Помоги проекту - поделись книгой:
Я врываюсь в библиотеку и захлопываю дверь своего офиса. Я опускаю жалюзи, и миссис Белл знает, что нельзя заходить и меня беспокоить. Совершенно очевидно, что я в дурном настроении.
Я сажусь за свой стол и сжимаю руки на ручках стула. Через мгновение мои пальцы начинают постукивать по дереву. Я ужасно взвинчена. У меня ноют соски, и когда сжимаю бедра, то чувствую в трусиках влагу. Я дико возбуждена и в мыслях возвращаюсь к тому, как я впервые встретилась с Гриффином Ловом.
Я зашла в свой офис за банками медового варенья для сельской ярмарки, но обнаружила огромного бородатого бога, сидящего на моем столе, слизывающего со своего большого пальца остатки моего варенья. Он приподнял шикарную бровь, посмотрел на меня так, будто хотел начать облизывать и меня, а затем сказал:
— Если на вкус ты такая же вкусная, как твое варенье, я буду на седьмом небе.
— Прошу прощения? — пробормотала я.
— Просто различаю в этом офисе на вкус немало сладенького. Как будто ты сидишь здесь и ласкаешь себя, чтобы сделать весь этот невероятно вкусный мед. Для меня. — И он высовывает язык и начисто слизывает блестящее пятно на его коже.
Это было самое возмутительное, что мне когда-либо говорили. И каким образом этот мужчина узнал, что я люблю мастурбировать в своем офисе? Что у меня в верхнем ящике лежит секс-игрушка, которую я достаю, когда в стрессе или чувствую себя одинокой?
Разволновавшись и рассердившись, я вышвырнула его вон, но каждое слово этого разговора просто выжжено в моем мозгу.
Взглянув на ящик стола, я открываю его. Достаю мини-вибратор пулю, который с виду похож на тех стильных блесков для губ. Я его включаю, задираю юбку, а потом, затолкнув его в трусики, опускаю его на клитор. Как я и подозревала, я чертовски промокла.
Откинувшись на спинку стула, я закрываю глаза и представляю лицо Гриффина между моих ног, в то время как вибратором нежно тру свой клитор.
Глава 3
Люди. Я их не понимаю. Алекс хочет меня, но продолжает себе отказывать. Хотел бы знать, не поэтому ли она постоянно такая напряженная. Говорить себе «нет» должно быть чертовски выводит из себя. Я знаю, так как сам я напряжен сильнее, чем струна пианино, потому что хочу то, чего не могу иметь.
Я намерен изменить это для нас обоих.
— Привет, миссис Белл, — приветствую я, проходя через библиотеку к закрытой двери офиса. — Алекс кое-что оставила в ресторане. Не возражаете, если я войду?
Это наглая ложь. В руках у меня ничего нет, но миссис Белл улыбается и кивает головой.
— Идите, Гриффин. Библиотека закрывается через пять минут.
— Благодарю вас, мэм.
— Нет. Вам спасибо, — а потом она подмигивает. Миссис Белл, может, и старая, но вовсе не тупая.
— Алекс, я хочу… — мои извинения застывают у меня в горле, поскольку Алекс руками возится под столом. В своем волнении и спешке скрыть то, чем занималась, она опрокидывает свой стул. Не будь у меня сверхъестественной скорости и силы, она бы поцеловала пол.
— Что вы здесь делаете? — пищит она. — Где миссис Белл?
Помогая ей встать, я ни словом не молвлю, что у нее юбка задрана до середины бедер, а комната наполнена густым запахом ее возбуждения.
— Она уже закрывается. — Я иду обратно к офисной двери и запираю ее. Свет она уже погасила.
— Ну, мне тоже нужно домой. — Алекс встает и начинает собирать свои вещи, вся такая холодная и спокойная, словно я только что не застукал ее, когда она пытаясь ублажить себя.
— Вы хотите, чтобы я следовал за вами к вам, или вы поедете со мной?
Я прислоняюсь к стене и наблюдаю за ней. Я не собираюсь мешать Алекс уехать, хотя в глубине души мне хочется наклонить ее над этим столом и закончить то, что она начала без меня. Но было бы большой ошибкой с ее стороны считать, будто между нами все закончилось. Между нами все только начинается.
— Я еду к себе домой. Вы едете, — она делает взмах рукой, — Туда, где бы ни находился ваш дом.
— Звучит заманчиво, — говорю я соглашаясь. — Так что вы выбираете? Поедете со мной? Или мне ехать следом? Полагаю, вы предпочли бы ехать домой на своей машине, чтобы никто не думал, что вы используете меня, чтобы заполучить для библиотеки пожертвование побольше.
— Что? — шипит она. — Именно вы меня преследуете! Именно вы используете большое пожертвование, чтобы затащить меня в постель! — она подходит ко мне, грозя пальцем мне в лицо. — Я здесь жертва!
