявшие на ногах матросы кое-как исправили поломку. Дули сильные встречные ветры. Чтобы обогнуть страшный мыс, Элькано пришлось сделать двадцать попыток. Наконец ему это удалось, и он вышел в Атлантику. Цинга продолжала косить людей на корабле, почти каждый день в море опускали тела умерших. Всего погиб двадцать один человек. 9 июля на горизонте показались острова Зеленого Мыса. Съестных припасов оставалось только на два дня.

– На этот раз сделаем остановку, – сказал Элькано. – Только осторожно, острова португальские. «Виктория» станет на якорь вдали от берега. Люди, которые отправятся в лодках за провизией, не должны говорить, что мы из экспедиции Магеллана, пусть скажут, что нас занесло сюда бурей на обратном пути из Америки. Клянитесь не нарушать приказа, от этого будет зависеть жизнь всех нас.

Матросы поклялилсь, и лодка отправилась к берегу. Португальцы согласились продать им мяса, овощей, фруктов – сыграла свою роль морская солидарность. Три раза совершала лодка рейсы без особых происшествий. Однако, вернувшись на корабль, матросы говорили с недоумением:

– Португальцы утверждают, что сегодня четверг.

– Четверг? – спросил Пигафетта. – Если я не ошибаюсь, сегодня среда.

Он заглянул в свой дневник, потом в судовой журнал.

– Правильно, сегодня только среда.

Эти люди, а вместе с ними и весь мир еще не знали истины, открытие которой вскоре взволнует ученых всех стран. Совершая путешествие вокруг земли, мы теряем или выигрываем один день в зависимости от того, в какую направимся сторону.

Выкладки астрономов по возвращении экспедиции разрешат эту загадку календаря. Земля не только имеет форму шара, но она к тому же и вращается вокруг своей оси, так что, если плыть все время на запад, мы, описав полную окружность Земли, выигрываем один видимый оборот Солнца.

Четвертый раз отошла лодка к островам Зеленого Мыса. И в это время Элькано заметил, что в порту началось какое-то движение. Большой баркас с вооруженными людьми отчалил от берега и направился к «Виктории». Уж не обронил ли какой-нибудь матрос неосторожное слово, пытаясь обменять пряности на спиртное? Все могло быть, но Элькано унаследовал от Магеллана способность принимать быстрые решения: живо топор, рубить якорный трос, поднять паруса! Весь день «Виктория», за которой гнались четыре португальских судна, шла на предельной скорости.

Скорость эта не была такой уж значительной. Потрепанная «Виктория» еле тащилась, все в ней скрипело и стонало. При отплытии с островов пряностей в экипаже насчитывалось шестьдесят человек, теперь же осталось лишь восемнадцать, и те были едва живы. Трюм «Виктории» дал течь, приходилось непрерывно откачивать воду, в то время как четыре португальских парусника продолжали свое преследование.

– Капитан, выбросим груз за борт, это увеличит скорость!

Элькано приказал сбросить в море десять тонн корицы, и это было все. Он очень хотел вернуться в свою страну, но вернуться не как нищий. Его энергия действовала оживляюще на полумертвую команду. Наконец португальцы прекратили погоню. От островов Зеленого Мыса «Виктория» отошла 13 июля, и только 4 сентября на корабле прозвучал радостный крик: вдали показался мыс Сен-Винсент.

6 сентября 1522 года «Виктория» вошла в порт Сан-Лукар, откуда она отправлялась в свое плавание. По Гвадалквивиру ее вели на буксире. Матросы и жители побережья удивлялись, откуда мог появиться этот потрепанный корабль. Название «Виктория» ничего им не говорило. В Испании уже давно считали, что флотилия Магеллана погибла вся целиком. О ней даже стали забывать.

Из 265 человек обратно вернулось только восемнадцать, уцелел лишь один корабль. Но экспедиция выполнила свое назначение и привезла пряности. За 1080 дней она прошла расстояние в 46 280 морских миль, то есть 85700 километров. В своей каюте Элькано писал отчет королю: «Да будет Вашему величеству известно, что мы нашли камфору, корицу и жемчуг. Да соблаговолит Ваше величество оценить по достоинству тот факт, что мы объехали вокруг земли, – отплыв на запад, возвратились с востока».

Карл V, принявший у себя Элькано, пожаловал ему дворянство. Все оставшиеся в живых моряки получили разные награды. Как высоки в то время были цены на пряности, красноречиво свидетельствует одна наглядная деталь. Те, кто финансировал экспедицию Магеллана, уже давно считали свои деньги безвозвратно потерянными, и вот теперь груз одной лишь маленькой «Виктории» возместил им все сполна, и даже с выплатой четырех процентов.

Согласно договору с королем, наследникам Магеллана полагалось получить пятую часть всей прибыли экспедиции и управление вновь открытыми землями. Однако к тому времени уже не осталось никого, кто бы мог требовать наследства. Жена Магеллана умерла, так же как и их старший сын. Умер и второй сын, которого мореплаватель не знал: он родился уже после отплытия экспедиции. Потомство путешественника исчезло вместе с ним. Вот что писал Пигафетта в предисловии к своему репортажу:

«Надеюсь, что слава столь благородного капитана не угаснет в наше время. Среди многих добродетелей, его украшавших, одна была особенно замечательной: он всегда оставался самым стойким из всех даже при крайних трудностях. Голод он переносил терпеливее других. Не было на земле человека, который бы разбирался лучше, чем он, в картах и мореходстве. В моем рассказе заключена правда о его открытиях, о том, что до него никто не мог ни видеть, ни открыть».

Слава Магеллана намного пережила его время. Чтобы превзойти этот великий подвиг, людям пришлось бы покинуть нашу планету.

ПИОНЕРЫ И РОБИНЗОНЫ


Бадахос – испанский город близ португальской границы, на широте Лиссабона. Бывшая столица маленького мусульманского королевства, он после Реконкисты[4] становится важным стратегическим пунктом. В 1524 году в нем насчитывалось тысяч пятнадцать жителей (теперь 100000) – для Испании той поры население значительное. Весь город насквозь пропах конским навозом, и в ту весну этот запах был особенно сильным из-за необычного скопления ослов, лошадей и мулов, которые передвигались по пыльным, грязным улицам или, привязанные за кольцо, теснились около неуютных постоялых дворов. В Бадахосе шло международное совещание. Это был первый результат успеха экспедиции Магеллана.

Вскоре после того как «Виктория» вернулась в Сан-Лукар, португальское правительство направило в Севилью ноту протеста: «Права наши в Тихом океане нарушены». У испанского правительства было иное мнение. На совещание в Бадахос съехались мореплаватели и космографы, которым предстояло решить, пересекла или нет экспедиция Магеллана, достигшая Молуккских островов, долготу, установленную при разделе мира в 1493 году папой Александром VI[5]. Решить это было очень трудно даже добросовестным людям, потому что в те времена еще не было достаточно точных часов, позволявших верно определить долготу места. После продолжительных споров с бранью и стучанием кулаков по столу испанцы и португальцы разошлись, так ничего и не решив. Кажется, никто из присутствующих не понимал всей смехотворности этих переговоров в Бадахосе, где спорили о разделе водного пространства, занимающего треть нашей планеты.

Магеллан совершил бессмертный, неповторимый подвиг. Через два и три столетия после этого мир узнает имена Бугенвиля, Кука, Лаперуза, Дюмон-Дюрвиля – знаменитых путешественников, исследовавших просторы Тихого океана и оставивших после себя записки, несравненные образцы литературы о путешествиях. А пока, между этими двумя эпопеями, Тихий океан и в восточном, и в западном направлении будут бороздить сотни парусников, маленьких, тесных, зловонных судов с командой отважных людей на борту, порою висельников, флибустьеров, торговцев, китобоев, охотников за тюленями и акулами. И не раз за это время Тихий океан пересекут мореплаватели, имена которых известны теперь лишь морским историкам да страстным любителям книг о путешествиях. Кто, кроме специалистов и таких вот читателей, знает имена моряков-монахов Лоайсы, Урданеты, португальского штурмана Кироса, экстравагантной «адмиральши» Изабеллы де Баррето? На борту их кораблей мы и поплаваем сейчас немного, вознося благодарность небу за то, что нам приходится делать это только на бумаге.

