Мастер искажений (авторский вариант)

— Ладно, раз уж пришёл. Ну их, дела. Давай что ли? Помянем. Не одному же мне это богатство пить? Ты сейчас свободен?

— Да. Ещё сутки отдыха.

— Тогда разливай.

Допив третью порцию, после которой стало тепло на душе, все проблемы теперь казались неважными, а нервы прекратили терзать нехорошие предчувствия, Мистивир рассмеялся сухим каркающим смехом и всё-таки высказал вслух:

— Да уж. Не ожидал. В лицо боятся, а вот так…

— Хороший ты мужик, Мистивир, — улыбнулся Денес. — Но сам знаешь, должность такая.

— Обычных Мастеров не боятся.

— Так то обычных. А вы, вороны, если помнишь, с самого начала были императорскими комиссарами с правом единоличного трибунала. Смирись. Неважно, сколько пройдёт времени, хоть пятьсот лет, хоть тысяча — формально ваши права приостановлены, но не отозваны. А ещё из всех Мастеров только вы имеете право убивать искажением. — Денес усмехнулся. — Не скажу, что обывателя пугает сильнее.

— Вспомни ещё, что старший ворон может заменять генерала в дисциплинарной комиссии и прочих весёлых местах, чем наш дорогой командир и пользуется. Я не рвался на эту должность. И в Легион тоже не рвался.

Прозвучало резко. И грубо. Легион был элитой армии, сюда мечтали попасть многие. Как и стать воронами разрушения.

Денес не обиделся. Налил себе ещё порцию, глотнул, покатав на языке и наслаждаясь букетом. Почесал висок и ответил:

— Я помню. И помню, как ты рассказывал, что тебя на призывной пункт вместе с повесткой волокли чуть ли не силой. И что на твоё место жаждут попасть многие Мастера, причём добровольно. Но я рад, что у нас именно ты. Видел я этих мальчиков. Мечтают быть героями, но чтобы не высовывая носа из капсулы на флагмане. А ты каждый раз лезешь с нами в пекло. Мог бы отсидеться в облаке на малом корвете, ограничиться лишь наведением, пока мы поблизости, а потом сразу нырнуть обратно в гипер. Вместо этого ты пошёл с нами в бой до самого конца, ты вытаскивал нас в самый последний момент. Поэтому сегодня многие наши парни остались живы… и так не первый раз.

— Ага, — буркнул Мистивир. — Единственная привилегия дворянина, которую не может отменить даже император — это право первым подниматься в атаку и сдохнуть за интересы человечества.

— Да ладно тебе, — расхохотался Денес. — Дворянство за дело у Цереса ты получил более чем заслуженно. И как будто без этого ты ради нас не рискуешь.

Мистивир поставил бутылки на столик и хмыкнул. Денес понял по-своему.

— Штурмовики тоже тебя ценят. Все знают, что по правилам ты, когда клякса полезла, должен был не на всех защиту тянуть, а только на тех, кто огонь вёл. А ты раненых прикрыл, хотя именно тебя та дрянь могла первым выпить досуха.

Ворон вздохнул и с грустью ответил.

— Наверное, потому, что я хоть и получил не такой уж маленький чин, — он двумя пальцами слегка ухватил ткань мундира, — но так и остался гражданским. Совесть будет мучить. Ладно, разливай…

Следующий день Мистивир встретил с больной и тяжёлой головой, вдобавок противно и очень долго пиликал сигнал оповещения срочного сообщения. Несколько секунд ворон оглядывался и пытался сообразить, в чём дело. Наконец в памяти чуток прояснилось. Свою меру Мистивир знал хорошо и никогда не позволял себе напиваться допьяна. По отдельности каждый из напитков был чудесен, да и мало бутылки вина на взрослого мужика, чтобы всерьёз захмелеть… Им с Денесом и в голову не могло прийти, что смешивать содержимое подарков не стоило: в любом другом случае распивать одновременно такие бутылки — слишком дорогое удовольствие.