— Лишь потому, что вы не позволяете себе получить то, чего хотите. — Я делаю несколько глубоких вдохов, поскольку ее стол выглядит все более и более привлекательным.
— Лишь потому, что мое тело хочет вас, не значит, что я ему уступлю, — рычит она. — Я не животное.
Не животное.
Эти слова ранят меня настолько сильно, как физический удар. Я отшатываюсь.
— Не вижу в животных ничего плохого.
Оборотни, которых я знаю, достойны уважения и в своем большинстве не прибегают к уловкам. Они говорят то, что думают, говорят тебе, чего они хотят.
— Вы знаете, о чем я… — она рывком открывает дверь.
— Вообще-то, нет. Я большой любитель животных. Животные — самые верные существа. Они живут инстинктами и стремятся выжить, однако они не плохие и не злобные.
— Они прекрасны… в лесу и все такое.
Неужели она не любит животных? Это было бы… ужасно. Пара, которая ненавидит половину твоей сущности? Без сомнения, боги не могут быть такими жестокими.
— У вас плохой опыт с животными? — я следую за ней из офиса в затемненный вестибюль.
— На самом деле, да. — Она дважды проверяет, переведены ли все терминалы в спящий режим, а затем указывает на заднюю дверь. — Когда мне было одиннадцать, меня укусила соседская собака. Я не особо любила животных тогда и не очень люблю их сейчас. Пайн-Фолс мне нравится, но я могу обойтись и без дикой природы.
Может, мои обонятельные рецепторы ошибаются? Я к тому, что мы, как правило, определяем своих пар по запаху. Вдобавок, возникает проблема внизу. Мой член твердеет только в присутствии Алекс. Парад моделей «Виктории Сикрет» бы прошествовать по этой парковке обнаженными, и все, что я мог бы поднять, — это руку, поскольку в штанах у меня не поднялось бы ничего, если не учую Алекс.
— Некоторых собак воспитывают неправильно, — говорю я ей, когда мы выходим на асфальтовую стоянку. — При правильном обучении даже самые злобные породы не кусаются, если только их хозяин им это не прикажет.
— Не знаю. Мне было одиннадцать, и я решила срезать путь через двор соседа. Собака выскочила из-под крыльца. Я ее даже не видела. Она схватила меня за голень, не успела я и глазом моргнуть. — Остановившись возле своей машины, Алекс рассеянно тянется, дабы провести рукой по своей правой голени. Должно быть, она даже не осознает, что это делает. — Я закричала, и наконец появился мистер Уилкинс и утащил свою собаку. — Она смотрит на меня грустными глазами. — Я больше никогда не ходила какими-нибудь короткими путями.
— О, детка. Тебе до сих пор страшно.
— Что? — она легонько содрогается. — Да нет. Я годами не вспоминала об этом собачьем укусе, пока вы сами сейчас мне об этом напомнили.
Я приседаю на корточки, но в темноте этот шрам — а от такого укуса он должен быть — толком разобрать не могу. Но что я знаю, так это то, что она все еще страдает от боли, и мне хочется ее убрать. Я охватываю ладонями ее маленькую голень, а затем провожу языком по этой старой ране, и лижу ее, как если бы она была бы свежей.
— Что это вы делаете? — шипит она.
— Облегчаю ваше состояние, — бормочу я. — Показываю, что не все укусы — «и животные» — причиняют боль.
— Не стоит, — говорит она, но это все, что она успевает сказать, прежде чем я открываю рот и осторожно прикусываю ее мышцы, своими резцами чувствуя ее силу.
Испустив «ах», она прислоняется к боку машины, так как у нее подгибаются ноги.
Я поднимаю руку, чтобы поддержать ее, слегка поворачивая ее так, чтобы она прислонилась к двери машины. Она останется здесь, между моей рукой и машиной. Я прокладываю свой путь укусами от ее голени к задней стороне ее колена, вплоть до ее бедер. Кожа между ними влажная и пахнет потребностью секса.
Находясь головой под ее пышной юбкой, я издаю рык против ее ягодицы. Я окружен ею, и это чертовски потрясающе.
— Гриффин, вы… должны… остановиться,… люди. — Эти несколько слов она произносит, заикаясь. Я знаю, о чем она беспокоится. Зрелище того, как упиваются милой библиотекаршей Пайн-Фоллса на парковке у библиотеки, непременно некоторых шокирует, но она припарковалась в дальнем углу стоянки — без сомнения, чтобы уступить место для посетителей — и, кроме того, за исключением бара, ресторана и продуктового магазина, в этот час мало что открыто. Две стороны прикрыты линией деревьев, и нас закрывает мусорный контейнер, расположенный примерно в десяти футах от нас. Никто не увидит, что происходит, если только не пойдет выбрасывать мусор. Я делаю мысленное заметку, что в этом углу нужно установить пару фонарей. Если она здесь паркуется, я сделаю это место безопасным, насколько это возможно, а это значит, что оно будет освещено, как рождественская елка.
— Тогда вам лучше вести себя тихо, — советую я. Я стягиваю зубами ее трусики, подставляя ее пухленькие ягодицы прохладному ночному воздуху. Мои губы скользят по изгибу ее задницы до тех пор, пока не наталкиваюсь на складку между ее бедром и попкой. Я провожу по ней языком, облизывая от внешней стороны до внутреннего уголка ее бедер, останавливаясь прямо перед ее киской. Берегу ее на потом.
Алекс под моей удерживающей рукой перемещается, расставляя ноги пошире.
Она охренительно прекрасна, и я ей это говорю.
— Ты такая красивая, Алекс. Я не могу перестать смотреть на тебя. Хотел бы я, чтобы было посветлее и я мог бы рассмотреть во всех невероятных красках. Уверен, губы твоей киски такие же румяные, как лесные ягоды, такие же терпкие и вкусные. Можно, я проверю, какова ты на вкус?
— Это возмутительное бесстыдство, — отвечает она. Я не могу принять ее всерьез, когда при одной мысли об этом она истекает между бедер сливками.
Я облизываю губы. У меня текут слюнки, и мне не терпится испить все ее соки, но мне нужно, чтобы она мне сказала, что хочет этого так же сильно, как и я.
— Бесстыдно и прекрасно. — Я прикусываю ее ягодицу. — Твоя киска налита соками, и я ей нужен. Она нуждается в моем языке. Она нуждается, чтобы мои пальцы широко тебя распространили, пока я упиваюсь тобой.
Она делает глубокий судорожный вдох.
— А что потом? Поедешь домой?
— Только если вместе с тобой.
Мне в штанах настолько тесно, что едва могу нормально дышать. Мой член настолько твердый, что мог бы прорвать дыру в джинсовой ткани.
— Я знаю, к чему ты клонишь, — обвиняет она. — Это перепих на одну ночь. Что ж, отлично. Ты знаешь, что я этого хочу. Тогда вперед. Но больше мы не увидимся.
— Тогда я ни черта не стану делать, — рычу я.
Я опускаюсь обратно на корточки, позволяя ее юбке опуститься вниз, прикрыв ее восхитительную попку. Трусики болтаются вокруг ее щиколоток. Да ну, нахрен… Раз уж мне не удается ласкать ее языком, то заберу эти трусики домой и этой ночью оберну ими свой член, пока буду мастурбировать. Я перекидываю руку и одном когтем лапы провожу по обоим бокам ее нижнего белья.
Она резко оборачивается, и я, воспользовавшись этой возможностью, быстро подбираю разрезанную материю и засовываю ее в карман джинсов. Тесновато, но мне это удается.
Как только я поднимаюсь на ноги, мои яйца очень мне за это благодарны. Положение на корточках нанесло серьезный ущерб моему хозяйству, но вся эта боль стоила бы того, если б я мог своим языком испить хоть одну капельку меда Алекс.
Даже в темноте я вижу, что ее глаза яркие и блестящие. Она на меня злится. Но, черт возьми, она всегда чертовски на меня злится. Я взволнованно провожу рукой по волосам. Ну какого лешего мне сделать, чтобы убедить эту женщину, что мы с ней должны быть вместе?
В этом и есть проблема с людьми. Будь она медведем, она бы тут же поняла, что я ее пара, и мы, возможно, прямо сейчас трахались бы в офисе библиотеки. Черт, я бы трахнул ее, прижатой к двери этой машины. Это было бы проще, чем срубание деревьев, чтобы снова развернуть ее, задрать юбку и врезаться в нее своим твердым членом. Лишь представив эти ментальные образы, я испускаю стон. Судя по тому, насколько туго сжались мои яйца в этот момент, и по ощущению покалывания в основании позвоночника, я мог бы кончить, просто повторяя эти образы снова и снова. Было бы неплохо, с ее промокшими трусиками у меня в руке.
— Все вы мужчины одинаковые, — кипит она от злости. Ее руки дрожат, когда она пытается вытащить из сумочки ключи от машины. — Только секс вам и нужен. Как только его получаете, швыряете эту женщину прочь, как будто она вчерашний мусор.
Когда она отпирает дверь, сигнализация машины издает звуковой сигнал.
Итак, она не любит ни мужчин, ни животных. Похоже, я в полном дерьме.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь, Алекс. Я целую вечность пытался уговорить тебя пойти со мной на свидание. Этим вечером я пригласил тебя на ужин, но ты ушла из ресторана.
— Потому что все, чего тебе нужно, — это секс! — кричит она и бросает сумочку на пассажирское сиденье.
— Мне нужно от тебя нечто большее, чем секс! — теперь уже злюсь я. Ее несправедливые обвинения причиняют мне боль. Да, мне хочется трахать эту красавицу шестью разными способами в различных ракурсах, но я также хочу просыпаться рядом с ней, засыпать обнимая ее. Я хочу, чтоб она рассказывала мне все, начиная о выпечке пирогов и заканчивая о делах в библиотеке. Я хочу рассказывать ей о перевоплощении моего делового партнера. Я даже не подозревал, что за мужчина скрывается под всеми этими волосами.
— Ну да, конечно. — Она тянет за собой дверь машины, но я ловлю ее рукой и не даю закрыть. Ей придется ездить со мной в качестве украшения машины, если она захочет уехать.
— Да, именно так! — огрызаюсь я сквозь стиснутые зубы. Терпение у меня окончательно износилось, как шнурки на башмаке, которые растягивались слишком много раз. — Мне захотелось большего с того самого момента, как увидел тебя. Я увидел тебя и от потрясения лишился дара речи, и все, что я мог из себя выдавить, это то, что захотел твоего варенья. А из-за того, что я не владею подчеркнуто деликатным подходом городского пижона, с тех самых пор ты меня наказываешь. Что ж, мне чертовски жаль, что я не силен в речах. Честно говоря, мне до смерти хочется тебя трахнуть, но я был бы рад просто сидеть рядом с тобой, пока ты смотришь телевизор. Однако приблизиться к тебе, чтобы тебе это доказать, мне никак не удается. Ты просто продолжаешь меня отшивать. Я хочу от тебя большего, чем секс, и, пожалуй, я готов ждать, когда ты очнешься и осознаешь это, даже несмотря на то, что тем временем мои яйца могут окаменеть и отвалиться.
Глава 4
Всю ночь я ворочаюсь в постели, снова и снова прокручивая интерлюдию на парковке. Однако каждый раз, стоит мне ее вспомнить, я представляю, как его рот накрывает мою ноющую киску и лижет ее, пока у меня ноги не отнимаются. И тогда он поддерживает меня, чтобы продолжать дразнить меня своим языком до тех пор, пока я не теряю сознание. Потом мы едем к нему домой, он бросает меня в свою постель, толкает мои колени вверх, прижав их к ушам, и вбивается в меня своим членом, пока я не начинаю видеть звезды.
По крайней мере, так обстоят дела в моем воображении. Реальность, вроде как, полный отстой.
По правде говоря, я его обидела. Ранила его чувства. И мне не должно быть до этого дела, потому что он придурок и лишь хочет поиграть со мной, однако что-то во всем этом совсем не так.
Какая красивая ложь. Хотелось бы мне, чтобы он сказал мне правду. Что он хотел трахнуться по-быстрому и ничего больше. Тогда я могла бы ненавидеть его без угрызений совести. Ложь только усугубляет ситуацию. Как и то, что я безумно хочу его. Моя рука тянется к трусикам, но мастурбировать бесполезно. Это напомнило бы мне то, что он застукал меня в моем офисе, и теперь каждый раз, увидев меня, он будет об этом вспоминать.
Вспоминать то, что он едва не отлизал мне на стоянке. Перед всем городом.
Вспоминать то, что я так ужасно разочаровалась из-за того, что он этого не сделал.
Как же мне это не нравится. Пялясь в потолок, я сжимаю кулаки. Я не могу уснуть. Я не могу успокоиться. Я не могу мастурбировать. Я только и делаю, что снова и снова вспоминаю его красивое, самодовольное лицо. Я вспоминаю, как он окунает пальцы в мое медовое варенье — благозвучно выражаясь, если так можно сказать, — а затем облизывает их. Я вспоминаю его лицо, прижатое к моим бедрам на парковке, и выражение блаженства, отражающейся на чертах его лица.
Моя киска наполняется жаром, и я сдерживаю хныканье.
Это помогает все обдумать. Как мне с этой ситуацией справиться? Я пыталась отшить Гриффина, но на это не купился. Я могу продолжать избегать его, отказавшись от материалов, которые он предлагает для столь необходимого расширения библиотеки, и непрерывным использованием сжечь свой вибратор.
О, и еще, прострелить себе ногу, потому что все это кажется ужасным. Но это мой вариант А.
Пожалуй, я могла бы выбрать вариант Б и заняться с ним горячим, развратным сексом, а потом пусть он бросает меня. Но при мысли о том, что он отказывается от меня, у меня начинают скрипеть все шестеренки. В его глазах я вполне подхожу ему для легкой интрижки на парковке, но не более того. И это меня бесит. Меня бесит заниматься сексом ради древесины, а потом видеть, как он околачивается поблизости, и знать, что он отверг меня только потому, что я не какой-то чудо-оборотень.
Поделиться книгой: