Мишка-Мишель

Nicols Nicolson

Мишка-Мишель

Пролог

Молодая, очень симпатичная, но немножко беременная девушка, чудно переваливаясь, как утка, из стороны в сторону приблизилась к бассейну.

Рассекая воду, подобно скоростному судну на подводных крыльях, по поверхности воды бассейна плыл молодой человек. Стиль плаванья, сразу и не определить, если присмотреться внимательней, то пловец, применял различные стили, так сказать, любитель комплексного плаванья.

— Мишель, — чудным голосом произнесла девушка, — хватит уже гонять Посейдона с Нептуном по бассейну, жабры ненароком отрастишь себе. — Вылезай, папа приехал, очень хочет с тобой поговорить.

— Хорошо милая, — ответил молодой человек, ни на секунду не останавливаясь, — раз папа приехал, то и десятикилометровка обождет, иду.

В несколько взмахов, пловец достиг торца бассейна, и взявшись за поручни металлической лестницы, подобно дельфину выпрыгнул на бортик, приземлившись рядом с девушкой, обдав ее брызгами воды. Девушка уже было открыла рот, чтобы высказать свое негодование, но не успела, ее уста, накрыл поцелуй молодого человека.

Глава 1

— Военно-медицинская комиссия Третьего управления Главного управления Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации, — вещала не красивая медичка в белом халате, наверное общавшаяся с самим Бальзаком в его юные годы, — на основании заключения лаборатории психического освидетельствования Национального медицинского исследовательского центра психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского и выводов лечебно — диагностического центраГлавного военного клинического госпиталя имени академика Н.Н. Бурденко, приняла решение, признать капитана Смирнова Михаила Ивановича, сотрудника Третьего управления ГРУ, не годным для дальнейшего прохождения службы на прежней должности. — Проведение повторной медицинской комиссии, по истечению года со времени прохождения предыдущей, исключить. Направить капитана Смирнова Михаила Ивановича в Управление кадров Главного управления Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации для решения вопроса об его увольнении в запас по состоянию здоровья. Подписи всех членов комиссии в медицинском заключении имеются. У вас капитан есть вопросы?

— Конечно, есть, — с возмущением, произнес я. — Неужели все так плохо с моим здоровьем, что вы меня списываете в запас? Может дадите время на восстановление и реабилитацию, ну там отпуск по ранению, а потом повторно обследуете.

Вы Смирнов, — заговорил, закуривая папиросу, начальник консультативно-диагностического центра, кандидат медицинских наук Мишурин, — были доставлены к нам в госпиталь, извините за грубое слово, в виде куска мяса очень сильно отбитого столовым молотком. — На вас не было живого места, за исключением лица, что меня, конечно, сильно удивило. Над вашим телом, в течении суток поработали специалисты почти всех центров госпиталя. Извлекли из вас сорок девять осколков, разных размеров, наиболее крупные в левой подключичной области, и на спине в районе шестого позвонка. Сложили левую ногу. Признаюсь честно, прогноз в отношении вас был, самый неутешительный. Вероятность летального исхода почти девяносто пять процентов. Но вы удивительным образом выжили, и пошли на поправку. Ваш молодой организм делал чудеса.

Но за прошедшие три месяца вы не восстановились до нужных кондиций. Исследования УЗИ и компьютерной томографии, подтверждают мои слова. Не это главное. У вас была вторая степень контузии головного мозга, то есть средняя форма поражения мозговых тканей. Контузия сочеталась с переломом левой лицевой кости. Слава богу, кровоизлияния в мозг у вас не было Признаки контузии устойчиво продержались у вас около двух месяцев, да и сейчас окончательно вы еще не оправились. Все, что изложено в медицинском заключении, носит объективный характер. Специалисты из центра Сербского, разделяют наше мнение. С учетом вашей прежней специализации, комиссия не может разрешить вам продолжить службу. Мозг человека слабо изучен, прогнозировать ваше состояние через пару месяцев мы объективно не в состоянии. Как может повлиять стрессовая ситуация на ваше поведение, мы к сожалению, тоже не знаем. И вот чтобы уберечь вас и ваших бывших сослуживцев от возможной опасности, мы рекомендуем вам найти в гражданской жизни, спокойную и размеренную работу. По заключению комиссии вам присвоят группу инвалидности и назначат пенсию. Перечень рекомендаций и месячный запас медикаментов, вам перед выпиской из госпиталя вручат. Вот так обстоят ваши дела капитан. Не надо на нас обижаться, мы сделали все от нас зависящее.

