Помоги проекту - поделись книгой:
Яна Оса
Две Лисы для Изначального бога
Пролог
В заброшенном храме Изначального бога последний жрец натирал гонг, подвешенный на деревянной арке, потемневшей от времени. Придерживая плоскость бронзового круга, жрец полировал надпись на изначальном, бегущую по кругу вокруг центра гонга. Материал центра гонга был из камня, на котором Изначальный бог приземлился на планету. Именно тогда, древние люди получили от него знания, позволившие выжить в суровом климате Холодных веков. Технология добычи железной руды и искусство ковки стали той основой, которая сдвинула эволюцию и подняла с коленей прародителей.
Жрец выдохнул на одну из букв, на которой появилась чернота, и снова задвигал тряпочкой.
— Глупцы, те кто сейчас, забыв Изначального дошли до точки невозврата, раздирая планету надвое и готовясь к Последней битве.
Хлопок, раздавшийся за его спиной, не успел отвлечь его от не желающего оттираться пятна, а последующий толчок впечатал его голову в центр гонга, не хуже чем колотушкой. Даже лучше, успел подумать он, отлетая назад, и откликаясь вибрации удивительного звука, рожденного от этого удара.
— Изначальный услышал мои молитвы, — пронеслось в его гудящей голове, прежде чем он приземлился в протянутые руки сбившего его тело с ног.
Приходил в себя он медленно, как будто затихающий звук рассеиваясь в воздухе отпускал его сознания из плена забытья. Немного расфокусированным зрением он наблюдал за двоящимися лицами прекрасных дев. Подрагивающие образы, он пытался сфокусировать в одно лицо, прежде чем неожиданно понял, это две девушки. Черноволосая и огненно-рыжая.
— Ричи, он пришел в себя, — позвала рыжая кого-то еще невидимого.
Приподнимаясь, жрец с удивлением увидел за расступившимися девушками массивную фигуру, одетую в церемониальное кимоно и широкие хакама. Черный цвет костюма разбавлялся двумя драконами, вышитыми на рукавах кимоно. Один огненный, а второй бело-черный. Черное, богато инкрустированное копье Яри в его руке выглядело как волшебный посох.
Жрец неверующе потер глаза.
— Ты кто? — спросил стоящий великан.
Подхватившись на ноги, жрец тут же упал на колени перед стоящим, приложился к вытянутым в направлении бога ладоням лбом.
— Я последний жрец, Изначальный! — прошептал благовейно.
— Кто я? — непонимающе переспросил великан.
— Ты бог! — патетически вскрикнул жрец и восторженно поднял заплаканные глаза на неожиданно обретённое живое воплощение древнего бога.
— Эко тебя приложило, — задумчиво почесал голову пятерней бог. — Может у него сотрясение? — обратился он к стоящим рядом с жрецом девушкам.
Только сейчас жрец смог завертеть головой из стороны в сторону, рассматривая спутниц бога.
Черноволосая была в белоснежном кимоно, подкладка которого была багряно-красной. Широкий пояс украшала вышивка лисы с девятью хвостами и из-за плеча виднелась катана. Канзаси в виде белоснежных мелких цветов крепился к волосам драгоценным тириканом, подвески которого напоминали лисьи хвосты. Рыжеволосая была в лазурно-голубом. Золотой пояс тоже украшала девятихвостая лиса. Тяжелые рыжие волосы удерживала в прическе серебряная дзифа оканчивающаяся головой лисы с мерцающими глазами. Из-за пояса виднелись рукояти парных клинков саи.
Переглянувшись, они синхронно пожали плечами.
— Ну не знаю, — черноволосая выразила мысли обеих. — Может он того, — покрутила у виска и закатила взгляд к потолку.
Ее взгляд там и застыл, и за ней к потолку подняли взгляд и бог со второй девушкой.
Потолок был расписан фресками, которые хоть и потускнели со временем, но до сих пор поражали своей красотой и реалистичностью. Они описывали деяния Изначального, которого повсюду сопровождали две лисы.
— Хм, — отмер великан, продолжая недоверчиво смотреть на жреца, — а не ошибся ли ты, любезный. Мы здесь по случаю, по неожиданной, так сказать оказии.
Жрец подскочил и засеменил в сторону огромных створчатых дверей из почерневшего дерева, инкрустированного посеребренными узорами, потускневшими от времени. Приложив видимое усилие, потянул на себя одну из створок, и она, как ни странно, поддалась без скрипа, как будто петли смазывались все это время несмотря ни на что.
Куполообразный зал венчала белоснежная фигура великана, одетого до мельчайших подробностей так же, как и мужчина, входящий следом. У его ног, выставив перед собой два круглых щита сидели две девушки.
— Мне одному кажется, — наконец прозвучал голос за спиной жреца, — или эта композиция уж очень смахивает на памятник мужскому естеству?
Девушки прыснули, закашлялись.
А вновь обретенный бог продолжил: Я уже вижу, какого размера Анабель подложила нам свинью.
— А инструкцию «Как быть богом», случайно нигде не оставляли? — сказал он ни к кому, конкретно не обращаясь и тяжело вздохнул.
Пролог продолжение
Это сладкое трио решило жить совершенно не той жизнью, которую я им распланировала после «Созвездия для Грифона». Наверное так повлияла планета, на которую их забросило. Ведь у Двуликих как? Что бы свить гнездо или привести пару в логово, нужно быть уверенным, что в Багдаде все спокойно. А если Багдад — вся планета, то просто необходимо сделать ее спокойной и комфортной для проживания.
Кусочки будут ежедневно, если не случится ничего экстраординарного. Приятного чтения и надеюсь на отзывы.
Часть 1
Трое попаданцев медленно брели по длинному коридору, вырубленному в скале. После безуспешной попытки добиться у жреца хоть какой-то информации в общем контексте — «Что делать», — мы были препровождены к двери, прятавшейся за статуей бога. Жрец кланялся и пребывал в состоянии экзальтированной радости, и мы решили дать ему отоспаться и потом задавать насущные вопросы. Да и самим не мешало смыть межзвездную пыль и устроить мозговой штурм. Дальше двери жрец не сунулся. Сказал, что туда ему путь заказан. Там божественный дом, и закрыв за нашими спинами двери затих, скорее всего уселся охранять дверь. Чтоб не сбежали, — хохотнул Ричи.
Коридор медленно изгибался вправо и поднимался с небольшим уклоном вверх большой дугой. Свет в коридоре лился мягкими всполохами с потолка, сопровождая наше движение и погружая коридор в изначальную темноту по мере того, как мы заворачивали. Наконец очередной виток привел нас к белоснежным дверям, покрытым тончайшей резьбой. Узоры складывались в мужское лицо с закрытыми глазами, расписанное ритуальными письменами и растительными орнаментами.
— Ну да, мы уже поняли, — проворчал Ричи, — не шуметь.
Толкнув створки, мы попали в достаточно большое помещение, перегороженное изящной японской ширмой Бёбу, расписанной легендарными подвигами Изначального бога. Часть, которая была доступна к обозрению от входа, представляла собой гостиную, выдержанную в минималистическом светлом классическом японском стиле. Слева виднелся на не большом возвышении низкий стол для чайных церемоний. Плотно зашторенные жалюзи давали надежду на присутствии в этом помещении панорамного окна. Круглые пончики в виде травяных циновок служили стульями. Правая сторона представляла собой кабинет, с массивным столом, вычурным креслом и двумя креслами напротив, с более мягкими абрисами. Многосложные японские шторы на стене позади стола дарили ту же надежду, что и жалюзи слева. Центр представлял собой обеденную зону с круглым столом посередине.
Обогнув ширму с правой стороны, мы попали в, собственно, саму спальню, с поистине огромной кроватью посередине. Расположенная на небольшом подиуме, который был еще больше кровати она являла собой колоритную картину. Покрытая алым покрывалом, переливающимся золотой вышивкой, она привлекала взгляд мусорной кучей посередине этого великолепия.
— Какого беса, — взревел Ричи, — Какая сволочь загадила мою опочивальню!
Неожиданно быстро он подскочил к кровати и одним движением стряхнул покрывало, ухватив его за концы. Профессиональное движение официантов, освобождающих стол от крошек, отправило в воздух кучу костей, бумаги, огрызков и еще какого-то мусора. И прямо в воздухе из этой кучи вывалилось какое-то мохнатое существо, которое начало бежать, в момент, когда мусор влип в стену и осыпался на пол. Существо понеслось по стене, перпендикулярно ей, как будто законы физики ему были до одного места. Именно из этого места за ним волочился длиннющий хвост с кисточкой. Существо неслось по кругу и верещало во всю мощь своих легких:
— Конец света, я проспал конец света! Папенька оторвет мои уши! Армазвиздец, что я скажу маменьке! — он выдал непередаваемый звук вместивший в себя плач миллионов младенцев и всхлип умудренных жизнью мужчин, чем свалил на пол две аппетитные попки, осоловело наблюдающие за закручивающим торнадо существом.
Медведь остался на ногах, он шагнул ближе к стене мимо кровати и на следующем круге одним выверенным движением выхватил существо с его траектории за хвост.
— Твою ж мать, — выдало существо, повиснув в лапище медведя вверх тормашками, — и добавило нечто пятиэтажное из разряда народного творчества.
— Уважаю, — сказал Ричи, опуская странного постояльца на пол, — разрешите представиться — Бог! Извиняюсь, но не Изначальный. — запнувшись на секунду, продолжил — для обмена опытом, так сказать.
И потряс смешную лапку существа.
Из-за спины оборотня выглянули девушки. Существо было не большого росточка, огромные желтые глаза осоловело рассматривали стоящего перед ним Ричи, смешной розовый пятачок, шевелился в безуспешной попытке идентифицировать запахи. Длинные уши, торчащие в разные стороны, были точкой, над которой закручивались небольшие рожки. Маленькие ручки перебирали пальчиками, как будто существо отсчитывает невидимые бусины четок. Ярко выраженные грудные мышцы, покрытые мягонькой кудрявой шёрсткой пепельного цвета, вызывали умильное желание почесать пузико этому милахе. Талия была узкой, ноги были покрыты более темной жесткой и длинной шерстью, и заканчивались желтыми копытами, отполированными до зеркального блеска.
— Ой, какая бубусичка, — раздалось синхронно с двух сторон от оборотня.
И не успел он закатить взгляд под потолок, к существу протянулись четыре женских руки, принявшихся почесывать и поглаживать, спускаясь от головы к низу. И если в первые минуты почесываний, малыш закрыл глаза и растянул губы в улыбке, обнажая клыки, то по мере продвижения к пузику, произошла разительная перемена.
Малыш хрюкнул, и из растительности пониже розового животика встал ярко красный выпуклый орган, достающий существу почти до носа.
— Ай, — взвизгнули девушки отскакивая за спину оборотня.
— Хорош пострел, — хохотнул Ричи.
Существо распахнуло глаза лишившись ласки, скосило глаза на свое естество, неожиданно подпрыгнуло и бросилось под кровать.
— Куда это он? — спросила Кицунэ.
— Наверное завершить начатое, — заржал, не сдерживаясь медведь. Вон у него какой длинный, может почмокать его сам.
Девушки со всей силы захлопали того в спину, а из-под кровати выскользнул малыш, держа в руках лиру, и начал играть, скача перед ошарашенной публикой на кровати, демонстрируя вздыбленное оружие.
С каждой строчкой существо успокаивалось, уменьшалось его мельтешение, и красная штучка пряталась в плотной шерсти штанов. Последние строчки он допевал полусонным томным голосом. Зрители были в полном шоке. Девушки наблюдали, приоткрыв рты, не в силах уложить происходящее в систему собственных ценностей. Медведь, даже себе не признавался, что он заядлый меломан, и песня зацепила философским смыслом.
— Н-да, — протянул медведь, когда певец замолк. — И швец, и жнец и на дуде игрец.
— И как, же звать — величать тебя?
— Мынаш, — порозовел малыш.
— Кто? — синхронно переспросили девушки.
— Мынаш, — похлопало существо ресничками. — Я у папы третий сын, — и клыкасто улыбнулось.
— Ну а третий был дурак, — процитировал медведь, почесывая затылок.
Его спину тут же припечатало двумя ладошками, — нет, я так, в рифму, — оправдываясь просипел он.
— И чем же ты, Мынаш, здесь, — обвел Ричи рукой комнату, — занимаешься?
Чертик слез с кровати и вытянулся перед медведем.
— Я, авд-, нет ад-, - лисички подозрительно прищурились на Ада, — да, точно, матушка сказала, что я адъютант Бога.
— Песец, — изрек оборотень.
— Где? — переспросил Мынаш. А лисы закашлялись, пытаясь не заржать.
— А помыться здесь есть где, — переводя разговор в другую плоскость поинтересовался медведь.
Мынаш закивал, и с какой-то детской непосредственностью изрек, — да, помыться вам не мешало бы, а то вы не только межзвездной пылью пахнете, но и животными.
Медведь, не успевший задать очередной вопрос, громко клацнул зубами.
— И в кого ты такой дерзкий уродился? — не то спросил, не то высказал угрозу.
Адъютант выпятил грудь и выдал: — матушка говорит, что в прапрадеда.
Он помахал лапкой и поцокал копытцами вглубь, за еще одну ширму, разрисованную такими горяченькими картинками, где лисы сплетались с фигуристыми телами девушек в откровенно эротических композициях, рассмотрев которые, медведь начал кашлять.
За Бёбу была дверь в купальню. Посреди помещения стояла огромная деревянная купель Фурако, за ней располагалась еще одна, чуть поменьше, у дальней стены, купель Офуро. В одной из ниш в каменной чаше бил ключ, наполняющий чашу и стекающий в отверстие на полу. Небольшая арка вела в санузел. Заглянув в небольшое помещение можно было обнаружить дырку в полу, подобие раковины, навесной души и скамью вдоль стены.
Минимализм в высшем проявлении.
Пока попаданцы обозревали удобства, Мынаш, набросал в дровяную печь древесный уголь, причем уже алый, выхватывая, как будто из воздуха, и запихивая в медное нутро печи. Поставил бамбуковый желобок и в купель полилась вода. Он принялся заправлять следующую купель, затем перебежал к Офуро.
На каменной скамье лежали тонкие льняные простыни и прихватив по одной, девушки выскользнули в спальню. Ричи ушел в санузел, оставил на скамье кимоно, снял штаны, ополоснулся под душем и завернувшись в простыню, отправился в купальню.
Погружаясь в теплую воду, вздохнул. В Академии были достойные санитарные удобства, но к устройству бань, почему-то никто не замолвил слово, и именно горячего парку не хватало, в покинутом мире. Когда-то, на другой Земле, воспоминания о которой только сейчас стали доступными, он любил бани. И японские тоже посещал. Только больше всего уважал финскую и русскую. Да зимой, да в полынью.
Сладко прикрыл веки, вспоминая. Эх, сейчас бы парку да с веничком. И как скалкой по голове, оказались проворные лапки черта. Он подсунул под шею теплый валик, скрученный из махрового полотенца, укладывая голову на бортик купели, засунул в шевелюру лапки и медведь поплыл. Надавливания, поглаживания, почесывания острыми коготками — так и подмывало сказать, — Ваня, я вся ваша.
Ричи плохо помнил, как адъютант заставил перебраться в меньшую лохань, более горячую, как засунул в Офуро, где запах опилок, пропитанных какими-то эфирными маслами, полностью ввергли в состояние близкое к нирване. И поколачивание кулачком по пятках, когда он лежал на хрустящей простыне, будило внутри тела что-то спящее и древнее. Древнее, как планета, на которую ступили они втроем из портала.
Проснулся Ричи от переругиваний в три голоса. Потянулся, не открывая глаза, так что косточки затрещали. Давно он так не высыпался. Как после хорошего секса, пронеслось в голове и неожиданно воспоминания захлестнули.
Точно, он совершенно голый под простыней, и укладывали его не лисицы, потому что он разминулся с ними в момент, когда они шли навстречу, а он выплывал в полу бессознательном состоянии. Воспоминание об адъютанте накрыло жаркой волной. На всякий случай прислушался к своим ощущениям, а то этот певец и на дуде игрец, не вызывал доверия. Оглядываясь, обнаружил халат в ногах кровати, надо выяснить почему градус растет с каждой минутой.
Выходя из-за Бебу, увидел за чайным столиком лисиц и Мынаша. Вот и как его просклоняешь? НО главным стало то, что было за окном. Жалюзи были подняты, открывая вид на каменную террасу, в дымке угадывались очертания земли, но рассмотреть подробно пейзаж не давал туман. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, рассмотрел точно такой же туман за окном кабинета.
С его появлением спорщики затихли.
Ричи уселся на пончик сиденья и уставился на стол с завтраком. Чай и горка варенных яиц.
— Четверг — рыбный день, а вторник — яичный? Или это какой-то намек?
Лисицы молчали, словно воды в рот набрали. Значит нужно правильно сформулировать вопрос адъютанту, черти его принесли на наши головы.
— А скажи-ка Мынаш, почему варенные яйца украшают наш стол, да еще в таком количестве?
Поделиться книгой: