Помоги проекту - поделись книгой:
Глава четвертая
Организация новой инквизиции
Первым великим инквизитором стал Томас Торквемада.
Он родился в 1420 году в небольшом испанском городе Торквемада, в семье, давшей выдающегося духовного деятеля кардинала Хуана Торквемаду. Томас был родным племянником Хуана, чью славу ему суждено было впоследствии затмить. В петиции, поданной толедскими маранами в 1449 году Лопе де Барьентосу, епископу Куэнки, и перечислявшей аристократические испанские фамилии, в жилах которых течет еврейская кровь, упоминается, между прочим, и имя Хуана Торквемады. Если это правда, то первый великий инквизитор, с именем которого связано столько горьких для евреев воспоминаний, был еврейского происхождения.
Еще юношей Томас Торквемада приобрел большую известность благодаря своему суровому образу жизни, непреклонному характеру, строгому благочестию и необыкновенному красноречию. Горячий изобличитель ереси, Томас в резких выражениях клеймил тайных и явных врагов католической веры и своими смелыми выступлениями пленял народные массы. Толпы богомольцев спешили к юному аскету-проповеднику. Своих многочисленных приверженцев Торквемада подкупал не только пламенным красноречием, искренностью убеждений и глубокой верой в осуществление своего идеала, но и удивительным бескорыстием, выражавшимся в том, что он, несмотря на многочисленные, весьма лестные и выгодные предложения занять высокий пост в духовной иерархии, упорно отказывался от всяких титулов и почестей, предпочитая оставаться простым проповедником-доминиканцем небольшого сравнительно монастыря в Вальядолиде. Лишь в 1459 году, то есть 39 лет от роду, Торквемада согласился наконец принять звание приора в монастыре Св. Креста в Сеговии — с этого момента, собственно, и началась его карьера, так как эта обитель была излюбленным местом паломничества кастильской аристократии, не исключая и королевской семьи. Вскоре Томас был назначен духовником инфанты Изабеллы, будущей королевы. Разумеется, суровый аскет из Сеговии стремился заручиться поддержкой светской власти, которая одна только и могла повести святое дело искоренения ереси в тех грандиозных размерах, о которых он мечтал. Горячо защищая притязания Изабеллы на королевский трон, Торквемада в действительности ратовал за собственный свой идеал.
При вступлении Изабеллы на престол он, казалось, по-прежнему оставался чужд всякого честолюбия, отказываясь от архиепископского звания и кардинальской шляпы. Это особенно выделяло его из массы жадного к почестям и титулам испанского духовенства и создавало ему славу бескорыстно преданного религии проповедника, тем более что в своих обличениях он не останавливался ни перед чем, обрушиваясь подчас и на самых высокопоставленных представителей светской и духовной власти. Однако под личиной скромности Торквемада таил смелый план: он рассчитывал стать выше епископов и других членов духовной иерархии — он мечтал получить особые полномочия и возглавить борьбу с ересью. В качестве инквизитора он обнаружил необыкновенные организаторские способности, удивительную выдержку, не знавшую границ жестокость и поражавшее всех хладнокровие. Из его рук не ускользал ни один еретик; никакой грешник не мог рассчитывать на снисхождение или милосердие, когда в трибунале заседал Торквемада. Если принять во внимание, что наряду с этими качествами Томас отличался глубокой преданностью королевской семье, то станет вполне понятно, почему Фердинанд, мечтавший установить единство религии, и Изабелла, стремившаяся искоренить в своей стране безбожие, остановили свой выбор на Торквемаде, когда дело дошло до выбора великого инквизитора. Точная дата его назначения не известна; большинство историков считают началом деятельности Торквемады в этом качестве середину сентября 1483 года.
С получением звания великого инквизитора в Торквемаде произошли значительные перемены: прежний аскет, не евший никогда мяса и не носивший иного платья, кроме простой рясы, стал жить в богатых хоромах, окруженный многочисленной челядью; в его распоряжении находились 250 вооруженных пехотинцев и 50 кавалеристов. Боясь своих многочисленных врагов, Торквемада старался не выезжать без свиты и всегда имел у себя на столе «рог единорога», защищавший его от отравления. Бывший бессребреник, отказавшийся от архиепископского звания, не брезговал теперь, несмотря на запрет доминиканского ордена обладать какой-либо собственностью, богатствами осужденных еретиков и копил огромные суммы, стекавшиеся к нему от людей, которые добровольно являлись в инквизиционные трибуналы, чтобы покаяться в прегрешениях. Правда, средства эти шли большей частью на богоугодные дела: так, Торквемада потратил много денег на постройку роскошного монастыря Св. Фомы Аквината в Авиле, на увеличение и украшение монастыря Св. Креста в Сеговии и на различные учреждения своего родного городка, — тем не менее все это мало напоминало сурового и скромного проповедника в Вальядолиде. Уже первые шаги Торквемады свидетельствовали о том, что его вмешательство в дела правосудия будет безгранично и что всякий оправдательный приговор встретит в нем непримиримого врага. Когда, например, трибунал в Медине при рассмотрении одного дела, в котором участвовало много лиц, вынес некоторым из обвиняемых оправдательный приговор и послал его на утверждение Торквемады, тот отдал приказ заключить в тюрьму оправданных и держать их там до нового суда, которым должен был руководить специально посланный для этой цели инквизитор. Обвиняемые снова были брошены в темницу, подверглись пытке, и в конце концов посланец Торквемады вынес двум из них обвинительный приговор, но остальных все-таки оправдал. Казалось, что на этот раз оправдание войдет в законную силу, однако постановление вторичного суда тоже не пришлось по вкусу великому инквизитору, желавшему, чтобы все преступники были сожжены. Он приказал в третий раз арестовать виновных, перенес трибунал из Медины в Вальядолид и достиг своей цели: несчастные взошли на костер.