— Я не обижаюсь на вас. Спасибо вам огромное, что вытащили меня с самой «кромки», на ноги поставили. Просто мне еще нужно привыкнуть к мысли, что десять лет службы, закончились инвалидностью. Еще, наверное, нужно поблагодарить вас, что хожу на своих двоих, соображаю, а не сижу в инвалидной коляске и не пускаю слюни. От всей души спасибо, извините за резкость.

Я взял свои документы со стола и вышел из кабинета.

— Замечательный офицер этот Смирнов, — сказал главный анестезиолог-реаниматолог госпиталя Стец Валерий Викторович. — Заходил на днях к кадровикам, поинтересовался нашим пациентом. У него семь боевых наград, и тридцать восемь успешно проведенных боевых выходов. В крайнем, как говорят его коллеги выходе, Смирнов прикрывал отход всей группы специалистов. Вышли все, без потерь, а позицию Смирнова, бармалеи накрыли из минометов. Думали все, спекся капитан. Пошли бородатые проверить, так Смирнов из «стечкина» еще пятерых положил. Потом наши спецы подоспели, и вытащили Смирнова. Савиабазы «Хмеймим» его в Москву специальным самолетом доставили. Жалко его, главное чтобы не надломился, не пошел в разнос.

— Почему-то мне кажется, что у Смирнова все будет хорошо, — оппонировал Стецу, Мишурин. — Вы видели, как он выслушал нас? Никакой истерики и соплей. Он сильный человек, справится, и найдет свое место в жизни. Не удивлюсь, если его представят к очередной награде. Достойный человек.

— Все коллеги, завершаем дискуссию, — пропищала бальзаковская медичка, — у нас еще пять человек в очереди. — Я хочу сегодня попасть домой вовремя.

Глава 2

На следующий день меня выписали из госпиталя, вручив кипу бумаг и чуть ли ни чемодан таблеток. Направил я свои стопы в Управление кадров.

На душе, если честно кошки скребли. Ну как так, я, можно сказать почти здоровый боец, оказываюсь вне организации, которой отдал десять лет жизни. Как сложится моя дальнейшая жизнь? Я привык жить по расписанию, стремясь к намеченной цели. И вот эта цель пропала, исчезла. Извечный наш русский вопрос. Что делать? Уточню для себя. Что мне дальше делать?

Пока копался в себе, добрался, куда следует. На входе в Управление предъявил в последний, не в крайний, а именно в последний раз удостоверение личности офицера ГРУ. Меня сопроводил в нужный кабинет прапорщик, наверное, был предупрежден о моем визите.

А вот хозяин этого кабинета — подполковник Ендарбеев, разговаривал со мной, как бы нехотя, делая мне одолжение. Лицо выражало полное ко мне пренебрежение. Этот, так называемый офицер, ни разу не нюхавший пороха, а я это знал точно, позволяет себе хамские замашки по отношению ко мне. Раньше мне это не нравилось, а теперь, мне кажется, может даже вывести из себя. Ну, что поправлю сердешного.

— Значит, слушай сюда поросячий окорок, — подхожу ближе к столу подполковника. — Я человек со второй степенью контузии, меня нельзя волновать. Делай все качественно и по-быстрому, не доводи до греха. Я могу случайно попинать твою тушку, и свернуть тебе жирную шейку ненароком. Как ты потом кушать будешь, холодный и мертвый?

Подполковника проняло за три секунды, он немного поикал, а потом начал трудиться по-настоящему. Сама любезность. И пожалуйста, и будьте так любезны, и если вас не затруднит, так и сыпались из уст Ендарбеева. Не прошло и десяти минут, я стал обладателем, пенсионного удостоверения и был направлен в финансовое управление для получения выходного пособия и разных компенсаций.

Финансовая дама насчитала мне семь миллионов шестьсот тысяч рублей, приблизительно сто двадцать тысяч, если исчислять в мертвых президентах США. Не густо, если честно, я надеялся на более внушительную цифру. Деньги перевели на банковскую карту Сбербанка. Пожелали мне счастливого пути.

И вот все, я за воротами грозной организации.

Ну, и что вы прикажите мне делать? Понятно что. Ехать домой, метро не далеко. А что или кто ждет меня дома? Никто не ждет. Нормальная, трехкомнатная квартира в центре Москвы, на Арбате 49, меня ждет. Отличный дом, скажу я вам, хоть и старой постройки, ему уже больше ста лет.

Зайду в супермаркет, прикуплю продуктов, а то в домашнем холодильнике должно быть совершенно пусто. Дома я не был по совокупности, больше семи месяцев. Возьму наверное флакон «Абсента», посижу в одиночестве, пожалуюсь себе на себя, подумаю, может здравая мысль промелькнет. Нет, я не алкоголик одиночка, совсем даже наоборот, трезвенник. Просто сегодня так погано на душе, что хочется выть, или поплакаться кому-то в жилетку. Близкого человека для плача у меня нет, вытьем могу распугать соседей, а они с тонкой психической организацией, нельзя им нервничать, вдруг представятся. Друзей по службе не хочу напрягать своим обществом, да еще с кислым лицом. Вдруг жалеть начнут меня. Нет, это совершенно лишнее. Ну, значит, приму рюмашку в гордом одиночестве, правда, доктор при выписке рекомендовал воздержаться от злоупотребления. А я зло употреблять не буду, рюмку «Абсента», и в люльку спать.

Сказал и сделал. Затарился продуктами аж в два громадных пакета. Еле доволок до квартиры. О, а ключи то у Варвары Григорьевны, надо забрать. Она в мое отсутствие, цветы у меня поливает, почту входящую собирает, да, и в общем приглядывает за квартирой. Варвара Григорьевна из бывших партийных ответственных работников, закончивших трудовую деятельность в правоохранительных органах. Моя соседка служила в МГБ-КГБ. До майора дослужилась. Уже возрастная дама, а прошлые замашки не оставила, так и норовит из тебя все вытрясти. Звоню ей в дверь. Звонок заливается соловьем.

— Кто там стучит, кому я надо? — слышу голос Варвары Григорьевны.

— Варвара Григорьевна, здравствуйте, это я, ваш сосед Михаил, пришел за ключами, — отвечаю даме через дверь.

И точно уверен, что Варвара Григорьевна, рассматривает меня, через широкоугольный дверной глазок. Слышу лязг отпираемых замков и засовов.

— Давай заходи Мишаня. Где пропадал?

— Да неудобно как-то Варвара Григорьевна, я с покупками. Надо в холодильник все положить, а то кое-что испортиться может.

Тупо, пытаюсь улизнуть от расспросов. Наивный я нанайский мальчик. От бабы Вари никто легко сам не уходил, а только те, кого она сама отпускала. И я не ушел. Был водворен на кухню, усажен за стол, напоен вкусным чаем с блинами. Я и раньше бывал в квартире Варвары Григорьевны, а сейчас увидел ее по-новому.

— Удивляешься? — спросила Варвара Григорьевна. Думаешь, я ремонт тут сделала? Ни разу не угадал. Отмыла квартиру до первозданного состояния. Оказалось, краска на стенах выглядит очень даже ничего, приличненько так выглядит. Вот отсюда и пошла свежесть по всей квартире. А ты опять в командировке был?

— Ездил тут недалеко.

— Недалеко, а надолго. Сам загорелый, а лицо бледное. Видать на открытом воздухе последнее время редко бывал. Да, ладно, это не мое дело. Чаю попил, получи свои ключи, и шагай к себе, у меня по плану мытье туалетной комнаты. Там такой забавный цветочный орнамент на керамической плитке, закачаешься. Если, понадоблюсь, я буду свободна после трех часов по полудню.

