Помоги проекту - поделись книгой:
Прикусив губу, она перебирает кожаные ремешки своей сумки, а потом бросает взгляд на меня.
— Просто я расстроена мыслью о том, что пещеры снова объединяются. Я потеряю свой урожай.
— Вранье, — немедленно заявляю я. Она мастер в том, как дурачить других, но только не меня. — Нет у тебя никакого урожая. У тебя есть навоз и семена. Тебя тревожит что-то другое.
Скорчив мне рожицу, Ти-фа-ни бросает в меня сумку.
— Ну, ты и прилипала, ты в курсе, Салух?
Она даже не догадывается о том, как сильно мне хочется к ней прилипнуть. Или о том, как мне хочется толкнуть ее в снег и накрыть ее тело своим. Но мы не спарены. Мы не резонируем. Опять же, я должен научиться быть терпеливым.
Довольно сложно быть терпеливым, когда женщина, которую хочешь, настолько близко, что могу коснуться ее нежной кожи. Когда ее запах наполняет мои ноздри и заставляет мое тело жаждать ее прикосновений. Я не чувствовал себя настолько теряющим над собой контроль с тех пор, как был еще мальчишкой и у меня впервые встал член.
— Я прилипала, как ты выразилась, но я такой потому, что я твой друг. Твои проблемы беспокоят меня.
Она немного расслабляется и легонько кивает головой, как будто принимая какое-то решение.
— Ну… хорошо, — она резко выдыхает. — Ты… заметил, как обстоят дела в пещере?
— Ты имеешь в виду, заметил ли я, что другие мужчины пытаются привлечь твое внимание? — О да, заметил. Из-за этого у меня от недовольства сводит живот, но я напоминаю себе, что это не имеет значения. Она начнет мне резонировать, и их соперничество за ее благосклонность забудется. — Трудно этого не заметить.
Ти-фа-ни кажется смущенной.
— Да-да, пожалуй, так и есть. В общем, именно это и заставляет меня нервничать. Меня это очень беспокоит.
— Беспокоит тебя? Неужели ты этим не польщена? Ты самая желанная женщина среди обеих пещер. Для мужчин вполне естественно желать привлечь твое внимание и попытаться повлиять на твой кхай.
Вместо того, чтобы казаться довольной подобной лестью, у нее в глазах появляются слезы, а ее лицо приобретает горестное выражение. Всхлипывая и шмыгая носом, она вытирает щеки… и кривится лицом, когда счищает с них ледышки.
У меня сердце в груди сжимается. Скованное страхом, все мое тело напрягается. Это в правду беспокоит ее. Неужели во всем этом есть нечто такое, что куда глубже, чем просто ухаживания за ней, и по этому поводу она и заливается слезами? Меня тут же охватывает непреодолимое желание все исправить. Я лишь хочу, чтобы она улыбалась и была счастлива. Все мое тело переполняется яростью, что есть нечто, что настолько сильно ее расстраивает.
— Что случилось? — мой голос практически срывается на рычание. Я сжимаю в кулаке свой стегающийся хвост, чтобы удерживать его неподвижным. Мне не хочется дать ей понять, каким расстроенным меня делают ее слезы.
— Ну… — она прерывается и начинает тереть свои щеки, вытирая с них оставшиеся слезы. — Когда меня похитили и держали в плену вместе с остальными… кое-что произошло, — ее голос оборачивается в шепот.
Кое-что? Что еще за «кое-что»?
— Боюсь, я не понимаю.
Она тяжело сглатывает и смотрит на меня неспокойным взглядом.
— Я не хочу об этом говорить.
— Если ты не расскажешь, как тогда я смогу тебе помочь?
Если она все не расскажет, от беспокойства я сойду с ума. С моей стороны эгоистично принуждать ее, но я должен все узнать. Что это за «кое-что»? Что это за «кое-что»? Эти слова так и кружат в моем сознании.
— На том инопланетном корабле, — произносит она слова очень медленно, словно пытаясь набраться смелости, — о каких-либо ухаживаниях и речи не шло. Если мужчины хотели, чтобы женщины уделяли им свое внимание, они… просто брали, не спрашивая на то согласие, — она отводит взгляд в сторону. — Я очень боюсь, что это может повторится.
