Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Казачья доля: воля-неволя - Лариса Олеговна Шкатула на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Откуда-то доносился мужской бубнящий голос Червонного, который что-то выговаривал Туче:

– Нашел время игрульками заниматься. Парубок – это тебе не опытный казак.

– Парубок! – фыркал Туча. – Да ему через год-другой на службу идти.

– Что я и говорю! А через тебя он может и не пойти на службу, волк ему сухожилия порвал. А если неправильно срастется? Кому нужен хромой казак?!

У Семена екнуло сердце: как так – хромой? Да он может хоть сейчас… Юноша попробовал выпрямиться, но от этого неловкого движения в голове у него полыхнуло, и он опять потерял сознание.

Пришел в себя Семен от незнакомого голоса, какого-то гундосого, с непривычным акцентом.

– Вижу, что он потерял много крови… Вижу, что волк порвал ему ногу… Молодой человек, если вы мне не верите, зачем своего друга ко мне привезли?.. И что это за охота такая, на которой охотников рвут волки?.. Не надо меня торопить. Медицина спешки не любит…

В это время Семен услышал надрывный крик матери:

– Семушка!

И гундосый возмущенно заговорил:

– Кто пустил сюда эту женщину? Почему она кричит, как на похоронах – здесь никто не умер! От того, что вы будете кричать, у мальчика не заживет нога, пока я ее не зашью… Выведите женщину, она мне мешает.

Над ним склонилось черноволосое мужское лицо с большим носом и печальными карими глазами.

– Молодой человек, вы меня слышите?

Семену показалось, что он говорит нормально, но мужчина приблизил свое ухо к его рту.

– Слышу!

Теперь он вспомнил: это был беглый врач. По крайней мере, станичники называли его беглым, но никто толком не знал, откуда он взялся, и от кого убегал.

Как бы то ни было, казаки приняли его уже потому, что он мог от кого-то убегать, и при этом никого ни о чем не просил, не жаловался. И денег при нем было совсем немного. Ровно столько, чтобы на два месяца снять квартиру в летней кухне вдовы-казачки Арины Кухаренко, да покупать у нее хлеб и молоко.

Конечно, его появление в станице не прошло мимо внимания атамана Павлюченко. Если Иван Федорович чего-то не сразу замечал, ему докладывали.

В этот день атамана как обычно провозил по станице тыждневный5, но когда его линейка остановилась у калитки Арины, та очень удивилась, выбежала навстречу, но атаман строго проговорил:

– Жильца своего позови.

Тот вышел.

– Паспорт есть? – спросил его атаман.

– Имеется, – ответил жилец.

Атаман повертел в руках паспорт.

– А профессия у тебя какая-то есть?

– Есть. Я врач, окончил медицинский институт. Вот мой диплом.

– Оч-чень хорошо, – проговорил атаман, возвращая новоприбывшему его документы.

А через некоторое время ко двору вдовы Кухаренко станичники протоптали такую тропу…

Врача все звали Ёсичем. Из-за отчества Иосифович.

Даже атаман с некоторых пор относился к Ёсичу с уважением и всячески защищал от предположений своих помощников:

– А что, если он беглый каторжник?

– Непохоже.

– А что, если он какой-нибудь революционер?

– Непохоже.

Но жизнь не стоит на месте, и казаки болеют так же, как и остальные люди. В общем, всего за те четыре месяца, что жил Ёсич в станице, показал он себя врачом умелым и знающим. И готов был в любое время дня и ночи идти или ехать к больному и лечить его своими немногими средствами. Правда, на будущее атаман заказал в Екатеринодаре кое-какие лекарства, которые его помощник и привез по списку Ёсича.

Летом врач успел походить по окрестностям станицы, выискивая какие-то травы, на которые большинство станичников и внимания не обращало, попирало ногами, как сорняк, росший по обочинам дорог…

Нет, конечно, не все травы. Кое-что и казаки знали. Ну, там зверобой или чабрец, кто не знал. Или колючий алоэ, который рос в горшках у многих казачек. Но так много обо всех прочих травах, пожалуй, не знал никто.

До сих пор в станице врача не было. То есть имелся фельдшер из служивых, которого трезвым никогда и не видели, было несколько женщин, и в их числе Зоя Григорьевна Гречко, которые некоторые болезни могли лечить, ну, там, простуду или кашель, но чтобы шить ногу, да еще и обычной иголкой с суровой ниткой… Такое, пожалуй, никто бы не смог. Даже единственный в Млынке костоправ по кличке Хмара.

На самом деле врача, и так было написано в его паспорте, звали Мордухай, но станичники считали, что такое имя оскорбляет хорошего человека. А его фамилия – Гершензон – вообще трудно запоминалась.

А потом, когда казаки разобрались, какой ценный человек к ним прибился, ему разрешили переселиться в дом, который когда-то купила семья иногородних.

