Одиночество жреца. Том II

За одним из столиков сидел один знакомый нам старпом, с теперь этот пройдоха, как я понял, нанялся в королевскую гильдию капитаном. Не выдержала тонкая южная душа гнета душного капитана, которому было все не так и все рожи — кривые.

За столиком сидел чуть постаревший, заматеревший, но такой же улыбчивый Тарт, некогда завербованный королевской канцелярией, чтобы проверить меня на кражу гильдейских секретов.

Мы с Орвистом, не сговариваясь, бухнулись на стулья прямо перед Тартом, который сейчас сидел один и выпивал вина, рядом с нами уселась Сания.

Капитан поднял глаза, чтобы посмотреть, кто составил ему компанию и увидев откровенные лохмотья на новых собутыльниках, только скривил лицо:

— Вы кажется стол перепутали, тут для капитанов и их помощников. Идите-ка отсюда…

Слова застряли в горле Тарта, когда он всмотрелся сначала в лицо виконта, а потом, и в мое, пусть и обезображенное ожогом.

— Антон, а я рассказывал, что лично вербовал для канцелярии господина Тарта, чтобы проверить тебя тогда, помнишь?

— О, такое забудешь. А потом как я славно отдохнул в застенках короля…

На словах про застенки Тарт нервно глотнул вина, а брови Сании улетели в небо. Какие еще застенки? Все истории барона Тинта о его работе на Кая Фотена были про счета и битвы за Пите и Миллер. Никаких застенков я никогда при Сании не упоминал.

Я довольно хмыкнул себе под нос, наслаждаясь обескураженностью как Тарта, так и арха-ты. Пусть каждый сейчас и думал о своем.

— Тарт, так ты теперь капитан? Поздравляем с назначением! Ты всегда хорошо служил клерийскому престолу и достоин такой чести… — на последних словах я сделал ударение, давая понять, что речь сейчас пойдет не о совсем простых вещах.

К чести мужчины, он довольно быстро взял себя в руки. Быстро окинул взглядом пустой пока еще зал, после чего, чуть наклонившись, спросил:

— И как же благородных господ угораздило оказаться в Паринии?

— Каких-таких господ? — наигранно спросил Орвист, а я ему поддакнул, — мы просто трое путников, которые ищут, как бы добраться до Пите. Куда держите курс?

— В Миллер…

— Ну, вот и отлично! Как раз зайдете в Пите! — довольно оскалившись, сказал Орвист. — А чтобы у капитана Тарта не было мыслей, что его нагло используют, он сейчас кликнет служку, чтобы принесли какой бумаги или пергамента, да перо с чернилами. И трое простых путников дадут капитану очень простую, но приятную расписку.

Орвист пальцем подцепил цепочку на шее и продемонстрировал один из жетонов — отцовский, графский.

И дураку было понятно, что мы предлагали в качестве платы за проезд вексель, который Тарт сможет обналичить в любой купеческой гильдии Клерии, а если с процентом — то и за ее пределами.

Обстряпали наши дела мы в рекордно короткие сроки. Виконт дал расписку на шестьдесят золотых — огромная сумма для простого человека — после чего Тарт быстро провел нас на свой корабль, и выделил собственную каюту. Было тесновато, но после лачуги, в которой мы ютились втроем — более чем прилично.

Основным условием нашего уговора было инкогнито, так что о пассажирах команда узнала, только когда мы вышли в море, то есть донести кому-либо уже не представлялось возможным.

На этот раз я внимательно прислушивался к мыслям каждого моряка, не поднимая ментальные барьеры ни на секунду. Все было тихо и спокойно, да и посланникам Республики тут было взяться неоткуда. Ну, несколько матросов доносили изредка нескольким купцам о том, чем и как занимаются, что куда везут и так далее, но это не шло ни в какое сравнение с той операцией, которую провернул Бренн против нашего посольского судна.

По словам Тарта, до Пите было около двух с половиной недель пути — если повезет с ветром и не придется махать веслами, то чуть быстрее. Так что общее напряжение, которое держало нас, будто в тисках, с того момента, как мы отчалили от рыбацкой деревушки и отправились в Галес, стало спадать. Вообще, обернулись мы идеально: в самом городе пробыли, в лучшем случае, часа полтора, сойдя с одной лодки — маленькой, рыбацкой, и пересели в другую — большую и купеческую.