Одной из важнейших своих задач Торквемада считал выработку общих правил, которыми должна руководствоваться инквизиция. Для этой цели в ноябре 1484 года королевским ордонансом в Севилье были собраны «инквизиторы, теологи, люди образованные и добросовестные». Собрание, проходившее под председательством Торквемады, приняло следующие правила.
«1) Вновь назначаемые инквизиторы, прибывая на место, созывают в главной церкви духовенство, архиепископа, коррехидора, рехидоров или муниципальных чинов, а также губернатора, чтобы принять от них клятву верности.
2) В главной местной церкви вывешивается объявление, где перечисляются все те меры наказания, которые угрожают лицам, совершившим преступление, входящее в категории ереси или вероотступничества, а также не явившимся добровольно перед инквизиторами, чтобы покаяться в течение срока милосердия, и также тем, которые будут сопротивляться проведению в жизнь определенных Святым Трибуналом мер.
3) Срок милосердия продолжается 30 или 40 дней, и в течение этого времени еретики должны явиться, чтобы примириться с церковью; этому примирению должны предшествовать наказания для спасения души. Этими наказаниями, однако, не могут быть ни смертная казнь, ни вечное заточение, ни полная конфискация имущества, потому что их величествам королю и королеве угодно милостиво поступать с теми, которые в надлежащее время и добровольно каются в своих грехах.
4) Добровольные покаяния в срок милосердия должны делаться письменно в присутствии инквизиторов и секретаря; виновные должны ответить на все вопросы, касающиеся характера их покаяния, времени их впадения в грех, числа их сообщников, а также привести имена тех, кого они считают еретиками или подозревают в ереси.
5) Добровольно покаявшийся не может получить тайного очищения от греха, оно всегда должно сопровождаться публичным наказанием, за исключением тех случаев, когда о преступлении никто ничего не знал и весть о нем может привести к нежелательным последствиям.
6) Еретики должны быть провозглашены нечестивцами, они не могут занимать никакой государственной и общественной должности, иметь какую-либо бенефицию, быть прокурорами, аптекарями, бакалейными торговцами, докторами, хирургами, брадобреями, торговыми маклерами, перевозить или продавать золото, серебро, кораллы, жемчуг, драгоценные камни, шелковые вещи; они не могут также ни одеваться, ни временно носить шелкового платья, обладать оружием, лошадьми; нарушение этого постановления равносильно вероотступничеству и влечет за собой смертную казнь. В таком же положении находятся и лица, примирившиеся с церковью, но не принявшие наложенных на них наказаний.
7) Чтобы показать, как велико преступление ереси и вероотступничества, до какой степени нераскаявшиеся в этом грешат против Нашего Господа Бога Иисуса Христа, следует присуждать их к сожжению или вечному заключению с конфискацией всего их имущества.
8) Те, которые добровольно сознаются в своих грехах, должны, помимо наложенных на них инквизиторами денежных или иных штрафов, часть своего имущества предоставить на богоугодное дело; оно будет употреблено на священную войну, которую король и королева ведут против мавров Гранады. Эти дары будут рассматриваться как благочестивое и заслуживающее похвалы дело.
9) Если добровольное покаяние будет сделано после истечения срока милосердия, то кающийся не может избежать конфискации имущества или вечного заточения — наказаний, которые были бы наложены на него за вероотступничество или ересь.
10) Если еретики, о которых стало известно Святому Трибуналу, покаются в своих грехах во время самого процесса, когда уже известны показания свидетелей, но еще приговор окончательно не вынесен, то они допускаются к примирению с церковью, но должны быть осуждены на вечное заточение. Однако в том случае, когда форма, в которой сделано покаяние, а также другие обстоятельства, суждение о которых всецело зависит от одних лишь инквизиторов, дают инквизиторам основание думать, что покаяние было принесено не чистосердечно, виновные должны рассматриваться как упорствующие еретики, и как таковых их следует выдать светской власти для исполнения над ними смертного приговора.
11) В акте присоединения к церкви инквизиторы должны точно указать время, когда кающийся впал в грех, для того, чтобы все приобретенное еретиком с момента его греховности было конфисковано в пользу фиска.
12) Дети обоего пола моложе двадцати лет, введенные в заблуждение отвратительными примерами ереси своих отцов или других людей, являясь перед Святым Трибуналом, чтобы покаяться в своих грехах, подвергаются легкому наказанию и в том случае, если признание было сделано после срока милосердия.
13) Если после добровольного признания в грехах окажется, что каявшийся хвастал тем, что он скрыл от инквизиторов некоторые или многие преступления, или если из дальнейших расследований будет установлено, что каявшийся в действительности совершил больше преступлений, чем сознался, то он должен быть арестован и судим как лживый еретик.
14) Если обвиняемый продолжал отрицать свою вину даже после опубликования свидетельских показаний, то его следует судить как упорствующего еретика.
15) Если против обвиняемого, который отрицает свою вину, имеется полудоказательство, он должен быть вторично подвергнут допросу; если он во время пыток сознается и потом подтвердит свое признание, то он осуждается как еретик, у которого вырвали признание; если он после пытки берет назад свое признание, он вторично подвергается пытке или присуждается к необычайному наказанию.
16) Обвиняемым запрещено выдавать показания свидетелей, разрешается лишь знакомить их с общим содержанием показаний, причем следует избегать того, чтобы обвиняемые догадывались, кто именно давал против них показания.
17) Инквизиторы сами, по мере возможности, должны вести допрос обвиняемых.
18) Заявления или признания обвиняемого во время пытки должны приниматься инквизитором или, если он не может при этом присутствовать, особым комиссаром, который знакомит инквизитора с их содержанием.
19) Если обвиняемый, получив приглашение, не является на суд, он должен быть осужден как еретик, грех которого установлен.