Правда, семья эта вскоре вымерла от неизвестной станичникам болезни. Но когда об этом сказали Ёсичу, он улыбнулся:

– Вэй, Бог не выдаст, свинья не съест!

Казаки любили отважных людей. И уважали тех, кто не боялся даже того, чего боялись они.

Атаман послал в домик двух женщин, которые со щелоком вымыли в нем не только полы, но и стены с потолком. Потом туда зашел священник и освятил домик.

Таким образом, Ёсич смог жить в своем теперь доме и не бояться каких-то темных сил, раз уж он не боялся болезней. Видно, он сам был таким хорошим врачом, что это болезни как раз боялись его.

Казаки верили, что всякая хворь вроде зверя, только простому человеку невидимого. Пристанет этот зверь к человеку, и ну его кусать, грызть без продыху. Только хороший врач этого зверя мог видеть. А Ёсич был хорошим врачом.

К осени станичники завезли в небольшой сарай рядом с домом врача камыш и кизяк, чтобы было, чем топить печку – самое ценное, что имелось в этом домишке. Сложенная когда-то хорошим мастером, она и до сих пор отлично держала тепло и требовала совсем немного топлива.

Считалось, что Ёсич взял домик в аренду у станичной казны. На срок… как решил атаман, пробурчав себе под нос, пока не помрет. Таким образом, домик превратился как бы в небольшую больницу на две комнаты. В первой на печке спал сам врач, а во второй – поставили четыре кровати, купленные на общественные средства. Сюда и привезли истекающего кровью Семена Гречко.

В забытьи ему снились кошмары: огромный волк склонялся над его кроватью, дыша почему-то карболкой. С потолка незнакомой ему хаты, в которой он вроде бы лежал, спускался на толстой паутине паук, какого он никогда прежде не видел: черный, с большими суставчатыми лапами, с клыкастой пастью… откуда у паука, пасть? – из которой капала ядовитая слюна…

Когда Семен в очередной раз пришел в сознание, то увидел себя и в самом деле лежащим в незнакомой хате и подле кровати заплаканную мать.

– Туча привез тебя к Ёсичу, – объяснила мать его удивленному взгляду. – Я, конечно, ругалась, почему не домой, но атаман мне сказал, благодари врача, у любого другого ты бы уже…

Мать судорожно всхлипнула.

– Зоя Григорьевна, ведь вы же сама целительница, – услышал Семен мужской голос и обернулся: так вот он какой, Ёсич! Обыкновенный мужик. Только глаза у него умные – будто все на свете знает, и от того ему грустно. – Разве вы не видите, что мальчику полегчало, синяки из-под глаз ушли, вон и румянец появляется.

За дверями кто-то чего-то требовал, и голос сестры Любы все требования перекрывал, как уверенный в своей правоте.

– А что там за шум? – спросил Семен, показав глазами на дверь и пытаясь украдкой пошевелить ногой – нога сразу отозвалась болью.

– Люба у двери сторожит. Доктор сказал, никого не пускать, да разве их удержишь. Там и Дмитро дожидается, пока в себя придешь, и Гришка за тебя переживает, и Туча. Атаман пригрозил его батогами на майдане высечь.

– Из-за моей ноги? – удивился Семен.

– Боятся, что ты хромым останешься. Одна надежда – у Ёсича руки золотые. Я гуся зарезала, ему принесла – не хотел брать. Да я и сама знаю, он тем, что станичники приносят, с бедняками делится. И пусть. Главное, человека отблагодарить.

Из соседней комнаты раздался все тот же голос.

– Отблагодарить! Кто вас просит благодарить? Мне Павлюченко оклад положил, как врачу… Что за люди упрямые, говоришь, говоришь… Помощник вон вчера деньги приносил, сразу за два месяца.

– А как же не благодарить, когда ты мне сына спас, любимого, – не согласилась Зоя Григорьевна.

– Зоя Григорьевна!

– Мама, – смутился Семка, заметив слезы в глазах матери, – ты опять?

– Вылитый дедушка, – Зоя Григорьевна против воли всхлипнула.

После матери сестра Любка забежала.

– Братику, ты уже совсем по-другому смотришься, а то как первый раз тебя увидели, мамка вся побелела, за сердце схватилась. Но Ёсич сказал, опасность миновала…

Она тронула за руку брата.

– Сем, ну ты как, голова кружится, или водички хочешь попить?.. Там к тебе Дмитро просится, пускать?

– Конечно, пускай, – оживился Семен, хотел даже привстать, но голова закружилась, и он опустился на подушки.

Люба запунцовела и кинулась к двери. Слышно было, как она с кем-то спорит и даже чуть ли не дерется.

– Сначала Митя, потом ты. Ой, как я испугалась! Тоже мне, Туча грозовая!

Друг вошел, окинул бледное лицо Семена.

– Говорят, крови с тебя не иначе ведро вылилось.

– Ведро, – рассмеялся Семен, – в человеке столько и крови нет, ведра.

– Ну, не знаю, девки наши говорят, ведро.

– Это кто – Танька с Марией?

– Они.

Так получалось, что друзья встречались с двумя подружками. Не то, чтобы у них серьезные намерения были, но на прогулки ходили вместе, могли пообниматься у ворот, а позволить себе что-то большее не могли – за девчатами догляд был строгий. Родители девушек уже приглядели им женихов, и вовсе не Семку с Митькой.

– Ах, да, – Дмитрий достал из полушубка небольшой кошель с мелкими деньгами и отсчитал Семену тридцать копеек. – Одного волка, говорят, ты пристрелил, а другого – напополам с Тучей.

– Так это он меня спас, выходит.

– Выходит, что Червонный. Он как чувствовал, за вами поскакал. Туча с волком боролся, кинжалом его резал, а Червонный ждать не стал, из винтовки долбанул. Может, он и Тучу спас. Говорят, волк был самый крупный из всех. Просто волчий богатырь… Бабы судачат, тот, кого волк покусает, может сам в волка превращаться. Так что, вас с Тучей нам нужно опасаться. Как оборотнями перекинетесь!

– Спаси, Христос! – Семен перекрестился. – Добрый ты, друг. Вон чего мне пожелал, чтобы я оборотнем стал?

– Так пошутил же я.

– Шути-шути, а я приду к тебе ночью и загрызу!

Друзья расхохотались. На молодых все заживает быстро.

Глава четвертая

Миновала зима, с метелями и морозами. Правда, Михаил Андреевич Гречко не давал сыну скучать. Точнее, не давало скучать их хозяйство. Десять лошадей присмотра требуют. Да и снег засыпал подворье так, что к амбару было не пройти. Мужчины поднимались чуть свет, отбрасывали снег, чистили конюшни, скалывали лед возле колодца.

На дворе стоял март, хотя снег еще лежал повсюду. Как будто весна побаивалась замерзнуть в зимних пределах и посылала приветы откуда-то издалека: то теплым ветерком дунет, то оттепель устроит, так что потом зима спешно наводит порядок, отчего с крыш свисают причудливые сосульки.

Случалось ей прорываться и раньше. То в феврале вдруг такое тепло установится, что казаки чешут затылки: сажать картошку или не сажать, только посадишь, а опять мороз… То вдруг сменится северный ветер на южный, и люди, с утра вышедшие из дома чуть ли не в лютый мороз, в обед упревают в теплых шубах.

Семен, с божьей помощью, поднялся на ноги, и прихрамывал только первое время, а потом, по выражению Гришки, все зажило на нем, как на кошке. Конечно, благодаря золотым рукам Ёсича. Сема мысленно пообещал себе, что с первой же лисьей охоты принесет доктору шкурку на шапку. Такому человеку ничего не жалко, а то ходит в какой-то облезлой папахе, которая того и гляди расползется прямо на голове.

Слава доктору! Семен вспоминал крестного отца своего младшего брата Григория, Петро Бабича, который, будучи пластуном, нарвался однажды на вражеский разъезд. В стремительном бою ему досталось по ноге шашкой.

Кто-то из казаков, умеющий зашивать раны, не слишком умело сшил ему порезанные сухожилия; впоследствии Петр так и остался инвалидом.

Теперь он ходил, переваливаясь с ноги на ногу как утка и, конечно же, был уволен с воинской службы. Где вы видели хромых пластунов?

Только сошел снег, станичный атаман собрал людей и объявил, что с каждого двора требуется привезти по две подводы щебенки, которую добывали в карьере у реки, чтобы засыпать, наконец, пришедшую в негодность дорогу.

– Дети не могут в школу пройти, тонут в грязи! Хорошо тем, у кого верховые кони есть, а у кого нет, тем, что же, и детей не водить на учебу? Хватит того, что они у нас в уборочную в школу не ходят!

Но все же в первую очередь засыпали щебнем подходы к церкви, потом уже к школе, и к дому атамана…

– А остальные, кто не хочет для родной станицы потрудиться, да что там, для станицы, для своей хаты, – пусть грязь месят! – сделал вывод атаман. – Ну, до чего ленивые люди! Для себя не хотят постараться.

Семья Гречко по счастливой случайности жила недалеко от главной станичной дороги, которую поддерживали в порядке, так что для выезда на нее хватило двух подвод, и теперь от их двора тачанка легко выезжала на шлях.

Каждое воскресенье Гречки всей семьей ездили в церковь, когда же спокойно отдать свой долг Господу, как не зимой?

Уже на подходе Семен выискивал глазами их с Митькой подружек, Гриша – Диану, а Люба, понятное дело, Митьку. Но стоило ей встретиться с ним глазами, как она поспешно отводила взгляд. И потихоньку ненавидела подругу Машку, которая брала парубка под руку, как свою собственность! Ну, почему и Люба также не может? Ведь они – Дмитро с Семеном – с детства друзья. А, значит, и с Любой.



Поделиться книгой:

На главную
Назад