Лицо затопила краска стыда. По глупости нализались они вчера, как два салабона после первого в жизни рейда. Денес под конец как-то смог уползти к себе в каюту, хозяин остался храпеть прямо на полу. Ни с докладом не сходил, ни будильник не завёл. Заранее догадываясь и холодея от нехорошего предчувствия, Мистивир вывел перед глазами виртуальный экран и текст сообщения. «Прибыть с докладом к 12.00». А сейчас… он скосил взгляд в угол экрана на часы.

«Мать твою! Меньше получаса осталось!»

Собирался Мистивир второпях и абы как. Ледяной душ слегка прояснил сознание, но выправить ситуацию до конца не смог. А по части формы и устава командующий дивизией был ярый формалист и педант, да и мято-похмельный вид подчиненного в глазах начальства никого и никогда не красил. Результатом стала выволочка от генерала. Хорошего настроения это Мистивиру не добавило, зато прибавило злобы на весь мир. Про то, что он хотел поговорить со спасённой девчонкой, ворон не вспомнил. А сообщение от дознавателей стёр, не читая: пометки «важно» нет, значит, какая-нибудь очередная бюрократическая ерунда.

Глава 2

Девушку, которую притащил ворон, и ещё одного мужчину — то ли пленника, то ли сотрудника, которого нашли десантники на одном из нижних уровней лаборатории, разместили в лазарете тюремного сектора флагмана. Совмещённый с исследовательской лабораторией, лазарет представлял собой блок из десяти небольших модулей, полностью автономных вплоть до регенерации воздуха. Штатный ментоскопист покопался в головах, пока люди были без сознания, заявил, что ничего интересного для дознавателей там нет. И сразу жертвы потеряли ценность в глазах разведслужбы, а дело перевалили на младшего следователя.

Назначенный ответственным лейтенант вошёл в контрольный центр медблока и поморщился. Специфичный запах всех лечебных учреждений просачивался даже сюда. «Мне надо прослужить ещё два месяца, — напомнил он себе. — А дальше…» Дальше кончится год, который отец отвёл ему, устраивая на непыльную должность в Легионе: «Полезно для будущей карьеры». Лейтенант был с родителем согласен и представлял, как будет потом козырять этой самой службой, когда перейдёт в финансовый департамент сектора. Но это только через два месяца, а сейчас предстояла работа грязная и, на взгляд лейтенанта, никому не нужная.

Ожидавший следователя медик отдал честь, затем включил широкий панорамный экран. Там отображался модуль, в котором находился мужчина.

— Давно он так? — мрачно поинтересовался лейтенант.

Сжавшаяся в углу кровати трясущаяся субстанция, взирающая по сторонам вытаращенными глазами насмерть перепуганного мелкого зверька, была совсем не похожа на человека. Разве что антропоморфным обликом.

— Последние сутки. Как очнулся, с тех пор пребывает вот в таком виде. Если желаете, можем посмотреть запись.

— Не желаю, — сморщился лейтенант.

— В общем, мы сделали все биологические, биохимические и прочие анализы. Физиологически с обоими доставленными всё нормально…

В это время сидевший на кровати мужчина вздрогнул, потом рывком вскочил. Обвёл помещение диким и безумным взглядом, метнулся в щель между стеной и кроватью и забился в неё. Потом медленно протянул руку, недоверчиво ощупывая поверхность кровати, и, взвизгнув что-то звериное, залез уже под кровать.

— Как видите, повадки совершенно неразумного существа. Судя по всему, энтропийный удар был слишком силён. Возможно, кто-то из Великих Мастеров и мог бы привести в чувство…

— Так и останется дегенератом? — опять поморщился лейтенант.

— Надежды нет, — подтвердил врач. — Вот, обратите внимание, какая нервная реакция на еду!