20) Если на основании книг уже умершего человека или по его поведению можно доказать, что он был еретиком, он должен быть судим и осужден как таковой; тело его следует извлечь из земли, а все его имущество, несмотря на то, что оно уже досталось его наследникам, конфисковать в пользу государства.
21) Инквизиторы могут распространять свою юрисдикцию на вассалов сеньоров; если последние отрицают подобного рода право, то на них налагаются различные наказания.
22) Если осужденный на смерть еретик оставляет несовершеннолетних детей, то государство, в виде особой милости, выдает им небольшую часть конфискованного имущества, а инквизиторы должны отдавать детей на воспитание в духе истинной религии людям, в которых они уверены.
23) Если покаявшийся во время срока милосердия еретик не подвергался конфискации имущества, но имел богатства, перешедшие к нему от человека, имущество которого было за его ересь конфисковано, то на них не распространяется освобождение от конфискации, хотя таковое касалось всего имущества покаявшегося.
24) Если имущество покаявшегося не подверглось конфискации, его христиане-рабы должны получить свободу; королевская милость дается кающемуся грешнику лишь под этим условием.
25) Инквизиторы, равно как прочие служители инквизиционного трибунала, под страхом отлучения от церкви не должны брать подарков от обвиняемого; виновные в получении таковых помимо отлучения лишаются должностей, платят штраф в размере двойной стоимости полученного, а также возвращают владельцу полученное.
26) Все служители инквизиции должны жить между собою в мире и согласии, старшие не должны быть горды по отношению к младшим; всякого рода же недоразумения великий инквизитор рассматривает без огласки и мирно улаживает.
27) Инквизиторы должны строго следить за тем, чтобы их подчиненные исполняли добросовестно и неуклонно свои обязанности.
28) Все, не получившее решения в названных пунктах, предоставляется на усмотрение инквизиторов».
Несмотря на полноту и строгость этих инструкций, Торквемада вскоре счел нужным дополнить их целым рядом новых правил:
«1) В каждом округе, где понадобится впредь введение инквизиции, и в округах, где она уже введена или вводится теперь, должны находиться два инквизитора и хороший асессор — непременно ученые люди с хорошей репутацией, добросовестные и с выдающимися способностями; при них должны состоять альгвасил, прокурор, нотариусы и прочие требующиеся для инквизиции должностные лица, которые также выбираются из среды образованных и усердных людей. Вышеназванным инквизиторам и должностным лицам причитается определенное жалованье. Никто из вышеназванных лиц не должен, под страхом отрешения от должности, присваивать себе какие-либо права и выгоды, истекающие из декретов и распоряжений, которые они будут издавать по своей должности; также воспрещается инквизиторам предоставлять своим близким должности при инквизиции.
2) В Риме должно быть назначено лицо с хорошим образованием и усердием для заведывания делами, касающимися инквизиции в Испании, а вознаграждение этому лицу должно выдаваться из имущества, конфискованного за преступления в ереси и вероотступничестве и принадлежащего их величествам.
3) Вследствие того, что папой Сикстом IV было издано несколько бреве, булл и разъяснений, направленных против инквизиции и ее служителей, их величества повелевают распространить по всему государству предписания, которыми воспрещается приводить в исполнение вышеназванные бреве до тех пор, пока король и королева не выяснят истину через самого папу, ввиду невозможности предположить, чтобы святой отец желал повредить делу святой католической веры. Вышеназванные предписания не будут опубликованы до тех пор, пока не выяснится, издаст ли теперешний папа Иннокентий III какие-нибудь буллы во вред святой инквизиции.
4) Инквизиторы и духовные лица, работающие при инквизиционных трибуналах, могут обратиться к папе с просьбой, чтобы король и королева назначали их в некоторые церкви в своем государстве на первые должности.
5) Желая оставить имущество всем тем, которые совершили преступление, впав в ересь, но вернулись в срок милосердия на путь истины, их величества повелевают, чтобы примирившиеся с церковью имели право взыскивать все суммы, какие когда-либо причитались им в виде долга, и чтобы казна не удерживала также движимое и недвижимое имущество, которое продано, отдано, подарено ими или отнято у них ранее обращения; но их величества повелевают также, чтобы вышеназванные примирившиеся с церковью впредь не имели права продавать, отчуждать и закладывать свое недвижимое имущество без особого разрешения их величеств, которые желают предварительно быть осведомлены, как эти лица хранят святую католическую веру и действительно ли они обратились в нее.
6) Их величества не считают желательным возвращать имущество еретикам и вероотступникам, вернувшимся в лоно истинной церкви после истечения срока милосердия, и утверждают за собою право собственности на все имущество осужденных и снова обратившихся к вере еретиков с того дня, как они совершили преступление, впав в ересь, а казна их величеств имеет право требовать имущество, проданное или отчужденное вышеуказанными лицами тем или иным способом, и отказаться от уплаты долгов, какие могут быть у этих лиц по прежним обязательствам. Но из милосердия и любви к подданным, которые добросовестно совершали сделки с вышеназванными еретиками, их величества повелевают считать эти сделки действительными при условии, чтобы законность их была подтверждена верными свидетелями или достоверными документами; если же кто-либо совершит обман или подлог в отношении подобной сделки в ущерб казне или явится причастным к такому обману или подлогу и если это лицо является примирившимся с церковью, то оно будет наказано ста ударами и железным клеймом на лице; если же это преступление будет совершено лицом, не примирившимся с церковью, то, хотя бы это был христианин, оно лишается всех своих прав и должностей, и дальнейшая судьба его зависит от милости их величеств.
7) В случае, если какой-нибудь дворянин даст в своих владениях приют еретикам, бежавшим из страха перед инквизицией из городов, местечек и с государственных земель, и затем потребует причитающейся ему уплаты долгов, когда-либо сделанных скрывавшимися в его владениях еретиками, то казначей обязан не платить ему вышеупомянутых долгов, а оценщик конфискованного имущества обязан не отдавать распоряжения об уплате долгов до тех пор, пока вышеупомянутый дворянин не вернет всего, что вышеупомянутые еретики принесли с собой в его владения, так как все это принадлежало и принадлежит их величествам.
8) Их величества повелевают также, чтобы ни один казначей из тех, на обязанности которых лежит принятие и хранение конфискованного за преступления имущества, не конфисковывал имущества какого-либо еретика или вероотступника без особого распоряжения инквизиторов; когда же такое распоряжение будет дано, то конфискация должна производиться альгвасилом в присутствии нотариуса инквизиции и секретаря казначея, чтобы каждый из них составил протокол о конфискации; секвестрированное имущество ставится под охрану местных жителей, и казначей не имеет права трогать его до тех пор, пока лицо, которому принадлежало это имущество, не будет осуждено или объявлено вновь присоединенным. Их величества также повелевают, чтобы при производстве секвестрации при казначее непременно находился альгвасил для наблюдения за правильностью процесса.
9) Если среди секвестрированного таким образом имущества окажется что-либо, что может испортиться от хранения, как, например, хлеб, вино или что-нибудь подобное, то казначей обязан позаботиться вместе с инквизиторами о том, чтобы все это было продано с публичного торга и чтобы вырученная от продажи сумма была приложена к вышеупомянутому секвестрированному имуществу, находящемуся во власти вышеупомянутых лиц. В случае, когда какое-нибудь недвижимое имущество должно быть сдано в аренду, вышеупомянутые инквизиторы должны распорядиться о том, чтобы конфискатор вместе с казначеем сдал его в аренду с публичного торга.
10) Казначей не должен продавать никакого имущества или получать деньги или какое-либо другое имущество, кроме конфискованного и принадлежащего казне; притом делать он это должен только в присутствии двух нотариусов, чтобы каждый из них записал имущество и деньги, которые получит казначей.
11) Каждый конфискатор должен принимать и хранить имущество еретиков, живущих только в его округе, а не принимать имущества еретиков из других инквизиционных округов.
В случае же, если какой-нибудь казначей узнает о конфискованном за преступление каким-нибудь казначеем имуществе, принадлежащем по праву другому казначею, то об этом должно быть немедленно донесено.
12) Казначей должен выдавать инквизиторам и прочим служителям инквизиции жалованье вперед по третям года, чтобы им было чем кормиться и чтобы не было основания принимать подношения. Началом их службы считается тот день, когда они впервые вышли из дому по делам инквизиции. Казначей также оплачивает все то, что, по мнению инквизиторов, способствует преуспеянию дела, как, например, вечное тюремное заключение арестованных и прочие дела и издержки.
13) Все распоряжения инквизиторов заносятся ими в особые книги для выяснения истины в случае появления каких-либо недоразумений.
14) Вопросы, не выясненные здесь подробно, предоставляются на усмотрение инквизиторов; если встретятся вопросы, которые, по мнению последних, могут быть разрешены ими без испрашивания мнения их величеств, то пусть поступают они соответственно тому, как повелевают им Бог, закон и совесть. В серьезных же вопросах они обязаны немедленно написать их величествам и мне, дабы их величества приказали поступить, как подобает служению Господу Богу Нашему для возвеличения Святой католической веры и утверждения христианства».
Но и это было еще не все. В 1485 году Торквемада отправил инквизиторам новые инструкции, имевшие целью определить, в чем должен заключаться «образ действия инквизиторов»:
«Немедленно по приезду в то место, где должна действовать инквизиция, инквизиторы издают эдикт с назначением срока в тридцать, сорок или сколько им покажется нужным дней, чтобы все местные жители, оказавшиеся виновными в ереси или вероотступничестве, могли добровольно прийти и чистосердечно покаяться, рассказывая все, что они знают, не только про себя, но и про других людей, впавших в такое же заблуждение. Люди эти должны быть приняты милосердно; а именно, когда они покаются в своих заблуждениях по всем правилам, на них должно быть наложено публичное или тайное покаяние в зависимости от характера или степени преступления, по усмотрению инквизиторов, а также денежный штраф, который уплачивается ими в определенный срок верному лицу; инквизиторы или нотариусы обязаны сообщить об этом королю — нашему повелителю — или мне, как Генеральному инквизитору, для израсходования этих денег на войну и на прочие благочестивые дела, а также для уплаты жалованья инквизиторам и прочим лицам, причастным к Святой Инквизиции. Остальное имущество — движимое и недвижимое — оставляется покаявшимся; если они занимали какие-либо должности, то лишаются их до тех пор, пока не выяснится их образ жизни, а именно: действительно ли они хорошие христиане. Если же выяснится, что они исправились, то они могут снова занять прежние должности — в случае, если оные окажутся свободными, — или другие, подобные им.
1) Если после назначенного инквизиторами срока явится с покаянием кто-нибудь, кто не явился в срок не из страха или презрения, а по болезни или по какой-либо другой уважительной причине, то к таким лицам следует относиться милосердно, как указано в первом наставлении. Если же ко времени, когда они явятся с покаянием, эти лица уже призывались к трибуналу или против них существуют улики, то они не пользуются никакими правами в отношении своего имущества; тем не менее инквизиторам предписывается относиться к ним милосердно, насколько разрешают это закон и их совесть, в зависимости от степени и характера преступления.
2) Если лицам, принесшим подобное покаяние, причитается получить деньги по каким-либо долгам, то должники обязаны уплатить эти долги без препятствия со стороны казны; если какое-нибудь имущество подобных лиц было продано, то сделки по продаже считаются действительными и не должны встречать каких-либо затруднений со стороны казны. Но если у этих лиц были рабы-христиане, то они должны быть отпущены на волю, а если эти рабы окажутся проданными, то купившие их люди не имеют права задерживать их, а должны отпустить на волю, причем получают обратно с продавцов стоимость рабов.
3) Если явившиеся с покаянием лица утаят часть правды о своих заблуждениях и о заблуждениях своих единомышленников и впоследствии будет доказана вся истина, то эти лица будут считаться уклоняющимися ослушниками и нечистосердечно покаявшимися, а потому не только не будут пользоваться никакими из вышеназванных милостей, но даже подвергнутся суровому наказанию соответственно установленному распорядку.
4) Ни один приемщик инквизиции не должен конфисковывать имущество какого-либо еретика или вероотступника без специального письменного приказа инквизиторов; секвестрованное имущество передается в руки не приемщика, а какого-нибудь верного лица, причем секвестрация производится приемщиком совместно с альгвасилом инквизиции и в присутствии двух нотариусов; вознаграждение нотариусам уплачивается из имущества еретиков, хотя бы они вернулись впоследствии на путь истины. Размер вознаграждения определяется инквизиторами.
5) Если кто-либо окажется удалившимся и унесшим свое имущество из данной местности ранее опубликования эдикта о милосердии и явится в течение срока, указанного данным эдиктом, принося покаяние в своих грехах, то такое лицо пользуется в отношении своего имущества всеми правами, какие указаны в статье первой. Если же такое лицо не пожелает явиться в течение указанного срока, то с ним поступают соответственно закону.
6) Мероприятия против живых людей отнюдь не должны препятствовать принятию мер против умерших. Тела лиц, умерших еретиками или евреями, должны быть вырыты для предания их сожжению, что дает казне право секвестрировать их имущество.
7) Приемщик не имеет права продавать или получать какое-либо имущество иначе, как в присутствии двух нотариусов, назначенных либо королем, либо инквизиторами. Каждый из этих нотариусов записывает отдельно принимаемое приемщиком имущество и цену, по которой оно продается, дабы составить впоследствии расчет по этим книгам.
8) Приемщик обязан уплачивать инквизиторам и служителям этого святого дела жалованье вперед по третям года, чтобы им было чем кормиться и чтобы не было повода принимать какие-либо подношения.
9) Инквизиторы должны непрестанно доносить королю и мне обо всем, что происходит в их округе.
10) Все распоряжения инквизиторов должны быть записаны нотариусами инквизиции для выяснения истины в случае надобности.
11) Инквизиторы и асессор должны действовать сообща и согласно в делах правосудия и во всем, что касается инквизиции, так, чтобы отдельно ни инквизитор без асессора, ни асессор без инквизитора не могли принять ни одной меры; если же они совершат что-либо отдельно, то такой акт будет считаться недействительным.
12) Инквизиторы и все должностные лица инквизиции должны иметь жительство вместе в одном доме, чтобы инквизиторы и асессор могли писать совместно о делах инквизиции, когда это потребуется.
13) Ни одно должностное лицо инквизиции не имеет никаких прав по своей должности, ради чего король приказывает выдавать служителям инквизиции приличное вознаграждение, и впредь он не оставит их своею милостью, если они будут исполнять свои обязанности и не будут принимать никаких подношений; если же окажется, что какое-либо должностное лицо не исполняет вышеизложенных требований, то оно лишается своей должности и подвергается взысканию, определяемому инквизиторами. О каждом подобном случае должно быть сделано донесение его величеству королю, чтобы он мог назначить новое должностное лицо; до тех же пор, пока король и я не назначим новое лицо, освободившаяся с уходом преступного лица должность должна быть временно замещена кем-нибудь другим по усмотрению инквизиторов.
14) Все остальное, касающееся Святой Инквизиции, предоставляется на доброе усмотрение инквизиторов, которые должны действовать согласно тому, как им повелевают Бог, закон и совесть. В случае же, если явится что-нибудь, требующее особого разрешения короля, то они должны написать ему, и все будет сделано, как подобает для служения Господу Нашему Иисусу Христу, возвеличения Его Святой веры и утверждения христианства».
Практически инквизиция действовала следующим образом. По прибытии в какую-либо местность с целью открыть постоянный инквизиционный трибунал или ознакомиться лишь с состоянием умов ее жителей инквизиторы публиковали особый вероисповедный эдикт, коим принуждались к доносам все жители данной местности, знавшие что-либо о еретических мыслях, словах или поступках живших и живущих здесь людей. Недонесение считалось пособничеством вероотступничеству и каралось отлучением от церкви, а также иногда денежным штрафом, доходящим временами до конфискации всего имущества. Вероисповедный эдикт наводил страх на целые округа и превращал мирных жителей в доносчиков; часто неосторожно сказанное слово влекло за собой тяжелые последствия, и даже самые близкие люди доносили друг на друга. Особенно грозные размеры принимало доносительство со стороны заключенных, которые думали этим путем спастись от дальнейших наказаний; донос, однако, нисколько не смягчал вины еретиков.
Как только трибунал получал донос, начиналось тайное следствие, сопровождавшееся обычно созывом свидетелей, которым, однако, не ставился прямо вопрос: что знают они о вине данного лица? Вместо этого инквизиторы обычно заставляли свидетелей говорить об известных им вообще еретиках, что приводило нередко к доносам на новых людей, а иногда свидетель превращался в обвиняемого, так как изобличался в недонесении. Альгвасил являлся в дом находящегося под подозрением в сопровождении одного или двух служителей трибунала; если подлежащий аресту находился в другом инквизиционном округе, то один трибунал списывался с другим, и еретика отправляли — разумеется, за его счет, — в округ того трибунала, который взял на себя инициативу преследования. Если обвиняемый бежал, то в погоню за ним посылалась стража. Иногда для ареста видного лица прибегали к хитрости. Так, в 1561 году священник Доминго де Бальтанас был приглашен приором сопровождать его в севильский трибунал; как только они переступили порог здания инквизиции, Бальтанас был арестован и заключен в тюрьму. Если обвиняемый умирал во время следствия, то процесс не прекращался, и в защиту памяти его, если налицо не было никаких родственников, выступал особый куратор.
Допрос начинался присягой, что виновный будет говорить одну лишь правду; затем устанавливалась личность обвиняемого, причем особенно подробно рассматривалась его генеалогия, есть и были ли у него в роду еретики или представители нечистой крови, то есть мавры и евреи; так как исследование генеалогии по восходящей линии производилось до очень далеких ступеней, то обвиняемые часто сами не знали, не течет ли в их жилах нечистая кровь, и нередко по неведению нарушали присягу. Затем инквизиторы подробно расспрашивали обвиняемого о его жизни и знакомствах, что иногда давало в руки инквизиции обильную добычу. Собственно допрос после этих формальностей, имевших, однако, большое значение, начинался вопросом: знает или догадывается ли обвиняемый, за что он предстал перед трибуналом?
Для огромного большинства обвиняемых этот вопрос был камнем преткновения: боясь выдать себя, люди сбивались, и чем больше они запутывались, тем искуснее действовали опытные судьи, то изобличая обвиняемого во лжи, то вызывая его на откровенность и на вовлечение в дело все новых и новых соучастников.
За первым допросом следовали еще два. Обвинительный акт составлялся прокурором; он состоял из большого введения, где обычно говорилось о ереси вообще, а затем перечислялись пункты, служившие обвинением против данного преступника.
В камеру подсудимому посылали копию обвинения и предоставляли ему право избрать защитника, с которым, однако, он мог совещаться лишь в присутствии ведущего следствие инквизитора; в круг обязанностей адвоката входило добиваться от обвиняемого признания, и поэтому многие отказывались от защитников.
Имена свидетелей не только скрывались, но делалось так, чтобы обвиняемый не мог угадать, кто дал показания против него. С этой целью обвиняемому не сообщалось ни времени, когда свидетель узнал о преступлении, ни места, где он видел или слышал о еретике; мало того, часто свидетельские показания умышленно искажались. Показания в пользу обвиняемого ему не сообщались, так как они могли отвратить его от признания вины. Обвиняемый мог указать трибуналу, к каким новым свидетелям следует обратиться, чтобы узнать о его невинности; обычно трибунал охотно исполнял такие пожелания и собирал новые показания, которые, однако, не читались обвиняемому.
Если виновность обвиняемого не могла быть доказана или невиновность не была очевидна, то прибегали к пытке — при условии, что за пытку высказывалось большинство трибунала. Наиболее частыми формами пытки были: связывание веревками, пытка водой, поднимание кверху и быстрое опускание вниз. Ни возраст, ни пол не могли освободить приговоренного от пытки, но иногда от нее освобождали по болезни. Беременность не считалась достаточным поводом для избежания пытки, хотя по отношению к беременным пытка иногда откладывалась. В камере пыток обвиняемому напоминали о необходимости говорить правду как до начала пытки, так и перед каждым ее усилением. Обычно пытка продолжалась час или полтора, а признание влекло ее прекращение. Нотариус записывал каждое слово пытаемого. На следующий день обвиняемый должен был подписаться под тем, что нотариус занес в протокол; отказ от данных накануне показаний влек за собой продолжение пытки. Нередко обвиняемые во время пытки умирали.
В отношении пытки не было привилегированных классов, и самые могущественные гранды подвергались ей, как и рабы; к духовенству старались применять более мягкие формы пытки; кроме того, обычно представителей духовенства пытал служитель церкви, а не светское лицо. Обыкновенно пытку производил инквизиционный алькальд, но бывало и так, что эту обязанность брал на себя городской палач. Так, в Мадриде с марта по август 1681 года городской палач получил от трибунала 44 дуката за 11 случаев пытки, то есть по 4 дуката за каждую. Если пытка ни к чему не приводила, и еретик упорно продолжал настаивать на своей невинности, то он, согласно закону, должен был быть оправдан и освобожден. На деле же после безрезультатной пытки обвиняемого очень редко отпускали на свободу. Инквизиция, как правило, не желала сознаваться в своей ошибке, а потому налагала на тех, кто выдержал пытку, в противоречии с законом и с логикой самые разнообразные наказания. Так, в 1628 году Андреса де Фонсека два раза безрезультатно пытали и после этого приговорили к десяти годам изгнания и 500 дукатам штрафа. Теодора Паула после пытки была наказана шестью годами изгнания и 300 дукатами штрафа.
По окончании пытки назначался день суда, в котором участвовали все инквизиторы данного округа, епископ или его делегат, а также советники суда. Епископ и советники осведомлялись о сущности процесса кратким резюме, которое составлял прокурор. Со временем число советников, которое сначала доходило до двенадцати, стало уменьшаться, и постепенно трибунал превратился в заседание двух-трех инквизиторов; бывали случаи, когда один инквизитор представлял собой весь трибунал.
Для вынесения приговора необходимо было не только абсолютное большинство, но чаще единогласие. Иногда чтение приговора продолжалось очень долго: так, в Кордове 13 мая 1545 года приговор мнимой святой Магдалине де ла Крус начали зачитывать в 6 часов утра и закончили в 4 часа пополудни. Еретик узнавал о приговоре часто лишь за несколько часов до его приведения в действие, когда к нему в камеру являлся тюремщик, чтобы одеть его в надлежащую одежду; этим фактически отнималась у него возможность апеллировать к Супреме. Впрочем, у приговоренных к смертной казни такая возможность была: их оповещали об ожидавшей их участи прежде дня аутодафе, чтобы они могли путем исповеди и покаяния спасти свою грешную душу.
Наиболее тяжелой формой наказания была выдача еретика в руки светской власти. Инквизиция этим как бы заявляла, что ей с преступником делать нечего, так как душу спасти его уже нет возможности, и светской власти остается лишь казнить еретика. Слова инквизиции при выдаче еретика, что с ним следует поступать великодушно, были простым лицемерием. Выдача означала сожжение на костре; правда, тех, кто после произнесения приговора каялся, не сжигали заживо: их раньше душили, а затем уже жгли мертвое тело. На первых трех аутодафе в Барселоне, происходивших в 1488—1489 годах, сжигали только задушенных еретиков; на большом аутодафе в Вальядолиде 21 мая 1559 года, когда к смерти были приговорены четырнадцать лютеран, заживо сожгли лишь одного; в 1571 году в Логроньо из 47 приговоренных к смерти живыми взошли на костер лишь четверо; в 1722 году в Гранаде всех одиннадцать осужденных сначала задушили, а потом сожгли. Когда обвиненный в иудействе Антонио Габриэль де Toppe Савальос на аутодафе в Кордове в 1722 году покаялся после произнесения приговора и стал умолять судей, чтобы его — ради искупления греха — живым возвели на костер, ему в этом отказали; правила есть правила — и его, прежде чем сжечь, задушили.
Гибель была неизбежным уделом тех, кто отрицал свое преступление, несмотря на то, что оно, по мнению трибунала, не подлежало сомнению; такие отрицатели приравнивались к упорным еретикам. Та же участь постигала и тех, кто давал неполные показания; так, в 1606 году мориск Эрнандо де Пальмо был обвинен толедским трибуналом в соблюдении маврских обычаев. Эрнандо отрицал свою вину и подвергся жестокой пытке, но ни в чем не признался. Суд счел его невиновным, но прежде чем Эрнандо об этом сообщили, он попросил вызвать его на дополнительный допрос, на котором сказал, что действительно лет семь-восемь назад исполнял маврские церемонии, не зная, что они маврские. Трибунал увидал в этом новое преступление: дескать, Эрнандо во время первых допросов и пытки дал неполные показания, и несчастного приговорили к сожжению. Кроме того, смертной казни подвергались рецидивисты и те, кто, сознавшись в своем преступлении, потом брал обратно свое признание. Ни на какую милость не могли рассчитывать также ересиархи, то есть учителя ереси, которые, не довольствуясь гибелью своей души, вовлекали в пучину преступлений и души других людей.
Если еретик до произнесения приговора каялся и просил о помиловании, то ему, если только еретик не был рецидивистом, давалось право присоединиться к церкви. Почти всегда возвращение в лоно церкви происходило на публичном аутодафе и сопровождалась большой торжественностью; впрочем, оно не отвращало наказания, так как присоединение к церкви касалось лишь его души. Прежде всего подлежало конфискации все его имущество, переходившее к инквизиции; также ему грозило многолетнее или даже пожизненное тюремное заключение; наконец, на него распространялся ряд ограничений гражданского характера. Некоторым утешением для присоединившегося могло служить то, что его дети и внуки в отличие от потомства приговоренных к смерти еретиков не оказывались под тяжестью гражданских ограничений.
Недостаток в тюрьмах, а также желание использовать рабочую силу привели к тому, что вечное заточение часто заменялось ссылкой на галеры. Инициатива в этом принадлежала Фердинанду и Изабелле, которые просили об этом Рим, и 26 мая 1503 года папа Александр VI известил инквизиторов, что он предоставляет право заменять вечное заточение другим наказанием: ссылкой в колонии, галерными и иными работами. После этого арестантов в массовом порядке стали отправлять на галеры, и уже в 1506 году Супрема была вынуждена указать трибуналам, что лица старше 60 лет, женщины и духовные лица на галеры посылаться не могут. Фердинанд, по-видимому, стал чувствовать в последние годы жизни угрызения совести по поводу своей инициативы, и когда в 1513 году к нему обратились с предложением послать на галеры всех приговоренных к тюремному заключению, он ответил, что не стоит отправлять еретиков на галеры, так как они не будут там иметь возможности раскаяться. Король Филипп II, наоборот, неоднократно просил инквизицию отправлять на галеры как можно больше людей. Откликаясь на его пожелание, Супрема в 1567 году отправила трибуналам распоряжение, чтобы, во-первых, приговаривали к галерным работам на срок не менее трех-четырех лет, а во-вторых, чтобы тюремное заключение почти всегда заменялось галерными работами. Лишь приблизительно с середины XVIII века присуждение к галере постепенно начинает исчезать из приговоров инквизиции.
Частым наказанием также были розги; чаще всего назначалось двести ударов. На аутодафе 6 июня 1585 года в Сарагосе из 79 преступников 22 получили розги, в 1607 году в Валенсии 24 из 47, в Толедо с 1575 по 1610 год этому наказание подверглись 133 человека. В списке служителей инквизиции в Мурсии в 1746 году фигурирует «нотариус розог», что свидетельствует о том, что это наказание часто пускалось в ход. От розог не спасали ни пол, ни возраст: тринадцатилетняя Изабелла Контери подверглась 7 января 1607 года ста ударам за исламскую ересь; к тому же количеству ударов был приговорен за колдовство Франсиско Маркино 86 лет от роду. Преступники приводились на аутодафе в одной лишь нижней рубахе, с веревкой на шее. В XVIII веке публичное сечение становится все более и более редким явлением, ас 1814 года, хотя к розгам и приговаривали, в исполнение приговоры не приводили.