После дежурного спасибо, я переместился в свое жилище. Ничего не изменилось. Все на своих местах. А вот пыли нет. Варвара Григорьевна ее точно мокрой тряпкой гоняла.

Рассовав продукты по шкафчикам и в холодильник, я взяв чистое полотенце, белье, надел халат и направился в ванную комнату. Буду смывать прошлую жизнь, и становиться белым и пушистым.

Глава 3

Выхожу я из ванной, весь такой чистый-чистый, спокойный преспокойный, можно сказать окрыленный. Встречаю в прихожей неизвестные мне личности, числом три мужские особи. Как они сюда попали? Я точно помню, что дверь закрывал не ключ. Кстати, он и висит на крючке вешалки.

— Мужик ты кто? — спрашивает, самый крупный из них, я бы назвал его условно бычком.

— Вам встречный вопрос. Вы кто? И что вам надо в моей квартире? — спрашиваю вежливо визитеров.

— Ты чё базлаешь чудо, я тебя сейчас урою на месте, — прогудел бычок, и двинулся в мою сторону.

А вот такой отдых мне совершенно не нравится. Значит так, пространство ограничено, противники в наличии, работаю, как учили, но в треть силы. Куда я потом трупы девать буду. Центр Москвы, понимать надо.

Бычку провожу верхний маваши — удар ногой в голову. Это если хотите мой любимый прием, он встречается в разных видах боевых искусств. А полюбил я его, за относительную легкость в исполнении. Я достаточно качественно нарабатывал этот удар в прежние годы с соблюдением техники, и стал наносить нехорошим противникам серьезные телесные повреждения, иногда со смертельным исходом. А сейчас я работаю осторожно, просто ласково.

Ну, вот бычок уже не мычит и не гудит, а подобно кленовому листу тихо улегся на полу.

Обратный маваши достался мужику средней комплекции. Растянулся рядом с бычком. Пытающегося покинуть мои апартаменты «задохлика» приголубил «клювом журавля» за ухом.

Замечательный натюрморт из троицы получился. Не расслабляюсь. Быстро вяжу всех, затыкаю кляпами говорильные аппараты, ватными тампонами слуховые, и перетаскиваю в зал. Я понимаешь ли еще голову феном не высушил. А он у меня в прихожей, непрошенные гости, могли бы помешать мне.

Не успел как следует причесаться, раздался звонок в дверь. Одновременно со звонком включился видеоглазок. А этим, что от меня надо? Полицию я не вызывал. Буду выкручиваться.

— Кто тама? — имитируя старческий голос, спрашиваю звонивших.

— Дедуля открывай, мы проверяем счетчики воды, — врут полицейские, — из коммунальной конторы мы.

Врут однозначно. А может они и не совсем полицейские. Открываю осторожно дверь. Вошедшие полицаи, нагло отодвигают мою согнутую в три погибели фигуру, и шествуют в зал. Флакон крема для рук и бутылочка туалетной воды, умело брошенные моей рукой, встретились с затылками полицейских. Вяжу и затыкаю этих, как и тех, ну, которые пришли раньше.

Избавляю всех от колюще-режущих и стреляющих предметов, о средствах связи тоже не забыл. Арсенал неплохой: два «пм», «глок», пара неплохих метательных ножей у бычка нашлась в подкладке пиджака. Документы, удостоверяющие личности, аккуратно выкладываю на кухонном столе. Проверил еще воротники рубашек, чем черт не шутит, вдруг кто-то из них на всю голову больной, ампулку со слабительным заштопал.

Нет, я понимаю, что меня давно не было дома, может кто и соскучился. Но не надо устраивать самое настоящее паломничество в мою квартиру, чай здесь не святое место. А вот истинную причину такого интереса, я постараюсь выяснить.

В кладовке стоит неприметное разборное кресло. Мне его подарил друг детства, великий почитатель Бондианы. Из какого-то фильма сработал, хитрое такое кресло, с выдумкой.

Мужчину без штанов усаживают на сидушку, а его гениталии проваливаются в отверстие этой сидушки. Закрепляются все движущиеся части тела, туловище, руки, ноги и голова широкими ремнями. В нижней части кресла находится подпружиненная плоская планка, которая, при нажиме достает до отверстия в сидушке, издавая противный бренчащий звук. Думаю, дальше излагать не надо. Я это кресло прозвал — говорящим. Несколько раз испробовал, на третьем-четвертом брень, даже самые крепкие пели, аки Робертино Лоретти.

Не подумайте обо мне плохого. Раз я контуженный, так сразу и в маньяки запишите, и будете не правы, я вполне пока нормальный. Но разговорить людей, каким-то образом надо. Извините, но запах горелого мяса, мне никогда не нравился, потому и не держу дома паяльник, а утюг жалко, отмывается плохо.

— Давай, человек божий, обшитый кожей договоримся с тобой. Я задаю вопросы, ты без крика и матерщины, мне отвечаешь. Начнешь запираться, я сделаю один «бринь» и твои крутые яйца, станут всмятку. Превратишься из крутого быка, в безяичного вола. Договорились?

Бычок закивал головой глядя на меня перепуганными глазами.

— Вопрос первый. Кто ты есть?

Аккуратно вынул кляп изо рта бычка.

— Вова сапог, — промямлил бычок.

— Я же просил, четко и внятно, а ты мне клички собачьи тут произносишь. Повторяю еще раз. Кто ты есть?

— Сапожников Владимир Алексеевич, тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения, уроженец города Воронежа, проживаю в Москве, проспект Науки, дом 6, квартире 57. Официально работаю в охранном агентстве «Варяг», принадлежащему авторитетному человеку — Саше Солененькому.

— Ну, вот другой разговор. А то Вова-Вова. А что ты, Владимир Алексеевич, делаешь в моей квартире?

— Обеспечиваю безопасность сделки покупки квартиры.

— Чьей квартиры?

— Я не знаю, кому эта квартира принадлежит, Солененький послал меня с нотариусом. Он должен передать риэлтору задаток за хату.

— Хорошо. А кто навел на эту хату?

— Точно не знаю, но нотариус говорил, что риэлтор надежный человек, под мусорской крышей работает, у него все схвачено.

— Чем на жизнь зарабатывает Саша Солененький? Он сам из сидельцев?

— Был Саша Солененький в гостях у хозяина, но давно. Сейчас у него строительный бизнес. Он по Москве скупает хаты, делает им евроремонт, и толкает.

— А ты сам Владимир Алексеевич, у хозяина не был?

— Бог миловал. Я не конфликтую с законом.

— Незаконное проникновение в мое жилище, это Владимир Алексеевич уже статья, и довольно серьезная.

— Не знал я ничего о мутках риэлтора! Может нотариус знает, они в паре давно трутся.

— Тогда у меня предложение. Я тебя помещаю на кухню. Даю тебе лист бумаги, и ты подробно пишешь чистосердечное признание. Попыток развязаться не предпринимаешь. Попробуешь, чего-нибудь сломаю тебе. Ногу, например, да так искусно, мечта для травматолога. Согласен?

— Сейчас ты банкуешь. Согласен.

Перетащил Владимира Алексеевича на кухню, привязал к табурету за гениталии, и снабдил пишущими принадлежностями. Пусть творит признание.

Вторым лицом, посетившим «кресло гласности», стал риэлтор. Задал ему те же вопросы, что и боевику. И, он меня очень расстроил. Начал угрожать. Такой наивный. Кому он угрожает? В его то, очень незавидном положении. Пришлось «бринькнуть» разок. О, какая палитра чувств отразилось, на лице этого лощеного господина. Был бы я художником передвижником, обязательно бы написал его портрет. Но чего не могу, того не могу. Повторил вопрос. И вы не поверите, не достиг успеха. Мне что, садомазохист попался? Ладно, уважу, два раза подряд тебе «бринь». Теперь совсем другое дело, риэлтор, сама любезность. На все вопросы отвечает, четко и внятно, я бы сказал, даже с почтением. Мужское хозяйство уже распухло, того и гляди, случиться непоправимое.

Мартынов Сергей Игоревич, директор риэлтерской конторы, где помимо него трудится еще пара теток. На ниве перепродаж квартир трудится более десяти лет. И довольно успешно. Обзавелся личной недвижимостью в разных странах. Не бедствует. Информацию о моей квартире ему слили полицейские, мирно лежащие в зале.

Игоревич лично просил своего одноклассника, а по совместительству начальника ОВД «Арбат», подполковника Сергеева Василия Петровича, поискать квартиры на продажу в районе Арбата. Одноклассник не подвел, приставил участкового лейтенанта Денисова. Вот этот полицейский лейтенант и указал мой адрес.

Ключами от моей квартиры обзавелись, посетив квартиру Варвары Григорьевны. Пока одна симпатичная дама пудрила мозги уважаемой пожилой женщине, вторая шустро делала слепки со всех ключей, найденных в прихожей. Потом в мастерской изготовили очень качественные копии. Кстати, квартира Варвары Григорьевны, тоже была взята на заметку, хозяйка то не молодая, могут случиться проблемы со здоровьем.

Договор купли-продажи на мою квартиру риэлтор состряпал лихо, самого хозяина, то есть меня не было. А взять в ЖЭКе данные легко, пара шоколадок. Подписью не заморачивался, поставил какие-то закорючки. Кто проверять будет? К моему возвращению, квартиру планировалось уже толкнуть. Поспрашивал о других сделках. Рассказал и пяти случаях. Мне кажется, что Сергей Игоревич, не очень искренен со мной, утаивает правду о судьбе прежних владельцев жилья. Простимулировал одним «бринь». Дал расклад по десяти сложным сделкам. Сложными сделками этот гад, называл случаи физического устранения бывших владельцев. Расщедрился, поделился адресочком и приметами личного душегуба, некоего Гнутого. Предложил все написать. Риэлтор пошел в отказ. Очередные два «бринь» пробудили в нем тягу к эпистолярному жанру.

Владимира Алексеевича на кухне, в том же положении сменил Сергей Игоревич. Бычка я вернул в зал, надежно связал, и дополнил его лицо одной деталью — кляпом.

Примерно моего возраста лейтенант полиции, усаженный в известное кресло, в соответствующей позе, имитировал беспамятство.

— Але, военный, открой глазоньки, — ласково так, попросил я летеху, — я вижу, ты меня слышишь. — Будешь дурковать, дам леща, да по ушам, поверь, больно будет.

Лейтенант моментально выполнил мою команду.

— Замечательно. Ответь мне на вопрос. Тебе жить не надоело? Только предупреждаю, без угроз и мата.

— Нет, мне жить не надоело, — прошипел с трудом лейтенант, освобожденный от кляпа. — А ты, наверное, не понимаешь, на кого поднял руку, я представитель правоохранительных органов. Ты напал на меня, когда я был при исполнении служебных обязанностей.

— Вот те раз! Неприкосновенность жилища, это наше все. Ты эту неприкосновенность, взял и нарушил. И какие такие служебные обязанности ты исполнял у меня в квартире, ворвавшись в дверь?

— Я не обязан перед всякими разными отчитываться.

— Я кстати, послушный налогоплательщик, за счет, чьих средств ты живешь, тебя одевают, обувают и оружие вручают. Правда, не научили уму разуму, ну, что с олигофрена возьмешь. Тут перед тобой в кресле сидел риэлтор. Тоже пытался хвост распушить. И знаешь, ничего не вышло у него. Сидит сейчас на кухне, пишет полную сознанку, с напрочь отбитыми первичными признаками мужика. Если быстро напишет, то есть вероятность, что вовремя попадет на стол к хирургу, спасут хозяйство. Будет тянуть с писаниной, отхватят хирурги потом все, и будь здоров, только запишись в кружок импотентов. Лейтенант тебе это надо?

— Не стращай, ничего ты мне не сделаешь, я начальнику своему позвоню, и быстро в железных браслетах поедешь в СИЗО, а потом и дальше, белым медведям прививки от кори делать.

— Не получается у нас с тобой лейтенант душевной беседы. Извини, сам напросился.

Я затолкал лейтенанту в рот кляп и сделал два быстрых «бринь».

Как клиент расстроился, прям, до слез расстроился, и согласился на сотрудничество.