Окончательно меня накрыло, когда на горизонте, по левому борту, показались очертания столицы Клерии. Оба форта, закрывающие гавань, поднимающийся вверх город, величественная королевская цитадель, которая, будто корона, венчала всю столицу. Я никогда не видел Пите с такого ракурса и был впечатлен. А еще это означало, что наши злоключения подходили к концу.

Я помял культю, которая мерзко ныла и чесалась всю дорогу — процесс роста новой ткани шел полным ходом и сейчас от руки отваливались куски обгоревшего мяса с сукровицей, давая путь новым тканям — продолжая при этом смотреть на столицу ставшего мне родным королевства.

Причалили как-то буднично. Мы попрощались с Тартом, сделав мужчине еще одно внушение, и сразу же направились в одну из королевских контор, которая занималась учетом грузов и пассажиров, если таковые были.

Посмотрели на нас не то что свысока — клерк был будто олицетворением всех Семерых разом, а мы — просто грязь у его ног, но все быстро изменилось, как только виконт выудил из-под рубахи графский жетон, в котором служащий опознал реликвию де Гранжей.

— А-а-а… Как же… Мы же…

По всей видимости, наша «гибель» уже давно стала достоянием общественности, так что воскрешение одного из послов, а его спутники были, по всей видимости, частью той самой миссии, выглядело, как возвращение из чертогов Фора.

— Посыльного в гвардию и канцелярию, — жестко скомандовал Орвист. — Передать, что Орвист де Гранж, старший посол в Ламхитане, просит аудиенции Его Величества, чтобы дать отчет об успешном совершении посольства. В канцелярии — лично графу де Шонц-Вилену и никому более.

— Успешном… — повторил губами клерк и наткнулся взглядом на Санию, которая молча, с гордо поднятой головой, стояла чуть позади виконта.

— Да, успешном, — повторил уже я, глядя на чиновника в упор.

— Успешном! — дошло до клерка. — Графу де Шонц-Вилену! Конечно! Конечно! Сию же минуту! Вина! Нет! Какое вино! Воды, одежды, сейчас же все будет выполнено! Сейчас же!

Мужчина понимал, что от его расторопности сейчас может зависеть вся его дальнейшая служба, так что со скоростью урагана стал раздавать указания по всей конторе, попутно прикрикивая то на коллег, то на стражей.

За полчаса нам принесли умыться, перекусить и какую-никакую, но приличную одежду, которую достали неведомо где, и неведомо откуда. Мы все трое привели себя в относительный порядок, заняв один из кабинетов, и пусть одежда была готовая, возможно, с чужого плеча, но удалось подобрать что-то более-менее приличное. Нашлось даже подходящее платье для Сании, из тонкой мягкой ткани, в королевских цветах — синий с черным. Мне одеться помогал виконт — куда уж без этого — и когда он уже заканчивал с завязками рубашки, в порт прибыло два десятка гвардии при полном параде: в блестящих нагрудниках, с полуторными мечами и в парадных плащах с вышитыми на них огромными морскими змеями рода Фотенов.

— Посол!

Командир отряда, бывший сослуживец Орвиста, ударил кулаком в грудь и чуть поклонился. Орвист ответил тем же — удар кулаком в грудь и легкий поклон, после чего продемонстрировал свой малый жетон наследника рода и жетон своего отца.

По лицу командира проскользнула тень — тут все было понятно, как именно Орвист стал старшим, после чего нас взяли в кольцо и мы начали торжественное, но быстрое шествие вверх, по улицам Пите.

Конечно, реально торжественная встреча посольства обычно проходила не так, но учитывая наш статус внезапно воскресших, мне сейчас было спокойнее в кольце гвардии, чем в большой колонне, которую приветствуют зеваки. Тем более минимум с тремя бойцами я был знаком лично — и по службе при дворе и совместным тренировкам шесть лет назад, так и по боевым действиям в столице и Миллере. Надежные, преданные королю люди.

Наконец-то мы дошли до цитадели. День был солнечный и долгая пешая прогулка меня утомила, так что когда мы нырнули под тень сводов нового дворца, мне стало заметно легче. Я чувствовал, как некоторые из бойцов косятся на мой пустой рукав, но никто не подавал виду. Большинство меня узнали, а кто нет — тем расскажут, что это за обожженный калека, который сопровождает принцессу Санию и виконта.

Навстречу нам вышла целая делегация во главе с четой де Шонц-Вилен. Вила поприветствовала, но как-то не слишком радостно, нас с Орвистом, после чего взяла Санию под локоть и в сопровождении других дам утащила будущую клерийскую королеву в сторону. Перед нами остался только ее муж — граф де Шонц-Вилен в сопровождении нескольких клерков.

— Господа, — голос супруга Вилы чуть звенел, — рад, что вы добрались до Пите и смогли доставить сюда дочь Великого Арха, невесту нашего короля Кая Фотена Первого, да хранит его Матерь.

— … да хранит его Матерь, — пробубнели вслед все присутствующие.

— Граф, нам бы комнаты, помыться нормально и мы бы хотели дать доклад нашему королю… — мягко намекнул я де Шонц-Вилену, что официоз можно отбросить в сторону, так как Санию уже увели.

Лицо мужчины как-то внезапно ожесточилось.

— Наш король узнает все, что будет нужно. Пока же сообщаю, что вы арестованы до полного выяснения обстоятельств…

— Каких еще обстоятельств?! — вызверился виконт, двинувшись на титулованного клерка канцелярии, но гвардцейцы вокруг сделали угрожающее движение, и мой друг отступил.

— Обстоятельств, по которым вы скрывались почти две луны, халатно подвергая жизнь невесты нашего монарха опасности. Обстоятельств, из-за которых не справились с возложенной на вас миссией в полной мере, чем крайне серьезно навредили своему королю и государству, — отчеканил граф.

У меня внутри все оборвалось. Сейчас я слышал мысли графа. Он был абсолютно честен. Факт того, что мы погибли в море, не снимал с нас вины за то, что мы не поставили в известность престол так быстро, как могли. Последует судебное разбирательство. Если мы скажем правду — это будет объявление войны Бренну. Если умолчим — будем осуждены как минимум за самоуправство, вплоть до казни, так как наш промах чудовищно испортил отношения с Ламхитаном и поставил под угрозу торговлю с югом.

— Препроводить виконта де Гранжа и барона Тинта в их камеры, — отдал команду де Шонц-Вилен.

После этого нас взяли в плотное кольцо, и нам ничего с Орвистом не осталось, как пройти в сторону печально знакомых мне казематов цитадели. Да, не так я представлял себе возвращение домой. Не так.

Глава 4. Королевское правосудие

Мне достался практически люкс, и я не шучу. По сравнению с той камерой, где меня держали, когда пытались сломать, да и даже с той, в которой заперли герцога Регона, эта камера была на самом деле люксовой. Свой светильник под потолком, огороженное отхожее место, более-менее приличная кровать, было, где пройтись, размяться. На самом деле, после корабельных гамаков, топчанов в лачугах и прочих, не самых приспособленных мест для ночлега, даже эта тюремная койка с тощим матрацем показалась мне весьма комфортной.

Кормили, кстати говоря, тоже нормально. Три раза в день, каша или овощи, немного мяса, чашка с отваром из трав, по которым я уже успел соскучиться. Всегда был глиняный кувшин с чистой водой, свой, такой же простенький стакан.

Несколько раз меня, как и Орвиста, которого заперли в таком же люксе, водили на допросы. Без пристрастия и членовредительства, так, просто уточнить некоторые детали и нюансы. Как сказал мне клерк, в пытках не было смысла: первое, мы были, все же, благородными, так что пытки — это крайняя мера, второе — мы таки спасли принцессу Санию, которая все и рассказала лично Каю Фотену. Так что нас просто проверяли на ложь и сводили наши показания с показаниями будущей королевы. Чтобы на суде все прошло чинно и гладко. Суд, кстати, будет открытым и назначен на шестой день — то есть в камерах мы проведем не более четырех суток.

В камере же меня осмотрели лекари. Как я и ожидал, руку мне маги воды не отрастят, хотя они и сумели быстро привести в порядок мою культю, которая выглядела сейчас чуть ли не так, будто я без руки вообще родился. Подлатали мне и лицо, хотя полностью избавиться от последствий ожога сразу не удалось: сейчас его тоже банально «состарили» и он перестал быть ярко красным и тревожить меня, но вот для того, чтобы полностью вернуть мне старую «рожу лица» уйдут десятки сеансов и, возможно, с полгода. По поводу волос мне ничего не сказали: тут вопросы облысения людей тревожили не слишком сильно, так что если что и выжило, то пробьется само. А если нет — то нет, ходить мне частично лысым до конца своих дней.

Шутки ради я подумывал над тем, чтобы выбрить вторую сторону головы, оставив только волосы посередине: получится весьма солидный такой ирокез. Но пока я бы не в той ситуации, чтобы шокировать клерийский двор новыми веяниями моды.

Наутро третьего дня в камеру зашел дворцовый портной, который снял с меня мерки и сообщил, что завтра утром будет готово платье для суда: простое, но, наконец-то, мне по размеру. Мужчина внимательно выслушал мои пожелания касательно многочисленных завязок и ремешков, бороться с которыми одной рукой было категорически невозможно, и пообещал что-нибудь для меня соорудить. Все же, я был не первым благородным человеком на Таллерии, что потерял руку, так что некоторый опыт у местных мастеров в создании пригодных для инвалидов конструкций был.

Что я думал обо всей этой ситуации? В целом, ничего хорошего, но когда первая ярость и злость на Кая после ареста прошла, я стал анализировать. Почему королю пришлось спешно нас арестовывать? Фактически, изолировать? То, что нас встречала чета де Шонц-Вилен — как приближенных к королю — было не случайно. Не случайно и то, что об аресте сказал именно граф, а не кто-то иной. Мне показалось, что даже гвардейцы были не особо в курсе происходящего, просто отреагировали на слова высокопоставленного чиновника из канцелярии, как и должны были — взяли нас в клещи и проводили в подготовленные «номера».

Второе — спешность суда. Тут такие дела могли разбираться годами, нас же с виконтом будут судить буквально на неделе. Удивительная прыткость королевского правосудия, скажу я вам! Конечно, хотелось бы поговорить с королем лично, но я подозревал, что все происходящее — не просто так. Точнее, мне очень хотелось надеяться, что это просто часть какой-то массивной манипуляции.

Сам суд проходил как-то буднично, без помпы. Я, честно, ожидал большего. К полудню шестого дня нас с Орвистом вывели из камер и проводили в главный дворцовый зал, где уже поставили и скамейки для подсудимых, и трибуны для наблюдающих за процессом.

Так как мы были слугами престола, то и судил нас король. Меня, как барона, мог судить и кто-нибудь из потомственных герцогов, будь на то воля короля, но вот Орвист был уже, по сути, графом де Гранжем. Его статус главы рода только не был зафиксирован документально в канцелярии, что не отменяло факта его старшинства, так что тут власть имел только лично Кай Фотен.

У действа было достаточно зрителей. На трибунах я увидел не только представителей клерийской знати, но и купцов, а также послов других государств, в том числе и многочисленную делегацию Республики. И когда успели столько нагнать?! Ума не приложу, ну да ладно.

Когда наконец-то окружающие перестали шептаться и в зале установилась тишина, распорядитель громко рявкнул:

— Его Величество, Кай Фотен Первый, да хранит его Матерь!

— Да хранит его Матерь! — повторил гул голосов, под который из боковой двери вышел сам молодой король в сопровождении Армана де Шонц-Вилена и еще нескольких чиновников.

— Сегодня состоится королевский суд, — начал муж Вилы, когда король занял свое место на троне, а остальные поутихли — над жалованным бароном Антоном Тинтом и наследником рода де Гранж, виконтом Орвистом де Гранжем! Барон Тинт и виконт де Гранж обвиняются в преступной халатности, которая повлекла ущерб для короны, поставила государство в неприемлемую ситуацию и подвергла опасности сам престол и короля!

Обвинения были серьезные. Насколько я помнил, в Клерии секли головы и за меньшее, а могли и вовсе, в исключительном случае, накинуть на шею петлю и посмотреть, как долго ты будешь «танцевать». Так что моя уверенность куда-то улетучилась. Виконт же был сейчас спокоен и невозмутим, как скала.

Вокруг было слишком много лишних глаз, так что я не стал пользоваться ментальной магией, просто слушая отголоски мыслей и эмоций окружающих. Кай, сидя на троне, испепелял нас с виконтом взглядом, зрители — размышляли о том, как же мало отделяет преданного слугу короля от измены престолу. Многие считали, что наконец-то нахальный барон получит по заслугам, хотя нет-нет, да и проскальзывали мысли о том, что судьба и так меня уже наказала: лишила руки, половины лица и артефакта.

После первичных обвинений начался муторный публичный допрос, который, как мне казалось, был больше похож на плохую клоунаду. Граф выступал в качестве прокурора и поочередно, излагая суть дела, задавал мне и виконту различные вопросы, постоянно сверяясь с показаниями Сании, которые были записаны у него на листе пергамента. Впрочем, вся суть дела стала максимально ясна и понятна, когда прозвучали слова о причине пожара.

— Итак, признаете ли вы, барон Тинт, что принимали участие в найме новых гребцов на берегу и не проследили, чтобы на это было выделено достаточно средств, вследствие чего на посольский корабль, который перевозил в том числе благородную арха-ту и невесту нашего короля, Кая Фотена Первого, да хранит его Матерь, был нанят сброд? Признаете ли вы, барон Тинт, что как распоряжающийся посольской казной, пожалели денег на найм профессиональных моряков и, по этой причине, в ночь гибели корабля, из-за ссоры на нижней палубе между нанятыми вами гребцами, вспыхнул пожар?

Выдав эту огромную тираду граф хмуро уставился на меня. В зале затихли.

— Я признаю, что в стремлении сэкономить, на борт были наняты…

— Достаточно! Вашего признания достаточно! — перебил меня де Шонц-Вилен.

Короче, каяться пришлось много и долго. И в том, что мы высокомерно занялись спасением моей жизни, подвергая арха-ту тяготам и лишениям, и в том, что решили попытаться произвести впечатление на престол, не известив короля о том, что выжили при первой же возможности.

Наконец-то этот бесконечный публичный допрос был окончен, и пришло время приговора, который, как я понял, был написан загодя.

— Виконт Орвист де Гранж! Королевским правосудием, учитывая гибель вашего отца, графа Бренарда де Гранжа, вы приговариваетесь к отстранению от двора на срок не менее десяти лет, с запретом на посещение Пите, либо вплоть до поступления специального помилования от его величества. Также в этот срок вы не можете вступить в наследство, а временным регентом рода признается ваша мачеха, Эдит де Гранж, а в случае гибели оной — кровная сестра, Айрин де Гранж, а в случае гибели оной род де Гранжей будет считаться пресеченным. Также вы лишаетесь почетного звания члена королевской гвардии, всех наград, почестей и милостей, связанных со службой престолу и за подвиги, совершенные во время последней войны на тот же срок, либо до поступления специального распоряжения! Такова воля короля!

Я чуть не присвистнул, а ноги Орвиста даже подкосились: гигант побледнел, челюсть сжата. Хуже могло быть только лишение фамилии — даже казнь бы мужчина воспринял проще, я это чувствовал. Сейчас же он был не только поражен в правах, но и выглядел как человек, недостойный быть сыном Бренарда. И вот это било по виконту больнее всего.

— Барон Антон Тинт! Королевским правосудием, вы лишаетесь всех льгот и привилегий, ранее дарованных или обещанных вам престолом! Кроме того, вы лишаетесь своих земель и переводитесь к категорию безземельных дворян, ваше имение переходит в прямое управление короной в счет полученного финансового ущерба из-за срыва торгового сезона с Ламхитаном и репутационного ущерба на ниве отношений с ними же! Кроме того, все заработанное вашим имением за последние полгода, которое этот срок находилось в прямом управлении короны, как было решено по факту вашей гибели, остается семейству де Гранж в качестве приданого для Айрин де Гранж и в качестве компенсации за гибель главы рода, графа Бренарда де Гранжа! Вы лишаетесь прочих прав и привилегий, в том числе права на посещение двора, подачи прошений и права наниматься на государственную службу! Также вы получаете запрет на посещение Пите на неоговоренный срок, либо до поступления специального распоряжения! Такова воля короля!

Так вот как выглядит жо… Я хотел сказать, так вот как выглядит изгнание. Фактически, я получил третий по строгости приговор после казни и каторги на галерах — полное изгнание с лишением меня земель, дохода и даже накоплений, которые, пока я был официально мертв, король переписал в пользу де Гранжей. Кстати, хорошее решение, я бы сам лучше не придумал, на самом деле. Вот только я теперь был жив, без руки и гол, как сокол. Меня же изгоняли из высшего света Клерии, оставляя только баронский жетон — все же за отъемом титула обычно следует петля, так что тут перегибать и нарушать традиции не стали.

Одно было ясно: если бы нас хотели казнить, нас бы казнили.

Когда судилище окончилось и все разошлись, нас проводили обратно в наши люксовые камеры, где мы должны были провести еще одну ночь, после чего, под конвоем, нас должны будут выдворить за пределы города. Переговорить с виконтом мне не удалось, но, надеюсь, Орвист сможет приютить меня, теперь бездомного и безземельного, в своем имении. Если мы, конечно, оба переживем встречу с Эдит.

О том, что придется смотреть в глаза супруге Бренарда, которого ни я, ни Орвист не уберегли, мне думать категорически не хотелось. Это будет крайне тяжелая встреча, и я от души надеялся, что у графини хватит выдержки не прибить нас обоих на месте. Все же, в том, что Бренард погиб, была, в основном, моя вина. Орвист был виноват косвенно — только тем, что доверял своему старому боевому товарищу и другу, который слишком расслабился и много о себе возомнил.

Когда не принесли ужин, я даже немного занервничал, но после почувствовал приближение к камерам нескольких людей — все были гвардейцами.

Ни слова не говоря, меня и Орвиста вывели из камеры и стали вести какими-то узкими, невиданными коридорами цитадели, которые петляли то вверх, то вниз. Наконец-то мы оказались возле уже знакомого мне подземного перехода между старым и новым дворцом, который был выкопан специально для «особых случаев». Виконт тоже, как я понял по его мыслям, был знаком с этим проходом, так что особо не дергаясь, мы оба следовали за бойцами в форменных куртках.

Оказывается, новый дворец имел тайных коридоров и проходов чуть ли не больше, чем старая цитадель, в чем я смог убедиться. Нет, я конечно подозревал, что Вила не просто так умудрялась перемещаться по дворцу, будто знала заклинание телепортации, но все же. В общие коридоры наш мини-отряд вышел лишь однажды, и то, лишь чтобы опять нырнуть в тайные ходы. Так что по итогу увидели нас только двое: те, кто стоял на страже перед королевскими покоями.

Дверь бесшумно открылась, мы проскользнули внутрь, после чего она так же тихо закрылась. Никакого тебе стука или громкого оглашения, что в святая-святых пожалуют гости.

В покоях Кая я бывал нечасто, мы обычно решали наши дела, да и выпивали в его кабинете. Там как-то лучше думалось. Покои же отводились для полуофициальных аудиенций или задушевных бесед с теми же послами или вельможами, которых нужно было срочно задобрить королевским вниманием.

— Антон! Орвист!

Король светился счастьем, как начищенный самовар. Я как-то незаметно оказался в объятиях Кая Фотена, такой же чести удостоился и немного обескураженный виконт.

— Ну чего вы такие кислые?!

В комнате, кроме короля, была чета де Шонц-Вилен. Так сказать, сбор узким кругом ограниченных людей в одном месте.

— Все поняли или надо объяснять? — прямо спросил Кай, глядя на наши кислые мины.

Да чего уж тут не понять, король просто повесил на двух уже «мертвых» поданных всех собак, а сам остался стоять в белом пальто.

— Поняли-поняли, — сказал я за двоих, — но объяснить все равно придется.

— Значит, объясним, — включилась в разговор Вила.

— Обязательно объясним, — повторил вслед за графиней король, — виконт, садись. Антон, к нам еще присоединится попозже Сания, надо будет ввести ее в курс всех наших с тобой дел. Она уже начинает зарабатывать определенный вес при дворе одним фактом своего нахождения тут… Не хотелось бы, чтобы она что-то натворила, не зная контекста. Все будет хорошо?

— А почему должно быть плохо? — дерзко спросил я.

Король как-то немного замялся.

— Следуя тому, что я вынес из ее рассказа, это она виновата в…

Кай многозначительно посмотрел на мой пустой рукав.