Смертельная карусель

Я медленно, навострив уши во избежание нового сюрприза, спустилась по южной лестнице. На втором этаже господствовал полумрак. Слишком мало источников света для такого обширного пространства. Будто в тумане уходили на север ряды каменных колонн, увенчанные виноградными гроздьями. Виднелся освещенный проем на северную лестницу. Я взялась за дверную ручку, чтобы войти к себе в комнату, как внезапно полумрак качнулся. В дальнем конце коридора мелькнула гибкая тень. Я застыла. Человек возник из ниоткуда, а исчез в проеме на лестницу. Все произошло очень быстро, я не успела его рассмотреть. Вроде бы мужчина, но почему такая плавная женственность в движениях? Странно это как-то.

После минутного созерцания пустого коридора я насилу сообразила, что человек не мог появиться из ниоткуда. Из ниоткуда появляются только инкубы, суккубы и прочая нечисть.

А человек, скорее всего, вышел из своей комнаты на той стороне коридора и отправился на лестницу. Надо ему туда. «Трое уже прибыли», — доложил Винтер Бригову. Они расселены по комнатам, не во дворе же. И ничего в этом странного.

А все равно странно. Я толкнула дверь в свой «гостевой зал», а когда стала ее закрывать, обнаружила еще один обидный сюрприз. На двери отсутствовал замок!

Вернее, замок когда-то присутствовал, но это было слишком давно, чтобы обольщаться. Начинка вынута, а на двери красуется лишь ржавый корпус, приличия ради, дабы не болтался, схваченный двумя шурупами. Очень милая картина. Получается, любой желающий может войти в мои апартаменты и делать в них все, что посчитает нужным.

Самое время перестать бояться и унижать себя презренным малодушием. Ничего не происходит! — сказала я себе. Ровным счетом ничего. Нет причины бояться. Есть только поводы. А твои поводы — мы их давно наизусть выучили. Они определяются твоей врожденной бытовой впечатлительностью.

Некий добрый человек постелил под дверью коврик. Я вытерла ноги и принялась более внимательно изучать свои владения. За занавеской обнаружилось смежное помещение — в некотором роде санузел. В нем имелся унитаз, рукомойник с протекающим смесителем и голые стены. Вода холодная, причем текла тоненькой струйкой, без веселого напора. Я застелила постель, накрыв ее клетчатой шотландкой, раскрыла окно и долго стояла, наблюдая за неспокойным морем.

В 11.80 по местному времени я решилась выйти в коридор.

Где и получила новый стресс. С испугом, окаменением, прочими сопутствующими. В этом доме все сговорились сделать меня заикой! Я чуть не сбила какую-то шиншиллу со стопкой белья! Натуральную мышь. Мордасик остренький, глазки бусинками. Одета в серое, с белым передником. Рюшечки, кружавчики. Вылитая горничная из какой-нибудь страшилки про старый замок. Волосы сальные, секущиеся, собраны пучком на затылке — идет по коридору, и хоть бы хрен — никого в упор не видит. Как ни в чем не бывало прошествовала мимо, даже не покосилась.

— Здравствуйте, — сказала я ей в спину.

Шиншилла, не говоря ни слова, повернула на южную лестницу и исчезла. А я осталась с раскрытым ртом, гадая о природе явления. На привидение эта мышь не тянула. Возможно, она была глухонемая и слепая и двигалась по памяти?

Собравшись с мужеством, я отправилась по коридору. Добралась до «аппендикса» на лоджию и повернула направо. Будучи «толковой журналисткой», я должна отметиться во всех закоулках этого дурдома. Дверь на лоджию отворилась беззвучно. Я вышла к каменной балюстраде с узорчато выгнутыми балясинами. Основную часть лоджии составляла квадратная площадка, вымощенная плитами. По ее краям располагались каменные вазы, из которых по решеткам вился плющ. В обе стороны от площадки тянулись отводы — небольшие, в полтора метра шириной террасы, заканчивающиеся колоннами, подпирающими козырек. На одной из террас происходило нечто. Вау! — как говорят англичане. Двое самозабвенно занимались сексом.

