Легенда о кимрском сапожнике

МИХАИЛ. Есть немного.

ЛЕОНТЬЕВ. Ну, так прочти молитву за государя нашего Петра Алексеича…

МИХАИЛ. Которую?

ПОРУЧИК. Да любую прочти.

МИХАИЛ (оглянувшись на Пустынина.) Сразу не упомнишь…

ПУСТЫНИН. Пресвятая богородица…

МИХАИЛ. Ну да… Пресвятая богородица, спаси нас! (Крестится.)

ПОРУЧИК. И всё что ль?

МИХАИЛ. Почему всё… Ну… Спаси, господи, людей твоих… Дай победы православным христианам… (Пауза.) И от всякого зла сохрани, к доброму делу наставь…

ПОРУЧИК. Ладно, знаешь… Кто такая Танька? Дочка что ль пустынинская? А ты какое к ней касательство имеешь?

МИХАИЛ (не сразу). Никакого не имею. Живем по соседству.

ПОРУЧИК. Ты, чай, глаз на неё положил?

Пауза.

ЛЕОНТЬЕВ. Ты у Глафиры Петровны на какой предмет?

МИХАИЛ. Сапожник.

ЛЕОНТЬЕВ. Сапожник? (Переглядываются с поручиком.) Так ты, поди, и подряд работал?

МИХАИЛ. Работал.

ЛЕОНТЬЕВ. Тебя как зовут-то?

МИХАИЛ. Мишкой.

ЛЕОНТЬЕВ. А по батюшке?

МИХАИЛ. Сирота я.

ЛЕОНТЬЕВ. Сирота… А как же ты сапожником-то соделался?

МИХАИЛ. Да так как-то… Помаленьку… У нас там сапожничков как собак нерезаных… А потом барыня меня в Москву отправила, к иноземцу.

ЛЕОНТЬЕВ (громко). А что, Пустынин, Мишка-сирота знает толк в сапожном деле? Уж больно молод…

ПУСТЫНИН. А ты не гляди, что молод… Толк знает.

ПОРУЧИК. Ну, тогда растолкуй нам, Мишка-сирота… коли ты такой толковый… отчего сапоги ваши… кимрянские… оказались с гнильцой?

МИХАИЛ. Как это – с гнильцой? (Оглядывается на Пустынина.) Не понимаю я, господин.

ПОРУЧИК. А вот так! Иной раз подошва отлетит, иной раз плесенью какой-то покрываются… Жалоба пошла в сенат на ваши сапоги! Сам государь велел дело разобрать. Понимаешь ты, холопская твоя душа?

МИХАИЛ. Царь? Петр Алексеич?

ПОРУЧИК. Он самый! И уж поверь, мы это дело разберем!

ЛЕОНТЬЕВ. Ты сам-то, Миша, много пар стачал?

МИХАИЛ. Я-то? (Взглянув на Пустынина). Да пар, почитай, с полсотни…

ЛЕОНТЬЕВ. Ну и сколь долго твои сапоги прослужат?

МИХАИЛ. Да кто ж его знает?.. Ежели салом мазать, так и долго.

ЛЕОНТЬЕВ. На совесть сапоги тачал?

МИХАИЛ. Я завсегда на совесть, господин капитан.

ПОРУЧИК. Крест наложи!

МИХАИЛ (крестясь). Вот те крест.

ЛЕОНТЬЕВ. Хорошо. Пусть так будет… что твои сапоги хороши. Но ведь другие-то порченные… Отчего так? Кто это сотворил?

МИХАИЛ. То мне неведомо.

ПОРУЧИК. Неведомо или ты хочешь утаить?

МИХАИЛ. Что, снова креститься? Мы, господин, сапожники, все сами по себе, у каждого свой угол.

ПОРУЧИК. Ты не прибедняйся… Небось, знаете, кто получше, а кто послабже? Верно, Пустынин?

ПУСТЫНИН (не сразу). Знаем.

ПОРУЧИК (Михаилу). Ну, так и открой нам, которые у вас в Кимре сапожных дел мастера получше, а какие послабже?

Пауза.

МИХАИЛ. Молод я еще разбирать, кто лучше, кто хуже… То один господь знает.

ПОРУЧИК (вспыхнув). Господь, говоришь? А коли нынче тебя вздернем, так скажешь все, что ведаешь и чего не ведаешь!..

Поручик делает знак палачу. Тот подходит к Михаилу, ведет его к дыбе, заводит руки за спину.

ЛЕОНТЬЕВ. Не боишься, Миша?

МИХАИЛ (не своим голосом). Немножко боязно, господин капитан…

ПОРУЧИК. Вот и говори, а то будешь висеть! И кнута распробуешь!

ЛЕОНТЬЕВ. Расскажи, никто не узнает…

МИХАИЛ. Чего не узнает?.. А господь – как же? Он-то всё видит…

ПОРУЧИК. Ты гляди, какой богобоязливый! На дыбе не так запоешь!

МИХАИЛ (глядя на дыбу). Может, и запою…

ПОРУЧИК. Запоешь… На дыбе и не такие языки развязывают…

МИХАИЛ. Да ты сам посуди, господин… Ежели я не знаю, так хоть на дыбу, хоть куда… Врать-то – грех.

ПОРУЧИК. А ты не ври… Просто – как на духу!..

МИХАИЛ. Господь видит, не ведаю, кто плохие сапоги тачал… А мои… те еще годков пять, а то и семь, прослужат, коли их салом мазать.

ПОРУЧИК (капитану). Ну, что?..

Пауза. Леонтьев делает знак палачу, тот отпускает Михаила.

ЛЕОНТЬЕВ. Об нем пусть Глафира Петровна свой розыск сама ведёт… Сенату напишем, как есть. Ротозеи!.. Василий! (Входит солдат.) В Кимру его, тамошней барыне сдать на руки…

Солдат толкает Михаила.

МИХАИЛ. Погоди. (Леонтьеву.) А что с Григорием Онисимычем будет?

ПОРУЧИК. А тебе что за дело? Ты о своей шкуре заботу имей.

МИХАИЛ. Так я ж за этим делом и пришел…

ЛЕОНТЬЕВ. Что, Танька плачет?

МИХАИЛ. Плачет…

ЛЕОНТЬЕВ. Поздно. Сенат решит.

МИХАИЛ. И чего он там решит, этот ваш сенат?

ЛЕОНТЬЕВ. В каторгу пойдет.

МИХАИЛ. В каторгу? Господи…(Крестится.) А как же Танька?

ЛЕОНТЬЕВ. То уж не наше дело.

МИХАИЛ. Да нешто нельзя поправить?

ЛЕОНТЬЕВ. Поправить? Ты что, дурачок? Как же можно поправить?

МИХАИЛ. Ну как… Вот, к примеру, в Москве… приносит господин сапоги назад… подметка оторвалась… так ему её пришьют, и сапоги как новые… И еще приплатят чуток.

ПОРУЧИК. Ишь ты, добрый… Он убытку казне нанес! Вы все убыток казне нанесли!

МИХАИЛ. Так я и говорю – чтоб убыток тот поправить… Коли его – в каторгу, от того убытку не станет меньше.

ЛЕОНТЬЕВ. Не станет, это верно… Но чтоб никому не повадно было. Чтоб все ведали – как это – государеву казну красть!..

ПУСТЫНИН (глухо). Не крали мы…

ЛЕОНТЬЕВ. Поздно, мужики. Раньше надо было соображать.

МИХАИЛ. Мы ж все возвернём, день и ночь будем тачать…

ПОРУЧИК. Ты же за свои ручался?..

МИХАИЛ. Нешто нельзя без каторги?

ЛЕОНТЬЕВ. То не наше дело. Тут слово не за нами.

МИХАИЛ. А за кем? За этим?.. Как его… Сенатом?

ЛЕОНТЬЕВ. Тут и сенат не поможет…

МИХАИЛ. А кто, кто поможет?

ПОРУЧИК. Нешто не понимаешь?