В этот момент в кадре из пола выдвинулись миска, кусок хлеба и стакан воды. Мужчина в панике заметался по камере, то пытаясь опять забиться под койку, то влезть на неё. Всё это время он истерически орал.

— Пришлите запрос и обоснование, я подпишу уничтожение, — брезгливо отдал указание лейтенант.

— Так точно, — равнодушно ответил врач.

Стоимость услуг одного из Великих Мастеров искажений была запредельной. На нищего дегенерата тратить столько денег никто не станет.

— Женщина?

— Девушка, биологический возраст девятнадцать. Ей повезло, если можно сказать. Сильное истощение от близкого выброса энтропии, словно голодала месяц. Нервный стресс. Но в остальном она полностью восстановится. По фенотипу и анализу генного кода она ближе всего к русским. Отдельные слова и фразы, которые она произнесла в бреду, тоже русские. Лингвоанализ показал, что, скорее всего, её вытащили из первых веков освоения космоса. Проблем с адаптацией не будет.

Лейтенант задумчиво кивнул и вперил взгляд в экран. Там уже отображалась вторая камера. Девушка спала, укрытая простыней. Русский в первые века освоения звёзд был официальным языком космофлота. Неудивительно, что пришелица из прошлого его знает. Современный имперский тоже числил русский одним из основных предков. С освоением речи и адаптацией проблем действительно не будет… В голове смутно зашевелилась какая-то мысль. Пытаясь её не упустить, лейтенант отстранённо поинтересовался:

— Какие-то замечания, препятствующие обычной процедуре, есть?

— Нет. Некоторые показатели, правда, низковаты, но это можно списать на шок. Можно попробовать установить контакт. Желаете зайти?

— Не стоит. Стандартное гражданство империи на основании того, что она — человек с чистым геномом. На станции сдадите в реабилитационный центр. Тоже пришлите докладную, я подпишу.

На выходе из тюремного сектора идея оформилась окончательно. Связей и знакомств лейтенанта хватит провернуть одну выгодную операцию. Девчонка никому не нужна, про неё забудут. Реабилитацию провести халтурно и для галочки, потом без труда устроить работать строго в одно конкретное заведение. Бордель Салима-веселого специализируется на редкостях, там любой может переспать не только со своим видом, но и с инопланетянкой. Девушка из прошлого станет курицей, несущей золотые яйца. Сначала секс, а потом ещё станцевать и спеть «древнюю песню» какую-нибудь, байку там рассказать. Падкие на экзотику клиенты повалят валом. Салим человек умелый и с пониманием. За полгодика обработает так, что девчонка ноги раздвинет сама и будет это за счастье почитать. Процент от сделки станет хорошей прибавкой к увольнительному пособию… Но действовать надо быстро, и утвердить программу адаптации немедленно, пока девушка ещё спит. Иначе, стоит ей пообщаться хоть с кем-то из младшего персонала, и легенда про асоциальную дикарку затрещит по швам.

* * *

Лена покоилась на мягкой кровати, и ей снился какой-то сон. Хороший, жалко не запомнился, когда она проснулась. Девушка продолжала лежать, не открывая глаз, и лениво размышляла, что хорошо бы почаще снились именно хорошие сны, а не тот кошмар, который преследовал её до этого. Взрыв, потом странные люди-волки, тюрьма, издевательства… Яркий свет раздражал через закрытые веки и требовал всё-таки открыть глаза. Лена со вздохом повиновалась. И вздрогнула, сердце зашлось в бешеном ритме. Она лежала на кровати в небольшой, абсолютно пустой комнатке без окон и с зелёными стенами. Больница! Ничем иным комната быть не могла. Значит, взрыв в метро ей не приснился… Как остальные девчонки?!

Разум тут же начал себя убеждать: не паникуй, если ты жива, то и остальные целы. Когда они поднимались с «Комсомольской», Лена стояла намного выше подруг, и вспышка взрыва была прямо перед ней. А здесь, наверное, Склифосовского? Или куда там обычно возят раненых при терактах? Сейчас придёт врач… Девушка села, растерянно осмотрелась, стараясь заметить камеру наблюдения. Не могли же её оставить совсем без присмотра? Провела ладонью по койке. Ткань простыни напоминала на ощупь шелк. Поднялась на ноги, придерживаясь за стену.

— Ой…

Тут Лена заметила свою наготу, схватила покрывало и попыталась прикрыться. Тело отозвалось слабостью. От резкого движения потемнело в глазах, пришлось сесть обратно на кровать. По оставшейся с детства привычке Лена попытался успокоиться, теребя свои волосы. Пальцы хватанули пустоту. Почувствовав, как тело заледенело от страха, девушка провела ладонью по голове… Череп был идеально гладко выбрит. Всё произошедшее не сон! После взрыва она и впрямь попала к тем самым людям-волкам. Все унизительные медицинские процедуры, которые с ней делали и для которых обрили и на голове, и в прочих местах — тоже были. Где она?

Следующие две недели Лена рыдала, кричала, билась в истерике. Ответа не было, никто из персонала не заглядывал. Лишь три раза в день через окошко подавали еду, через него же выдавали свежую одежду — что-то вроде халата и бельё из неизвестного материала. Да ещё, как обезьяну, дрессировали образовательными программами по языку. Сделаешь задание — получишь десерт, откажешься заниматься — лишишься обеда. В остальном про девушку будто забыли. Разве что, если она слишком уж громко истерила, в палату въезжала непонятная конструкция, похожая на стального паука, и делала укол, от которого хотелось спать, а мысли становились безразличными, вялыми и тягучими.

Глава 3

Распихивая окружающих, Лена почти бежала к остановке монорельса. Проигнорировала заинтересованные взгляды: в центре реабилитации фигурка выправилась, стала не хуже моделей на обложке глянцевых журналов, которые она выписывала в родном времени. И даже самым дешёвым платьем аляповато-розовой расцветки не испортишь. Волосы благодаря современным технологиям тоже отрасли обратно в толстую косу благородного оттенка золотой пшеницы. Среди тех, кто выбрал жизнь на космических станциях, такой цвет — редкость. С грустной усмешкой Лена подумала, что в первые дни мохнатые, всё время напоминавшие ей собак вольфары или похожие на ярко-красных людей с рожками фламины у неё тоже вызывали благоговейную оторопь. Как и остальные инопланетяне.

Прошло всего четыре месяца, как её выпустили из Центра реабилитации, а она уже не глядя пихает всех локтями в бок. Будто и не в космосе, а в родном московскому метро в час пик. И плевать, что заинтересованные взгляды на неё бросали до сих пор. Главное — успеть на работу: и так жалованье мизерное, каждый штраф за опоздание чувствительно бил по карману. Уволиться же из кафе не получалось. Как оказалось, и в будущем социальные службы остались халтурщиками. Выпихнули человека из реабилитационного центра, поставили галочку «на время вторичной адаптации работой обеспечена»… и забыли. Какое им дело, что навязанный контракт превратил девушку фактически в рабыню хозяина заведения на год, а то и на два? До тех пор, пока она не получит в паспорт отметку, что период «вторичной адаптации» закончен.

Стоило Лене покинуть спальный кластер дешёвого жилья и выйти в общий коридор, как станция оглушила и ослепила рекламой, грохотом линии монорельса, гулом тысяч спешивших по своим делам людей и нелюдей. Сколько в прошлой жизни Лена перечитала фантастики, кажется, детально всё себе представляла, но воочию реальность оказалось куда ошеломительней. Огромная, что по площади, что по объёму, станция была настоящим мегаполисом на орбите красного карлика. База Легиона плюс крупный торговый перекрёсток Империи людей и звёздных государств нелюдей… Эдакий Новый Вавилон, где девушка казалась самой себе если не песчинкой, то муравьём точно. Радовало одно: на станции было предельно просто ориентироваться. Сплошные перпендикуляры, как внутри горизонтальных уровней, так и по вертикали. Сквозные лифты и одинаковые по назначению кварталы — если, конечно, можно приравнивать комнаты-пеналы бюджетного жилья нижних уровней и фешенебельные гостиницы туристических ярусов.

Вагон слегка потряхивало, толпа стояла плотно и не давала упасть. Лена позволила себе немного помечтать: она почти скопила нужную сумму, чтобы досрочно попробовать сдать на сертификат начальной ступени образования. Тогда она сможет подать заявление о досрочном завершении адаптации… Замечтавшись, девушка чуть не пропустила нужную остановку. К дверям вагона пришлось лезть, отчаянно пихаясь локтями и собирая тычки и ругань пассажиров.

Перрон и прилегающие коридоры бурлили народом, начало рабочего дня. Лена привычно ввинтилась в толпу разномастных служащих. Ни с того ни с сего сердце остро резануло тоской. Толпа всяческих клерков была точь-в-точь как в Москве: деловые костюмы, рубашки, галстуки и всё такое, строгие блузки, юбки. И плевать, что одеты в них не только люди, но и всякие мохнатые и чешуйчатые. Всё как в прошлой жизни… если забыть, что спешит она сейчас не в МГУ на лекцию, а на работу. Следом за тоской по прошлой жизни догнала насмешка над собой. Сколько раз она с подружками злословила над сокурсниками, которые вынуждены были подрабатывать вечерами официантами и барменами? Там, с богатыми родителями, она снисходительно могла себе это позволить. Зато здесь оказалась в ещё худшем положении. Будь верующей, решила бы, что это ей такой персональный ад за гордыню.

Пробежав в потоке существ три квартала, Лена свернула в боковой коридор. Сразу исчезли краски, реклама, вывески, причудливо одетая толпа. Воздушная смесь поменяла слабые цветочные ароматы на резкие технические запахи. Начались узкие, стерильно-чистые светло-зелёные и светло-серые стены и потолки, экономное освещение. Портовая часть станции. За каждой из длинного ряда безликих дверей мог быть офис, закусочная или магазин. Тем, кто сходит с кораблей, таблички с надписями не нужны. На крайний случай через свой корабль подключатся к локальной сети и получат привязку дороги и нужного места. Всем прочим, особенно туристам, здесь делать нечего. Для них предназначены яркие витрины и богато украшенные широкие коридоры гостевой части станции с указателями на каждом шагу. Лена и жила бы здесь, и до работы добираться быстрее, и цены в припортовой зоне были значительно ниже. Возле причалов не платили за яркое освещение и приятные глазу интерьеры. Но мешал проклятый статус «вторичной адаптации».

За одной из безликих дверей пряталось кафе. В разгар рабочего дня внутри было немноголюдно. Лена на ходу осмотрелась. Ничего не поменялось: витрина, стойка с напитками, столики, дверь в служебные помещения. Это хорошо. Была у хозяина привычка под настроение всё переставлять. Дело недолгое, а персонал потом судорожно искал, что и где теперь лежит и прячется. Лена подозревала: это Салим специально, чтобы потом выписывать сотрудникам штрафы.

Стремглав проскочив помещение для посетителей, Лена нырнула в служебную часть, заскочила в комнатку для персонала. И сморщилась. Хозяин был здесь. Ровный загар на лице и руках, типичный для планетников и тех, кто может часто летать на планеты. Дорогой костюм из натуральной ткани. Лена до сих пор гадала, зачем такой богатый человек постоянно ошивается в припортовой забегаловке. Понятно было, что хорошо живёт он не с доходов от кафе.

— Привет, дорогая.

— Отвали, урод. Пошёл на х…

Салим продолжал улыбаться, и это было плохим знаком. Лена очень быстро поняла, что навязанный социальный контракт — это палка о двух концах. Самое большее, что мог хозяин — уволить зарвавшуюся официантку. В остальном трудовой кодекс Империи взаимоотношения с наёмными сотрудниками регулировал очень жёстко. Особенно на космических станциях. Нельзя накладывать штрафы, чтобы зарплата была ниже прожиточного минимума. Нельзя накладывать штрафы необоснованно. Потому-то Лена и дерзила, сама себе удивляясь, откуда у пай-девочки, какой она была, всплыли в памяти такие богатые познания в нецензурной лексике Москвы начала двадцать первого века. Девушка быстро растолковала коллегам и владельцу кафе смысл старинных ругательств. И с удовольствием посылала Салима матерными загибами. Хозяина корёжило, но увольнять строптивую официантку он почему-то не спешил. Почему сегодня вместо кривой ухмылки — гаденькая улыбочка?

Ближе к вечеру народу в забегаловке стало прибывать. Лена давно поняла, что люди чаще приходили сюда не столько поесть, сколько обсудить какие-то дела. Вспоминая рассказы родителей о «лихих девяностых», девушка решила, что заведение нечто вроде нейтральной территории без подслушивания. Настоящий источник дохода Салима. Впрочем, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы помнить золотое правило: меньше знаешь — дольше живёшь. Жить хотелось, и Лена предпочитала гадать молча. К тому же любители поговорить ей нравились. Тихие, щедрые на чаевые клиенты. Но бывало и наоборот, когда приходили компании — что-то отметить и погулять.

— Хозяин, ещё выпивки! Да поживее!

Мужик из очередной шумно-пьяной компании хлопнул ладонью по сканеру на столе, подтверждая оплату нового счёта. Салим довольно осклабился: сумма была немалая, гулять компания матросов собиралась явно до утра.

— Сию минуту!

— За здоровье капитана! И за удачный рейд! — проревел вольфар с чёрной всклокоченной шерстью и порванным левым ухом, и тут же опрокинул бутылку над своей кружкой. — Эй, да она пустая!

Бутылка полетела в стену с такой силой, что толстый пластик не выдержал и раскололся. Несколько ненасытных глоток завопили нестройным хором:

— Выпивки! Где вас носит?

— Сейчас-сейчас! — Салим сунул Лене поднос и с силой подтолкнул её в спину. — Всё, ступай!

— Да пошёл ты! — прошептала дрожащая девушка голосом, в котором звучали слёзы. Ей стало страшно.

Но и отступить она не могла. Откажись, — и Салим срежет зарплату до минимума. Тогда не хватит денег, чтобы уже на следующей неделе попробовать сдать на сертификат начальной ступени образования… Следующее же тестирование в социальном центре будут проводить лишь через три месяца.

Собрав всё своё мужество, девушка приблизилась к столу, за которым пировали матросы, и начала поскорее расставлять на его краю бутылки, стараясь не смотреть на лица с уже бессмысленными, осоловевшими или горящими от вожделения глазами.

— Эй, красотка! — худой загорелый человек положил руку ей на плечо и потянул книзу: — Садись, выпей с нами!

Лена отстранилась, сбросив его руку, но матрос неожиданно быстро вскочил и облапил девушку, дыша в лицо перегаром. Стиснув зубы, чтобы не закричать, Лена вывернулась. Оттолкнула грубияна, но убежать не успела. Борьба распалила мужика. Он схватил девушку за платье и дёрнул к себе. Не обращая внимания на сопротивление, попробовал усадить рядом, второй рукой одновременно залез под юбку и попытался оттянуть трусы. Этого Лена стерпеть не смогла. Глаза застило красной пеленой, в ярости девушка схватила бутылку и двинула обидчика по голове.

* * *

Когда Лену грубо втолкнули в кабинет Салима, тот ждал развалившись в кресле и торжествующе со злорадной ухмылкой посмотрел на замершую перед ним девушку.

— Ну-с, моя дорогая. И что у нас? Напала на ни в чём не повинного клиента, нанесла ему тяжкие телесные повреждения. Плюс ущерб заведению. Его приятели отозвали платеж. А твоих сбережений даже не хватит заплатить пострадавшему. Они уже списаны, но этого мало.

Лена вскочила, сжав кулаки.

— Да как вы смеете!

— Не шуми, цыпа. Смею. Ты ещё на социальной адаптации. Я плачу за тебя, но всё сверх прожиточного минимума будет списано теперь в погашение долгов.

— Сволочь, — сквозь зубы прошипела девушка. Села обратно и заставила себя медленно дышать, пытаясь успокоить и взять себя в руки.

— Ничего подобного, — с укоризной ответил Салим, — это всего лишь бизнес, я не могу терпеть убытки.

— Короче. Хватит клепать мне мозги и говори, чего хочешь.

— Клепать? Мозги? Интересное выражение, стоит запомнить, — искренне удивился Салим. Его взгляд захолодел, голос покрылся изморозью. — Ты обидела очень нужных людей, и платить будешь до конца жизни. Забудь про всякие сертификаты. Особенно если будет привод в полицию за немотивированную агрессию. Адаптацию с тебя после этого снимет только медкомиссия. Или отработаешь. Симпатичное лицо и фигурка. Дальше объяснять? Или как умная девочка уже поняла? Можешь за аристократку сойти, к слову, как раз твой типаж, особенно волосы. Деньги лопатой грести будешь.

— Ах ты… — Лена задохнулась. — Ты с самого начала так и хотел! — Салим молча осклабился. — Да я лучше сдохну!

— Не выйдет, — с деланной грустью ответил Салим. — Тебе в полиции наденут ошейник. Он не только станет за тобой следить, но и не даст совершить самоубийство. Раз не хочешь по-хорошему, вызываю полицию. Но моё предложение ещё в силе.

Лене хватило гордости плюнуть Салиму на стол, а потом не издать ни звука, пока приехавший наряд их четырёх фламинов грубо ткнул девушку лицом в пол, неприятно на грани боли сковал руки наручниками, а в мобиле специально посадил так, чтобы за время пути до участка тело затекло и свело судорогой. Не сопротивлялась она и пока ей перед визитом к следователю застёгивали на шее алую ленту ошейника-ограничителя. Хотя дежурный полицейский при этом как бы невзначай лапал девушку, а второй стоял рядом и ждал повода ударить электрошокером.

Вспоминая рассказы младшего брата, которого родители несколько раз вытаскивали из отделения за хулиганство, Лена думала, что ни следователи, ни полиция тоже не поменялись за сотни лет. Обшарпанные стены, пыльные и тоскливые запахи, видавший виды стол и сейф в углу. Хозяин кабинета, молодой и ретивый фламин, гордо сверкая позолоченными рожками, зачитывал сидевшей по другую сторону стола усталой девушке одну за другой статьи уголовного кодекса. Грозил карами и призывал покаяться. Дескать, чистосердечное признание смягчит приговор. Лена вяло кивала, думая о том, что записи с камер в помещении кафе, конечно же, пропали. А ещё как-то надо будет объяснять ошейник там, где она живёт. Скорее всего, её попросят съехать.

— Так вы признаёте свою вину?!

— А? Что?

Задумавшись, Лена выпала из реальности и пропустила остаток речи мимо ушей. Следователь начал закипать.

— Так вы признаёте?

— А если нет, это что-то изменит?

— Чистосердечное признание…

Договорить он не успел. В комнату ворвался второй фламин, со знаками различия старшего следователя. Пнул дверь так, что она с громким звуком ударилась о стену.

— Мавир, быстро выпиши ей обычное предупреждение и вышвырни отсюда.

— Но господин старший следователь…