После совещания в Бадахосе испанское правительство, стремясь удержаться на богатых пряностями Молуккских островах, повелело снарядить экспедицию, которая должна была попасть на острова тем же путем, что и Магеллан: пересечь Атлантику, обогнуть с юга Американский континент, пересечь Тихий океан. Командование экспедицией, состоявшей из семи кораблей и 450 человек экипажа, принял монах Гарсия Хофре де Лоайса. Многие монахи в те времена отличались крайним невежеством, но были среди них и люди образованные, отлично знавшие математику и космографию, то есть люди, наиболее подходящие для дальних плаваний. По прибытии на Молуккские острова Лоайса назначался их губернатором. В плавании принимал участие Элькано, баск, завершивший экспедицию Магеллана. Он получил два звания: помощника капитана и старшего штурмана.

Начало было прескверным. В Атлантике пошла ко дну «Анунсиада». Захваченный бурей, повернул обратно и исчез «Сан-Габриель». В проливе Магеллана, плавание через который длилось три месяца, потерпел крушение корабль Элькано «Эспирито-Санто». Элькано не погиб во время катастрофы и сумел перебраться на судно командира экспедиции «Санта-Мария-де-ла-Виктория». В западной части пролива буря разметала остатки эскадры. У Лоайсы оставалось теперь только два корабля.

Поскольку на борту «Санта-Марии» не было такого репортера, как Пигафетта, историкам, чтобы воспроизвести подвиг Лоайсы, переплывшего вслед за Магелланом Тихий океан с востока на запад, пришлось довольствоваться лишь очень скудными сведениями из судового журнала.

Ни имена, ни даты, ни даже огромные расстояния ничего для нас не будут значить, если мы не попытаемся представить себе хотя бы приблизительно, как малы были в ту пору корабли дальнего плавания (длина 20-25 метров) и как много людей на них размещалось.

Эту тесноту, скученность, предельную неблагоустроенность нужно учитывать всегда. Люди месяцами спали, не раздеваясь, на палубе или в трюме, в зависимости от того, какая стояла погода. Отхожих мест не было, облегчались прямо за борт (если позволяло состояние моря), дезинфицирующие средства – один лишь уксус, съестные припасы уже после двух недель плавания становились затхлыми, пресная вода была только для питья и всегда выдавалась по норме. Если вы хотели умыться или постирать белье, что считалось высшей роскошью, надо было самому доставать воду за бортом, когда не слишком качало. Попробуйте-ка хоть раз выстирать белье морской водой! А это все длилось месяцами. Если же вы болели или получали ранение, лучшее, что можно было предпринять, – читать покаянные молитвы. Чем и занимался глава экспедиции Лоайса. Сделав, как и Магеллан, первую остановку на острове Гуам, он потерял затем вблизи Филиппин свой предпоследний корабль, а 30 июля 1528 года, прибыв на Молуккские острова, умер от истощения. Сменивший его Элькано был, наверное, не в лучшем состоянии: через три дня после того, как принял командование, он тоже скончался.

И тут минута молчания. В водах Молуккского моря вблизи острова Хальмахера стоит «Санта-Мария-де-ла-Виктория», второй в мире корабль, прибывший в эти края из Европы. Грязный и уже изрядно потрепанный, но с исправным такелажем, он положен теперь в дрейф по приказу нового штурмана августинского монаха Урданеты. Матросы несут к корме продолговатый сверток с привязанными к нему камнями и кладут на смазанную жиром доску. Прочитаны молитвы, монах-штурман в последний раз осеняет крестом воздух, и матросы приподнимают доску. Раздается всплеск. Так как корабль сохранял все время некоторый ход, он уже удаляется. С поднятыми парусами «Санта-Мария» снова идет избранным ею курсом. Первый капитан, совершивший кругосветное путешествие, встретил свою смерть в океане. И теперь лоно этого огромного океана приняло тело Элькано, дважды участвовавшего в его завоевании, сначала с Магелланом, потом с Лоайсой.

Будет ли монах Урданета, который поведет сейчас «Санта-Марию» к острову Тернате, назначен губернатором Молуккских островов? Устав ордена ему этого не позволяет, к тому же вопроса этого и не существует: на Тернате уже обосновались португальцы, и они туда никого не пустят. Карл V, получив сведения о сложившейся обстановке (для этого потребовалось больше года), посылает своим морякам приказ: «Возвращайтесь обратно!» А находившимся уже там португальцам продает «колонии Молуккских островов» за 350000 дукатов. Чтобы не ссориться с могущественным императором, португальцы выплатят эту сумму. А что касается Карла V, золото привлекает его теперь куда сильнее, чем пряности, так как дела его международной политики с каждым днем требуют золота все больше и больше[6].

Все эти события, как и вся история географических открытий, показывают, что по крайней мере до XVIII века подлинная научная любознательность никогда не была движущей силой путешественников. Обогатиться, сколотить себе состояние – вот зачем пускались люди в странствия. Отправлялись в дальние края и с намерением нести туда веру Христову, хотя очень часто это служило лишь прикрытием алчности. Бывали, однако, случаи вполне чистосердечных намерений.

15 августа 1534 года в склепе не сохранившейся теперь часовенки на Монмартре, за пределами тогдашнего Парижа, собралось шесть человек, в возрасте примерно от двадцати пяти до тридцати лет. Не успели они туда войти, как появился еще один человек, постарше, некрасивый, хромой, тщедушный, в облачении священника. Преклонив на минуту колена, он заговорил:

– Наше намерение распространять христианскую веру может осуществиться лишь в том случае, если мы получим поддержку высшего духовенства. А мы ее не получим, если не сумеем доказать, что будем служить только церкви.

Священник говорил по-французски с едва заметным акцентом. Это был испанский баск, сорока трех лет, по имени Игнатий Лойола. Младший ребенок в семье, где было тринадцать детей, он мог стать только священником. Паж при испанском дворе (хотя и духовного сана), безнадежно влюбленный в королеву, Лойола с избытком возмещал свое тщедушие безрассудной отвагой. Этот бретер и повеса убил на дуэли человека. Сломав во время осады Памплоны ногу, прикованный к постели, Лойола наконец находит время изучить как следует жизнь Христа – и обретает веру.

Охваченный внезапно таким религиозным пылом, что вызвал даже подозрение инквизиции, он написал книгу, которая станет одним из бестселлеров церковной литературы, – «Духовные упражнения». В 1534 году Лойола – магистр искусств в Парижском университете. Слушателями его в маленькой часовне среди полей Монмартра были молодые испанцы и португальцы, приехавшие в Париж учиться в университете и уже знакомые с «Духовными упражнениями». Одного из них, уроженца Памплоны, двадцати восьми лет, в то время преподавателя коллежа в Бовэ, звали Франсуа Ксавье. Это был великолепный атлет, пылкий и благородный.

Ничто не делалось слишком быстро церковью в те времена. Только в 1537 году Франсуа Ксавье, ставший священником, отправляется с Игнатием Лойолой и его учениками в Рим. И только в 1540 году папа Павел III (прекрасный портрет с бородой кисти Тициана), признав безусловную преданность этой прибывшей из Парижа маленькой группы, издает буллу, положившую основание ордену Иисуса[7].

Как раз накануне посол Португалии в Риме говорил папе о том, что его государь, Жуан III, просит хорошо подготовленных миссионеров для отправки в Ост-Индию. Павел III обратился к Игнатию Лойоле, а тот назвал Франсуа Ксавье и еще одного иезуита. Но в конце концов Франсуа Ксавье отплыл из Лиссабона один, на паруснике Ост-Индского флота.



Поделиться книгой:

На главную
Назад