У меня голова едва не взрывается от осознания происшедшего. На меня накатывает волна ярости и возмущения. Мужчины прикасались к ней? Мужчины прикасались к моей паре? К моей женщине? Они прикасались к ней без ее согласия? Даже Бек, самый несговорчивый и упрямый из мужчин, никогда не прикасался к Клэр без ее согласия. Так не принято.
Это неправильно
Я в недоумении. Впервые в моей жизни у меня нет ответов. У меня нет приемлемого решения. У меня просто нет слов. Я переполнен беспомощной яростью и гневом.
Кто-то прикасался к моей женщине и довел ее до слез. Кто-то взял ее силой.
Желание убивать голыми руками никогда прежде во мне не было столь сильным. Желчь просачивается мне в горло, и я чувствую, как меня наполняет потребность расправиться с теми, кто к ней прикасался. Заставить их страдать, испытывая страшные муки.
— Никто здесь на такое не способен, — заявляю я хриплым голосом.
Я сжимаю в кулаке хвост настолько сильно, что я удивлен, что кости еще не переломились. Меня это не волнует. Я на волоске от того, чтобы потерять над собой контроль.
— Знаю, — говорит она тихо. — Но я не в силах преодолеть страх, что такое все же произойдет.
Она опускает взгляд на свои руки, сложенные у нее на коленях.
Я наклоняюсь к ней и сжимаю ее ладошки в своих — и мне ненавистно, что она вздрагивает. Теперь я все понимаю, но все же от этого легче не становится. Я понимаю, почему она так пугается, когда застаешь ее врасплох. Понимаю, почему она держит всех на расстоянии.
— Ти-фа-ни, ты должна победить свои страхи. Ты не можешь жить в страхе и дальше, — я держу ее мягкие, холодные ручки в своих руках. — Хочешь, чтобы я прогнал остальных?
— Что? Да нет, не стоит. Проблема во мне, а не в них. Они просто пытаются быть милыми, — она смотрит на меня взглядом, полным боли. — Мне не хочется показаться грубой или нанести им обиду. Я знаю, как сильно они хотят обрести пару. Но… сомневаюсь, что ею смогу стать я.
— Придет день, и ты начнешь резонировать, — говорю я ей. — Это решит все проблемы.
Вместо того, чтобы испытывать облегчение, кажется, что она в ужасе от самой мысли об этом.
— И что тогда, если я начну?
— Тогда твоя пара утвердит тебя своей.
Ее лицо бледнеет.
— Я не хочу этого, — она вытаскивает свои руки из моих. — Это тоже меня пугает.
Чувствуя себя совершенно беспомощным, я, сидя на корточках, откидываюсь назад и изучаю ее. Ее страх мне понятен, но ничего хорошего он не сулит. Резонанс точно произойдет, хочет она того или нет, и одна только мысль о том, что Ти-фа-ни испытывает ужас в то время, как я пытаюсь прикоснуться к ней — поскольку она будет резонировать именно мне — довольно скверная.
— Ты должна быть сильной и преодолеть все свои страхи.
С задумчивым выражением лица она медленно кивает головой. Ее взгляд сосредоточен на мне, и она облизывает губы.
— Тебя, Салух, я не боюсь. Мы ведь друзья. Ты не волочишься за мной и не путаешься постоянно у меня под ногами.
— Так и есть, — соглашаюсь я, хотя мне не по себе от того, к чему она клонит. То, что я вел себя тактично, еще не означает, что хочу, чтобы она ошибалась в моих намерениях. Я хочу Ти-фа-ни себе в пару. Я хочу ей резонировать больше, чем что-либо в этой жизни.
— Ты… не попрактикуешься со мной? — ее глаза широко раскрыты. — Чтобы я больше не боялась?
Совершенно ошеломленный, я опрокидываюсь назад, в снег, прямо на задницу.
То, что она мне предлагает… невозможно подобрать слова, чтобы описать, как меня раздирают внутренние противоречия. Это именно то, чего я желаю больше всего на свете — прикоснуться к ней. Ласкать ее и утвердить ее как свою. Но… она боится прикосновений мужчины. А что, если она возненавидит мои? От самой мысли о подобном меня выворачивает наизнанку.
Но тут закрадывается другая, более мрачная мысль. Она мне не резонирует. А что, если я возьму ее к себе в шкуры и научу ее получать удовольствие… а потом ей придется уйти к другому? А что, если она начнет резонировать Хассену, или Беку, или любому другому из охотников, уделяющих ей внимание?
Я имел бы в своих объятьях величайший из даров… только чтобы потом его безжалостно вырвали из моих рук навсегда.
Обладать ею, а потом потерять, — это для меня сродни смертного приговора.
И все же… как я могу ей отказать? Она смотрит на меня, и в ее глазах столько печали и беспокойства. Она не хочет моих прикосновений, но и другого выбора она не видит.
Я никогда ни с кем не был в шкурах. А что, если… если я сделаю что-то не так? А что, если я не доставлю ей удовольствия и сделаю все только хуже? Резонанс гарантирует, что мужчины и женщины наслаждаются спариванием, однако между нами резонанса нет. В шкурах у меня совершенно нет опыта.
Я не в состоянии думать. Чересчур много пищи для размышлений. Я встаю на ноги.
— Я должен все обдумать.
А поскольку я совершенно себе не доверяю, я разворачиваюсь и ухожу.
Часть 3
Ну… все закончилось полным провалом.
Я смотрю, как Салух уходит, направляясь обратно в пещеру племени. Своей внезапной реакцией он застал меня врасплох, поскольку думала, мы друзья. Я доверяю Салуху больше, чем кому-либо другому в племени, потому что он всегда так чертовски славно ко мне относился. С ним приятно общаться, он нетребователен и всегда готов прийти на помощь с очередным моим ремесленным замыслом, каким бы странным он ни был. Он не давит на меня, как Ваза, и ненавязчив, как Таушен. Он не настаивает, как Хассен на том, чтобы я выбрала себе пару.
Мне нравится Салух.
Возможно именно поэтому его реакция, оказавшаяся чем-то иным, нежели «О, да, давай целоваться», ранит меня до глубины души. Когда просила его об этом, я чувствовала себя в безопасности. Говорить с ним о наболевшем было чудесно, мне становилось… легче. А теперь я чувствую себя такой дурой. Я поставила его в неловкое положение и боюсь, что потеряла нашу дружбу. Как мне теперь жить в одной и той же пещере, что и этот парень, видеться с ним изо дня в день, зная, что между нами произошло?
Нечего сказать, молодец, Тифф. Ты только что из безнадежной ситуации попала в еще более худшую.
Я кладу инструменты для копания обратно в сумку и вытираю руки снегом. Ну… мне казалось, что Салух примет мое предложение. Чтобы выкопать для меня ямы, парень разделся, и я должна признать, что, хотя я и стараюсь не думать о ша-кхаях в сексуальном плане, я, безусловно, заметила, как двигались его плечи и как стекал пот по его рельефно-синему животу. На то, как колыхались его волосы, словно черный занавес, когда он наклонялся. Я обратила внимание на изгибы его больших рогов и на то, как его леггинсы облегали широкие мускулистые бедра. Я определенно заметила его глаза и достойную силу его суровых надбровных дуг. Он чертовски красив — все ша-кхаи такие — но в Салухе есть некая мощная сила, которая взывает ко мне. Он из тех, кто никогда и ничего не делает наполовину.
Ну что ж… Пожалуй, мне не следует зацикливаться на том, что он отверг меня. Это так больно, но может это и к лучшему. Быть может, «победить» свои страхи сейчас не самое лучшее решение. Пусть они останутся еще немного, и надеюсь, что со временем эти кошмары утихнут, и я смогу, не теряя самообладания, вынести саму мысль о том, что кто-то прикоснется ко мне.
Время лечит все раны, и все остальное. Всему свое время, и я буду в порядке.
Я убираю небольшой участок, который обозначила своим «полем», после чего возвращаюсь обратно в пещеры. Там столько всего еще предстоит сделать. В дубильной пещере у меня отмачиваются шкуры, как учил меня Кэшрем. Есть запасы еды, которые нужно приготовить, и одежда, которую нужно сшить, и хочу снова попробовать вычесывать шерсть, если в конце дня останется достаточно света. Работа — это здорово. Работа держит мой мозг занятым, и у меня нет времени думать о другом.
Но в тот же миг, когда оказываюсь внутри, я начинаю выходить из себя. На пороге моей пещеры свежая добыча. Два прыгуна. Кто-то ради меня ходил на охоту. Скорее всего, Хассен. Как-то я упомянула о том, что мне нравится, какое у маленьких прыгунов вкусное и нежное мясо, и теперь, видимо, я буду получать их каждый день. М-да. А поскольку это мясо, я считаю, что его нельзя растрачивать понапрасну. Я поднимаю маленьких крысоподобных зверьков за их хохлатые хвостики и несу их готовить. Вдруг Джоси захочется тушеного мяса. В пещере ее нет, следовательно, она наверняка помогает Кайре с ее новорожденной дочкой. Я усаживаюсь, подтягиваю любимый камень для свежевания дичи и приступаю к готовке зверушек для ужина.
— Ти-фа-ни? — раздался голос со стороны входа пещеру.
Меня мысленно передергивает.
— Да?
— Я выкопал несколько корнеплодов, которые тебе так нравятся. — В дверном проеме маячит Таушен, и я мысленно проклинаю себя за то, что не затянула занавес приватности. Он протягивает мне их, словно трофеи. — Мне их почистить и приготовить для тебя?
Я улыбаюсь ему вежливой улыбкой. Он еще молод и не так уж часто ошивался возле свободных девушек. Я все время напоминаю себе об этом.
— Спасибо тебе, Таушен, но я неплохо справляюсь с корнеплодами.
Его лицо приобретает подавленное выражение, а потом, мгновение спустя, вдруг оживляется.
— Помочь тебе очистить их?
— Я справлюсь, честно. — Своим маленьким костяным ножом я показываю на выход, в сторону центральной пещеры. — Может поглядишь, не нужны ли они Кайре? У нее новорожденный комплект, и она наверняка была бы рада, если кто-то принес бы ей чего-нибудь съестное.
Если об этом задуматься, то я, наверное, отнесу ей в пещеру хотя бы тушеного мяса, что собираюсь приготовить. У меня еще остались остатки от вчерашнего ужина.
Таушен выглядит разочарованным.
— Ты точно их не хочешь?
Если я их приму, лишь обнадежу его. Опять же, я приняла дичь Хассена, так что будет от этих несколько корнеплодов?
— Ну как же, давай их сюда.
Он бросается вперед и протягивает мне корнеплоды. Однако, вместо того, чтобы уйти после того, как я его поблагодарила, он усаживается рядом со мной и, вися у меня над душой, наблюдает, как я сдираю шкурки с крошечных прыгунов. Я стискиваю зубы.
— Тафнии? — голос Вазы разносится по пещере, извещая меня и всех вокруг о его намерениях. — Выйди и посмотри, какой прекрасный двисти мы с Беком поймали для тебя.
Боже милостивый. Я должна убраться от сюда.
* * *
Той ночью, лежа в шкурах, я обдумываю план своего побега.
Мне нужно на какое-то время сбежать. Мужчины буквально душат меня своим вниманием. То, что изначально начиналось как чуткость и забота, превратилось в испытание на выносливость. Я больше не могу этого выносить. Весь день мужчины кружили вокруг меня. Весь день они сводили меня с ума своим вниманием, пока я уже была готова закричать. Или плакать. Или и то, и другое. И сколько бы раз я вежливо не предлагала им обратить свое внимание на другого человека, на это не обращали внимания. Я понятия не имею, хотят ли они меня вообще, или просто не хотят, чтобы меня заполучил кто-нибудь из других охотников.
Чувствую себя ярмарочным призом.
Стремление удрать отсюда во мне очень сильное, хоть я и понимаю, что трусливо так поступать. Слишком неподходящее сейчас время для побега. У Кайры родился малыш и она нуждается в помощи, мои шкуры должны вымачиваться еще несколько дней, и я только что посадила семена. Но мне не вынести еще один день, вроде сегодняшнего. Я с ума сойду.
— Джоси, — шепчу я и переворачиваюсь в шкурах, лицом к ее стороне пещеры. У меня такое странное ощущение одиночества, что тут только мы вдвоем. В свое время в этой пещере жило много человеческих девушек, укладывающихся штабелями, и это напоминало больше пижамную вечеринку, чем что-либо еще. Теперь мы остались лишь вдвоем, и оттого мне очень грустно. — Джо, просыпайся.
Поделиться книгой: