(не)порочное отмщение

А оно ведь будет?

Стук в дверь заставил меня вздрогнуть и посмотреть на неё. Сердце стало так сильно колотиться о рёбра, что легко могло проделать дыру в груди. Я начала быстро надевать рубашку, путаясь в ней трясущимися руками и ругаясь себе под нос трёхэтажным матом, к которому меня приучила наша школьная уборщица.

— Ты там в порядке? Клянусь, я выбью дверь, потому что трупа тут на мою голову не хватало ещё!

— Всё хорошо! Нормально! — ответила я, застёгивая пуговицы. — Я выхожу.

Открыв замок, я вышла с опущенной головой. Я не видела лица Оскара, но услышала свист, слетевший с его губ вместе с какой-то неизвестной мне бранью.

— Твою мать, Бестия!

Я взглянула на него, и наши взгляды переплелись в войне отчуждения. Мы изучали друг друга и убивали одновременно.

Неужели я имела на него такое воздействие?

— Иди пей ромашковый чай и хренач под одеяло, пока я не поставил тебя в коленно-локтевую, — прохрипел он.

Я знала, что означало выражение «коленно-локтевая», а потому щёки обдало жаром, который прошёлся до кожи головы.

Ответив ему лёгким кивком, я поспешила к столу, присела на стул и обхватила кружку горячего чая дрожащими ладонями. Горский позаботился обо мне… Но почему?

Насыщенный запах ромашки вызвал активное слюнообразование во рту. Я прильнула к краю кружке губами и сделала небольшой глоток.

Горский прожигал меня взглядом, и я легко могла сгореть под таким напором. Я не видела его, но зато отчётливо чувствовала похоть, исходившую от него. Ноги подкашивались, а в висках стучали остатки алкоголя. Снова стало немного тошнить, поэтому я сделала всего лишь один глоток чая, поставила кружку на стол и подняла голову.

— Куда я могу лечь? — спросила я.

— Вон постелил на кровати. Пользуйся и не благодари! — ответил Горский.

Я опустила голову, чтобы не смотреть ему в глаза, потому что боялась. Дойдя до кровати, осторожно присела на край и, поймав наиболее удобный момент, юркнула ногами под одеяло. Я боялась спровоцировать его, ведь совсем не была готова познать унижение…

Стоило только голове оказаться на подушке, как меня начали уносить вертолётики, пробуждающие подкатывание тошнотворного кома к горлу. Спазмы сводили желудок, и я боялась, что повторится то, что случилось около бара…

Как же стыдно мне за это было…

Часть 24. Оскар

Бестия вырубилась почти сразу, как только забралась под одеяло, а я не мог никак выкинуть из головы её образ непорочности в моей рубашке. Впервые я позволил бабе напялить мою одежду и выглядело это охренительно. Никому бы не подошла моя рубашка так же сильно, как ей… Я постарался представить своих любовниц на её месте, но тут же сморщился. Не хочу больше шлюх. Хочу её…

Мое непорочное проклятие!

Пытаясь согнать с плеча беса, который нашёптывал, чтобы я пристроился к ней спящей и взял грубым толчком, я вышел на балкон. На столике валялась пачка тонких сигарет Лил и зажигалка. Я вытащил одну и закурил. Мысли как-то слишком быстро начали шевелить извилины.

Лилиан совсем не такая, как Бестия… И моя месть теперь казалась жестоким унижением невиновной. Я бы легко мог закончить всё и засадить Урода за изнасилование. Все документы с доказательствами ведь были у меня на руках… Его сестру следовало бы отпустить, потому что не она насиловала Лил, это был он! Тот, кого я когда-то считал своим лучшим другом! Я не хотел становиться такой же мразью как он: одно дело трахать шлюху, которая сама стелиться под тебя за деньги и совсем другое брать непорочного ангела, который просто пытается защитить грёбанного насильника. И самым хреновым было то, что Бестия искренне верила в невинность своего брата.

Телефон в кармане начал вибрировать. Я достал его и посмотрел на экран. Сестра широко улыбалась с фотографии, появившейся под именем звонящего. Почему-то не хотелось в эту секунду отвечать ей, но я всё-таки нажал на зелёную кнопку и улыбнулся. В конце концов, она находилась в чужой стране, и только Богу одному известно, не попала ли она снова в беду.

— Привет! — восхищённо произнесла Лилиан.

Покрасила свои чёрные волосы в рубиновый оттенок или просто освещение так передавало её? Она сидела в маечке и шортах на кровати, сделав ноги по-турецки.

— Привет, Лил! Как дела?

— Скучно немного… Я уже хочу домой. Кажется, что этот тур выжал из меня все соки, — забавно выпятила она нижнюю губу. — Даже по магазинам уже ходить не хочется… Шоппинг — это, без сомнений, хорошо, но всё-таки я устала.

— На самом деле хочешь вернуться? Уверена, что тебе будет комфортно здесь? — я судорожно сглотнул слюну, потому что не хотел лишний раз напоминать сестре о случившемся.

— Нормально, Оскар! Я не маленькая девочка и смогла переступить через случившееся. Не буду же я вечность мотаться по всем этим турам?

— Конечно, — я выдавил улыбку.

Она пришла в себя слишком быстро после изнасилования… А вот получится ли у Бестии так же скоро восстановиться, если я стану её первым во имя мести? Да она ведь и секс может возненавидеть впоследствии… Это фактически травма на всю жизнь. Её братец, конечно, поймёт, как был неправ и будет страдать, вот только она и сама будет мучиться…

— О чём задумался? Ой… Короче! Признавайся! Ну!

— В чём признаваться? — не понял я.

— Ой да ладно! Боишься мои чувства ранить? Не надо, братик! Я всё понимаю и рада за тебя… Вот только у вас всё серьёзно?

Кончики ушей начало покалывать. До неё дошли слухи о наших «отношениях» с Бестией? Я не думал, что сестра так скоро узнает… Рассчитывал, что до неё вообще не дойдёт информация поначалу. А потом всё можно было бы как-то объяснить.

— Ты о чём? — повторил я вопрос, делая вид, словно на самом деле не понимаю.

— Ой да ладно! Ну я видела ваши с Анькой фотки. Я не думала, конечно, что у вас всё сложится после того, что случилось… — Лил прикусила нижнюю губу. — Короче, я хотела сказать, что совсем не против! Она классная! И если у вас всё серьёзно, то это замечательно!

— Серьёзно? — переспросил я, а сердце вдруг пропустило удар.

— Ну да! Ты ведь не такой мудак, как её братец и не станешь использовать девушку, чтобы насильно трахнуть её, а потом упираться, словно не было ничего. Она очень достойный выбор! — Лил посмотрела куда-то в сторону, а потом протянула: — Прости-и-и!!! Мне бежать пора. Удачи и привет Аньке!

— Ага! И тебе… у-да-чи-и-и!

Звонок сестра сбросила, а ещё смотрел на экран какое-то время и не мог понять, что это было сейчас: знак судьбы или грёбаный сон?

Дотлевшая сигарета обожгла палец, и я громко чертыхнулся себе под нос. Да нет же! Боль реальная! Значит, и слова сестры тоже. И в эту секунду я начал понимать, что Лил не простит меня, если я воплощу свой план по соблазнению Бестии… Я сам себя не прощу.

Твою ж мать! Ну почему я так влип?

Я потихоньку вернулся в комнату и посмотрел на спящую девушку, а член тут же начал реагировать, наливаясь кровью. Я же теперь хотел трахнуть её, как бешеный маниакальный придурок, грезил этой мыслью, и вряд ли успокоюсь, если не сделаю это…

Приблизившись к кровати, я осторожно присел. Бестия спала крепко и никак не отреагировала на волнение постели, а я осмелел и лёг рядом, а рука сама потянулась к её груди.

Это какая-то грёбаная пытка самого себя. Я заварил кашу, к которой сам оказался не готов, потому что когда я дотронулся до неё, в паху появилась такая боль, что мне хотелось резким толчком ворваться в желанный плод и уже избавиться от этого ненормального влечения.

Что за хрень такая? Почему я так сильно её хочу? Ту, которую думал просто использовать инструментом мести?!

Негромкий стон слетел с губ Бестии, и мои пальцы сжались ещё сильнее. Нас разделяла тонкая ткань моей же рубашки и одеяло, которым она была укутана до пояса. Её сосок мгновенно затвердел, а сама она повернулась так неудачно, что прижалась бедром к моему члену, отчего в том появилась противная пульсация, делающее желание нестерпимым. Я, наверное, как тинейджер, мог кончить от одного её прикосновения к горячей плоти. Прикусив до боли нижнюю губу, я постарался подумать о мести, но ни хрена не помогло, а Бестия открыла глаза и испуганно уставилась на меня.

— Тсс! Я не сделаю тебе больно! — прошептал я, как маньяк, поймавший добычу в свои удачно расставленные сети, и накрыл её губы своими.

Бестия отвечала на поцелуй неумело, но отвечала, словно сама этого хотела. Она не кричала и не пыталась оттолкнуть меня, негромко постанывая мне в губы. И это ни черта не помогало остыть, напротив, разжигало жар по телу. Мне хотелось входить в неё, ласкать, брать и ставить на ней метки от поцелуев, чтобы обозначить, что это моя женщина. Массируя её грудь, я и не заметил, как рука скользнула вниз, а пальцы начали поглаживать внутреннюю сторону её бедра. Бестия стала дышать тяжелее, и я на секунду задумался — неужели ей нравится? Или она просто боится сказать мне — нет? А потом мысли отключились, и её поцелуй с привкусом мяты стал для меня всем в эту секунду.

Инстинкты заставляли Бестию сжимать бёдра и немного напрягаться, потому что она не привыкла к мужской ласке… Потому что она считала меня тварью, которая изнасилует, возьмёт своё и будет делать это снова и снова… Пока не надоест…

Пальцы скользнули под тонкую ткань трусиков, и Бестия сжалась ещё сильнее, но я ненадолго оторвался от её губ, чтобы прошептать приказным тоном: — Расслабься! — И она подчинилась.

Гладенькая… Хоть неопытная, но гладенькая, как я люблю. Как только прикоснулся к клитору, Бестия вздрогнула и шумно выдохнула. Я оторвался от её губ, чтоб посмотреть в глаза. Она на самом деле получала удовольствие, и от этого я хотел её ещё сильнее. Если бы только она показала мне всем видом, как я омерзителен, я бы успокоился, но не сейчас… Не в эту секунду, когда она вдруг стала такой влажной, физически готовой принять меня.

— Сделай это, — прошептала она, полуобречённым голосом, в дрожи которого слышалось и желание попробовать неизведанный плод на вкус.

— Нет… Рано. Ты пока к этому не готова морально! — помотал я головой.

Понимая, что она смущается, когда я так нагло смотрю ей в лицо, я опустил голову и принялся покрывать поцелуями её шею, покусывая и проводя языком до ключицы и обратно. При этом пальцы стали двигаться быстрее, и напряжение говорило о том, что совсем скоро Бестия взорвётся от оргазма. Маленькая неопытная глупышка, которая пыталась убедить меня в своей ненависти на самом деле хотела меня… Или просто я был так хорош, что мог быстро завести её и заставить на это время забыть о ненависти? А может, в эту секунду в её крови играл алкоголь?

Мог бы потянуть дольше… Но я боялся, что напряжённый член разорвёт на хрен джинсы, поэтому мучить её не стал. Несколько умелых круговых движений с нажатиями, и с её губ сорвался крик. Бестия чуть изогнулась в спине и сжала бёдра, часто-часто дыша, а я вытащил руку, встал с кровати и поспешил в душ. Потому что после такого мне срочно нужна была разрядка, пусть и придётся снова всё делать самому.

Часть 25. Анна

Горский сбежал, а я растеклась по его кровати, ненавидя себя за только что случившееся между нами. Былые чувства к нему вдруг резко напомнили о себе, и тело предало меня, плавясь под его жаркими руками. Я по-настоящему хотела Горского, но это было так давно, до того, как он превратился в чудовище… До того, как подставил моего брата… До того, как решил использовать меня орудием мести. И теперь мне оставалось ненавидеть себя за то, что я оказалась слабой…

Пусть у меня не было секса раньше, но я чувствовала возбуждение Оскара и отлично понимала, зачем он ушёл в душ. Одно только было непонятным — почему он не воспользовался своим преимуществом и не взял меня, ведь я его трофей… Марионетка, которую именно в этих целях он и хотел использовать… Почему он не захотел воспользоваться мной?

Его не было минут десять, и этого хватило для того, чтобы успокоиться. Тело всё ещё было расслаблено, и меня слегка начало подташнивать, когда я присела. Наверное, передалась непереносимость алкоголя от отца.

— Как ты себя чувствуешь? — мягкий вибрирующий голос Оскара заставил поднять на него взгляд.

Он вышел из душа в одних джинсах, без рубашки… и взгляд скользнул по его обнажённому торсу, всё ещё влажному от воды. Я постаралась отвлечься, но татуировки на его руках примагнитили взор. Меня вдруг заинтересовало их значение, но Горский не тот парень, с которым можно было бы поговорить по душам.

— Я… Не понимаю, — честно призналась.

— Я сам себя иногда не понимаю. Можешь ненавидеть меня и проклинать, но я такой, какой есть… Собирайся. Уже темнеет. Отвезу тебя домой.

— Почему ты не продолжил? — чуть дрогнувшим голосом продолжила спрашивать я.

— Тебе не понравилось то, что я сделал? Послушай! Ты должна вернуться к брату воодушевлённая нашим «свиданием», а не в слезах оттого, что тебя жёстко поимели. Считай, что это часть моего коварного плана. Часть, которую ты помогла мне воплотить!

Горский вскинул правую бровь и улыбнулся, как Чеширский кот. А я сглотнула горечь. Чего я могла ожидать от него? Каждое его действие, каждый шаг, каждое слово… Всё это делается для воплощения его коварного плана. А я проявила себя дурочкой, растаявшей от его «милостыни».

— Слушай, не усложняй всё… Топай в ванну и переодевайся, пока я не передумал и не превратился в одержимого монстра.

Я кивнула и поспешила в ванную, где оставила свои вещи, следуя его советам. Сердце глухими ударами колыхалось в груди. Смотреть на себя в зеркало я боялась, потому что могла легко возненавидеть то, что увидела бы. Горский Дьявол во плоти, а я дура! Глупая дура.

Я быстро переоделась и уже через минут десять пристёгивалась ремнём безопасности в его машине, стараясь думать о чём угодно, но только не о том, что ждёт меня дома… не о походе в клуб… не о своём сладком пробуждении и уж точно не о подчинении тела Горскому…

Часть 26. Анна

Я долго стояла около двери в квартиру, не решаясь открыть её. Телефон был отключён. Я боялась даже смотреть сообщения от брата, боялась, что он напишет, чтобы не возвращалась. Мурашки побежали по коже, когда я услышала глухие шаги, после которых дверь отворилась.

— Долго думала тут стоять? — спросил Данька, окидывая меня убитым взглядом.

— Откуда ты… — я не договорила.

Прошла в квартиру и, не глядя на него, начала снимать обувь. Руки тряслись, а мыслей в голове было так много, что я боялась разрыва мозга на миллиард мельчайших атомов.

— Я реагировал на каждый шорох, на каждое раскрытие створок лифта! — с обидой в голосе бросил он. — Слушай… Это твоё дело с кем спать и… Боюсь даже спрашивать, было ли у вас что-то в постели… — начал брат, а щёки тут же начало предательски жечь от смущения.

Было то, чего я не ждала. Совсем…

— Дань, — начала я, поднимая несмелый взгляд на него.

— Нет! Мне неинтересно, иначе желание убить его станет только сильнее. Анька, ты не понимаешь разве, что он чудовище? Горский неспособен на высокие чувства. Он мстит тебе за это недоразумение с Лилиан. Точнее, мне, через тебя! Ты действительно думаешь, что он тебя любит? — Даня схватился руками за голову и шумно выдохнул.

Конечно же, нет! Я ведь не дура, чтобы так думать. Горский бы никогда не полюбил меня… Вот только брату нельзя было узнать правду, пришлось напомнить себе об этом снова.

— Это был мой осознанный выбор, — выдавила я из себя, понимая, что ещё немного, и сорвусь.

— Ладно… Окей. Ты в порядке… Мне надо всё обмозговать, потому что сейчас я хочу только одного: хочу посадить тебя под домашний арест и лишить всех средств связи, но понимаю, что ты взрослая девочка.

Даня ушёл, оставляя меня оду в полумраке коридора, и я едва удержалась, чтобы не заплакать. Не следовало разводить сырость. Всё это того не стоило. Мой брат теперь находился в безопасности. Ему ничего не угрожало, а потому я должна была просто принять удар от Горского как должное.

Вот только зайдя в комнату и увидев собственное отражение в зеркале, висящем на стене, я не сумела удержаться, и слёзы потекли по щекам обжигающими дорожками. Горечь комом встала в груди. Эти изумрудные глаза словно принадлежали другому человеку. Не мне… Они принадлежали той Анне, которая сильно изменилась и уже, наверное, никогда не станет прежней. Сердце сжалось, когда я вспомнила, как отдавалась отработанным опытным движениям рук Горского и его губам. Я же на самом деле на секунду представила, что всё у нас с ним по-настоящему… Я стала одной из его податливых кукол, а ведь хотела, чтобы он каждой клеточкой тела чувствовал, что противен мне… Что я ненавижу его… Должна ненавидеть.

Я вытерла слёзы и шмыгнула носом. Присев на кровать, всё-таки решилась подключить телефон. От Дани пришло немало пропущенных и сообщений, наполненных беспокойством за младшую сестрёнку, но от сообщения, отправленного с неизвестного номера, волосы у корней начали шевелиться.

Неизвестный: «Вот я и нашёл тебя, Анна Дёмышева. Теперь мы повеселимся на славу».

Меня начало трясти. Это точно был Сабуров. Он нашёл меня… Неужели не боялся гнева Горского? Он ведь всё-таки представил меня своей девушкой. В висках начало стучать, а свет в квартире резко погас.

Часть 27. Анна

— Нютка, не пугайся! Я опять перемудрил с напряжением! Сейчас всё исправлю! — послышался голос брата из коридора.

Телефон выпал из рук, и я подскочила на ноги.

— Нет! — закричала я. — Пожалуйста, не выходи в подъезд! Пожа-а-а-алуйста!!!

Я оказалась в коридоре довольно быстро. Брат светил фонариком, вынуждая сощуриться от яркости того. Вцепившись в его руку мёртвой хваткой, я принялась мотать головой.

— Чёрт с ним, со светом! Давай просто ляжем спать? Посмотришь всё завтра! Ну, пожалуйста!

Я принялась плакать, потому что слёзы всегда действовали на брата, потому что просто больше не могла сдерживать их…

— Эй! Нютка-а-а! Да ты что? А ну иди сюда! Ты чего? Я же просто свет включить хотел! Ну!

Оказавшись в родных объятиях, я расплакалась, позволяя себе побыть слабой хотя бы немного. Это было так необходимо мне, но ввязывать брата в свои проблемы я не хотела. Нельзя было, чтобы Горский или Сабуров навредили ему. Он и так многого лишился, чтобы оставить меня под своей опекой и помочь справиться с потерей родителей.

— Что случилось? — повторил он свой вопрос.