Менее тяжелым наказанием, нежели розги, считалось «выставление на позор». Иногда таким людям, дабы они не произносили никаких речей, пока стоят у позорного столба, в рот вкладывали кусок железа. На большом аутодафе в 1559 году в Севилье с таким кляпом во рту стояли двенадцать человек; столько же людей выставили на позор в 1680 году в Мадриде.
Еще более легким наказанием было ношение особой одежды — санбенито; причем, составляя самостоятельное наказание, оно вместе с тем служило спутником всех других наказаний. Впервые к ношению санбенито в течение года в 1486 году приговорил 200 человек толедский трибунал. В 1490 году Торк-вемада издал приказ, чтобы покаявшиеся после начала суда всю жизнь носили черное или серое санбенито с красными крестами спереди и сзади. Впрочем, были разные виды санбенито: великий инквизитор Хименес ввел в употребление андреевский крест, на санбенито у приговоренных к смерти изображали дьявола, картины ада, языки пламени и т. д. Санбенито с написанными на них именами преступников вывешивали в церквах; из-за этого потомки еретиков часто меняли
фамилии. В 1572 году в Фрехенале, где население состояло из новообращенных и сами священники имели в своих жилах много «нечистой» крови, санбенито из церкви были украдены, однако инквизитор Монтоо на основании инквизиционных отчетов составил список осужденных в Фрехенале еретиков, и санбенито с их именами снова были повешены на видном месте.
Если против обвиняемого оставалось подозрение, он должен был искупить его посредством отречения, которое происходило обычно на аутодафе. В зависимости от степени подозрения отречение могло быть «легким» (
Аутодафе, на которых одновременно было предано смертной казни значительное число человек
*В изображении
Глава пятая
Первые шаги новой инквизиции
Деспотизм Торквемады вызвал недовольство даже в рядах инквизиции. За год пребывания в качестве великого инквизитора он отстранил от дел почти всех инквизиторов, назначенных Сикстом IV. На собрании в 1484 году в Севилье из инквизиторов, назначенных до вступления во власть Торквемады, присутствовали только двое; остальные были новые лица, ставленники Торквемады. Судя по тому, что в 1486 году папа ограничил право Торквемады смещать назначенных им инквизиторов, следует заключить, что между ним и великим инквизитором велась из-за этого права борьба. Так, по сути, продолжался старый спор между Римом и Мадридом из-за обладания контролем над инквизицией. 23 февраля 1487 года Иннокентий VIII назначил севильским инквизитором Мигеля де Морильо, противника Торквемады, и неудивительно, что это вызвало возмущение великого инквизитора. Тогда папа временно отстранил от должности Мигеля де Морильо и другого севильского инквизитора Хуана де Сан-Мартина и тут же, также временно, отнял право назначать инквизиторов у Торквемады.
Это был момент высшего напряжения борьбы, и чаша весов все более склонялась на сторону врагов Торквемады. 7 января 1488 года Хуан де Сан-Мартин был назначен севильским инквизитором и стал получать инструкции непосредственно из Рима, как будто он совершенно не зависел от Торквемады. Смерть де Сан-Мартина в 1489 году, казалось, дала Торквемаде шанс на успех, но уже через два года он получил новый удар. Папа назначил Мигеля де Морильо генеральным инквизитором Кастилии и Арагонии, тем самым, в сущности, поставив его в одинаковое с Торквемадой положение. Но на этом папский престол не остановился — 4 ноября 1494 года Александр VI под предлогом преклонного возраста Торквемады назначил еще четверых генеральных инквизиторов с такими же полномочиями, как у Торквемады. При этом формально Торквемада продолжал занимать первенствующее положение, и от его имени публиковались инструкции трибуналам.
Многочленное генеральное инквизиторство продолжалось в течение ряда лет, постепенно, со смертью того или иного генерального инквизитора, сокращаясь. В 1496 году умер Иньиго Манрике, в 1498 году — Франсиско де ла Фуэнте, и на их места никто не был назначен. В том же 1498 году умер и Торквемада. Великим инквизитором стал Диего Деса, епископ Хаэна. При этом генеральным инквизитором оставался Алонсо Суарес де Фуэнтельсас, назначенный на эту должность в 1494 году, но он мало вмешивался в дела инквизиции. В 1504 году умерла королева Изабелла, и произошло временное разделение Испании на два королевства — Кастилию и Арагон. Поэтому когда Деса подал в отставку, были назначены в июне 1507 года два великих инквизитора — Хименес для Кастилии и Хуан Энгера для Арагона. В дни правления Хименеса главное инквизиторство было разделено между двумя лицами — между ним и арагонским инквизитором, но в 1518 году, когда Хименес умер, арагонский инквизитор кардинал Адриан Утрехтский (будущий папа Адриан VI) стал великим инквизитором не только Кастилии и Арагона, но и Наварры, которую Фердинанд присоединил к испанской короне. С этого момента и до конца существования инквизиции Испания не знала одновременно двух и более генеральных инквизиторов.
Борьба за власть между высшими чинами инквизиции, хотя и привела к некоторой неразберихе, не нарушила деятельность инквизиционных трибуналов. В ноябре 1484 года заработал трибунал в Валенсии. Это событие не было отмечено торжествами, как в других местах. Дело в том, что это была уже вторая попытка — первая, в мае того же года, потерпела крах из-за сопротивления местного дворянства, которое заявило, что инквизиция нарушает фуэро[04], которыми издревле пользовались валенсийцы; прежде всего это касалось конфискаций. Инквизиторам угрожали расправой, и они вынуждены были убраться восвояси. Фердинанд был взбешен. Он приказал инквизиторам немедленно вернуться в Валенсию и взяться за работу, не считаясь ни с чем, что будет говорить и думать народ. При этом, однако, членам трибунала было рекомендовано, учитывая местные настроения, проявлять как можно больше милосердия, особенно по отношению к тем, кто раскаялся в совершенных грехах.
Поделиться книгой: