Дитя скорби

Эльф тут же отправился исполнять приказ, оставив меня наедине с Витэаном. “Не уходи!”

- хотелось крикнуть ему вслед. - “Не оставляй меня с этим гневливым напыщенным индюком голубых кровей!”

Но я благоразумно молчала.

Происходящее красноречиво демонстрировало, что я все еще в каком-то ином, непривычном мне мире, в который неведомым образом меня занесла нелегкая. И передо мной такой же реальный, как и я сама, стоит эльфийский король во всем своем ослепительном блеске и величии. И, наверное, пора бы уже принять тот неоспоримый факт, что мне это не снится и даже не мерещится. Вспомнилось, что Витэан прямо перед тем, как я отключилась, назвал меня «старый друг». Что, интересно, он имел в виду?

- Учитывая недавний обморок, тебе лучше прилечь, - изрек таур, буравя меня грозным взглядом.

- Благодарю, я постою! - ответила я.

Его присутствие наводило на меня ужас, вызывало мелкую дрожь в теле. Все время казалось, что стоит сделать одно неверное движение, и он прикажет меня казнить каким-нибудь изощренным способом. От Витэана будто бы веяло горделивым холодом, способным заморозить насмерть, превратив в ледяную скульптуру.

Король, наконец отведя от меня взгляд, о чем-то задумался.

- Ниэнель, я рад тебе! - произнес он мягким полушепотом, что никак не вязалось с общим моим впечатлением о тауре.

Витэан сделал шаг в мою сторону. В тот же миг я отшатнулась от него, как черт от ладана. Величественная фигура короля, облаченная в сверкающий вышивкой камзол и ниспадающую к полу расшитую драгоценными камнями мантию, подавляла и пугала, вызывала смятение. Таур, заметив мое движение, нахмурился, но остановился.

- Ты не помнишь меня? - задал он вопрос.

Множество мыслей хаотично кружилось в моей голове. Ниэнель - это мое имя? Я даже этого не помню! Что уж тут говорить о старых знакомых? Какие вообще у меня тут могут быть знакомые?

Черепная коробка раскалывалась от нестерпимой боли, а тут вдобавок я явственно ощутила, что Витэан нагло заползает в мое сознание. Это ощущалось, как назойливая противная щекотка в районе затылка, словно у меня в волосах завелась какая-то живность. Фу!

- Вот только не надо мне в голову лезть! - злобно прошипела я, глядя на короля.

Моментально густая, имеющая идеально-правильную форму бровь таура взлетела вверх. Очевидно, Витэан не привык, чтобы с ним говорили в подобном тоне. Надо мне все-таки выбирать слова, а то привычка изъясняться, как сапожник, до добра не доведет.

- Прости меня, владыка! Ты же видишь, самочувствие мое оставляет желать лучшего. И слова, что я произнесла - это плод помутненного рассудка! - попыталась оправдаться я.

Весьма витиевато, надо сказать. Ну надо же! Надо было на дипломатический факультет идти.

- В тронном зале ты назвала меня «мой король». Значило ли это, что ты готова служить мне, или те слова тоже были «плодом помутненного рассудка»? - изрек Витэан, голосом полным ледяного металла.

Стоп, это он о чем сейчас? Если сложить короля, явно не привыкшего к отказам, и меня, прибавить сюда кровать с балдахином и его вопрос о моей готовности «служить», жуткая вещь вырисовывается! Вот интересно, он именно на то самое намекает?

- Что за глупости рождаются в твоей голове?! - возмущенно произнес Витэан.

Несмотря на грубый протест в отношении проникновения в мысли, таур все же бесцеремонно залез ко мне в голову.

Уф! Кажется, он не то имеет в виду. А то мне как-то не хотелось бы спать с малознакомым мужчиной. Пусть даже с королем. Даже с таким величественным, широкоплечим, высоким... Привлекательным, черт меня задери, королем. Он, конечно, пугал меня до дрожи, но это не мешало оценить его внешние достоинства! Кстати, о достоинствах. Интересно, а «то-самое-достоинство» у него достойное?

Глава 5

Поймала себя на том, что, чуть склонив голову набок, нагло изучаю Витэана оценивающим взглядом, как любопытный турист культурное наследие какой-нибудь страны, а тот смотрит на меня с ухмылкой.

О, благостные! Он ведь все еще рылся в моих мыслях! И все слышал! Как меня только угораздило помыслить такую несусветную пошлость! Ничего не могла с собой поделать! Проклятые мыслишки сами собой рождались в непутевой головушке.

Я физически ощутила, что краснею. И уши, и щеки горели так, что хотелось приложить к ним что-нибудь холодненькое. А еще больше хотелось провалиться сквозь землю!

- Готова служить тебе жизнью, мой король! - выдала, наконец, стараясь за такой смелой и напыщенной фразой скрыть собственное смущение.

Ну конечно, я была готова стать подданной таура Витэана хотя бы потому, что выбора у меня никакого не было. Сама я о себе ничего не знала. Где нахожусь - не представляла. Как сюда попала - было вне моего понимания. И, что самое удивительно, я вроде как оказалась эльфом, чего, мягко скажем, прежде со мной не бывало. А король явно знал меня, ну, или думает, что знал. Надо же было с чего-то начать. Может быть, он сможет помочь разобраться в ситуации, поделится знанием, так сказать?

Я постаралась церемониально поклониться, но тут же стала заваливаться вбок. Витэан сделал шаг, вероятно, намереваясь меня поддержать. Одной рукой я ухватилась за столбик кровати, а другую выставила вперед, словно говоря, что в порядке и контролирую ситуацию.

- Я принимаю твою присягу, - изрек король. - Я видел твои мысли. Меня печалит, что ты не помнишь прошлого. Но я надеюсь, со временем воспоминания вернутся к тебе. А пока отдыхай, увидимся за завтраком.

По поводу моих пошлых мыслей король, слава богам, ничего не сказал!

Тут в комнату ворвался светловолосый эльф. В руках он держал какую-то корзину, накрытую тканью, из которой выглядывала охапка сушеных трав.

- Мой король! - затараторил он. - Я ходил за настоем и...

Очевидно, это был лекарь. Витэан прервал его тираду повелительным жестом.

- Займись Ниэнель! - изрек он и величественной поступью направился к выходу.

Лекарь еще долго оставался со мной. Поил какими-то пахнущими сеном горьковатыми жидкостями, прикладывал к голове компрессы и без конца спрашивал, не ела ли я странных грибов, или ягод, или плодов, или трав (я вот корова, что ли, траву есть?), не болит ли у меня тут, а вот тут, а вот здесь, а вот там, а, может быть, болит где-то еще. В конце концов, мне захотелось, чтобы он от меня отвязался. И вот когда, надеясь отделаться от лекаря, я готова была выдать что-то вроде: «Не волнуйтесь так! Мое плохое самочувствие всего лишь побочный эффект перехода между мирами!» - эльф порекомендовал мне покой и сон и ушел.

Оставшись наконец одна, я, утомленная событиями сегодняшнего дня и вымотанная головокружением, тошнотой и слабостью, поддействием влитых в меня снадобий заснула, как только закрыла глаза.

Мне снился странный сон. Будто бы я лежу в каком-то шатре, разбитом в поле. Лежу и ненавижу.

Ненавижу!

Ненавижу...

Ненавижу все, всех и вся!

Ненависть!

Ненависть заполняет меня до самых краев сознания и, кажется, даже хлещет через край. Словно расплавленный металл, густая и тягучая, она разливается внутри, выжигая меня, причиняя мучительную боль. Ползет выше, проникает глубже, растекается шире. Словно живая, колышется и движется внутри меня. Тук-тук! Тук-тук! - барабанит мое сердце по ребрам. - Тук-тук! - и вдруг замолкает, пропустив удар. И я понимаю: ненависть заполнила и его.

«Убить! Я должна убить!» - проносится в моей голове.

Мягко и бесшумно поднимаюсь на ноги. В шатер сквозь отверстие в потолке, под которым установлен походный очаг с тлеющими головешками, льется серебристый лунный свет, поедая мрак. Видно, что здесь спят еще двое. В моей руке, излучая красноватое свечение, появляется длинный кинжал. Как вор, крадусь к одному из спящих.

«Убить! Растерзать! Уничтожить!» - шепчет в моей голове голос, непохожий на мой собственный. - «Ненавижу! Ненавижу!»

Медленно опускаюсь на колени перед спящей, отвернувшись от меня, фигурой.

«Убей его! Убей!»

Схватившись за эфес кинжала обеими руками, медленно, но решительно поднимаю его вверх, занося над жертвой, что так уютно и спокойно спит, укрывшись походным плащом с головой.

«Убей! Уничтожь! УБЕЙ!»

За секунду до того, как я обрушу кинжал, моя жертва, словно почувствовав опасность, пробуждаясь, стягивает с себя плащ. Я вижу, как лунный свет играет в золоте волос, вижу острое ухо.

Эльф медленно поворачивается на спину, обращаясь ко мне лицом. В широко раскрытых изумрудных глазах отражается красное свечение клинка...

- Витэан! - выкрикнула я и резко села в кровати.

Меня било мелкой дрожью, все тело покрыли капли холодного пота, сердце колотилось, пытаясь разломать ребра и вырваться из груди. Я тяжело дышала и оглядывалась по сторонам. Нет ни шатра, ни кинжала, ни короля рядом. Но главное: нет ненависти. Ее всепоглощающее безумие осталось во сне. Я в той же спальне, на той же кровати с балдахином. Сквозь распахнутую балконную дверь в помещение проникал чудесный аромат цветов и отголоски эльфийского пения.

Глава 6

Пытаясь успокоиться, встала с постели и обошла свои теперешние владения: на прикроватном столике нашла лампу, похожую на керосиновую, какую я видела у своей бабушки в деревне в далеком детстве. С надеждой покрутила имеющиеся на ней рычажки. Лампа зажглась, освещая пространство бледно-белым свечением, совсем непохожим на свет от керосинки.

Разглядела обстановку: здесь, помимо кровати, стояли несколько резных кресел, на которых покоились расшитые подушки, будуар, где были разложены какие-то гребни и расчески для волос, небольшой столик, который я бы назвала журнальным, с водруженной на него вазой, полной диковинных цветов, прикроватная тумба-столик, где обнаружила лампу, и ростовое зеркало в витиеватой золоченой раме, прикрепленное к стене. Также была пара дверей. Однако, куда они ведут, выяснять я не решилась.

Все вокруг куталось в ночной мрак, разгоняемый только светом лампы в моих руках и тусклым свечением местного аналога луны, проникающем через проем раскрытой настежь балконной двери. В углах клубились густые пугающие тени, наталкивая на воспоминания о ночных кошмарах.

Стараясь оказаться в самом освещенном месте, остановилась на балконном пороге, подняла глаза к темному небу и подумала, что нет мне покоя от этих кошмаров! Что в том мире, что в этом - все одно! Недавний ужасный сон никак не шел из головы. Яркие звезды мерцали на его бархатном просторе... И каждая будто бы хотела превзойти своих соседок в красоте и яркости сияния, и им не было никакого дела до моих переживаний.

А меня мучило странное чувство, будто мой сон что-то значит.

Раньше я видела, что бегаю по этому миру, и вот теперь я тут. Быть может, мои кошмары -это не просто сны? Может, это какие-то видения, картинки из будущего? Тогда мое будущее не назовешь радужным, ибо я замыслила убить короля.

Нет! Только не Витэан!

Неожиданно для самой себя осознала, что король - тот, кому в этом мире я на за что не причиню зла, словно он особенно дорог моему сердцу, как бывает дорог друг, с которым ты еще в песочнице играл. С чего бы это?

В голову настойчиво лезли мысли о раздвоении личности, моей, между прочим, личности. Попыталась выкинуть всю эту дребедень из головы и вернулась в постель. Но даже там, на мягкой подушке, под теплым воздушным одеялом, меня не отпускало чувство тревоги. Словно я упускала что-то важное, что-то, что должно поставить все на свои места. К тревоге примешивался гнетущий страх. Боялась, что сама того не зная, я являюсь ужасным существом, полным той самой ненависти, которая заполняла меня во сне. В итоге, промаявшись несколько часов, все же забылась в тревожной дремоте.

Причиной моего утреннего пробуждения были не кошмары (слава богам!), а громкая перебранка за дверью.

- Элетт, Ниэнель еще спит! - говорил со сдерживаемым раздражением мужской голос.

- Так пусти меня, и я ее разбужу! - отвечал высокий, почти срывающийся на писк, женский.

- Королевский лекарь четко сказал, что ей нужен отдых и велел не будить, - продолжил мужской.

- А старший королевский дворецкий велел разбудить! - пропищала девушка.

Стало ясно, что речь идет обо мне. Решив вмешаться, я поднялась с постели, удовлетворенно подметив, что слабость и тошнота прошли.

Направляясь к двери, из-за которой слышались голоса, кинула быстрый взгляд в ростовое зеркало. Ой, мамочки, какой ужас я там углядела: волосы спутаны, лицо помято, сама все еще обмотана персиковым пододеяльником. Торопливо кинулась к будуару, схватила первую попавшуюся расческу и попыталась продрать шевелюру. С большой радостью я бы сменила пододеяльник на хоть какую-нибудь настоящую одежду, но ее в моем распоряжении не было. Мельком отметила, что помимо заострившихся ушей, никаких других изменений моя внешность не претерпела. Волосы по-прежнему были темнокаштановыми, глаза все так же серыми, да и другие части лица и фигуры никак не поменялись.

А тем временем словесная баталия у двери продолжалась и, судя по доносящимся до меня фразам, девушка уже готова была пойти врукопашную. Оставив попытки привести себя в божеский вид, я направилась к двери.

Честно сказать, ожидала увидеть за ней длинный каменный коридор, похожий на те, по которым меня вели в тронный зал. Но оказалось, что покои, в которые меня заселили, состоят не из одной комнаты, и перед моими глазами предстало что-то вроде гостиной. По-утреннему яркий и теплый свет лился сквозь высокие окна, стены были увешаны гобеленами, потолок покрывало причудливое сплетение тканей, лент и бисерных нитей, у стен стояли тахта с множеством кресел и пуфов, а также кадки с цветами и высокие кофейные столики. Во всем чувствовалась немыслимая искусность мастеров, которые создавали эти предметы, все было каким-то необычайно тонким, нежным, легким и... прекрасным. У меня перехватило дыхание!

В гостиной стоял Айнон и миниатюрная рыжеволосая эльфийка. Сложно было поверить, что это низенькое, худенькое создание способно создавать столько шума.

- Что здесь происходит? - спросила я.

- Моя госпожа! - в один голос отозвались и Айнон, и эльфийка.

- Госпожа? - не поверила я своим ушам. - Так! Ты! - я указала на эльфа. - Иди сюда. А ты,

- я перевела взгляд на эльфийку. - Жди здесь.

С этими словами отодвинулась в сторону, пропуская Айнона в спальню. Эльф в полной растерянности смотрел на меня огромными серыми глазами, когда я повернулась к нему, закрыв дверь, разделяющую спальню и гостиную.

- Ты кто такой? - спросила резко.

- Айнон, капитан Вашей стражи! - ответил эльф.

- Стражи? Так я пленница?! - произнесла на выдохе.

- Нет, моя госпожа, нет! Мы не сторожим Вас, а охраняем! - поспешил объяснить Айнон.

- У вас тут у каждого, что ли, собственная стража? - моему удивлению не было предела.

- Нет. Личной стражей располагают только таур Витэан и аранен Эсфиль, - пояснил Айнон.

- И элетт Г лассе.

Последнее имя Айнон произнес виноватым полушепотом. Странно.

- И с чего же это мне такая честь? - этот вопрос был риторическим, однако, эльф решил, что должен отвечать.

- Король распорядился отобрать для Вашей стражи десять лучших воинов и назначить к ним командира. Аранен Эсфиль, как каур войск Гремучих лесов, лично отобрал весь состав. Капитаном он утвердил меня, моя госпожа, - выпалил Айнон таким тоном, словно докладывал обстановку военачальнику, стараясь объяснить, что он тут ни при чем.

Вот так неожиданность! С чего такая честь?

Глава 7

Пытаясь осознать свалившуюся на меня действительность, я спрятала лицо в ладони и глубоко вздохнула. Какая-то неясная тоска охватила меня. Какая ещё личная стража? Зачем? Отсидеться бы тихонечко в углу, пока обо мне не забудут, а потом, так же тихонечко найти ту дыру, через которую я провалилась в этот мир, и прошмыгнуть обратно. Как это всё некстати!

Как же так? Все знают обо мне больше, чем я сама!

Вероятно, когда я снова взглянула на Айнона, вид у меня был удрученный и жалкий, потому как эльф продолжил уже совсем другим, спокойным тоном.

- Говорят, что Вы давно знакомы с тауром Витэаном и были с ним во многих битвах еще во времена Второй эпохи, - сказал он.

- Печально, когда другие говорят о тебе, а сама ты ничего о себе сказать не в силах... - в голосе моем было столько печали, сколько я и сама от себя не ожидала.

- Те, кто живет в замке давно, говорят, что Вы уже гостили тут, - продолжил Айнон теперь совсем дружественно, словно желая меня утешить. - Кто-то даже припомнил, что раньше таур называл вас аранель Ниэнель.

«Аранель Ниэнель!» - прозвучал где-то в глубинах моего сознания голос Витэана.

«О, вы льстите бедной элетт сомнительного происхождения», - отвечала ему я, смеясь.

Это было словно эхо, раздавшееся в горах, грохочущее, но неуловимое, которое невозможно ни поймать, ни понять, откуда оно доносится.