Не дом, а какая-то грязная клиника... Я оцепенела от такого откровенного бесстыдства. Час от часу не легче. Они меня не видели — я стояла за решеткой, обвитой растениями, и подойти к краю балюстрады просто не успела. Но даже встань я у них под носом, они бы не прекратили своего увлекательного занятия. Страсть застала врасплох. Они совокуплялись яростно, наплевав на весь мир, будто в последний раз. Голубоглазая блондинка с ладно скроенной фигурой вцепилась в перила балюстрады, извиваясь, как змея, и дыша, как загнанная лошадь. А русоволосый парень с приятными, но немного брутальными чертами лица ублажал ее сзади со всем напором молодого энергичного самца.

Тропической жары вблизи океана не наблюдалось, но одежды на партнерах был самый минимум. На блондинке только часы и весело болтающийся крестик, а на ее воздыхателе — спущенные до пола джинсы. Остальная одежда живописно валялась в ногах. Да еще в каменной вазе у них за спиной мирно покоились два чистых фужера и заткнутая пробкой бутылка вина.

Я вышла из оцепенения. Не люблю я контрасты. Секс не выглядел виртуальным, напротив, все выглядело живо и задорно. Но вместе с тем ощущался привкус какого-то сюрреализма. Такое впечатление, что замок стоит сам по себе, а эти двое — сами по себе, ошибочно спроектировались. А я и вовсе — не пришей куда рукав... Я медленно стала сдавать на исходную — к дверям. Определенно, в этом доме все сумасшедшие (кроме Бритова; этот экземпляр — порядочный темнила).

А не взять ли мне фотоаппарат? — вдруг подумала я. В самом деле, чем не мысль? Злополучный профессионализм обрушился на голову в самый неподходящий момент. Он поспешил напомнить, что я в этом замке не только запуганная особа женского пола, но и журналистка с заданием сделать репортаж обо всем увиденном. Я могу ходить, где вздумается и делать, что заблагорассудится. В сумке — компактная японская фотокамера, затвор бесшумный — идеальная штуковина для освещения пикантных ситуаций. А кое-что я уже увидела... Любовная партия еще не вошла в стадию эндшпиля.

Я выскользнула с лоджии и на носках устремилась к себе. И снова застыла в шоке! У меня в помещении находился посторонний! Я слишком быстро влетела в комнату, озабоченная лишь неблаговидным желанием заснять соитие. И чуть не родила от испуга, когда гибкое худое тело метнулось за портьеру, прочертив параболу от моих вещей к окну. Но слова не потребовались. Он сам сообразил, что номер не удался. После короткой паузы портьера отогнулась, и появился невысокий чернявый человек с азиатскими чертами лица. Молодой, не старше тридцати. В руке четки, в глазах восточное коварство. На лице противная ухмылка. Мягко ступая, он отделился от портьеры и приблизился ко мне, оторопело застывшей у двери.

— Вы что себе позволяете? — жалобно пролепетала я.

Человек улыбнулся с радушием самаркандского деспота. Во влажных миндалевидных глазах сузились зрачки. В них таилась гремучая энергия.

— Простите, — сказал он мягко и почти без акцента. — Я не знал, что здесь живут люди. — По-кошачьи ступая, он обогнул меня, подошел к двери. У порога обернулся, посмотрел крайне пронырливо. — Меня зовут Рустам, а вас? — Ответа он не стал дожидаться, змейкой перетек за косяк и бесшумно растворился в полумраке.

Жуть рогатая. До кошмаров не дожили, а уже страшно. А чего хотел-то? Пошарить по моим вещам? Я быстро переворошила содержимое сумочки. Деньги, документы, аспирин «Упса» — все на месте. Багаж в дорожной сумке: белье от сибирских и белорусских кутюр, крылышки на каждый день, фотоаппарат... Компактное плоское изделие фирмы «Никон» быстро перекочевало в джинсовую курточку, туда же отправились деньги, паспорт. Отчетливо понимая, что время срывать «клубничку» упущено, я все же вышла из комнаты и побежала на лоджию.

Так и есть, незваный гость с замашками домушника поломал все мои неблаговидные планы.

Когда я появилась на лоджии, там все уже было пристойно. Двое закончили альковные дела, успели одеться и в данный момент в расслабленных позах потребляли из фужеров темно-красный «Пино Нуар». Молодой человек, свесив ножки, сидел на перилах, что-то тихо рассказывал, а партнерша стояла рядом, прислонясь к балюстраде, и туманным взором искала истину в вине. На этот раз мое появление не осталось незамеченным. Оба одновременно повернули ко мне головы. На лбу у молодого человека образовалась глубокая морщинка. Целый каньон с обрывистыми берегами. Фужер угрожающе наклонился. Блондинка в первый момент изобразила испуг, но взяла себя в руки, перекинулась с партнером молниеносным взглядом и попыталась улыбнуться.

— Приветики, — сказала я.

— Хай, — воскликнула блондинка. — Очень рады вас приветствовать на земле древних кельтов и их друидов. Вы, наверное, Жанна?

— Нет, я Вера.

— А-а-а, — сказала блондинка, сильно вытянув тяжеловатое у основания лицо. — Ну тогда простите.

— Но все равно мы рады вас приветствовать. Решительно, — смастерил нехитрую улыбку молодой субъект. Настолько нехитрую, что она не помешала отметить покрывающую его лицо мертвенную бледность. Блондинка также не лучилась жизнерадостностью. У нее подрагивала рука, сжимавшая фужер. Возможно, это было следствием моего внезапного вторжения, возможно, остаточным явлением неистового любовного акта.

Но вероятнее всего, ее терзали нерадостные мысли, избавить от которых не могли ни прелести туманного Альбиона, ни сексуальная мощь партнера.

— Арсений, — представился молодой субъект, возвращая фужер в неопасное положение. — А это Эльза.

— Хай, — повторила Эльза. — Как поживаете, Вера?

У меня возникло сильное подозрение, что она пытается показаться глупее, чем есть на самом деле. Любимое занятие блондинок. И еще одно сильное подозрение — что все эти имена ненастоящие. Равно Бригов, Винтер... Что все люди, присутствующие в замке (кроме меня, неразумной), пользуются псевдонимами, намеренно прикрывая свою истинную суть.

— А вы, наверное... прислуга? — предположил Арсений.

— Журналистка, — объяснила я.

— Это как? — распахнула глаза блондинка.

— Род деятельности такой, — пожала я плечами. — Бойкая работница пера.

И тут я на своей шкуре почувствовала, до чего напряжены эти двое. Они выдавливали труса по капле, не позволяя страху взять верх над рассудком, но после моих слов как будто лопнули заслонки — и их свернутый в три погибели страх обрушился на меня, как самосвал с обрыва. Не в силах больше контролировать дрожь в суставах, блондинка расплескала вино. Арсений посерел, покрылся дополнительными морщинами. Да и я была не в лучшей форме: стало трудно дышать, словно вакуум навалился из космоса, вытеснив пригодный для дыхания йодистый воздух.

— Что-то не так? — глубоко вдохнув, поинтересовалась я. Не думаю, что я вела себя неправильно. Никаких указаний от Бригова относительно слова «журналистка» я не получала.

— Зачем вы здесь? — тихо спросил Арсений.

— Выполняю задание хозяев, — как можно безмятежнее ответила я. — Сделать репортаж о встрече в замке и предоставить его на рассмотрение. Вы участники встречи, я правильно поняла?

Они посмотрели так, как будто я уже превратилась в скелет и занесла над ними косу. Пусть слабое, но утешение: не одна я тут дергаюсь и припадочно страдаю.

— Что-то не так? — повторила я.

— Ур-роды... — сплюнул в сердцах на перила Арсений. — Какие, право слово, ур-роды... — Затем он быстро вскинул на меня глаза: — Простите, Вера, к вам это не имеет никакого отношения. Я имею в виду других людей...

— Каких людей?

— Да организаторов этого...

«Мероприятия», — закончила я за Арсения. Молодой субъект предпочел не развивать тему. Он даже не поинтересовался, а как лично я отношусь к столь деликатному поручению, что было бы логично. Они совсем скисли. Никто из них не предложил мне выпить вина и поговорить по душам. Блондинка опорожнила фужер, протянула партнеру за добавкой. Арсений машинально налил и сам приложился к горлышку.

— А вы давно знакомы? — полюбопытствовала я.

Блондинка отрешенно кивнула:

— Давно.

— Мы познакомились на этой лоджии, — добавил Арсений, вытирая рукавом уста. — Минут двадцать назад.

— Полчаса, — блондинка посмотрела на часы и пошевелила пухлыми губками. — Я вошла без четверти. Как в открытое бурное море. Ты стоял у этих перил, словно капитан на капитанском мостике. Твой корабль разрезал носом волну, и соленый ветер дубил твою мужественную кожу...

— Ты вошла совершенно случайно, — пробормотал Арсений.

— Ясное дело, — согласилась Эльза. — И бутылка вина с двумя фужерами оказалась в моих руках совершенно случайно.

Я не дерзнула задавать им лишние вопросы. Кто такие, откуда. Почему заброшенный замок в сердце восточной Англии оказался в руках подозрительных русских, каждый из которых занят своим сомнительным делом: одни темнят, другие пугаются, третьи... пугают. Слишком уж очевидное несоответствие. Подлинная Вера Владимировна Полякова, от имени которой я имею честь выступать, ответы на эти вопросы обязана знать.

— Приятно было с вами побеседовать, — сказала я и покинула странную компанию. Но оставаться совсем уж непосвященной я посчитала бы оскорбительным. Как-никак, а опыт работы в условиях затрудненного понимания задач за годы наработан.

Я решила разведать, где поселили этих двоих. «Трое прибыли», — отчитался Винтер. Первый — Рустам с повадками багдадского вора. Гуттаперчевый торс мелькнул в конце коридора, напугав меня еще до возмутительного явления в моей комнате. Выходило одно из двух: либо он жил в этой зале — первой от лестницы на западной стороне коридора, либо опять же забрел к кому-то в гости с намерением покопаться в вещах. В коридоре никого не было. Я на цыпочках добежала до своей комнаты и притаилась за колонной. Идея отдавала легкомыслием — далеко не факт, что эти двое покинут лоджию. Раздавят бутылочку и опять займутся любовью, дабы стабилизировать падающее настроение. Дожидайся их тогда. Скорее опять шиншилла испугает. Или Рустам очередную пакость шепнет на ухо...

Я развернулась вполоборота — в этом доме надо контролировать все подходы, чтобы не оказаться раньше времени в дурке...

Я прождала минут пять. Наконец послышались голоса, и из «аппендикса» вынырнули Эльза с Арсением. Голоса стихли. Они застыли в матово освещенном пространстве, склеившись в подозрительно долгом поцелуе. К завершению трогательной сценки руки Арсения принялись похотливо блуждать по холмам и впадинам блондинки. Эльза отстранилась. Опять послышались голоса. Они звучали еле слышно, заглушенные колоннадой и наполненным миазмами ужаса пространством.

— Не надо, милый, я устала, приходи попозже... Я должна побыть одна. Да и тебе не повредит немного одиночества, нам ведь есть о чем подумать?.. Ступай к себе, не терзай меня, а вечером встретимся и все согласуем...

Преодолевая сопротивление мужских рук, Эльза оторвалась от Арсения. Ее комната находилась совсем рядом — напротив «аппендикса», она сделала два шага и исчезла в богато орнаментированной нише. Арсений остался один посреди холодного пространства. Он показался мне каким-то беззащитным. Поначалу дернулся за Эльзой, потом остановился, махнул рукой. Поозирался и принялся всматриваться в черноту коридора. Я боязливо ушла за колонну, по-шустрому прикидывая, сумею ли тихо смыться в нишу, а из нее — в комнату. Могла бы и не мучиться — стоящий на свету ни черта не видит во тьме.

Повертев головой, Арсений вынул из нагрудного кармана носовой платок, размашисто утер лоб (неужели вспотел?). Затем он развернулся и медленно направился к северной лестнице. Там свернул направо, то есть ступил на марш, идущий вверх. Я оторвалась от колонны и побежала на южную лестницу. В считанные секунды взлетела на третий этаж, вбежала в коридор и укрылась за аналогичной колонной — позади комнаты Бригова. Арсений поднимался куда медленнее. Я успела отдышаться, а он только появился в проеме. Унылой тенью вплыл в коридор, но далеко не пошел. Повернул налево и скрылся в первой же комнате. Над Рустамом, прикинула я. Наступила определенная ясность. Гости расселены, и каждый сверчок знает свой шесток — по крайней мере место средоточия своих личных вещей.

Но тщательно восстановленная в голове планировка башни и диспозиция гостей рассыпались в прах. Распахнулась дверь в комнату Бригова, и я чуть не получила по носу. Пришлось срочно нырять за колонну — в узкую щель между стеной и узорчатой опорой.

— Хорошо, — раздался исполненный корректности женский голос. — Я все прекрасно поняла.

Показался белый передник. За ним мышиный нос и все остальное, доходчиво свидетельствующее о том, что местная шиншилла не такая уж глухонемая.

— И позаботьтесь о белье, Юдифь. Не забывайте, нам понадобятся еще три комплекта, — донесся из глубины комнаты голос Бригова.

Юдифь?.. Ни хрена себе имя собственное. Благо я уже научилась удивляться в движении. Пока шиншилла выслушивала последние наставления Бригова, я протиснулась в щель, для чего пришлось максимально сплющиться.

— Я поняла, Вадим Евгеньевич, — сказала мышь и с натягом затворила дверь. Прошоркали подошвы — выставив нос и задрав крохотный подбородок, шиншилла поплыла по своим делам. Чтобы высвободить себя из объятий каменного плена, мне пришлось вдохнуть полной грудью. После чего я привстала на цыпочки и дюйм за дюймом вытянула себя из щели. При этом моя голова зацепилась за металлический предмет.

Глава третья

Я не сразу обратила па это внимание. Сделала несколько шагов, а затем вернулась. Предмет был явно из металла, причем имел острую грань. Это необычно. Металлические штуковины на каменных колоннах? Я ощупала все места, за которые могла зацепиться головой, и в итоге обнаружила эту железную коробочку. Вроде серого наплыва на серой стене. Я придвинулась к ней почти вплотную. Стала изучать. Наплыв имел ярко выраженную прямоугольную форму с характерным утолщением в направлении коридора. К колонне он крепился посредством стального штифта, вбитого в трещину.

Капелька пота поползла по спине. Не нужно быть спецом в области высоких технологий, чтобы распознать обыкновенную видеокамеру... Я оторвалась от колонны и, перебирая ладонями по стеночке, сместилась к следующей колонне. Что натолкнуло меня на эту мысль? Я начала ощупывать следующую колонну, особенно участок, наиболее благоприятствующий наблюдению за коридором. Опять нашла видеокамеру! С аналогичным штырем. Я кинулась дальше. Третья колонна оказалась чистой, на четвертой я вновь наткнулась на железку! В отличие от первых двух, эта была развернута в обратную сторону, но при желании также могла держать под прицелом приличный кусок коридора. Набравшись смелости, я принялась осязать поверхность колонны выше видоискателя и задела тонкий провод, отходящий от камеры и ползущий куда-то ввысь, к заплесневелому потолку...

Оглушенная страхом и изумлением, я опустилась на корточки. Прислонилась к стене и попыталась образумить свои чувства. Дело ясное, что дело темное. Замок опутан подсматривающей аппаратурой. Надо думать, она везде — от первого до последнего этажа, включая террасу, лоджию (вот потеха!), а возможно, и примыкающие сооружения. Провода уходят на чердак, сплетаются в общий кабель... Для чего, дело очевидное — подсматривать! Вероятно, и подслушивать. Причем развешана аппаратура до того умело, что наткнуться на нее можно лишь случайно, что я и сделала. Либо зная о ее наличии.

Но тогда возникает ряд каверзных вопросов. Некоторые из них так и вопиют, перебивая друг друга. А скажите, каким образом эти камеры снимают в темноте, при отсутствии электрического света? Они инфракрасные? А где находится операторская (для кого все это снимается и кто ведет мониторинг?)? А осуществляется ли съемка в настоящее время? Или камеры отдыхают, ожидая своего часа?

Голова гудела, как звонарня в пасхальный день. И самый главный вопрос рисовался красной краской, поперек сознания: а не собрать ли мне вещички, да мало-помалу, медленным шагом, робким зигзагом, не смотаться ли мне из этого странного дома, где события происходят загадочные, а публика как на подбор сумасшедшая?

И ответ вспыхивал, перечеркивая все мои сомнения: нет причины умирать от страха! Нет нужды спасаться бегством! За часы моего пребывания в замке не произошло ни одного по-настоящему неприятного события, не говоря уж о событиях трагических и непоправимых. А состояние мое — следствие тягостной обстановки, вызванной не в последнюю очередь дурацким заплесневелым домом...

Я отчетливо понимала и еще один неприятный аспект: своим бегством без причины я могу нажить дополнительные неприятности. Поэтому, отсидев недолгое время на полу, мне не осталось ничего иного, как намотать волю на кулак и продолжать обследование замка. Я добрела до южной лестницы и, не встречая живых существ, спустилась в вестибюль. Еще одно величественное помещение с явной нехваткой уюта. Покореженные от времени стены с пустыми бронзовыми жирандолями освещались единственным источником: дневным светом. Он в достаточной мере проникал через широко открытые двери на террасу. По ногам дул ветерок. Причудливой игрой света и тени очерчивались две винтовые лестницы в разных углах помещения. Арочный свод в примыкающий неф. Прокопченные дубовые двери, три штуки, на западной стороне. Обиталище дворецкого, кухня, комнатка шиншиллы... Впрочем, нет, не шиншиллы. Эта крыса коридорная имеет имечко, да такое, что одуреть можно. Юдифь. Пресловутая вдова — во время осады ее родного города ассирийским воякой Олоферном отправилась к тому в стан, уложила в койку и отхватила, коварная, ему голову мечом. Куда охрана смотрела? Великий Джорджоне эту «агентессу» так и запечатлел — мордашка кротенькая, в ручонке меч, пухлой ножкой поигрывает отрубленной головой, будто мячиком футбольным...

Я приотворила дверь на кухню, полагая по причине слабоумия, что в лоб не получу, а необходимые знания обрету и приобщу к копилке. Ничего особенного я за дверью не увидела. Помещение изгибалось буквой «Г». В видимой части располагалась кухонная и подсобная утварь, старинные баки для стирки, деревянные кадки, горшки, слева — два четырехместных стола, покрытых скатертями. Большая печь с тяжелой стальной дверцей, служащая, очевидно, источником нагрева паровых батарей в помещениях. Напротив двери — выход на улицу, у порога — ведро с углем. В невидимой части кухни работало какое-то электрическое устройство, шипела плита и производились ароматы, способные свести с ума любого голодного гурмана.

Я прикрыла дверь и отправилась на невидимую половину, где вершилось кулинарное таинство. Лучше бы я этого не делала. У замка Кронбери необычно длинные уши (чтобы лучше слышать тебя, Вера Владимировна...). Не успела я докрасться до угла, откуда уже просматривалась затрапезная плита с конфорками, как мне навстречу шагнул дворецкий. Такое ощущение, что этот экземпляр прятался за углом. По мою ранимую душу. Я опять перепугалась...

А как еще себя вести, когда из-за угла вылетает костлявый верзила с окровавленным тесаком?..

Чуть сердце не выпрыгнуло. Я с шумом втянула воздух — словно топливо в прохудившийся карбюратор.

— Я вас слушаю, мэм, — дребезжащим голосом, растягивая гласные, проговорил дворецкий.

Этот господин с веселой внешностью вампира, похоже, совмещал свои блуждания по замку с поварскими обязанностями. И никакой он не англичанин — куда ему? В лучшем случае прибалт. Тоже мне Бэрримор доморощенный...

Я опасливо покосилась на тесак, с которого капала самая что ни на есть кровь.

— Э-э... Видите ли, Бэрр... м-м, прошу прощения, Винтер, весьма бы хотелось узнать, когда мы сможем пообедать.

Дворецкий даже ухом не повел. Глаза остались холодны, как проруби в арктических льдах.

— Обед по расписанию, мэм. В четырнадцать ноль-ноль. Ужин — в девятнадцать тридцать. Вы можете спуститься сюда и принять пищу за столом, наравне со всеми. Можете заказать в номер, вам доставят на подносе.

— Я поем у себя, — сглотнула я.

Этот тонкокожий субъект с обтянутыми скулами умел говорить, почти не раздвигая губ. Его слова не нервировали барабанные перепонки, они проникали сразу в мозг.

— Хорошо, — продребезжал дворецкий, — я учту. Со всеми вас не устраивает. Еще вопросы есть?

Я покосилась по сторонам — как назло, ни единого зеркала. И не поймешь, отражается ли этот долговязый.

Можно было, конечно, поинтересоваться содержанием меню (и получить тесаком по шее), но на такое хамство я уже не отважилась. Пробормотав какое-то односложное извинение, я пулей вылетела из поварской. Он за мной не погнался.

И то ладно. Между прочим, ничего смешного. Пару лет назад натуральный вампир терроризировал пассажиров общественного транспорта Далласа. По накатанной схеме работал, поганец. Выискивал в толпе хорошую девочку, проталкивался к ней и заводил приятную беседу. А затем с бухты-барахты накидывался на нее и принимался яростно кусать в лебединую шейку. Пассажиры, понятно, в транс, жертва в крик, а маньяк напивался досыта из белой шейки и безнаказанно растворялся в толпе...

Я на негнущихся ногах добралась до нефа, где привычно угнездилась за колонной и принялась работать органами чувств. Из кухни не долетало ни звука — дверь служила плотным изолятором. Вестибюль помалкивал. Так случилось, что в эту минуту никто не поднимался по лестнице. Неф просматривался насквозь — широкая галерея с глухими стенами, украшенная двойной шеренгой витых колонн. Я вошла в эту низкую залу и, пока добралась до главной башни замка, вычислила еще парочку подсматривающих устройств. Одно пряталось в колонне — в том месте, где часть камня раскололась и дала усадку. Там проглядывал черный провал, пригодный для маленькой маскировки. И второе — на стене, навстречу первому, отчасти перекрывая сектор его «обстрела». Не скажу, что это открытие вселило-в меня бодрость. Но и не избавило от последних сил, поскольку с подобным положением вещей я уже смирилась.

Хмурый донжон прорезали сразу несколько лестниц. В отличие от лестниц жилой башни, местные — скрипели! Я насчитала пять штук, испробовав на прочность каждую. Одна оказалась в ужасающе плачевном виде: издала душераздирающий треск, и не успей я вовремя сигануть с третьей ступени, одним бы призраком в этом замке стало больше.

Еще две пребывали в откровенно аварийном состоянии, но по крайней мере не падали. Пятая, вблизи крохотных северных окошек, казалась самой надежной. С нее я и начала свои плутания по лабиринтам донжона. Одни и те же лестницы в этой башне не тянулись от вестибюля до крыши. Они соединяли только этажи, далее обрывались. Мне приходилось взбираться на этаж, а там, среди гнилых стропил и разрушенных внутренних стен, чуть не на ощупь искать очередной сохранившийся пролет. Второй этаж когда-то представлял огромную залу с окнами-бойницами, но сейчас здесь царил кромешный хаос. За последнюю сотню лет здесь не то что не жили — не появлялись никогда. Часть внутренней кладки обрушилась, обнажив наружную — рустику, дубовые перекрытия прогнили, и весь этаж являлся теперь единой баррикадой из наваленных камней, строительной извести и трухлявых балок. Такое впечатление, что цитадель основательно тряхнуло взрывом. Свободный от развалин участок оставался только в центре, но и там плиты в полу разъехались, обнажив изъеденное жуками нутро. (А почему бы и не взрыв? Немецкие летчики неплохо отбомбились по Англии, могли и сюда шурануть пару бомбочек.)

Для прохода на третий этаж мне пришлось довольно долго искать целую лестницу. Я переступала через разбросанные камни и старалась держаться как можно ближе к стене. Она представляла собой на удивление мощную конструкцию. Толщина каменной кладки впечатляла. Даже потеряв часть бутовой кладки, стены замка оставались поразительно мощными, о чем доходчиво говорили узенькие оконца, расположенные не в плоскости, а в глубоких сужающихся нишах, по глубине которых и можно было судить о толщине стен. Я где-то читала, эти замки, по сути, являлись неприступными. В редких случаях, когда захватывались стены и побочные строения, сюзерен с семейством и верной стражей перебирались в донжон, где и удерживали этаж за этажом. Когда их загоняли на последний этаж, то все уцелевшие спускались по лестнице в толще (!) внешней стены и спокойно выбирались через подземный ход где-нибудь в соседнем лесу...

Лестницы на третий этаж сужались. Уже не винтовые геликоиды, а затхлые ниши в толще камня с осыпающимися ступенями. Перед тем как выбраться на новый уровень, я вдоволь наелась плесени, навизжалась в паутине и больно шмякнулась коленкой. Третий этаж представлял зрелище еще печальнее. Здесь высились очертания какой-то старинной мебели, преимущественно шкафов, кособоких тумб, кованых сундуков, но все это находилось в полуразрушенном виде, а те же рухнувшие перекрытия да отставшая кладка лишь усугубляли картину запустения. И здесь мне пришлось хорошенько поплутать, прежде чем найти приемлемую лестницу.

А вот на четвертом этаже я могла расстаться с жизнью. Это была не зала, а хитро сплетенная анфилада — помещения соединялись по кругу арочными проемами, а в центре имелась овальная комната с двумя диаметрально расположенными входами.

Я добросовестно прогулялась по анфиладе, лавируя между реликтами канувшей в Лету эпохи, заглянула в камины с забитыми вековой гарью дымоходами. А в качестве финальной точки экскурсии вошла в этот «овальный» зал. Он почти не освещался. Помнится, я воспользовалась южным проемом. Я не успела толком оценить ситуацию, даже растеряться — ловушка поджидала сразу за порогом. Под ногами захрустело, пол начал прогибаться — я по-

пала в тот участок, где перекрытия разрушились, а осталось лишь изъеденное насекомыми дерево! Чувствуя, что неудержимо проваливаюсь, я совершила какой-то фантастический скачок, схватилась обеими руками за гнилые обломки и практически повисла. Обрушься половицы всей массой, я бы не смогла подтянуться (я вообще не умею подтягиваться на перекладине). Но отвалилась, видно, часть, остальная в растрюханном виде повисла над залой третьего этажа. («Отлично, Верунчик, — восхищенно оценил бы Лешка Первомайцев мои кандибоберы. — Ты еще не пимши, а уже не попамши»)